Обычно в воскресенье в общежитии было не протолкнуться. Молодежи деться было некуда, а ее тогда в институтах, начавших работать в городке, было много. Нет, «много» – совсем не то слово. Правильней было бы сказать, что, кроме молодежи, больше никого не было.
Может быть, тех, кого трудно было отнести к молодежи, был один на сотню. И к нам в общежитие из города многие наши сверстники приезжали подышать воздухом Академгородка. У нас было тепло, и мы всех встречали гостеприимно и наливали чай.
Все сидели на кроватях, и за чаем, говорили на все темы, которые нас тогда волновали. Все, кто приходил к нам тогда, были одиноки, – то ли на самом деле холостые, то ли семьи еще не приехали. Но это никого и не интересовало.
Я, конечно, не знаю, что у кого было в мыслях, но разговоры никогда не касались «скользких» тем. Никто не позволял себе неуважительного отношения к девушкам, никто не задирался друг перед другом. Нам было просто хорошо в эти часы.
Наше общежитие на короткое время стало для молодых людей центром притяжения. Фактически оно стало клубом, где не было никаких заведующих, никакого руководства. Каждый рассказывал, что хотел и слушал, кого хотел. А не нравилось, уходил. А темы были любые, и никто не вспоминал и даже не думал, что на какие-то темы опасно говорить.
Из часто бывавших у нас гостей мне запомнилась Ирина Дидигурова, которая работала заведующей библиотекой Института математики. У нее был вид независимой, я бы даже сказал, эмансипированной женщины – так она держалась и так разговаривала.
Она каждый раз приносила посмотреть журналы типа Photography Magazine, где допускались одна-две фотографии с оголенным женским телом. В советских журналах голое тело в журналах считалось порнографией и не допускалось.
Мы с интересом и некоторым смущением рассматривали эти откровенные смелые фото, отводя взгляд от интимных мест, а Ирина посматривала на нас с некоторой иронией.
Она была молода и красива. Это была красота женщины с Кавказа, от которой мужчины теряют голову и совершают подвиги.
Не знаю, какой подвиг совершил академик Юрий Николаевич Работнов, но вскоре он женился на Ирине, оставив свою прежнюю семью в Москве.
Больше Ирину я никогда не видел. Став женой академика, она, как до меня доходили разговоры некоторых дам, очень заботилась о муже, а ее называли только по имени-отчеству. Наверное, это тоже было в соответствии с кавказскими обычаями.
Но вот осталась же она у меня в памяти почему-то.
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2017/01/20/227