Глава 10. Тайна Дартмурских болот
Когда работа была закончена, и дух растворителя покинул пределы импровизированной мастерской, на столе осталось лежать ехидно улыбающееся безбровое создание, сводящее с ума экзальтированных любителей живописи подобно какому-нибудь суккубу... Только теперь мне стало понятно, почему вместо мира "Джессика" добрый профессор закинул меня чёрт знает куда. Как же я опростоволосился! На аутентичной картине Леонардо да Винчи действительно имелась труба, но отнюдь не водопроводная, а труба цементного завода. Даже две.
Я завернул своё сокровище в простыню и уже было собрался отнести картину оценщику, как вдруг почувствовал странное онемение в районе копчика. Загадочная анестезия ширилась и росла, пока магия подлинного искусства не подчинила себе остальное естество. Всё мирское во мне скукожилось до микроскопических размеров. Неистовое желание единолично обладать "Джокондой" овладело мной без остатка. Наплевав на возможность набить мошну, я предпочёл стать жрецом богини Моны Лизы и прожить остаток жизни, молясь на новообретённую икону.
К сожалению, мне не удалось повесить картину в комнате, так как её стены на поверку оказались тоньше бумаги. Любые гвозди пробивали их насквозь, а в образовавшиеся отверстия со свистом вытекал воздух. Залепив дыры хлебным мякишем, я предпринял отчаянную попытку найти для алтаря более подходящее место. Им оказалась прихожая, к бетонной стене которой и крепилась моя квартира. Панельная пятиэтажка служила своеобразным якорем для самостроя, расположенного в четвёртом измерении. Окна жилища выходили в открытый космос, битком набитый всякой дрянью.
Однажды ночью я проснулся от ощущения надвигающейся беды. Сквозь рваную занавеску пялилась голая Луна, наполняя пространство комнаты холодным призрачным светом и наводя на мысли о бренности человеческого существования. Всецело находясь в их плену, я покорно встал и отправился в туалет. Так как платить за электричество мне было нечем, пришлось воспользоваться свечой. Проходя мимо портрета Моны Лизы, я по привычке отсалютовал ей рукой и извинился за беспокойство...
Женщина на картине недобро прищурилась. Её округлая мордашка вытянулась и стала напоминать чьё-то до боли знакомое лицо. Не поверив своим глазам, я поднёс светильник поближе и едва не закричал от ужаса. Силы небесные! Вот так начнёшь изучать фамильные портреты и, пожалуй, уверуешь в переселение душ... Она тоже Баскервиль.
Улыбка Джоконды стала шире, а уши заострились. Серая волчья шерсть покрыла её плечи, лоб и щёки. Влажный нос почернел, верхняя губа оттопырилась, обнажив невероятно острые зубы. От смрадного дыхания оборотня погас огонь, но в сгустившейся тьме продолжали полыхать два красных угля... Это было последнее, что я увидел перед тем, как потерять сознание. Спасительное беспамятство опрокинуло меня на спину, отдав во власть божественного провидения.
ЕСТЬ ЛИ НУЖДА ОТРИЦАТЬ, ЧТО МНОГИЕ В НАШЕМ РОДУ УМИРАЛИ СМЕРТЬЮ ВНЕЗАПНОЙ, СТРАШНОЙ И ТАИНСТВЕННОЙ? ТАК ПУСТЬ ЖЕ НЕ ОСТАВИТ НАС ПРОВИДЕНИЕ СВОЕЙ НЕИЗРЕЧЁННОЙ МИЛОСТЬЮ, ИБО ОНО НЕ СТАНЕТ ПОРАЖАТЬ НЕВИННЫХ, РОЖДЁННЫХ ПОСЛЕ ТРЕТЬЕГО И ЧЕТВЁРТОГО КОЛЕНА, КОИМ ГРОЗИТ ОТМЩЕНИЕ, КАК СКАЗАНО В ЕВАНГЕЛИИ. И СЕМУ ПРОВИДЕНИЮ ПЕРЕПОРУЧАЮ Я ВАС, ДЕТИ МОИ, И ЗАКЛИНАЮ: ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ ХОДИТЬ ПО НУЖДЕ В НОЧНОЕ ВРЕМЯ, КОГДА СИЛЫ ЗЛА ВЛАСТВУЮТ БЕЗРАЗДЕЛЬНО.
(Написано рукой Хуго Баскервиля для сыновей Роджера и Джона, и приказываю им держать сие в тайне от сестры их, Элизабет)
Читайте главу 11 — КРАСАВИЦА И ГЛИСТЫ