Шутка в одном действии
Лица:
М е л ь п о м е н а - муза трагедия.
Т а л и я - муза комедии и лёгкой поэзии.
К л и о - муза истории.
Кухня в коммунальной квартире писателей, историков, журналистов. На столе - среди грязных тарелок и недопитых стаканов - рукописи. В зубастой пасти консервной банки - окурки. За окном серое утро, первое после Всемирного дня писателей. Музы брезгливо осматривают кухню. М е л ь п о м е н а спотыкается о пустую бутылку.
М е л ь п о м е н а. Какой бардак! Разве можно передать божественное слово через этих, мнящих себя писателями? Это ли не трагедия?
Т а л и я. А меня смешат кастраты, поющие о любви…
К л и о. И за печенье продающие историю?
Т а л и я. А ты бы хотела, чтобы до людей доходило божественное слово?
К л и о. Я бы хотела, чтобы эти, так называемые писатели...
Т а л и я. Если поить людей нектаром поэзии, они станут бессмертными! Чтобы подмешать в нектар отраву и существует пишущая, смертная братия - глупая, самолюбивая, завистливая, ничтожная...
К л и о. Потому в их головах и душах такой же бардак, как и на столе? (Поднимает рукопись, просматривает и небрежно роняет.) Странно, иногда они пишут бессмертные тексты, которые, словно живые, перелетают из книги в книгу, из века в век.
Т а л и я. Раз в век и палка стреляет.
М е л ь п о м е н а. Большинство же носится со своими мертворождёнными (толкает ногой лист рукописи), словно обезумевшие от горя матери…
Т а л и я (улыбаясь). И успокаиваются, похоронив их в братской могиле журнала или сборника. Читатель берёт книгу, а из неё сыплется… (Переворачивает консервную банку.)
М е л ь п о м е н а. Печатный мусор и засоряет ему мозги…
Занавес.