После нового года как обычно прихожу в храм. Васильевна - вообще любительница что-то жертвовать - дала мне хлеб, рис и печенье и сказала, что я редко прихожу. Мои стихи, где были такие строчки:
И хоть была порой сурова,
Я про неё не помню злого, -
куда-то пропадают, наверное, не стоило их писать.
Я пробую устроится на новую работу - разносчицей в домашнюю кухню. Но в конце концов, передумываю, потому что ходить по офисам и предлагать обеды - это не для меня. Мне даже захотелось окунуться в иордань - специальную купель, которая будет установлена на Крещение в храме. Пока думаю.
У нас в храме есть ещё один интересный персонаж - пономарь Вадик. У него огромный рост и мощное телосложение, впрочем как и многих других служителей церкви. Говрят, что в семинарии очень суровые условия. Семинаристы должны выстаивать все службы, даже всенощные, без движения, переминания с ноги на ногу и т.д. Выдерживает далеко не каждый. В храме даже есть бесплатный тренажёрный зал. Получается так, что остаются не самые умные, а самые сильные. Со своей рыжей бородкой он чем-то напоминает Ленина.
Вадик безумно собой гордится, пытается на нас смотреть, как на своих подчинённых, даже воображает, что все должны быть обязательно к нему не равнодушы. Когда наш помощник Женя (после менингита слегка с диагнозом, но добродушный и не замечающий никакой социальной разницы между людьми) своей морской походочкой подходит к Вадику, жмёт его за руку и весело говорит ему "Здравствуй, Вадик!", видно, как он брезгливо отшатывается, потому что с каким-то психом он не чувствует себя на равных. С другой стороны, он как будто совестится, что уж он-то в армии не служил, а всё в сытости, да в тепле.
Когда мы болтаем и смеёмся, Вадик пытается смотреть на нас сурово, но нам всё равно.