Всенародная необходимость проведения обрезания, и именно в семидневном возрасте, предписано нам суровой жизненной необходимостью. Если сделать обрезание в семидневном возрасте, то образуется ранка, которая зарастает через пять-семь дней.
Но, если обрезания не делать, то с годами у восьми процентов мужчин развиваются такие состояния, как фимоз (отверстие в крайней плоти зарастает, что делает процесс сцания невозможным технически, что, согласитесь, плохо).
Или парафимоз (головка полового члена, не подумав, проскакивает в отверстие крайней плоти и передавливается. В результате кровообращение в головке полового члена прекращается. Если обрезание в этом случае не сделать… плохо мужчине без головки полового члена. Очень плохо).
Мне бы не хотелось вдаваться в натуралистические подробности. Люди, имеющие дело с проблемами духовной сферы, а я имею в виду посетителей этого сайта должны быть выше всего этого. Но вместе с тем мы не можем закрывать глаза и на то обстоятельство, что нелеченые фимоз и парафимоз приводят их несчастного обладателя к совершенно безвременной кончине.
А лечение здесь может быть только одно — немедленное и безжалостное обрезание. Но если кто-то думает, что образовавшаяся в этом случае рана заживает через пять-семь дней, тот заблуждается фатально.
Ученые давно заметили, что половой орган мужчины в определенных жизненных ситуациях имеет свойство резко менять свою величину. Причем это случается, как правило, непроизвольно, иногда даже во время сна.
В результате вышеуказанных пертурбаций форма и протяженность раневой поверхности резко оезко меняется, что не только не способствует быстрому заживлению, но и наоборот, вызывает громкое и непонятное для окружающих употребление неформальной лексики.
При этих сценах, почему-то, всегда присутствуют милые дамы. Далее наступает состояние, метко называемое в народе «замкнутый круг». Пока раневая поверхность не зажила, в интимную связь могут вступать только былинные богатыри. Причем только со спящими красавицами.
Простые же смертные об интимной связи при этих обстоятельствах не могут и помышлять. Человек становиться высокоморален до такой степени, что даже онанирование кажется ему романтической и несбыточной мечтой.
В результате всего вышеизложенного нежелательное изменение величины и формы мужского полового члена наступает особенно легко. В результате падает работоспособность, нарушается сон, разбиваются семьи. Растет кривая алкоголизма.
И всего этого можно было бы легко избежать, если бы в детстве было проделано обрезание. Видимо, руководствуясь вышеперечисленными соображениями, мои родители (см. картинку над текстом) в свое время и приняли единственно верное решение сделать мне обрезание...
Событие всемирно исторического значения, к которым я смело отношу свое обрезание, произошло в Читинском окружном госпитале в преддверии тридцать седьмой годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции, ближе к вечеру.
Мой папа, Маковецкий Леонид Моисеевич, договорился с работающим в этом лечебном учреждении врачом-ухогорлоносом об операции. Функции ассистента в проведении этого секретного военно-религиозной обряда были возложены на его верную медсестру-бурятку.
Военный ухогорлонос заявил, что он делает обрезание из идейных соображений, так как сам он является потомственным служителем культа. Его предки на протяжении пяти поколений были дьяконами, и только на нём семейная традиция прервалась.
Впрочем, идейные соображения не помешали ему принять в качестве гонорара полканистры чистого спирта, который изначально предназначался для защиты стекол в кабине самолета от обледенения.
Моя мама, Маковецкая Ася Доновна, за год до описываемого события окончила факультет логики и психологии Киевского университета и попыталась уговорить военного ухогорлоноса из династии дьяконов не принимать ни капли гонорара внутрь до окончания церемонии. Но и эта попытка соединить логику и психологию успехом не увенчалась.
Медсестра-бурятка, также принявшая активное участие в дегустации гонорара, выполняла свои функции идеально и вела себя, в целом, тихо. Если не считать того обстоятельства, что перед обрезанием она сняла халат, так как, по её мнению, изображенная на халате легкомысленная символика вооруженных сил могла осквернить торжественную и полную глубокого смысла церемонию обрезания.
Но произошедшее на её глазах и при её непосредственном участии таинство потрясло её чистое бурятское сердце до основания. Под влиянием алкоголя она вспомнила, что её дедушка по материнской линии являлся активно практикующим ламой, что в данном случае означает не вьючное животное, обитающее в некоторых странах Латинской Америки, а наименование священнослужителя буддисткой религии.
В связи с этим она пожелала исполнить бурятский народный танец под названием «Стужа сковала воды Байкала, но нерпа ныряет в прорубь».
Мой папа и ухогорлонос были «за», моя мама была «против», я воздержался. И, в результате тайно проведенной демократической процедуры голосования, внучка ламы, из соображений нравственности не одевая халата, исполнила народный бурятский танец, приуроченный к моему обрезанию.
При этом она подложила под ноги плакат со спорным утверждением, что коммунизм победит. Потомок дьяконов аккомпанировал ей на полупустой канистре из-под спирта.
Параллельно с этим он с чувством рассказывал, что высоко ценит медсестру-бурятку за то, что в быту она строго придерживается концепции Льва Толстого о непротивлении злу насилием. Об этом свидетельствует, в частности, её манера подставлять правую ягодицу, когда её шлёпают полевой.
А я с тех пор я хожу по жизни обрезанный.