НА СНИМКЕ, сделанном лет на 15 позже (у меня нет более раннего группового снимка), стоят слева направо: Юрий Тришин, Марлен Топчиян, Вячеслав Митрофанов, Богдан Войцеховский, Леонид Лукьянчиков, Юрий Фадеенков, Вячеслав Истомин и Владимир Титов.
Большинство этих ребят были моими сверстниками, выпускниками МФТИ. Некоторые только в феврале 1959 года, как и я, защитили дипломные работы – Биченков, Истомин, Тришин, Лукьянчиков, Митрофанов и Ишина защищали свои дипломные проекты.
Причем, как они рассказывали мне, защиту им организовали прямо в Золотой долине.
Была создана экзаменационная комиссия в составе Михаила Алексеевича Лаврентьева, Сергея Алексеевича Христиановича, Богдана Вячеславовича Войцеховского и Павла Петровича Белинского. А председатель комиссии профессор Георгий Иосифович Покровский, крупный ученый, признанный специалист в области взрыва, специально приехал из Москвы.
Володя Титов был ненамного старше меня, но уже побывал и в аспирантуре и даже поработал на каком-то предприятии. Он, в отличие от Дерибаса, Овсянникова, Войцеховского, Решетняка и Белинского, еще не был кандидатом наук.
Мне ближе всего были Тришин, Топчиян и Лукьянчиков. С каждым из них я подолгу разговаривал, каждый рассказывал мне о себе, о том, что делал раньше и чем занимается теперь. С интересом слушали и меня. Марлен Топчиян рассказывал о своем детстве, о войне и том, что он был сыном полка. Военная тема была близка мне, и я не просто его слушал, но даже расспрашивал.
– Какой замечательный парень! – думал я. – Как с ним легко.
Юра Тришин рассказал мне о своем первом задании, когда он попал в группу Михаила Алексеевича на полигоне Московского физико-технического института Орево под Москвой. Ему Богдан поручил достать танк. Да-да, нормальный боевой танк. Я уже не помню, зачем. Наверное, они собирались испытывать его на бронепробиваемость. Ведь кумуляция и пробитие брони, равно как, все аспекты взрыва, высокоскоростного соударения, ударных волн – все это занимало мысли Лаврентьева, и все задачи, которые он поручал своим ученикам, были именно отсюда.
Юра был вначале в полной растерянности. С чего начать, кому звонить, по какому телефону? Он просто не представлял себе, за что можно зацепиться. Самое интересное, что Юра Тришин достал-таки танк. Через месяц танк стоял на испытательной базе.
Я смотрел на Юру, он был, пожалуй, самым скромным из всех ребят группы Лаврентьева. Но эрудиция у него была отменная. И интуиция при поиске верного решения задачи, была потрясающей. Он был молчалив, очень деликатен и улыбался доброй улыбкой.
А Леня Лукьянчиков производил впечатление рубахи парня. Всегда с улыбкой нараспашку, всегда радующийся встрече с тобой, энергия из него просто истекала. И рядом с ним я мгновенно заряжался бодростью, желанием немедленно что-то сделать, и передать его доброжелательность и заряд энергии дальше.
Владик Минин тоже жил в Золотой Долине, но он был чуть постарше. Он тоже окончил МФТИ, но раньше других ребят. Ещё в Москве Михаил Алексеевич поручил ему курировать все вопросы, связанные с оборудованием Института гидродинамики.
Инженерное оборудование, которое устанавливали строители, заказывало Управление капитального строительства СО АН. А вот заказы на это оборудование и приборы от всех отделов собирал Владик. Особенно тщательно прорабатывались им вопросы приборов и оборудования для отделов гравитационных волн и быстропротекающих процессов.
Владика я часто встречал в кабинете заместителя директора Института гидродинамики по общим вопросам Сергея Васильевича Токарева. Когда они встречались, оба блистали эрудицией и знаниями приборов и оборудования до деталей. Я слушал их разговор, открыв рот. Вот это да! Вот это знатоки! При этом, никакой похвальбы, просто деловой технический разговор о том, как и что лучше сделать.
Я послушался ребят и пошел на прием к Лаврентьеву. В Золотой Долине я не счел возможным отвлекать его и записался на прием у Тани Луговцовой. Он меня выслушал и сказал:
– Да, у нас есть две квартиры в финских домиках. Но они уже обещаны. Мы ждем две семьи со дня на день.
Я извинился, что побеспокоил его. Конечно, я не заслужил, чтобы Лаврентьев бронировал для меня квартиру. Кто я такой? Но все же, я видел, он не отмахнулся от меня, а даже объяснил. Более того, у меня сложилось впечатление, что, если бы квартира была свободной, я бы ее получил. Михаил Алексеевич говорил со мной по-доброму, правда, мне от этого не стало легче. Но и обидно не было.
С приближением зимы ситуация становилась все сложнее. Жить нам было негде, и мысли о Любочке, дочке и о наступающей зиме гвоздем сидели в мозгу.
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2017/01/21/598