Что там двигалось к нам в Подмосковье с северо-запада на юго-восток навстречу Старому Новому году? Снег шёл непрерывно, мечтательно поигрывая бриллиантами и жемчугами, щедро вытряхивая с небес неисчислимые свои запасы. Казалось после Рождества , что пора перевести дух, но в такой снежной изоляции молитвы не достигали божьего слуха, и мы едва решались выйти за порог, чтобы выгулять вялую сонную вестку. А как всем спалось! Под ворохом одеял, призванных укачать до младенческого забытья ленивую плоть, захваченную странными долгими сериальными снами, уносившими в любое время суток к беспечальному забвению всякого родства с белым светом. Время от времени до меня доносились звонки, говорились обязательные добрые слова, но голоса "за кадром" звучали будто из другого измеренья, с других планет. Я воспринимала их как сомнамбула, аккуратно обходя опасные провалы памяти и стремясь адекватно отвечать восторгом праздничных пожеланий. Никогда я ещё так не чувствовала, что эта жизнь - в словах и восклицаниях - совсем не обязательна, что единственное настоящее ожидает меня во сне, в таком анабиозе, после которого мне уже некуда и незачем будет вернуться - мой махонький кораблик покорно и беспробудно застрял в сугробах снежного царства. Но... Пятница-тринадцатое твёрдо-натвердо высвечивалось из любого сна как некое надгробие над моим рассохшимся эго. Это было похоже на игру в кошки-мышки: выныривая из миражей, я цеплялась за свечение сакральной даты, за Венерин шлейф предстоящей пятницы. Тут нужно пояснить, что Старый Новый Год - Праздник моей души, памятный чуть ли не с рождения доставшийся в наследство от родителей, всегда вызывал у меня мистическую причастность к таинству космического Пути, отметившего этой датой давно утерянные смысловые связи с моим Родом. Ничто не поколеблет моей убеждённости в том, что с тринадцатого на четырнадцатое января каким-то мне неведомым чудом мой Род воздействует на каждую клеточку моего мозга, на каждую капиллярную ниточку моего сердца, одаривая доброй и чистой заботой, радостным всплеском счастливых мгновений. Эта дата - моя колыбель, где я чувствую своё Будущее. Каждый раз тринадцатое января приносит мне такое откровение, которое почти невозможно выразить словами, но всякий раз в нём читается код новых благодатных испытаний.
Большая-пребольшая тележка на колёсах была заполнена доверху. Всё, что предстояло увезти к столу, было продумано до мелочей: от белых грибов и пармезана под жульен до двух бутылок брют Абрау-Дюрсо . Никогда не покупаю полусладкое, чтобы не болела потом голова. Нужно было ещё дойти до Куриного дома, где само собой найдётся свежая индюшатина. Всё-таки наш городок хорош щадящими ценами на продукты - московские гипермаркеты стяжают раза в полтора, а то и два дороже. Тележку протащили волоком, в снежном месиве колёса забывали крутиться. Но светские заторможенные две недели безделицы отступили сразу как за нами сошлись вымерзшие створки электрички. День даже высунул хвостик заката, похожий на малиновый пломбир, и мы вдруг разом - азартно, смешливо, любовно и ласково заговорили друг с другом - Бог его знает о чём, но настроение заискрилось свежим хулиганским огоньком, распускавшим над нами фонарики шуточных ожиданий. Как это случилось? Как в одно мгновение исчезло состояние "во хмелю" и прорвался упругий дух залихватской бодрости, которой всё что хочешь ни по чём в любом направлении и с любым попутным ветром? Как в такой день без сучка и задоринки случилась перезагрузка?
Москву зашкаливало праздничным светом. На Пушкинской барское сияние площади, переходящее в скоморошью ярмарку Тверского бульвара, добавило ногам велосипедной скорости. За пять минут долетели до Малой Бронной, а там ещё два шага до подъезда моей подруги вообще были не в счёт. Кому знакомо такое чувство, что ты входишь вроде бы и в чужой дом, но с порога ощущаешь запах маминой шали, бабушкиных пирожков, ловишь ласковый взгляд и понимаешь, что тебя встречает твоё отцвётшее и облетевшее детство? Родные уютные стены? Каждый раз, встречаясь с Наташечкой, я пишу на двери её квартиры глубокий вдох благодарности и нежности - спасибо, родная!
После чая мы заспешили - контрольные 18.00 миновали, но заданная велосипедная скорость и на этот раз нам не изменила. А в доме журналистов на Никитском бульваре собрались уже все "виновники" торжества. Венерина пятница то и дело открывала объятья званым гостям, легко рассыпалась в объятиях и приветах. Сразу вместе с пригласительными я купила охапку дисков "Стефании" - главной героини пятничного торжества.
Кто такая? – спросите Вы. А никто толком Вам не ответит. И мне нужно было чуток остыть, отодвинуть событие на дальнозоркое расстояние, чтобы догадка пришла сама по себе. Просто нарисовалась в сознании как на экране. «Стефания» - это мечта. Это юная утешительница Ваших печалей, недоумений, растерянности и тоски. Это девушка, да, которую Вы никогда не видели, но о которой поёт Ваше сердце и рисует потоки радости Ваше воображение. Стефания – Ваша незримая собеседница, которой хочется выплакать свои обиды и высмеять свои заблуждения. Стефания – это Ваше сокровище, Ваша заветная тайна, Ваша лесная и луговая тропинка. «Стефания» - минут на сорок экранного времени художественный фильм, «от корки до корки» придуманный совсем молодым режиссёром Тимофеем Харкевич. Настолько молодым, что случайному взору он покажется подростком. Но те, кто вступил вместе с ним на тропу русского кинематографа, распознали в нём волевого и неукротимого «вождя краснокожих». По моему, Тимофей ничего не боится. Удивительно только то, что выдумщик поэт своих психологических сеансов кинотерапии оказался ещё и выносливым непосредственно в съёмочном процессе.
Пятница – тринадцатое! Ты подарила мне незабываемый сказочный вечер со «Стефанией», ради которой мне пришлось сделать невероятное усилие над собой и публично запеть одну из самых волшебных песен Тихона Хренникова «Что так сердце растревожено». Знал бы режиссер, как ради комедийной выходки моей скоморошьей певицы я не один дубль рыдала над микрофоном, пытаясь освоить этот шедевр.
Фильм Тимофея предлагает пережить вместе с героями Татьяны Волковой и Артура Марченко такие вариации случайных встреч, в которых ни с того ни с сего затрепещет сердце, захочет близости и ласки, откровенности влечений, и все остальные мотивы погаснут, уйдут в тень, покажутся лишними и чужими. Как в одно мгновение душа узнаёт своё право любить незнакомца или незнакомку, чьи глаза дарят столько внимательного влажного света, что тускнеет вся остальная реальность. Поэзия и атмосфера съёмок в изношенном вагончике, напомнившем мне мою скитальческую юность шестидесятых, сродни мистериям Вени Ерофеева, пережившего их в нашумевшем маршруте «Москва-Петушки». Герои Тимофея Харкевича даже и не ответят, куда же в их фильме плывёт качается старенькая электричка русской провинции, главное для них, что их всё-таки ждёт Стефания.
После многих объятий, восхищений, взаимных благодарностей, поклонов и обещаний никого не забыть мы вышли на морозный воздух Москвы и почувствовали, что захватили с собой полные вёдра счастья. А мне даже достались в дар от Тимофея два диска его предыдущего фильма «Параллели». Вы ещё его не видели? Найдите и посмотрите. Фильм, в котором нет ни одного злодея, но есть такие внимательно очерченные портреты юности, которые, слава Богу, возвращаются к жизни чистыми как герои давно минувшего «Романса о влюблённых». Но это уже другая история…Я не ставила целью называть всех участников съёмочного процесса, искавших пути к «Стефании», простите меня за это. Зато Старый Новый год в пятницу тринадцатого щедрее щедрого одарил меня верой в наших детей, так талантливо, свободно, без страха и упрёка шагнувших в Будущее…