Имя амурского золотопромышленника Петра Давыдовича Баллода нынешним горнякам не слишком-то известно. А когда это имя довольно часто вспоминают историки, они больше говорят о Баллоде-революционере или Баллоде-издателе. Именно об этой деятельности Петра Баллода свидетельствует и статья в Большой советской энциклопедии, именно о ней повествуют и другие энциклопедические и биографические справочники. Его революционные взгляды проявлялись даже в манере письма: Баллод, например, игнорировал употреблявшуюся в то время букву «ъ» после твёрдой согласной в конце слова. И всё же он, крестьянин по происхождению, стал заметным амурским золотопромышленником. И сегодня, в рассказе о Баллоде, мы вспомним об этом.
Пётр Баллод обладал, как говорят, фактурной внешностью, которая если не бросалась в глаза его современникам, то, по крайней мере, привлекала их внимание. Вот как описывал его Лев Дейч.
«При первом же взгляде Баллод поразил меня своей наружностью: это был очень крупных размеров старик лет шестидесяти с чем-то, высокого роста, широкоплечий, с выдающейся вперёд грудью, совершенно белый, с густой шевелюрой на голове и с длинной широкой лопатой бородой; у него были серые глаза и здоровый румянец на щеках. Вид он имел очень серьёзный, говорил отрывисто, густым голосом, никогда не смеялся, но на лице его часто показывалась едкая, но вместе с тем добродушная улыбка. Внешностью, манерами, чисто русским языком, а также костюмом Баллод походил на типичного великоросса, и с трудом верилось, что он латыш».
«Корни» рода Баллодов прослеживаются со времени лифляндских «братских общин», религиозного движения гернгутеров. Целые сто лет – с середины 18-го до середины 19-го века – это движение было едва ли не самой существенной чертой жизни лифляндских крестьян.
Дед Петра Давыдовича Баллода, Андрей из Крекстиней, как звали его до присвоения фамилии, будучи крепостным крестьянином, в общине гернгутеров выдвинулся в качестве чтеца.
Младший его сын, Давид Баллод (Давис Баложу), сначала пошёл по стопам отца. Ещё юношей он, несмотря на свои молодые годы, был выбран волостным старостой. В 1840 году Давид Андреевич с семьей переехал в Ригу. Здесь он держал постоялый двор и занимался столярным ремеслом, но по-прежнему оставался активным гернгутером. Сначала устроил молельню, воспользовавшись помощью пастора Иоганнкирхского прихода. Но вскоре назрел конфликт с пастором, и молельню прикрыли. Это и послужило поводом для перехода Баллода в православие.
Став православным, Давид Баллод стал активно привлекать к православной церкви и других латышей. И уже в мае 1845 года подал ходатайство Святейшему синоду о переводе его из крестьянского сословия в духовное. А позднее при его активном участии была основана Рижская духовная семинария. Эта православная семинария стала первым учебным заведением Петра Баллода…
Пётр Давыдович Баллод (Петерис Балодис) родился, как установил П. И. Валескалн, 1 декабря 1837 года в Лиелмуйжской волости Рижского уезда.
В семинарии Пётр учился успешно, особенно легко давались ему языки. Но священником, окончив духовное учебное заведение, он не стал. Сохранилась справка православной духовной консистории: «В августе 1855 г. с разрешения Платона, архиепископа Рижского и Митавского, по окончании курса в 11-м классе Рижской семинарии (...) Петра Баллода увольняют по собственному желанию из семинарии и из духовного звания» (Шнепс, 1988).
Почему сын и внук религиозных лидеров не захотел стать священником, кто были его учителя — всего этого мы не знаем. Пётр приехал в Петербург в 1856 году – девятнадцати лет от роду, бедняк бедняком, с невидной родословной — и поступил в медико-хирургическую академию (позже переименованную в военно-медицинскую).
В материалах следствия, хранящихся в ГАРФе, есть справка, датированная 27 сентября 1858 года. Из неё следует, что в 1856 году Баллод принят в академию по медицинской части, без стипендии, «своекоштным» студентом. В 1857 году его оставили на первом курсе, а в 1858 году исключили из академии. В справке сказано, что Пётр Баллод два года обучался на одном курсе и экзаменов не выдержал.
Однако Пётр и не думал всё бросить и уехать домой. Он взялся (совместно с однокашником Ал. С. Фаминцыным) за огромный труд — перевод трёхтомного руководства по анатомии человека, составленного профессором Венского университета Иосифом Гиртлем. Это был в то время самый популярный в Европе учебник анатомии. Тысяча большеформатных страниц с очень специфическим немецким текстом, изобилующим латинскими терминами! Никаких специальных знаний, кроме знания языка, у Баллода не было.
Уже после ареста Баллода Фаминцын сумел издать книгу Гиртля, и в течение 15 лет это был основной учебник анатомии. Одного этого труда достаточно, чтобы имя Петра Баллода осталось в истории российской науки. Но Баллод изветным учёным не стал, хотя учёбу не бросил.
В 1857 году был разрешён приём в Петербургский университет получивших домашнее образование и лиц низшего сословия (одна из реформ после Крымской войны). Баллод воспользовался этой возможностью и в 1858 году поступил на естественное отделение физико-математического факультета Петербургского университета.
Сохранилась переписка с попечителем университета об освобождении Петра Баллода, как сына священника, от платы за обучение. 5 ноября 1858 года попечитель дал положительный ответ — с учётом крайне бедственного положения просителя. При поступлении в университет Баллод сдавал экзамен по физике.
Особым прилежанием студент Баллод и здесь не отличился. Поначалу он всё время уделял переводам, позже — подпольной работе. За участие в студенческих «беспорядках» Баллода 5 декабря 1861 года исключили с третьего курса. Сам университет был закрыт. Последний документ в «личном деле Петра Баллода» — его заявление от 31 марта 1862 года: бывший студент II курса естественного отделения просит допустить его к переводным экзаменам на III курс. Каким-то чиновником сделана отметка на заявлении: «Экзамена не сдавал».
После Крымской войны свободомыслие пустило в России глубокие корни. Царский «Манифест» не мог удовлетворить все слои общества, и в государстве начались волнения. В Петербурге взбунтовались студенты, офицеры, интеллигенция. И Пётр Баллод оказался в самом центре столичных беспорядков. Он оборудовал подпольную печатню, назвав её «Карманной типографией». В марте 1862 года нелегальная «Карманная типография» Баллода начала действовать, выпуская прокламации.
В том же году в ответ на наделавшую много шума антигерценовскую брошюру, подписанную псевдонимом Шедо-Ферроти, Дмитрий Писарев написал статью с резкой критикой этой брошюры, рассчитывая опубликовать её в «Русском слове». Но ему было отказано, цензура сочла невозможной опубликацию рецензии Писарева.
Баллод предложил сделать это в его типографии. Писарев не сразу согласился на это предложение, но в конечном итоге его рецензия, переписанная заново в ещё более резком тоне, критикующая самодержавие, всё же была напечатана. «Династия Романовых и петербургская бюрократия должны погибнуть... — говорится в заключении статьи. — То, что мертво и гнило, должно само собою свалиться в могилу. Нам останется только дать им последний толчок и забросать грязью их смердящие трупы».
Но, уже напечатанная, статья Писарева не дошла до своего читателя: 18 июня 1862 года по доносу Баллод был арестован и доставлен в Петропавловскую крепость, а тираж — изъят. Через пять дней был арестован и Писарев.
Следственная комиссия по делу Баллода, полагая, что студент Баллод не был одинок в своём бунтарстве: для приобретения и содержания типографии нужны были деньги,— не смогла добиться от Баллода имён.
«…Комиссиею отобраны ответы от содержащегося в крепости бывшего студента С.Петербургского университета Петра Баллода на данные ему 25 вопросов. По рассмотрении ответов оказалось, что Баллод, сознаваясь в своих преступлениях, стремится однако к закрытию сообщников…»
Как знать, может именно благодаря молчанию Петра Баллода на допросах состоялось вскоре убийство Александра Второго? После Баллода сенатской комиссии пришлось расследовать дела Перовской, Желябова, Кибальчича, Александра Ульянова…
Так или иначе, но 11 ноября 1864 года «С.-Петербургские ведомости» сообщили о приговоре и резолюции царя: «Быть посему, но с тем, чтобы Баллоду срок каторжной работы ограничить 7-ю годами».
А 20 ноября 1864 года в Петербурге государственный преступник Петр Давыдович Баллод был подвергнут гражданской казни у позорного столба, а затем на семь лет отправлен в сибирскую каторгу. При этом ему, лишённому всех прав, запрещалось и возвращение после отбытия каторги в Санкт-Петербург и Москву…
Судя по мере наказания, Баллод представлялся властям едва ли не самым опасным среди судимых тогда революционеров. Как государственного преступника, его препроводили в Сибирь «с почётом» — не пешком, по этапу, а в санях, запряженных лошадьми.
Все прелести каторги, которую он отбывал в Забайкалье, Пётр Баллод испытал сполна. На Александровском заводе он познакомился с Н. Г. Чернышевским.
После отбытия каторги Баллод отправлен на поселение в волостной центр Илга Верхоленского округа. Перед отправкой он написал письмо в Петербург своему старому другу, а в тот момент уже профессору музыки и эстетики Александру Фаминцыну.
«Вы спрашиваете меня, чем я буду заниматься на поселении. У меня, разумеется, планы обширные. Хочется мне заняться какой-нибудь торговлей, и засеять несколько десятин хлеба, и откармливать свиней, и, – наконец, самое главное, завести свечную и мыловаренную фабрику. Это последнее предприятие, с которым я ближе всего знаком и которое, как мне кажется, должно было бы дать наибольший барыш, менее всего осуществимо, так как на него осенью в октябре месяце мне нужно сделать затрату по крайней мере руб. в 300».
В Илге Пётр Баллод некоторое время служил в волостной управе писарем и тосковал по настоящей жизни. Конторщики-коллеги упрекали его в том, что он не берет с туземцев «благодарностей» за составление прошений.
В 1873 году (или годом позже) он отправляется на золотые прииски. Один, в утлой вёсельной лодчонке, в более чем тысячекилометровый путь по Лене. Однажды, вспоминал Баллод, его хотели потопить — приглянулась лодка. Спасли туман и прочные весла. Он благополучно добрался до Олёкминска и окунулся в старательский водоворот во владениях Ленского золотопромышленного товарищества.
Его Императорское Величество Александр Второй трижды собственнолично решал судьбу Петра Баллода. В первый раз — летом 1862 года, когда выразил свою «непреклонную волю… чтобы комиссия обратила преимущественно и безотлагательно внимание на действия арестованного при полиции студента Баллода». Вторично — в 1864 году, когда уменьшил более чем вдвое определённый ему Сенатом срок каторги — с 15 до 7 лет. Третье вмешательство царя имело место много позже, уже после отбытия Баллодом каторжного срока.
В 1876 году «государственный преступник» Пётр Баллод обращается к начальнику Третьего отделения с просьбой снять с него политический надзор, так как иначе он не может стать уполномоченным золотопромышленной компании. Прошение, естественно, было отвергнуто. Баллод так бы и прозябал рабочим поисковой партии, без всяких прав на самостоятельную деятельность, не протяни ему руку помощи А. С. Фаминцын.
Как свидетельствуют архивные материалы, 28 апреля 1877 года профессор Фаминцын отправил личное письмо петербургскому генерал-губернатору. Тот в свою очередь обратился к министру внутренних дел. 17 мая министр написал Третьему отделению, и 31 мая последовало высочайшее разрешение: «Баллод имеет право всех состояний и на переселение из Сибири в Европейскую Россию на жительство под надзором полиции».
Но 6 июня министерству внутренних дел было сообщено: «Государь Император на освобождение Баллода от надзора полиции с предоставлением ему права разъездов лишь по Восточной Сибири Высочайше соизволил». Так Пётр Баллод получил право стать начальником золотоискательской партии.
Через некоторое время имя Петра Баллода было тогда уже известным и в Якутии, и на Амуре. Известным оно было и в Петербурге, поскольку владельцы приисков, добычей на которых он руководил, акционеры Ниманской компании жили в столице. Но известность пришла не вдруг.
В своих воспоминаниях В. Г. Короленко посвящает Баллоду отдельную главу в «Истории моего современника», навеянной якутской ссылкой писателя (1881–1884). И пишет о нём с нескрываемым восхищением:
«Именем Петра Давыдовича Баллода была полна Амга, хотя он в ней тогда и не жил… Вообще это был настоящий богатырь, и это подало повод к рассказам, что именно он послужил Чернышевскому прототипом к его Рахметову… Рассказы о его силе, выносливости и чутье местности бывали прямо изумительны... Порой он оставлял партию с проводниками-тунгусами и по какому-то инстинкту отправлялся через горные кряжи напрямик, набивая себе карманы только шоколадом.
— Порою думаешь, пропал наш Пётр Давыдович. Даже тунгусы качают головами... А глядишь, через несколько дней подходим к берегу какой-нибудь речушки... Глядь, — горит огонёк, а у огонька сидит наш Пётр Давыдович и дожидается…».
Мне удалось отыскать в Российском Государственном историческом архиве рассказ самого Петра Давидовича о случае, описанном Короленко. В письме А. Г. Фохту он сообщает: «…мне однажды посчастливилось заблудиться по р. Челок, впадающей в Большой Аим и я в течение пяти дней ничего не ел. Рыскал до одури по 17 часов в день и положительно иногда падал от усталости. В течение этих 5 дней я подкреплял себя только одной водой, а есть мне совершенно не хотелось — воды же пил чрезвычайно много. Когда же мне приходилось пробираться хребтами, где воды достать было нельзя, то я жевал зелёную смородину и листья ревеню, которые, хоть изредка попадались мне»…
Но после нескольких голодных дней странствования Баллод сумел выйти к людям, которые уже отчаялись его когда-либо увидеть живым.
Более десяти лет, проведенных в якутской тайге, даровали Баллоду бесценный опыт. И в 1887 году Баллода – бывшего политкаторжанина, ущемлённого в гражданских правах, приглашают занять респектабельную, более того, доходную должность главноуправляющего акционерной Ниманской золотопромышленной компании. Весьма высокий пост, и для многих предмет вожделений и зависти к человеку, его занявшему. Правление НЗК находилось в Петербурге, а директором-распорядителем был В. И. Базилевский — приятель Баллода по университету. Последнее, по-видимому, и предопределило назначение Баллода — как тогда говорили, «политика», то есть человека неблагонадёжного.
Богатейшие Ниманские прииски находились в самых верховьях реки Буреи, одного из крупнейших амурских притоков. Места глухие, таёжные, попасть туда нелегко и сейчас. А в то время они были ещё менее доступны.
«Ниманские прииски, благодаря отдалённости от населённых пунктов и неудобству путей сообщения по высоким плоскогорьям, покрытым болотами и лесами, а также вследствие суровости климата, находятся не в особенно благоприятных условиях для разработки и, несмотря на богатое содержание россыпей, не дают их владельцам тех выгод, какими пользуются владельцы приисков, расположенных в более удобных местностях», — так описывал их составитель изданного в 1894 году «Географическо-статистического словаря» А. Кириллов.
Баллод принял дела в возрасте 50 лет. Впервые в жизни он твёрдо стоял на ногах. Вскоре (в 1889 г.) он женился на поступившей к нему на службу «недурной наружности» конторщице, 20-летней Елене Константиновне Иордан, отец которой тоже был из «политических». Затем родились сын Владимир (в 1891 г.) и дочери Вера (1890) и Елена (1892).
О порядках, заведённых им на приисках, вскоре заговорила вся округа. Про Баллода, как пишут, рассказывали легенды.
«Попасть на эти прииски было заветной мечтой каждого рабочего (...) Приисковый клуб, в котором устраивались чтения, вечера, любительские спектакли, много способствовал оживлению местной жизни. Всем служащим отпускались также, сверх столовых, хлеб, соль и спирт по надобности, а семейным, кроме того, – и молоко для детей. Квартира с обстановкой и отоплением предоставлялась от компании бесплатно». (Тове, Иванов, 1905)
Впрочем, существовало и несколько отличное от приведённого описание, принадлежащее некоему Торгашову, тоже «политическому», по приглашению Баллода некоторое время служившему в Ниманской компании.
«…Восемь месяцев мозолистые руки колют мёрзлую тундру, кострами оттаивают каменистые напластования, динамитом и порохом рвут скалы, чтобы снять вековые покровы и добраться до золотосодержащего пласта. Остальные 4 месяца в году, когда тундра оттаивает на 1–1; аршина сверху, когда вскрываются горные реки и ключики, драгоценный пласт, обнажённый зимними работами, промывается на особо устроенных машинах с 4-х часов утра до 9 часов вечера…
В эти 4 месяца золотой страды не было ни праздников, ни воскресного отдыха. Раз в месяц назначался один день для отдыха, но если лето стояло сухое и являлось опасение, что не хватит воды для промывки песков, то и день для отдыха откладывался до другого месяца, или же отдыхали по группам, чтобы не останавливать работ…
Даже в таких приисковых районах, как Ниманская тайга, где были школа, библиотека, больница, где зимой служащие устраивали спектакли, – даже здесь для приискового рабочего было мало отвлечения от тяжёлого полузвериного прозябания, была ничтожная крупица для его духовной пищи…
На приисках Ниманской Ко во главе дела стоял человек идейный, и попасть на время наёмки на эти прииски было заветной мечтой каждого рабочего, но и тут было немногим лучше, чем на других приисках: нельзя одновременно служить богу и мамоне»…
Анализируя забастовочное движение в золотопромышленности, другие современники Баллода, Л. Л. Тове и Д. В. Иванов, подчёркивали, что при Баллоде забастовок на приисках вообще не было. Но мы про себя заметим, что забастовок здесь не было с 1884 года — с тех пор, как Ниманская компания перестала нанимать на работу забайкальских староверов-семейских.
Так или иначе, главноуправляющий Пётр Баллод, занимаясь организацией добычи золота на Нимане, стремился расширить предприятие, снаряжая дорогостоящие экспедиции в Якутию, на притоки Алдана, впадающего в Лену. И вот результат – алданское золото было найдено!
Л. Л. Тове в составленном им совместно с В. Д. Ивановым обзоре золотопромышленности Приамурья так описывает поиски, которыми руководил Баллод:
«Одной из крупных заслуг Ниманской компании, а в особенности инициатора и организатора дальних поисков П. Д. Баллода, следует признать открытие целой системы по р. Делинге, притоку Сутама, впадающего в Гонам, приток Учура, являющегося в свою очередь одним из главных притоков Лены... Одиннадцать интереснейших отводов Ниманской компании оплатились уже податью в 1899 году... Площади, открытые партией ниманской компании, явились первым опорным пунктом золотопромышленной системы Алдана».
В пользу Ниманской компании в Якутии было заявлено восемнадцать площадей, которые компания впоследствии стала сдавать в аренду.
Отправляя поисковые партии к далёкому Алдану, Баллод искал рудное золото и поближе, в верховьях Буреи, там, где уже много лет, исправно промывая россыпи, работали прииски Ниманской компании. И в конце концов удача улыбнулась ему и здесь: Баллод нашёл большое количество обломков кварца с высоким содержанием золота и в 1897 г. оформил две заявки на открытые площади.
Но Ниманская компания не захотела расходовать деньги на разведку, и Баллод решил действовать самостоятельно. Он организовал товарищество «Надежда» и стал искать инвесторов среди иностранцев, готовых вложить деньги в добычу рудного золота. Ему удалось договориться с иностранным Русским товариществом, и разведка была проведена. Она оказалась вполне успешной.
Однако, затратив свыше 200 тысяч рублей и не имея уже средств для продолжения каких-либо работ, Русское товарищество прекратило дальнейшие разведочные работы.
«Во время работы главноуправляющим на приисках, — делится позже своими воспоминаниями дочь Баллода Вера Петровна, — к нему очень часто приезжали иностранцы, как, напр., англичане, французы, немцы, поучиться у него, как надо работать на приисках, чтобы столько намывать золота».
Впрочем, Вера Баллод была ещё слишком мала, и вряд ли могла понять, почему так часто стала в их доме звучать иностранная речь. Не учиться приезжали иностранцы, а в надежде получить прибыль от своих вложений. А над её отцом тем временем собиралась гроза.
Крупномасштабные поисковые работы, предпринятые Баллодом, требовали значительных дополнительных затрат. И длительное время эти затраты не окупались. Это пришлось не по вкусу хозяевам НЗК. Упали доходы компании, акционеров, и директором-распорядителем вместо вдруг ставшего банкротом В. И. Базилевского стал сенатор В. А. Ратьков-Рожнов. И в 1898 году Баллод был уволен с должности.
Позднее Л. Дейч конфликт с компанейской администрацией связывал с другой причиной: он утверждал, что беды Баллода начались после доноса некоего Розанова. Тот обвинил Баллода и «политических», набранных им в качестве служащих Ниманской компании, что они, утаивая часть намываемого золота, продавали его затем китайцам с тем, чтобы посылать потом эти деньги другим «политическим», содержащимся в Карийской тюрьме, для организации побега.
А М. В. Сабашников в своих «Воспоминаниях» описал свою встречу с Баллодом, случившуюся как раз в это трудное для него время.
«…Базилевский, как главный пайщик Ниманской Ко, управлял ею в должности компаньона-распорядителя и финансировал дело из своих средств.
…Не знаю, что пошатнуло Базилевского, но он оказался несостоятельным совершенно неожиданно для своих компаньонов. Чуждые всякой промысловой деятельности, эти высокопоставленные компаньоны совсем не были подготовлены к тому, чтобы после уплаты бешеной цены за паи делать ещё денежные взносы для финансирования дела (как это требовалось уставом и обычаем, но от чего Базилевский во времена своего величия их освобождал). Ещё менее готовы они были взять на себя ведение дела, расположенного на притоке Амура и перекинувшегося на Алдан. Между компаньонами и распорядителями началась свара.
…Я явился на собрание, когда оно уже началось. За длинным столом, покрытым зелёным сукном и освещённым двумя висячими лампами, сидели пайщики компании: гр. Игнатьев в генеральской форме, генерал Галл, его племянник барон А. А. Фитингоф, маркиза Демидова-Сандонато, с брильянтами на шее и в ушах, Ратьков-Рожнов и его два сына, весьма элегантные молодые люди, Чаплин, управляющий делами светлейшей княгини Юрьевской, и, наконец, Базилевский, уткнувшийся в лежащий перед ним лист бумаги и нервно рисовавший на нём женские головки и ножки. За ним в глубине комнаты, плохо освещённый лампой, стоял коренастый, приземистый человек в сюртуке, засунув руку между пуговицами сюртука. Это был Баллод — управляющий приисками, приехавший в Петербург с докладом.
…Когда я вошёл, шла яростная словесная перепалка между хозяевами пайщиками и их управляющим. Высокопоставленные пайщики, перебивая друг друга, запальчиво винили управляющего в разорении дела, а управляющий не менее резко отбранивался, проявляя полнейшее равнодушие к истерическим выпадам хозяев…»
Заметим, что у компаньонов были причины для волнений. До того времени компания лишь трижды имела убытки: в 1876 и 1878 годах, т. е. в самом начале, когда она несла затраты на обустройство приисков, и в 1885 г., после которого был отстранён от должности главноуправляющего М. М. Краевский. В первый год работы П. Д. Баллода, в 1888 г., прибыль компании была максимальной — 1 млн 37 тыс. 578 руб. Начиная с 1891 г. добыча стала неуклонно снижаться, а вместе с ней снижалась и прибыль. Причём это снижение было ещё более значительным, поскольку возрастали затраты. И в 1895 году прибыль компании, как показано в составленной по поручению В. И. Базилевского таблице, равнялась 114 тыс. 499 руб. И это, как оказалось, был ещё не предел падения! Каждый последующий год оказывался всё менее удачным.
Баллод понимал, что россыпи исчерпаемы, но его самого, расходовавшего деньги на поиски новых месторождений, не поняли хозяева.
При отстранении Баллода ревизоры составили крайне суровый акт. Они отметили, что при доме главноуправляющего была молочная ферма на 15 коров. Что на визиты посетителей — главным образом, иностранцев — истрачено 800 рублей. Немыслимым расточительством была объявлена покупка двух пианино, по цене свыше тысячи рублей каждое.
Баллоду припомнили и связи с политическими ссыльными. Снова всплыло происшествие лета 1892 года, когда в глухой тайге был ограблен караван с золотом, направлявшийся из Нимана в Благовещенск. Украли 16 пудов золота, и подозрение пало на Баллода. Пока полиция разыскивала его сообщников, настоящие преступники успели переправить золото через границу в Китай…
Уволенный, в 1898 году Баллод с семьей переезжает в Благовещенск. Возраст солидный, пенсионный, но на здоровье он не жалуется. «К этому времени он был уже довольно состоятельным человеком, имел в городе собственный дом, паровую хлебопекарню и булочную-кондитерскую». Изрядный капитал в банке, накопленный за десять лет службы в Ниманской золотопромышленной компании, позволяет стать купцом второй гильдии. Ему суждено прожить ещё 20 лет. Чем бы ещё заняться?
В Благовещенске Баллод реализует, наконец, мечту своей молодости: становится владельцем небольшой типографии и газеты «Амурский край». Правда, неофициально: разрешение на издание газеты оформляется на банковского служащего Г. И. Клитчоглу. Единственный штатный сотрудник редакции — ссыльный Л. Г. Дейч, сподвижник Г. В. Плеханова, член первой марксистской группы «Освобождение труда».
Первый номер газеты выходит 31 октября 1899 года.
На страницах «Амурского края» Баллод с невозмутимостью патриарха вспоминает былое. В девяти номерах 1900 года он помещает статьи о жизни в Нерчинских рудниках в 60-е годы. А когда в 1899 году минуло десять лет со дня смерти Н. Г. Чернышевского, Баллод с теплотой вспоминает о нём.
«Когда иногда выходили между ссыльными какие-нибудь недоразумения, совершенно естественные при тех условиях, в каких мы находились, Николай Гаврилович говорил мне, как старосте: ”Да вы бы устроили маленькую пирушку, пригласили бы на неё оппозицию, и поверьте, все бы шло как по маслу. Ведь у нас, на Руси, все так делается, как при начале, так и при конце всяких дел“». (Шнепс, 1988)
Баллод охотно меценатствовал, поощряя местную культурную жизнь. Помимо газеты организовал народный дом, библиотеку, попечительствовал школам. Обзавёлся и превосходной домашней библиотекой, без малого в три тысячи томов. Держал он не только беллетристику, но и литературу по философии, истории, географии, геологии, биологии, химии и другим наукам. Особенно широко в его книжном собрании был представлен геологический раздел. Имелась и марксистская литература, в том числе «Манифест Коммунистической партии» и «Капитал» Маркса. После его смерти библиотека «была взята в народный дом». Куда книги делись потом – не известно, в отделе редких книг Амурской областной научной библиотеки сохранились только две книги из принадлежавших Баллоду (автограф Баллода, впрочем, сохранился только на одной) — «Современные политические деятели» и «История царствования Филиппа II».
В Благовещенске П. Д. Баллод вновь стал активным революционером. Кроме легальной типографии, он основал ещё и нелегальную: в подполе под кухней печатались на гектографе прокламации и литографировались открытки антиправительственного содержания. В доме Баллода устраивались приёмы-чаепития, где обсуждались литературные и общественно-политические вопросы. А сам Пётр Давыдович Баллод в 1905–1906 гг. руководил небольшим кружком молодежи, изучавшей «Капитал» К. Маркса.
Участвовал Баллод и в международных антиправительственных изданиях. С 1901 по 1904 годы в Благовещенске жил латышский марксист Роберт Андреевич Пельше (1880–1955), бежавший из Курляндской губернии с началом арестов среди «новотеченцев». Пельше обратился к Баллоду за материальной помощью «Социал-демократу» – журналу, который издавался в Берне (Швейцария) Фр. Розиньшем-Азисом и другими латышскими социал-демократами. (Это издание во многом способствовало идейному сплочению марксистов Латвии.) Баллод не однажды давал Пельше значительные суммы. Пельше, вероятнее всего, был автором публиковавшихся в то время в «Амурском крае» статей и заметок о жизни в Прибалтийских губерниях.
«В 1907 г. <Баллодом> был организован при помощи молодёжи побег из тюрьмы Алексеевского, который был арестован по делу захвата почты и телеграфа в 1905 году, — вспоминала В. П. Шабалина. — Побег был организован артистически, он был препровождён в Китай, а из организаторов побега никто не пострадал. Во всё время самодержавия Алексеевский находился в Бельгии».
Несколько лет Баллод жил в Благовещенске на широкую ногу. В 1902–1903 годах совершил зарубежную поездку в сопровождении собственного повара-китайца. Побывал в Японии, Китае и Египте, где сфотографировался на фоне пирамиды Хеопса.
Вернувшись из-за границы, Пётр Давыдович решил пополнить изрядно растраченный капитал и организовал новое золотопромышленное предприятие, «Баллод и Ко». Но эта компания потерпела неудачу. Неудача постигла и организованное ранее товарищество «Надежда», управляющий которой Ицкович, обокрав его и компаньонов, удрал с капиталом в Америку.
Роскошной жизни благовещенского купца второй гильдии и мецената вскоре пришел конец. Ему снова пришлось искать средства к существованию.
Тут Баллод вспомнил, что Ниманская компания осталась должна ему так называемые «попудные» за алданское золото, добываемое на открытых им месторождениях. Он едет в Петербург и пытается отсудить у компании причитающиеся ему 14 920 рублей. Долг внушительный, и «должник» отбивался от истца как мог. Но Пётр Давыдович не отступался.
Будучи весьма стеснён в средствах, он просит помощи у того, с кем познакомился в якутской ссылке и кому доверял — у писателя В. Г. Короленко.
«Владимир Галактионович!
Я обращаюсь к Вам с просьбой. Я живу в Петерб. с февр. и пытаюсь взыскать с Ниманской К-о долг. Издержался окончательно, – нет у меня ничего на тяжбу не хватает.
Не найдёте ли Вы возможным ссудить меня 200–300 р. на некоторое время.
Не знаю адреса Аптекмана. Хочу и его попросить.
Ваш слуга
П. Баллод»
В итоге, как следует из другого его письма Владимиру Галактионовичу, хранящегося среди других подобных писем в отделе рукописей Российской Государственной библиотеки, Баллод добился правды…
Последние годы жизни Пётр Баллод провёл в Благовещенске. Здесь получил известие о смерти сына Николая, мобилизованного на фронт и заболевшего тифом в немецком плену.
Сам Пётр Давыдович Баллод умер в результате паралича 23 января 1918 года, так и не успев насладиться свободой, за которую всю жизнь боролся.
Дом Баллода, «усадьбу помещика», народная власть национализировала.
Сейчас в Благовещенске нет уже ни дома Баллода, ни его могилы. Лишь две книги из его знаменитой библиотеки хранит отдел редких книг другой, областной библиотеки…
Источники
1. Аттестат Петра Баллода, выданный Санкт-Петербургской Медико-Хирургической Академией/ГАРФ. Ф. 112. Оп.1. Д.12. Л. 186.
2. Баллод Пётр Давыдович//Большая Советская энциклопедия. М:СЭ,1970. 3-е изд. Т.2. С.582.
3. Баллод П. Д. Воспоминания о Н. Г. Чернышевском//Н. Г. Чернышевский. М., 1928. С. 43–54.
4. Баллод П. Д. Заметки/Чешихин-Ветринский В. Е. Н. Г. Чернышевский (1828–1889). Петроград, 1923. С. 157–165;
5. Валескалн П. И. Революционный демократ П. Д. Баллод. Рига, 1957.
6. Воспоминания В. П. Шабалиной об отце//Валескалн П. И. Революционный демократ Петр Давыдович Баллод: Материалы к биографии. Рига: Зинатне, 1987. С. 293–298.
7. Воспоминания Е. П. Кротовой-Баллод об отце//Там же. С. 287–292.
8. Выписка из журнала Высочайше учрежденной в С.-Петербурге следственной комиссии. Июля 1862 года/ГАРФ. Ф. 112. Оп. 1. Д. 21. Л. 253–254.
9. Выписка из журнала Высочайше учрежденной в С.-Петербурге следственной комиссии от 7 августа 1862 года/ГАРФ. Ф. 112. Оп. 1. Д. 22. Л. 507.
10. Выписка из журнала Высочайше учрежденной в С.-Петербурге следственной комиссии от 23 ноября 1862 года/Там же. Л. 738–742.
11. Географическо-статистический словарь Амурской и Приморской областей с включением некоторых пунктов сопредельных с ними стран. Сост. А. Кириллов. Благовещенск: Мокин и Ко, 1894. 541 с.
12. Дейч Лев. П. Д. Баллод и его сослуживцы: воспоминания//Каторга и ссылка: Историко-революционный вестник, 1929. № 4. С. 143–162.
13. Дневник П. А. Валуева, министра иностранных дел. М., 1961. Т.1: 1861–1864 гг. 422 с.
14. Записка из уголовного дела производящегося по Высочайшему повелению о студентах: Баллоде, Рымаренке, Ольшанском и других, судимых за государственные преступления/ГАРФ. Ф. 112. Оп.1. Д.13. Лл. 252–343.
15. Записки Михаила Васильевича Сабашникова, под общ. ред. А. Л. Паниной. М.: Изд. им. Сабашниковых, 1995. 588 с.
16. Зноско-Боровский А. Э. Таблицы, составленные по поручению г. Директора-распорядителя компании В. И. Базилевского за 20 лет существования Ниманской компании». СПб, 1896. 16с.
17. Кириллов В. Е., Афанасьев П. Ю. На золотых промыслах Дальней России: К истории золотодобычи на юге Дальнего Востока. Благовещенск: РИО, 2003. 272 с.
18. Короленко В. Г. Пётр Давидович Баллод/История моего современника//Короленко В. Г. Собр. соч. М., 1978. Т. 3–4. С. 257–260.
19. Метрическая выписка/ГАРФ. Ф. 112. Оп.1. Д.12. Л. 190.
20. Отношение Иркутского губернского правления военному губернатору г. Иркутска и иркутскому гражданскому губернатору о причислении к крестьянскому сословию ссыльного революционера-шестидесятника П. Д. Баллода/ГАИО. Ф.32. Оп.1. Д.146. Л.3.
21. Письма П. Д. Баллода В. Г. Короленко/ОР РГБ. Ф.135. Разд.2. Карт. 18. Д. 40. 13 л.
22. Письма ссыльнопоселенца П. Д. Баллода А. С. Фаминцину/ОР ГПБ. Ф. 805. Карт.1. Д. 466. Л. 1–5.
23. Письмо лаудонского священника Давида Баллода сыну Петру/ ГАРФ. Ф. 112. Оп. 1. Д. 22. Л. 676–677.
24. Правительствующего Сената 5-го Департамента 1-го Отделения Арестантское дело по настольному реестру С.Петербургской губернии о студентах Баллоде, Рымаренко Ольшанском и других, судимых за печатание и распространение неагомеренных воззваний/ГАРФ. Ф. 112. Оп.1. Д.12. Лл. 5–11.
25. Прибылёв А. П. Д. Баллод//Каторга и ссылка: Историко-революционный вестник, 1924. № 10. С. 41–47.
26. Разрешение следственной комиссии о выдаче А. С. Фаминцину книги и тетради, изъятых при аресте П. Баллода/ГАРФ. Ф. 112. Оп. 1. Д. 22. Л. 507.
27. Рапорт надзирателя 3 квартала 2-й части С.Петербургскому Обер Полициймейстеру. 6 июня 1852 г./ГАРФ. Ф. 112. Оп. 1. Д. 21. Л. 22–25.
28. Сажин В. Революционер Пётр Баллод и его дело: Об одном из прототипов Базарова// Даугава (Рига), 1986. № 2. С. 106–111.
29. Свирский В. Откуда вы, герои книг? М., 1972. С. 117–163.
30. Тове Л. Л., Иванов Д. В. Отчёт по статистико-экономическому и техническому исследованию золотопромышленности Амурско-Приморского района: Амурская обл. СПб, 1905. Ч.1. 321 с.
31. Торгашов П. И. Сибирские воспоминания: Около золота//Голос минувшего, 1914. № 11. С. 141–151.
32. Шиндялов Н., Лосев А. Человек необычной судьбы/Амурская правда. 1988. 18 февр.
33. Шиповская Анна. Издалека залетевшая чайка/Старая мельница. № 5.
34. Шнепс Манфред. Мятежный род Баллодов//Родник (Рига), 1988. №№ 1–6.
35. Эйдельман Н. Я. Урок истории – вся жизнь//Знание – сила. 1987. №1
36. Письмо Баллода А. Г. Фохту. 1 февр. 1880 года. Амга/ РГИА. Ф.1507. Оп.1. Д.1. Л. 154–164 об.
Примечания
1. Впервые опубликовано в книге «Люди золота» в 2006 году, повторно - во втором издании книги (2008 г.). В 2011 г. в изд-ве "Алгоритм" (СПб) вышла книга М. Шнепс-Шнеппе "Мятежный род Баллодов между немцами, евреями и русскими", где рассказано и о Петре, и о другом внуке Андрея Балодиса - Карлисе. Профессор Карл Баллод стал известен как крупный учёный после издания его труда «Государство будущего, производство и потребление в социалистическом государстве» (1898 г.)
2. Фото из книги П. И. Валескална «Революционный демократ П. Д. Баллод.