I. ЛЮБОВЬ ВСЕЙ ЖИЗНИ
«Есть земля мертвых и земля живых, и мост между ними –
любовь, – единственный смысл, единственное спасение».
Торнтон Уайлдер.
«Мост короля Людовика Святого»
Она встретилась с Александром Александровичем в Париже, куда приехала учиться в Сорбонне из Аккермана, входящего с 1918 года в состав Румынии. Хотя Александра Марковна и считала себя русской, но, родившись и живя у моря, к настоящей России имела косвенное отношение. И только встреча с Александром Тверитиновым по-настоящему открыла для нее Россию. Эта встреча в корне перевернула направление всей ее последующей жизни, придав ей неповторимую исключительность благодаря возникшему огромному чувству потрясающей силы, пожалуй, редкому для сегодняшнего времени.
Поженились они в 1929 году. А через 10 лет - в 1939 году Александр Александрович Тверитинов был депортирован из Парижа за свою антифашистскую деятельность. Александра Марковна высылке не подверглась и была вынуждена остаться в Париже. Она с волнением дожидалась визы, которую в Москве ей должен был выхлопотать муж. Но процесс затянулся, шли месяцы, затем молчание, потом война и немецкий концлагерь смерти в крепости Роменвиль, где она пробыла до августа 1944 года.
После всех этих ужасов войны и нечеловеческих испытаний Александре удалось вырваться из Парижа в Москву к мужу. Подавляя в себе недобрые предчувствия, она отвергала всякие мысли о том, что его уже нет в живых. Александра в тоске и отчаянии продолжала в метаниях искать его долгие-долгие годы, преодолевая все обрушившиеся на нее мытарства; отказывалась понять то, что с ним могло произойти в действительности, и осталась в России до конца жизни. Найти его не удалось. Она отклоняла все предложения поклонников, в том числе влюбленных парижан, отказывала настойчивым требованиям молодости, прогоняла от себя все возможности проходящего мимо нее человеческого счастья. Александра сохраняла верность и преданность своему любимому человеку. Она до конца жизни отчаянно не могла смириться с его отсутствием, всей душой и существом своим «готовая к нему идти и по морю, яко посуху», как было написано в её романе «К причалу» [1]. Повсюду её сопровождал его образ. Вся её последующая жизнь теперь была подчинена надеждам и воспоминаниям и преломлялась в постоянном воображаемом общении с ним. Чувства разрывали ей душу и настойчиво требовали исповеди. Поначалу в муках слова сопротивлялись, не желая сочетаться друг с другом. Так рождалась писательница – Александра Марковна Тверитинова, посвятившая своему мужу Александру Александровичу Тверитинову сначала повесть «Париж –Негорелое...» [2], а потом и роман «К причалу», вмещающие в себя сочетание категорий «вечности» и «никогда». Ради такой любви можно и простить приплетенные к повествованию прокоммунистические конъюнктурные вымыслы, свойственные духу того времени. Да она и сама сознавалась в надуманности этого вынужденного антуража, покручивая горстью пальцев у виска.
Александра вспоминала, как таяла пред улыбкой его зеленоватых глаз, вовсе не как у всех людей, а как ни у кого на свете, как ей казалось. Ее восхищал его особый мужской шарм – лицо продолговатое, чуть горбоносое, в глазах грусть, даже когда смеется. Она чувствовала эту грусть за каждой его шуткой, за каждой улыбкой. Все в нем казалось ей полным обаяния, даже то, как с трубкой не расстается; то в кулаке ее зажмет, то в зубах, даже манера сидеть, откинувшись всем телом на спинку стула. Его волосы, зачесанные на косой пробор, были легки и золотисты.
«Я буду помнить этот поцелуй. Я буду помнить этот поцелуй, пока жива, и если смогу, то и после того как умру. В могиле». – Так впечатлил ее их первый поцелуй.
Она слушала с каким-то внутренним оцепенением горькую повесть его скитаний, и бесприютного одиночества, и его болезненно острой любви к своей стране, и все в его речи: интонация, и непривычные ей слова, и каждое движение его лица – дышало какой-то особой, русской искренностью. Всегда сдержанный, Александр великолепно владел собой в любых ситуациях. И только когда речь заходила о России, случалось, срывался.
Александр всегда ореолом сопровождал ее личный мир, и душа ее восклицала: «Александр со мной. Он живет в моей памяти, и когда меня не станет, его не станет – вместе со мной. Мы умрем в один и тот же миг, будто убитые одной молнией».
Великое чувство между этими людьми в условиях жестокого и сложного времени было обречено на бесчисленные испытания и тяжкие страдания. Но многие обладатели самых благополучных судеб в глубине души позавидовали бы им.
II. ПАНЬКИНО – ПАРИЖ
Александр Александрович Тверитинов родился 9 июля 1897 года в родовом имении родителей Панькино, Зарайского уезда. Он был вторым по старшинству ребенком в большой дворянской семье, не давшей по ряду известных социальных причин прямого потомства. К 1904 году семья состояла из восьми человек: отца, служившего до революции заседателем Дворянской опеки и в Землеустроительной комиссии Зарайского уезда; матери, бабушки и пятерых детей.
В 1916 году Александр окончил Рязанскую гимназию и в том же году поступил на юридический факультет Императорского Московского университета. Но учиться ему не пришлось. Александр был мобилизован в царскую армию и послан на учебу во 2-ю Московскую студенческую школу прапорщиков, из которой в должности младшего офицера был направлен на Юго-Западный фронт в 205 Шемахинский полк 3-го Кавказского корпуса. Вскоре получил чин поручика и командовал ротой [3].
После революции в декабре 1917 года Александр был отпущен в Зарайск и проживал у родителей до осени 1918 года. В том же году был призван в Красную армию. Но заболевание брюшным тифом отодвинуло эту службу до 1919 года. В конце марта 1920 года Александру пришлось принять участие в «советско-польской войне». При прорыве поляками фронта под Варшавой в августе 1920 года, часть, где служил Александр, была брошена на задержку неприятеля. В результате военного просчета она попала в окружение и со многими другими частями 15-й и 8-й армий оказалась в плену [4].
Но правительство большевиков не очень-то заботила судьба попавших в плен сограждан, многие из которых потом закономерно и перешли на сторону Белой армии.
Находясь в лагере военнопленных, Александр с напряженным вниманием следил за сообщениями белогвардейских эмиссаров о восстании против советской власти тамбовских крестьян и других народных возмущениях против новых порядков. Разделяя монархические убеждения генерала Петра Николаевича Врангеля, он без колебания вступил в его 3-ю армию, которая тогда формировалась на территории Польши Борисом Савинковым, школьным товарищем главы Польского государства Юзефа Пилсудского. Александр возможно и раньше вступил бы в Белую армию. Но как можно было подвести под беду беззащитных немолодых уже родителей и еще неокрепших братьев и сестер!
По условиям Рижского мира, заключенного после польской кампании, белые части Врангеля, еще толком несформированные, вынуждены были покинуть территорию Польши, и перейти советскую границу в районе станции Здолбуново. Затем, преследуемые конницей Котовского, белые части были прижаты к южным границам Польши, и в районе станции Жмеринка произошел ожесточённый бой, откуда остатки Белой армии покатились в направлении под Волочиск. Здесь они перешли границу, вновь оказались в Польше и по условию действующего Рижского мира были вновь интернированы.
В том бою под Жмеринкой Александр Александрович Тверитинов был послан в заслон для прикрытия от конницы Котовского отхода Белой армии. Как показано в следственном деле, при натиске конницы белые вынуждены были начать быстрое отступление, но Александр этого себе позволить не смог. Продолжая выполнять задание, он остался лежать в овраге, когда красная конница пронеслась над его головой. Каким-то чудом Александр остался жив. Через несколько дней с остатками белой пехоты он присоединился к своим в Польше. Как же это звучит горько и нелепо – к своим – в Польшу!
Судьба вновь привела Александра к Савинкову. Вполне разделяя установку генерала Врангеля – «против большевиков хоть с чертом», да еще в сочетании со свойственным молодости принципиальностью и радикализмом, Александр вступает в созданный Савинковым «Народный союз защиты родины и свободы». В числе пяти человек он проходит специальную подготовку для переброски на территорию Советской России с целью проведения контрреволюционной деятельности. Александра назначили старшим пятерки. Конкретные задания для них тогда еще уточнены не были. Не решено еще было – как они должны действовать – все ли вместе или в одиночку. Но уже были взяты фотографии и подготавливались документы. Однако в октябре 1921 года по требованию советского правительства в свете Рижского договора Савинков выехал из Польши во Францию. Он был вовлечен в систему операции «Трест», потом был захвачен при переходе российской границы в 1924 году и покончил самоубийством во внутренней тюрьме ОГПУ. Между тем еще в 1923 году чекисты получили сведения о готовившейся переброске Александра Александровича Тверитинова на территорию Советской России, и 28 июля 1924 года органами ОГПУ при СНК СССР он был объявлен во Всероссийский розыск. Но судьба Александра дала другой поворот. После отъезда Бориса Савинкова, в конце 1921 года Александр Александрович бежал из лагеря интернированных в бывшую Ломжинскую губернию Польши под город Остров (Острув), где скрывался у крестьян, копая для них пруды. Через полтора месяца после побега он снова был водворен полицией в лагерь. Весной 1922 года, фактически порвав всякую связь с Савинковской организацией, Александр, с группой интернированных выехал на работу в Августовские леса, где до начала 1924 года работал пильщиком, а впоследствии бракером на лесопильном заводе. В феврале 1924 года ввиду безработицы Александр подписал контракт на земляные работы во Франции, куда и эмигрировал в г. Гранвиль. Не боясь никакого труда, в Гранвиле Александр работал землекопом у подрядчиков по углублению Гранвильского порта. С мая и до конца 1924 года он работал на лесопильном заводе в городке Менескевиль. В начале 1925 года Александр переехал в Париж, где целый год проработал чернорабочим и грузчиком в Большой столярной мастерской. Но мятущаяся активная натура внешне всегда сдержанного Александра, презирая нужду, настойчиво рвалась к социальным действиям. И в том же году, поддавшись идеологическим заблуждениям, Александр вступает в Париже в «Республиканско-Демократическое объединение» – РДО, возглавляемое бывшим министром иностранных дел Временного Правительства П. Н. Милюковым, с которым, однако, потом, разойдясь взглядами, порвал в апреле 1932 года. В 1926 году нужда на некоторое время привела Александра в г. Лион, где он работал грузчиком на вокзале. В конце года он снова вернулся в Париж и поступил на автомобильный завод «Ситроен» рабочим по окраске автомобилей, после чего ушел ремонтным рабочим на железную дорогу. Параллельно с трудовой деятельностью Александр Александрович учился и активно работал в РДО против советской власти теперь уже на интеллектуальном уровне. В 1929 году Александр сдал экзамен на право быть Парижским таксистом и работал в этом качестве в разных компаниях до 1934 года. Хорошо владея иностранными языками, одновременно подрабатывал переводами. Поправив, наконец, свое материальное положение, он приобрел машину и продолжил работать таксистом уже на собственном транспорте. Прекратил эту работу в апреле 1937 года, когда стал в Париже руководителем «Союза возвращения на родину».
III. ОБЩЕСТВЕННАЯ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В ПАРИЖЕ
«Республиканско-Демократическое объединение», в которое в 1925 году вступил Александр Александрович, в своей политической платформе делало ставку на НЭП и реставрацию капитализма в России. Александр публиковал статьи в «Бюллетени РДО» антисоветского содержания с обоснованием Милюковской программы о промышленности, сельском хозяйстве, крестьянском вопросе, троцкизме. В «Хронику РДО» писал статьи по вопросам реставрации капитализма в СССР, где освещал советскую действительность, преломляя ее в свете программы Милюкова. Без отрыва от своей деятельности Александр в 1926 году поступил и в 1931 году окончил Франко-русский институт «Социальных и Политических наук», организованный группой французских и русских белоэмигрантских профессоров в 1926 году. Этот институт был вечерним, имел целью дать возможность получить высшее образование русским эмигрантам, занятым в дневные часы на производстве. Администрирование и руководство институтом осуществлялось французами. Преподавали же в основном русские профессора: Милюков – курс русской истории, Шацкий – международное право, Тронский – государственное право, Кулишер – конституционное право, Гурвич – историю философии, Марков – политическую экономию, Шефтель – римское и гражданское право, Одинец – историю русского права, преподаватель Лазарев – философию. Были лекции и французских профессоров. Естественно, что политическое направление преподавания воспринимало советскую идеологию крайне отрицательно. Таким образом, с 1929 года Александр Александрович занимал одно из видных положений в РДО, став членом Центрального правления и Президиума; работал в непосредственном контакте с П. Н. Милюковым и продолжал писать статьи и читать доклады на антисоветские темы.
С 1929 года Александр Александрович “занимал одно из видных положений” в РДО, став членом Центрального правления, членом Президиума и казначеем денежных средств организации. Работал в непосредственном контакте с П. Н. Милюковым, продолжая писать статьи и читать доклады на антисоветские темы.
Изучая опыт 1-й пятилетки и происходящие в России процессы, победоносно кричащие со страниц советской прессы о росте промышленности, выполнении планов и тому подобное, в сознании Александра, остро любившего свою Родину, стали возникать сомнения в правильности выбранного им политического пути. Эти сомнения усилились после встречи в 1929 году с давним другом – скульптором Сергеем Васильевичем Кольцовым, приехавшим из России в Париж с женой художницей Александрой Григорьевной Кольцовой-Бычковой в творческую командировку, данную им Луначарским для усовершенствования их творческих профессий. С Кольцовым Александра связывала совместная военная служба ещё в старой армии. Об избрании Александра Александровича Тверитинова членом правления РДО и о его предстоящем докладе в Историческом обществе в Париже Кольцов узнал из газет. Там они и встретились. Кольцов хорошо отзывался о Советском Союзе и считал имеющиеся трудности и недостатки явлением временного характера. Рассказ о Родине оказал сильное воздействие на сознание Александра.
И вот группа членов РДО во главе с Александром Тверитиновым, Александром Константиновичем Палеологом и Георгием Михайловичем Арнольди начала внутри РДО дискуссию, стремясь приблизить платформу организации к советским позициям, принять все то, что произошло в результате революции на Родине и содействовать ее успешному развитию.
Тверитинов и Палеолог занимали твердую позицию в изменении программы. Арнольди занимал половинчатую позицию и по окончании дискуссии от одних отстал и к другим не пристал. Большинство же членов РДО во главе с Милюковым продолжали ставить на реставрацию капиталистических отношений в городе и деревне, на роспуск колхозов и привлечение иностранного капитала.
Твердая позиция Тверитинова и его сторонников в изменении программы РДО привела их к выходу из этой организации. Свою общественно-политическую деятельность Александр Тверитинов продолжил в русской секции Всемирной конфедерации труда (ВКТ), где по данным следствия «играл видную роль» и был сотрудником газеты «Русский шофер». Одновременно в 1932-33 годах Александр был членом Кружка «по изучению социальных и политических проблем современности», представлявшим собой свободную трибуну для выступлений. В 1933 году, кружок распался.
В том же году, разочаровавшись во всех окружающих его политических направлениях, Александр метнулся, было, в масонство, надеясь, что здесь он не будет связывать себя никакими политическими программами. Но при приеме он убедился в обратном. Масонство вначале открылось для Александра Александровича как неполитическая организация, как объединение людей в независимости от классовых различий, которые стремятся к высшему нравственному идеалу, ко всемирному братству, и в масонстве могут состоять люди различных политических убеждений и партий. Но вскоре Александр понял, что, внешне находясь вне политики, масонство стоит правее его и нетерпимо относится к убеждениям других людей. А главными убеждениями Александра Александровича всегда руководила его безмерная любовь к своей особенной, уникальной и многострадальной Родине.
«Поручителями» Александра Александровича для вступления в масонскую ложу были его давние соратники по РДО Владимир Николаевич Бухало и Георгий Михайлович Арнольди. Александр был подвергнут предварительным опросам, которые вели сначала старший ложи адвокат Маргулиес, затем по его поручению - Липпман и в третий раз Гласпер. После этого состоялся прием. Александра ввели в собрание членов с завязанными глазами и вновь начали задавать вопросы о его прошлом и политических убеждениях. Выясняли, каково его отношение к евреям. Александр ответил, что такое же, как и ко всем другим национальностям. Антисемитом не является. На вопросы об отношении к смертной казни и гражданской войне выразил свое отрицательное отношение и к тому и к другому. Была масса и других подобных вопросов, после чего Александра вывели из комнаты, сняли в коридоре повязку с глаз и он со своими поручителями Арнольди и Бухало отправился в кафе. Там он им заявил, что в масонскую организацию не войдет, так как она ему не нравится. На следующий день Арнольди заехал к Александру, спросил о его окончательном решении и получил твердый отказ вступить в масонскую организацию. Александр всегда на всё имел своё твёрдое личное мнение.
В 1934 году нестерпимая ностальгия привела Александра Александровича Тверитинова в «Союз возвращения на родину», который возник в Париже в 1925 году после декрета ВЦИК и СНК от 9. 06. 1924 года о так называемой амнистии участников «белого движения». «Союз» способствовал возвращению в Советскую Россию бывших граждан царской России, но в основном это заканчивалось для них трагически. Не миновала сия чаша и, ничего не подозревавшего, Александра.
Вскоре после вступления в «Союз» Александр Александрович стал членом его правления, преподавал там политическую экономию, читал доклады и публиковался в журнале «Наш Союз». В журнале с ним сотрудничала дочь Марины Цветаевой – Аля (Ариадна), которую Александр считал талантливой и сообразительной девушкой. Сотрудником журнала был и ее отец, муж Цветаевой Сергей Яковлевич Эфрон, к которому у Александра сложилось отрицательное отношение. Эфрон, несмотря на работу в журнале, тем не менее, не был членом Союза возвращения. Для него было достаточно членства в «Евразии» и в масонской ложе. Как потом оказалось, С. Я. Эфрон еще был и секретным сотрудником НКВД и впоследствии среди прочих свидетелей дал на Александра Александровича обширные показания, впрочем, без ложных наговоров.
Александр Александрович любил поэзию, сам когда-то писал стихи, и стихи его публиковались. В Союзе возвращения Александр вел еще и литературный кружок, который активно посещала Марина Ивановна Цветаева-Эфрон. Здесь они и познакомились. Потом с мужем и маленьким сыном Муром Марина Цветаева была в гостях у Александра Александровича и его жены Александры Марковны Тверитиновых. Между семьями сложились близкие дружеские отношения. Иногда Александр отвозил Марину Цветаеву на дачу Эфрона на своей машине за 70 км от Парижа. Не обходилось и без разногласий. Однажды Марина была в гостях у Александра, и он обратил внимание на ее капиталистическое мышление, на что она возразила, заявив, что мышление у нее скорее «феодалистическое». Потом обозвала Александра большевиком, обиделась и ушла. Последний раз Александр виделся с Мариной Цветаевой в Париже в 1937 году при аресте и обыске французской полицией одного из обществ, в котором они состояли. Последующие встречи происходили уже после ареста ее мужа в России в подмосковном Болшево.
В 1937 году Александр Александрович Тверитинов стал секретарем «Союза возвращения на родину», к этому времени уже оказавшегося в полной идеологической и материальной зависимости от советского полпредства во Франции. Вскоре союз был переименован в «Союз Друзей Советской Родины».
Александр Александрович не мог остаться в стороне от борьбы с надвигающимся на мир фашизмом. В Париже он боролся с фашиствующей организацией «Боевые кресты». Но в 1938 году Народный фронт распался, и фашизм стал вползать во Францию с черного хода. Правительство повернуло курс на «умиротворение» фашистских агрессоров. Начались жертвоприношения. В этом русле Александр Александрович Тверитинов и был выслан из Франции как нежелательный элемент и лицо, представляющее опасность для французской республики.
IV. ЗДРАВСТВУЙ, РОДИНА!
Приезд Александра Александровича Тверитинова в Москву совпал с «Пактом» и «договором о дружбе и границе» Молотова-Риббентропа. На всей территории СССР была запрещена любая антифашистская пропаганда. Неугодный для Франции, Александр Александрович, всю свою сознательную жизнь боровшийся сначала с коммунизмом, а потом с фашизмом оказался неугодным в тот момент и на Родине.
Александр остановился вначале в гостинице «Националь». Потом ему удалось прописаться у сестер и брата в Сокольниках. Александр поверил в возможность благополучного воссоединения с любимой супругой на родине и деятельно оформлял для нее разрешение на въезд в Россию. Одновременно, продолжая верить в справедливость, он вел переписку с оставшимися в Париже соратниками по «Союзу друзей Советской Родины» по адресу: 12, улица Бюси, Париж, 6. Через 8 месяцев его арестовали, и он исчез. Дальнейшие попытки родственников и, приехавшей из Парижа жены, найти его или навести о нем хоть какие-то справки, заканчивались из соответствующих инстанций ответом типа: «Данными не располагаем». И вот, наконец, когда никого уже из близких не осталось, мне, автору этого очерка, приходящемуся Александру Александровичу Тверитинову двоюродным племянником, пришла из ФСБ России долгожданная весточка от 22 августа 2007 года. В письме очень вежливо сообщалось, что мое заявление о судьбе Тверитинова Александра Александровича рассмотрено и направлено по месту хранения архивного дела реабилитированного Тверитинова А. А. в Государственный архив Российской Федерации. Прилагались номер дела и телефон для справок.
Более 400 листов архивного дела открыли мне образ человека огромной внутренней силы и невероятно сложной судьбы. Оказалось, что Александра арестовали по подозрению в контрреволюционной и шпионской деятельности против Советского Союза с предъявлением обвинения по целому ряду пунктов 58-й статьи. На допросах он нисколько не отрицал своей антисоветской деятельности до 1934 года, после которого взгляды его стали смягчаться. Но свою причастность к шпионажу отрицал до конца следствия. На вопросы о целях приезда в Советский Союз неизменно отвечал, что приехал сюда для проживания на Родине.
– Вы «лгете», какая родина для вас Советский Союз, когда против Советского Союза вы почти всю свою сознательную жизнь вели активнейшую борьбу! – не выдерживал следователь.
Через 8 месяцев следствия Тверитинов был заключен в исправительно-трудовой лагерь. Отбывая наказание, 27 мая 1942 года Александр Александрович ушел из жизни, но при каких обстоятельствах – остается неизвестным. Его реабилитировали 21 июля 1958 года, через 16 лет после смерти. При этом было отмечено, что, находясь в Париже на посту руководителя «Союза друзей Советской Родины», Александр Александрович Тверитинов, в деле укрепления дружбы и сотрудничества народов, принес Советской России большую пользу [5].
________________________
1. Александра Тверитинова. К причалу. – М., 1979;
2. Александра Тверитинова. Париж – Негорелое... – Л.: Лениздат, 1970;
3. ГА РФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. № П-55922; С. В. Волков. Участники Белого движения в России <http://forum.vgd.ru/post/395/70313/p2003488.htm>;
4. В этой своей неудаче М. Н. Тухачевский обвинял командование Юго-Западного фронта, который своевременно не оказал помощи растянутому флангу Западного фронта. Эти события породили в советском военном руководстве длительный конфликт, сохранявшийся и в 30-е годы;
5. ГА РФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. № П-55922.
_________________
P. S. Новелла публиковалась в печатных вариантах. Здесь представлена в значительном сокращении.