Как же тебя угораздило туда заехать?

Станислав Климов
Осень все больше и больше сгущала краски, ночи становились темнее и продолжительнее, туманы чаще, плотнее и тоже очень долгими, волны на водохранилище под воздействием холодных ветров выше и грознее. Руководители техучастка чаще стали нас «выгонять» на основную трассу для осмотра пути и контроля работы судов, проверки горения огней береговой и плавучей обстановки. А мы с удовольствием катались на своих разъездных судах, подальше от бумажной волокиты, отчетов и отдельных поручений, все-таки, на пути чувствовалась относительная свобода, отдушина, пусть, даже, в холодное и ветреное осеннее время года. В теплой рубке или каюте волнение, ветер и холод практически не чувствовались, отопление было надежным, обшивка борта и надстроек тоже не подводила, а книжки в отсутствие телевизора, читаемые во время длительных переходов или стояночных ночей казались интересными и увлекательными, еда вкусной и питательной, почти как дома…

Часа в четыре утра, когда за окном еще отдыхала черная ночь середины холодного и ветреного ноября, меня от приятных сновидений неожиданно разбудил звонок домашнего телефона.
- Леонидыч, у нас авария на Цимле, «Сормовский» на осевой части ушел почти два километра за судовой ход, не увидев поворота судового хода. Сидит на мели, а ветер сгонный, можем получить красивый «памятник», надо утром ехать туда, разбираться и справку взять для отчета, - проговорил сонным голосом Леонид Иванович, тоже, видимо, разбуженный диспетчером во время сладких снов.
- А на чем и с кем? – так же сонно и медленно спросил я.
- На первом автобусе выезжаешь в порт, там тебя будет ждать «Патрульный» с инспектором, с ними и поедешь, не опаздывай, - ответил он на мой вопрос.
- Хорошо, - закончил разговор я, положил трубку и включил телевизор, что бы поставить таймер на шесть утра…

На улице только начинал заниматься серый сырой рассвет, сквозь тучки не просачивался ни один лучик осеннего солнышка и ни один, хотя бы, махонький кусочек просыпающегося чистого неба, когда я с дорожной сумкой вышел из подъезда. Дома, под такую пасмурную погодку, все сладко спали, на календаре красовался выходной воскресный день, день отдыха и безделия, занятия личными делами и хобби, а мне предстояло ехать почти через все водохранилище, где этот «памятник» стоял уже несколько часов. Да интересно было, кто из инспекторов судоходной инспекции поедет, ведь, мне с ним предстояло провести целый день, хотя, честно говоря, это было не существенным фактом. Со всеми представителями контролирующего судоходство органа у меня хорошие отношения и все они, опытные в прошлом судоводители, Любили давать дельные советы молодым и всегда помогали в работе, ничем нас не унижая и не возвышаясь над нами. Просто приятные «старики-разбойники».

Автобус бодро ехал по пустынным спящим улицам столицы района, сам почти пустой, а я наблюдал за просыпающимися деревьями и желтыми окнами домов его жителей, находящихся в сером мареве туч, заранее предполагая, что здесь все видно сквозь частокол стволов, а на реке стоит туман, и когда мы выйдем из порта, неизвестно…
Я приятно обрадовался, когда увидел садящегося в автобус на одной из остановок судоходного инспектора Бориса Ивановича Никифорова, самого грамотного, пожилого и веселого из всех наших судоходчиков, понимая, как мне повезло, скучной поездка точно не предполагала быть.

- Что, Леонидыч, тебя заслали на поездку? – начал он с улыбкой разговор, протягивая свою крепкую ладонь для приветствия.
- Да, Борис Иванович, меня, - так же улыбаясь и протянув свою ладонь, произнес я.
- Ну и хорошо, правда, там туман стоит плотный, как пойдем, не знаю, - и он сел на свободное место салона автобуса…

Действительно, зайдя на территорию речного порта мы ощутили легкую прохладу, исходившую от плотного белого тумана, укрывшего акваторию и реку за ее пределами. Теплоход судоходной инспекции стоял на причале, с работающим двигателем и ждал команды начальства.
- Борис Иванович, идем или ждем, когда туман скроется?! – выкрикнул капитан, высунувшись нам навстречу из рулевой рубки.
- А локатор у тебя на что и две пары наших глаз в дополнение к ним? – весело произнес инспектор, заходя в прогретое помещение капитана. – Включай аппаратуру, прогревай, настраивай и в путь.
- Понял! – так же громко произнес он и защелкал тумблерами локатора…

Выходили мы из узкого, с одной стороны зажатого откосом из бутового камня, а с другой островом, канала акватории порта почти наощупь, на «самом малом», по локатору и действительно по нашим глазам. Мы с Борисом Ивановичем высунулись из дверей рубки по разным бортам и наблюдали за берегами, которые, конечно, не наблюдались, но, хотя бы, вовремя можно было предупредить капитана при их появлении. Густой, висевший конкретным ощущением тяжелого сырого воздуха, туман и не думал рассеиваться, а мы уже прибавив слегка ходу, шли по руслу Дона, продвигаясь ближе к выходным маякам Волго-Донского канала. Судя по локатору, мы уже прошли вход в затон судостроительного завода, и русло раздвоилось на судоходную и несудоходную протоку, когда капитан предупредил нас:
- Борис Иванович, впереди, метрах в двухстах, появилось препятствие прямо на судовом ходу. Похоже, судно прямо по ходу встало.
- Сбавляй да «самого малого» и на полусогнутых старайся обойти по левому борту, - скомандовал инспектор, посмотрев на препятствие, стоящее ближе к красной кромке судового хода.
Мы все так же смотрели по бортам, высунувшись в открытые двери рубки. Я уже порядком продрог, капитан, похоже, тоже, в рубке из-за открытых дверей давно выстыло, и было заметно, как частицы тумана витали по внутренностям помещения, поглощая тепло.
- Вот, вижу его корму! – крикнул капитан, повернув руль чуть влево, когда из плотного белого полотна вынырнула черная корма стоявшего на якоре судна с названием «Волго-Балт».
Мы медленно шли в пяти метрах от его борта, на расположенной высоко над нашим судном палубе сухогруза были видны трубы большого диаметра, закрепленные растяжками и бандажами, по-видимому, он вез груз, предназначавшийся газовикам или нефтяникам…

- Вот, теперь веселей пойдем, - закрывая свою дверь и потирая ладони, произнес судоходчик, увидев впереди маяки канала, видимость была уже метров двести, - туман рассеивается, да и здесь всегда так, ветерок гуляет и разгоняет.
Я тоже закрыл за своей спиной дверь, пытаясь согреться, в рубке температура, похоже, была, как на палубе, только туман растаял. Подняв воротник куртки и, спрятав ладони в карманы, я не мог унять дрожь всего тела.
- Что, Леонидыч, замерз? – наблюдая мое состояние, улыбнулся Борис Иванович. – Пойдем греться в салон.

Мы спустились в центральный трюм «Патрульного», а мне показалось, что попали в офис какого-нибудь босса. Здесь стоял большой дубовый стол под красивой скатертью, а вокруг него, по бортам, располагались бордовой кожаной обивки мягкие широкие диваны. Меня все еще колотила дрожь, опустившаяся в ноги, которые тряслись мелкой трясучкой. Борис Иванович, заметив мое состояние, улыбаясь, произнес:
- у нас вчера здесь справляли день рождения одного друга, у нас осталась водка. Давай, выпей стакан, а то заболеешь!
Он достал из стола два граненых стакана, бутылку водки, наполнил ею прозрачные стеклянные предметы посуды и крикнул куда-то в соседнюю каюту, где, оказывается, у них располагался камбуз:
- Женя, принеси нам, пожалуйста, уху!
Через секунду из камбуза выглянул молодой парень и спросил:
- Подогревать?
- Я те подогрею! Кто же уху подогревает, так закусим! Это тоже со вчерашнего. Застыла, поди, – последние слова были обращены уже ко мне.
Когда моторист внес кастрюлю с ухой, открыл ее и дал мне половник, я ужаснулся, металлический предмет вычерпывания первого блюда там просто напросто стоял, как кол в земле.
- И как этим холодным блюдом да еще закусывать ледяную водку? – искренне удивился я, расширив глаза до диаметра монет в пять рублей.
- Вполне нормально, - не прекращая улыбаться, произнес добродушный сосед по столу, - не задумываясь пей весь стакан целиком и сразу ухой.
- Да я и водку так никогда не пил, все больше рюмочкой, - оправдывался я.
- А сейчас надо залпом, потом ухой и ляжешь поспать, все равно часов шесть пилить до «сидельца», - настаивал он, а я понимал, что плохого этот добрый, умный и пожилой человек не посоветует.

Я задержал дыхание, выдохнул одним махом и опрокинул стакан водки внутрь, обжигая все там, в горле, поперхнувшись, а потом стал жадно хлебать, а точнее жевать желе из жирной ухи, настолько жирной, что и ложка в ней не падала, а стояла.
- Теперь я уверен, что ты, Леонидыч, не заболеешь, - довольно, по отечески спокойно произнес Борис Иванович, - а теперь поешь, потом еще стакан и спать.
Сказал, как отрезал, словно приказал, а не предложил, но я и не собирался сопротивляться. Надо же было когда-то начинать пить ее стаканами, в шутку, конечно же, но именно так и лечатся, а не цедят ее рюмками «по пять капель». Настоящий и стоящий рецепт флотского человека, умудренного годами и опытом, знаниями и навыками выходить из любого, казалось бы, безвыходного положения с положительным результатом. И действие не замедлило себя ждать, я начал согреваться, слегка пьянеть и меня клонило ко сну, который незаметно меня и свалил прямо здесь, на мягком диванчике, удобном и уютном…

- Леонидыч, подходим, - меня за руку тихонько тронул моторист, которого, видимо, судоходчик послал в каюту.
- А сколько я проспал? - сонным голосом проговорил я.
- Семь часов, Борис Иванович наверх зовет, - ответил он и вышел…
- Поспал? Молодец, вот, смотри, на локаторе расстояние от оси судового хода, по которой мы идем, до судна, стоящего на мели приблизительно одна тысяча семьсот метров, - докладывал мне инспектор, когда я, приведя себя в рабочее состояние, появился в рубке, - мы все трое зафиксировали.
- Да, вижу, - ответил я…

Только теперь я сумел разглядеть погоду за окном теплохода, медленно идущего по судовому ходу. Туманное и холодное промозглое утро сменилось солнечным и безветренным осенним днем, на водохранилище была «тишь да гладь, да Божья благодать», как говаривал кто-то, я правда забыл, кто. Мы свернули от поворотно-осевого буя, который сумел не заметить «моряк» строго по маршруту этого самого «сидельца», стоящего на мели далеко от знака судоходной обстановки, а Борис Иванович рассуждал вслух, то ли для меня, то ли просто сам с собою:
- Ну, что, картина ясная, господа офицеры, корабль современный, хозяин богатый, аппаратуры на борту выше крыши, все грамотные моряки, а на реке профаны. Вывод, либо выпили лишнего, либо поставили на вахту незнайку полного, либо, как они Любят говорить, «аппаратура отказала». Сейчас и проверим, да только вот как его с мели снимать, он же груженый?

Тем временем мы подходили к его борту, где уже стояли матросы, приготовившиеся принять конец с судна. Мы взошли на его борт и направились в рубку, поднимаясь по трапам надстройки судна «река-море», по всей видимости, недавно отремонтированного и покрашенного. После короткого приветствия и представления, кто мы и откуда, после извечного вопроса «как же ты умудрился сюда заехать?»,  начались расспросы командного состава экипажа, изучение вахтенных журналов и другой документации, утверждающей, как они в действительности двигались и как сюда попали. Помятые лица «отцов командиров» говорили сами за себя, экипаж накануне что-то отмечал и теперь пытается оправдываться, хотя и не сильно упирался капитан, на вопросы судоходного инспектора отвечал четко и не юлил, полностью признав свою вину, как главного на судне и вахтенного начальника, «заехавшего в кушери», как у нас иногда про таких говорят. Правда, однажды он хотел часть ее, вины, повесить на путейцев, что, мол, буй поворотный не горел. Только инспектор, «старый морской волк», когда я спал, спросили у встретившегося судна, шедшего за ним следом, и капитан подтвердил, что буй был исправен. Борис Иванович слушал внимательно, нас в обиду не дал, сообщив о нашей информации, а сам, видимо, больше был озабочен тем, как же его, все-таки, отсюда «выдирать». Моя же главная забота заключалась в том, что бы они дали справку, где бы значилось черным по белому, как вся плавучая судоходная обстановка стояла на штатных местах и горела согласно ГОСТу…

- А как же вам отсюда теперь уходить? – выслушав все оправдания капитана, спросил инспектор. – Завтра поднимется сгонный ветер и воды будет меньше, «памятником» останетесь, а вы с грузом?
Капитан видимо уже имел какой-то план на счет съема с мели, переведя дух, произнес:
- Километрах в десяти снизу, на подходе к нам «Волжский» без приставки и порожнем идет. Я с ним разговаривал по спутнику, он обещал подойти, только надо, что бы вы ему канат капроновый завезли, он близко не подойдет.
- Хорошо, - ответил судоходчик, - готовьте канат, - а сам посмотрел в заднее окно рубки, и увидел вдалеке подходящее снизу судно…

«Волжский» на «самом малом» не дошел до «сидельца» метров пятьдесят, а мы, с матросами на борту потихоньку подвозили ему канат с кормы судна. Дело было не из легких, буксирный канат занял на нашем судне всю носовую его часть, возвышаясь горой перед рубкой, креня теплоход на нос. Умелые действия капитана «Патрульного» смогли все-таки довести его до носа спасателя и остальное было делом техники. Палубная команда «Волжского» закрепила канат на носовом брашпиле, и тяжелый речной теплоход включил «малый задний», пятясь, как рак, к судовому ходу. Канат натянулся и он слегка дал «по газам», превратив толстый капроновый конец в визжащую струну, тонкую, натянутую и звонкую, когда мне показалось, что на ней можно даже музыку сыграть одним тембром. У капроновых концов очень хорошая инерционная сила, поэтому они и менее опасные в таких ситуациях, по сравнению со стальными, которые рвутся сгнившими старыми ниточками от незначительных рывков, а здесь...

Спасатель сделал несколько рывков с «заднего» на «передний» ход и обратно, прежде чем «Сормовский» дернулся и оторвался от грунта, а потом очень медленно пошел за канатом, словно щенок на ремешке, оттягиваемый хозяином от чего-то интересного, незнакомого и вкусного. Вся спасательная операция по «выдергиванию» судна из песчано-глинистой грядки заняла часа полтора, не больше и дальше каждый пошел своим маршрутом, рассчитавшись друг с другом тем, что обещали. Мы составили и подписали все необходимые нам документы по транспортному происшествию и двинулись назад, в сторону своего речного порта.
- Видал, Леонидыч, как он изворачивался? Сначала хорошо начал, а потом увидел, что ты молодой и все хотел на вас, путейцев, свалить вину, что буй не горел, - говорил мне судоходный инспектор, когда мы вышли на трассу и взяли курс домой.
- Да, Борис Иванович, но он быстро успокоился, когда вы его про «Балтийский» прижучили, что шел за ним, - поддакнул я, все больше убеждаясь в грамотности моего собеседника, догадавшегося так поступить, когда я, начальник участка пути просто спал…

Много еще нам надо учиться у старшего поколения речников, судоходных инспекторов, других представителей контролирующих органов, всегда больше других помогающих молодым в работе. Люди всегда приветливые и отзывчивые на различные просьбы, Любящие давать советы и помогать. Спасибо им за их труд и помощь, так, ведь, в сущности и передаются из поколения в поколение знания речных просторов и их подводных камней, знания нашей непростой и интересной работы. Работы, на которой каждый день познаешь что-то новое, интересное и поучительное, на работе, которую я очень сильно Люблю, посвятив ей свою жизнь…