Был воскресный вечер, и Кешка не знал куда себя деть. Он зашел к Пашке, но того не было дома. Вся местная братва укатила к нанайцам, на какой-то их праздник. Помыкавшись в полусонном бараке, Кеха опять вышел на волю, вдыхая полной грудью теплый, но уже по осеннему свежий морской воздух.
На противоположном берегу речки сверкал огнями воскресный клуб, приглашая всех на танцы. Оттуда доносилась музыка и он направился туда через деревянный мост на котором несколько одиноких фигур, короткими удилищами с толстой леской, резкими взмахами подсекали блесной или просто обычным тройником, идущую на нерест горбушу.
Поскольку вечер был по летнему теплым, то народ кучковался возле танцплощадки, на которой уже кружились несколько пар. Вечер только начинался и молодежь не спешила покупать билеты. Стайками ходили кругом или сидели на скамейках, а то и сваленных поблизости бревнах.
-Эй рыбачок, вали к нам!
Откуда-то из полутьмы раздался призывный голос. На бревнах, сваленных для каких-то строительных целей, живописно расположилась и покуривала компания городских хулиганов, во главе с местным авторитетом Моней. Это были враги «рыбачьей слободки». Необъявленная война с «городскими» шла, сколько себя помнил Кешка. Периодически группы подростков, а потом и парней постарше, выходили стенка на стенку, чтобы показать себя, и выяснить кто из них круче. Драки были жестокие и милиция, откуда-то уже зная о забитой «стрелке», окружало поле боя, как могла ловила, разбегающихся в разные стороны пацанов, забивала ими подошедшие к этому времени «воронки», сопровождало всех в местное ГОВД и распределяла по камерам. Кого-то отпускали, кто-то через суд шел на «малолетку», а взрослым давали обычно «трешник» по хулиганке. Пацаны из прибрежных бараков были как правило злее, и несмотря на численный перевес, городские чаще бежали, оставляя поле боя за «рыбачьей слободкой». Но все таки они выросли на одной земле, учились в одних школах и это противостояние было больше похоже на спорт, пока они еще были подростками. Битвы за передел влияния были еще впереди.
Поэтому сейчас Кешка без страха подошел к компании, поздоровался со всеми за руку и присел рядом с Моней, который взглядом согнал с места какого-то пацана.
-Ну что рыбачок, где твоя бражка, чего один?
-К нанайцам отдыхать поехали, - нехотя обронил Кеха.
-Да и правильно, у нанайцев девахи попроще.
Стакан портвейна, поднесенный главному, пресек начавшийся разговор. Моня залпом опрокинул в себя это пойло, взял услужливо поданную ему конфету, не спеша развернул ее и кинул в большой мясистый рот.
-«Пять капель» будешь?
Он вопросительно посмотрел на Кешку. Посидеть в компании, потрещать «за жизнь», это было нормально, но пить с Моней, из за которого полно ребят из барака сидело, было западло, хотя если честно, с противоположной стороны, тоже ушло по этапу не мало. Кеха отказался.
На танцплощадке оркестр заиграл негласно запрещенный рокн-ролл. Парни с красными повязками на рукавах — местный оперотряд, пришли в движение. Музыкантам запретить они не могли, а только смотрели и оглядывались кругом, чтобы молодежь не ломанулась на танцпол под этот захватывающий бесшабашный ритм. Несмотря на запретительные телодвижения оперативников, часть молодежи все таки прорвалась в центр танцплощадки, и начался настоящий угар. Парни крутили девчонок, подбрасывали. От бешенного ритма короткие юбки вздымались вверх, обнажая крепкие, привыкшие к физическому труду, ноги местных красавиц.
Запретный плод сладок. Музыка и танец небольшой кучки завораживал. Хотелось тоже влиться в эту компанию, выделывать ногами замысловатые фигуры, с дурацким лицом и выпученными глазами подпрыгивать под эти незнакомые, но волнующие слух и душу ритмы. Стандартный репертуар местного оркестра состоял из вальса, танго, иногда фокстрота.
На общем фоне выделялся незнакомый парень с прической под «битлз». Он скинул с себя рубашку, оставшись в одной майке, и как флагом крутил ею над головой. В этом небольшом городке все друг друга знали.
-Эй, шкет! Слетай выясни, что за крендель там гарцует.
Моня повелительным голосом подозвал к себе приблатненного подростка, которых множество крутилось возле взрослой компании, подражая им в голосе, манере вести себя, и мечтая в скором времени, так же независимо, никого не боясь, наводить страх на окружающих. Шкет растворился в толпе и через короткий промежуток времени вернулся с докладом: - «Сынок нового главного инженера на бумкомбинате. Они тут вдвоем с сестрой».
Со стороны города к танцплощадке подходила компания молодежи, которую Кешка наблюдал сегодня днем во дворе дома управленцев. Среди них была и та самая девушка. Роман выделялся среди всех ростом и богатырским телосложением. На нем был по случаю теплого вечера тонкий трикотажный джемпер, одетый на голое тело. Бицепсы его рук, боксера — мастера спорта, перекатывались под короткими рукавами мощными шарами. Загорелое лицо и белозубая улыбка завершали этот образ крутого мачо или столичного денди. Немудрено, что вокруг него всегда крутилась стайка поклонниц, но было видно, что сегодня он увлечен незнакомкой. Наклонясь он что-то рассказывал ей, оба смеялись.
Конечно Роман был кумиром местной молодежи и Кеха, будучи подростком не пропускал ни одного выступления, если бой проходил в их городке, в местном клубе, и конечно благодаря ему записался в городскую секцию бокса. К сожалению три года назад Роман поступил в столичный ВУЗ и уехал на «материк», изредка приезжая к родным на каникулы.
Компания остановилась. Неожиданно взор девушки задержался на лице Кешки. Уже не слушая своего собеседника она в упор смотрела на него. Кеха тоже не отводя взгляд, насмешливо смотрел ей прямо в глаза. Эта дуэль длилась почти минуту. Она первая отвела взгляд. К ним подошел, вытирая пот, тот самый парень, который зажигал на танцполе. Он весело поздоровался за руку с Ромкой и присоединился к разговору. Незнакомка снова посмотрела в сторону Кехи. Потом, отчаянно жестикулируя, показывая на свое колено, что-то горячо стала рассказывать парням. Те уже откровенно глядели в его сторону. Кешка понял что та пересказывает эпизод недельной давности.
Роман что-то сказал и сделал шаг к компании, сидевшей на бревнах. Девушка испуганно посмотрела в сторону Кешки, потом так же испуганно на своего спутника, схватив его за руку. Тот с улыбкой взял ее руку, снял со своего запястья развернулся и вразвалку, как ходят качки, борцы и боксеры, направился к Кешке. Тот хорошо знал этот взгляд, эту гримасу, когда уголки губ растягиваются в дружелюбную, даже ласковую улыбку, но глаза предательски выдают истинные намерения противника. Честно говоря, Кеха не верил, что его кумир может опуститься до драки, поэтому легко поднявшись с бревна, искренне улыбаясь, встал навстречу.
Роман подошел вплотную и без лишних разговоров ударил в лицо. Удар был не сильным, (все таки мастер спорта осознавал свое преимущество) но Кешка понял, что рассечена бровь — это было его слабое место. Что-то теплое потекло по скуле на подбородок. Роман спокойно стоял, ожидая нападения или позорного ухода.
Но он просто не знал Кеху. Еще с детства, если его унижали более сильные, спокойный и жизнерадостный ребенок превращался в бешеного пса. Он становился безумным и в запале мог даже убить. В «рыбачьей слободке», где его хорошо знали никогда не провоцировали. Наверное это и называется в психологии «состоянием аффекта».
Моня с интересом смотрел на все это, и хорошо зная Кеху, ожидал продолжения. Благодушное настроение и пиетет перед своим кумиром улетучился. Черные чалдонские глаза подернулись белой мутью, главное он устоял, не свалился. И мгновенно, в ответ, не понимая что делает нанес резкий удар правой ногой прямо в пах противнику, и по его искаженному от боли лицу, радостно понял, что попал куда надо.
Схватившись обеими руками за низ живота, тот согнулся в три погибели. Кеха этого ждал. Вцепившись двумя руками в длинные волосы, он несколько раз ударил его голову о свое колено. Рома не сопротивлялся. Все также прикрывая руками пах, он привалился спиной к бревнам, окидывая окружающих страдальческим безумным взглядом. Лицо его превратилось в красное месиво. Кеха стоял над поверженным противником, раздумывая пнуть ли ногой напоследок в этот кровавый шар, но дикая животная злоба куда-то ушла, оставив внутри только пустоту и отвращение. Все это произошло в течение минуты.
-Ну ты, рыбачок даешь!
Моня с отвислой челюстью, изумленно хлопая глазами смотрел на побитого, сразу потерявшего самоуверенность и столичный лоск, местного красавца.
Кешка развернулся и скорым шагом ушел во тьму, в сторону моста и родного барака, слыша за спиной всхлипы и причитания свиты. Подойдя к мосту он спустился к реке, умылся холодной водой — фингала не будет, а вот бровь надо чем-то замазать. Зайдя в тускло освещенный редкими лампочками коридор, постучал в комнату напротив. Дверь открыла Зойка. Увидев Кешкину физиономию, всплеснула руками:
-Что, опять дрались!? Да когда же это кончится!
Она как-то по матерински отчитывала парня. Кешке почему-то это было приятно.
-Ладно, не блажи сестренка, просто на кулак налетел. Где там твоя аптека, завтра в школу, надо прилично выглядеть.
Надо сказать, Зойка была прирожденный лекарь, и в свои двенадцать лет многое умела. То, что она была фронтовой медсестрой во всех мальчишечьих сварах, она еще лечила и взрослых от всех болезней, внимательно прочитывая аннотации ко всем лекарствам. Конечно, она мало что понимала, но чудесным образом все выздоравливали, и обитатели «рыбачьей слободки» с уважением относились к этой маленькой, забавной и строгой девчонке. Не боялась она ни открытых ран, ни мертвецов, и даже отхожие места на улице самолично посыпала хлоркой, заставляя женскую часть поселения содержать их в чистоте. Это действительно было призванием. Как некоторые вундеркинды к десяти годам становятся гроссмейстерами, так и она к двенадцати не пропускала ни одной передачи «Здоровье» по телевизору, и гордый отец покупал ей кучу разной литературы по медицине. И даже барачные бабы, признав ее превосходство, звали на аборт, а то и нежелательные роды, в этих неприспособленных, далеких от стерильности, условиях (да, бывало и такое).
-Заходи, только тихо, батя спит а мамки нет.
Она посадила Кеху под абажур, уверенным движением пальцев раздвинула рану на брови. Странно, но ему было не больно, а даже приятно.
-Зачем умылся? Я бы обработала, было бы незаметно и лучше, а теперь бодяг не поможет. Ладно, у меня мазь есть специальная.
Она отошла к этажерке, на которой еле умещалось несметное количество разных пузырьков и коробочек. Взяв из банки на палец какой-то вонючей серой субстанции она начала втирать все это вокруг глаза, саму же рану просто залепила этой мазью.
-А зачем ты по всей морде мажешь, у меня только бровь болит.
-Ты ничего не понимаешь, чтобы спала опухлость и не было синевы под глазом. Сиди, и не задавай глупых вопросов.
И Кеха, обреченно вздохнув, отдался знающим, профессиональным рукам юного лекаря.