У семилетней Хоуп – глаза желтые-желтые, почти золотые, а еще она часто смотрит в одну точку, и улыбается, одной ей известным мыслям.
В приюте её побаивались, побаивался и Джон – фермер, решившийся на удочерение девочки, чьи волосы похожи на колосья спелой пшеницы, а глаза, если верить воспитательнице приюта, до шести лет были небесно-голубыми, ласковыми.
Джон из бывших военных. Ушел на пенсию, когда один из безумных ученых вынес из лаборатории объект, на котором проводили опыты. Ученого, помнится, подстрелили через две недели, однако ничего у него не нашли.
Проект «Буря и натиск», ставящий целью создания человека, который бы стал идеальным оружием.
- Джон, смотри, как красиво!
Хоуп смеется, звонко, заливисто, протягивая к нему свои тоненькие ручонки, стоя на фоне заката с цветком подсолнуха в руках. Глаза у неё – снова голубые, чистые-чистые, счастливые…
Хоуп смотрит «Парк юрского периода» и глаза у неё – горят, поначалу, но потом серьезнеют, внезапно, начиная снова желтеть.
- Это подло – держать таких зверей в клетках. Надеюсь, что они съедят их всех.
Джон молчит. Джон вспоминает, как несколько лет один из ученых действительно смог вывести ген динозавра, и как правительство решилось на безумный эксперимент – вживить этот ген в человека. А лучше – гены нескольких видов сразу. Для лучшего результата.
Джону, помнится, не было жаль того морщинистого, крикливого младенца, избранного для поставленных целей. Джон вообще никого никогда не жалел. Только если Хоуп, по каким-то ему самому неясным причинам.
Хоуп снова впадает в приступ задумчивости. Хоуп вообще странный ребенок – она быстро бегает (порой, даже слишком быстро) и явно сильнее, чем дети в её возрасте.
Джон наблюдает за ней и хмурится. В голову лезут нехорошие мысли, но он одергивает себя – тот младенец наверняка умер. Он ведь не мог не умереть.
- Я все чаще думаю о том, как это – быть охотником, загоняющим жертву.
Джон улыбается, вонзая нож в тело коровы, которую необходимо освежевать.
Хоуп резко вскидывает голову, полной грудью вдыхая запах свежей крови. Глаза её из легкого золотистого янтарными становятся, а зрачок на долю секунды кажется Джону вертикальным, но он тут же убеждает себя – показалось.
Это ведь Хоуп. Хоуп, в её любимом нежно-желтом летнем платьице с белым воротничком, и в таких же белых носочках. Хоуп с её легкими, чуть заметными веснушками, мечтательным выражением лица, и нежной любовью к доисторическим чудовищам.
Хоуп внезапно морщится и стягивает с себя носочки с сандалиями, пачкая ноги в дорожной пыли.
- Они мешаются. – она смешно морщит личико и недовольно поджимает губы. – Как я раньше в них ходила?
Джон напивается в баре, пару недель спустя, отмечая удачную торговую сделку.
Хозяин глядит на него странно, задумчиво, а потом решается.
- Мне, наверное, показалось, но я видел на днях, как твоя Хоуп овец губила. Явно не в первый раз. И вроде трезвый был…
Джон хмурится. Действительно, - неделю назад завелся какой-то овечий губитель, но овцы были разодраны, его Хоуп не под силу совершить Такое… или…
Джон кидается домой, озаренный страшной догадкой, которую гонит себя изо всех сил.
Это ведь Хоуп. Хоуп, так любящая молоко и свою плюшевую кошку. Хоуп, которая плакала навзрыд над историей Красавицы и Чудовища. Хоуп, так смешно болтающая ногами, сидя на лавочке во дворе. Хоуп…
Джон входит во двор, и понимает, натыкаясь взором на фигуру маленькой девочки в желтом платье, вытирающей губы от крови рукавом – не Хоуп. Больше не Хоуп.
Рядом с ней лежит тело деревенского почтальона, с разодранной грудной клеткой.
Её глаза – янтарно-золотые, с вертикальными зрачками. Холодные, как айсберги атлантиды.
Хоуп делает шаг.
Джон бросается в подобие сарая, где хранит свою рацию и документы по (не)удавшемуся эксперименту, как раз вовремя, чтобы уйти из-под атаки маленькой убийцы.
Прочная дубовая дверь сотрясается от ударов, пока он трясущимися руками разбирает старые бумаги.
Код: 091е.
091е. Джону становится плохо.
Джон мало понимает в палеонтологии, но про тираннозавра и велоцираптора – наслышан. И гены обоих этих чудовищ – в его Хоуп. Он сам их туда вложил.
Дверь слетает с петель.
Закатное солнце освещает стоящую на пороге обманчиво хрупкую фигурку семилетней девочки в желтом платье.
Джон невольно отмечает, что изменились только глаза и взгляд.
- Хоуп…
В оглушительной тишине раздался хруст свернутой шеи.