Конкурс Копирайта -К2
Друзья, час пробил!
Участники состязания «К барьеру!» представили работы. Посмотрим, как нашим дерзким и отважным удалось справиться с заданием:
Написать рассказ, обязательно использовав в нём образ огненного (рыжего) петуха в любом виде (символ, в качестве пищи, живьём и т.д.) без которого произведение не мыслимо. Жанр - боевое фэнтези, приключения, детектив (всё с исключительно активной и динамичной сменой событий). Объём – 10 тысяч знаков c пробелами (допустимое отклонение - 2017 зн. в любую сторону).
Развёрнутые комментарии приветствуются.
***
Автор – Звонарь - Наталья Алфёрова - http://proza.ru/avtor/nata1967
СКАЗАНИЯ ТРУДНЫХ ГОДИН. ОГНЕННЫЙ ПЕТУХ
10 154 зн.
Было ли? Летел петух огненный, не под крышу пущенный, избы сжигая. По земле летел, судьбы людские паля. Кого слегка зацепило, кого дотла, до головешки обугленной. Долго быльём порастало. Больно...
Неяркое сентябрьское солнце освещало купол церквушки и потемневшую от времени колокольню. Старый звонарь, отзвонивший к заутрене, огляделся. Он первым и заметил трёх всадников в казачьей форме, въезжавших в село. «Опять кого-то несёт. Спаси, Господь, от новой напасти», — подумал старик, перекрестился размашисто и приставил руку козырьком ко лбу, чтобы лучше рассмотреть.
— Никак, Тимка-пустозвон! — воскликнул вслух, распознав в среднем коннике сына соседки, мобилизованного белыми полгода назад. — Марья все глазоньки выплакала, а вот ведь, жив её большак. Жив.
И тут звонаря как холодом обдало, вспомнил: младший Марьин, Матвей, тоже к матушке заскочить обещался. А Матвей-то в красных ходит. Старик сыновей соседкиных не жаловал, старшего за бахвальство, младшего за безбожие. Но смертоубийства между братьями не желал. Потому и решил на колокольне покараулить, и если Матвей покажется, внучку свою Аганьку навстречу отправить.
Тимофей ехал к дому, небрежно кивая встречным сельчанам. Казака переполняла гордость. Раньше кто он был — простой мужик, а нынче сам Чёрный барон в ординарцы взял, великой важности дело доверил. В село родное Тимофей по пути заехал. Не столько матушку навестить, сколько всем, кто его Тимкой-пустозвоном кликал, нос утереть. Только остановился у калитки, как со двора выскочила мать. Подбежала, припала к ноге сына, покрывая поцелуями штаны с лампасами, сапоги и приговаривая:
— Тимошенька, свет мой, ты ли?
Тимофей с трудом удерживал коня и увещевал:
— Матушка, дайте хоть наземь сойти.
Наконец, ему удалось спешиться. Марья словно опомнилась.
— Проходите, проходите, гостюшки дорогие! Сыночек, кровинушка моя, зови друзей. А я, как знала, пирогов твоих любимых напекла.
Коней расседлывать не стали. Марья огорчённо вздохнула. Поняла, недолгой встреча окажется. За столом гости с аппетитом уминали пельмени, строганину, пироги с капустой и грибами. Тимофей глянул на суетящуюся мать, только заметив, как исхудала, постарела. Особо руки поразили: тонкие, с извивающимися голубыми жилами. Стремясь подавить жалость, спросил нарочито грубовато:
— Матвей где?
Мать замерла на мгновенье, замялась, ответила, не глядя на сына:
— Куда-то с дружками подался. Да вы кушайте, кушайте. Вот наливочка брусничная, сама настаивала, уж не побрезгуйте.
Тимофей понял, не договаривает матушка, но спросил о другом, волновавшем куда больше, чем поступки брата:
— Охотники на дальние становища откочевали?
— По времени должны, да кто ж их, нехристей, знает? Живут в лесу, молятся колесу, — мать пожала плечами.
— Золотому колесу-то, — усмехнулся Тимофей, значительно глянув на своих спутников.
Мать вновь замерла, побледнела, но сказала спокойно:
— Пошли-ка, Тимошенька, поможешь мне ещё струганинки из ледника достать, — а когда вышли в сенцы, заговорила негромко, но горячо: — Ты чего ж это, свет мой, удумал? Аль не ведаешь, как охотники расправляются с теми, кто на их идолищ позарится?
— Где там струганина? Не гоже гостей надолго одних оставлять, — отмахнулся Тимофей.
Марья всхлипнула:
— Отступись, сынок, забудь про проклятое золото. Чует ретивое, не увидаться нам боле.
Тимофей отшатнулся, и в сердцах произнёс:
— Да что ж вы, матушка, каркаете. Накличете беду-то.
Мать закрестилась:
— Упаси Господь, — и совсем уж по-старушечьи засеменила во двор.
Когда возвращались, нагруженные снедью, Тимофей спросил:
— У красных Матвей?
— Тимошенька, побожись, что не тронешь брата.
Мать смотрела так умоляюще, что сын не выдержал:
— Ладно.
— Побожись!
— Вот те крест, не трону. Идёмте уже, матушка, нам ехать скоро. И так задержались.
Притомившийся на колокольне звонарь лениво отвечал на вопросы вертевшейся тут же внучки. Девчушка первой увидела всадника.
— Ой, деда, глянь-ка, это же Матюша!
— Он, как есть, он, — встрепенулся старик. — Беги, Аганька, к колокольне его веди. А я пока спущусь. Да не Матюша зови, а дядя Матвей! — крикнул уже вслед внучке и принялся спускаться, ворча: — Тоже мне, нашла Матюшу.
Звонарь спустился и присел на деревянную ступеньку. Вскоре подъехал Матвей. Довольная Аганька сидела перед ним, поправляя сползающую на глаза будёновку с красной звездой. Матвей спрыгнул с коня, затем снял Аганьку.
— Здравствуй, сосед, — поприветствовал он старика.
— И тебе не хворать, — ответил звонарь и, кивком указав внучке на лестницу, продолжил: — Забыл ты матушку, Матвей. Нет мужика в доме вашем. Крыша прохудилась, забор покосился. Я помогаю, да силы-то не те.
Матвей растерялся от напора старика, принялся неуклюже оправдываться. Аганька, тем временем, не снимая будёновки, взбежала наверх. Увидела, как в сторону тайги направилось три всадника, как тётка Марья махала вслед. Но к деду с Матвеем поспешила, лишь когда Тимофей и его спутники скрылись за деревьями. Дед вопросительно вскинул брови, девочка молча закивала. Звонарь снял с неё будёновку, протянул соседкиному сыну, прервав того на полуслове:
— Иди уж, матушка, небось, заждалась, — развернулся и быстро зашагал к церкви.
Недоумевающий Матвей пошёл к дому, ведя в поводу коня. Вскоре он обнимал мать. Он тоже заметил и болезненную худобу и неестественно синие губы.
— Ох, матушка. Вот разобьём белых, отвезу вас в столицу к самому наилучшему доктору. Вы уж потерпите чуток.
— Потерплю, Матюша, потерплю, — отвечала мать с ласковой улыбкой.
Сын заметил наспех убранный стол и спросил, тоже улыбаясь:
— Гостей принимали? — Марья отвела глаза, и улыбка сползла с лица Матвея. — Тимоха здесь? Убью, контру. — Он потянулся к висящей на поясе деревянной кобуре.
— Матюша! Да как же, брат ведь он твой единокровный, — Марья всплеснула руками и тут же, скривившись от боли, прижала их к груди.
— Что, матушка? Плохо? — всполошился Матвей, подводя мать к лавке и усаживая.
— Ничего, сыночек, посижу чуток, отпустит, — прошептала Марья.
И впрямь, спустя недолгое время лицо матери вновь зарумянилось, в глазах появился блеск. Несмотря на уговоры Матвея не суетиться, мать накрыла стол, на этот раз для младшего сына и, подперев подбородок рукой, с любовью смотрела, как тот расправляется с пирогами. И лишь когда Матвей сыто отвалился от еды, решилась на серьёзный разговор.
— Беда у нас, Матюша. Тимошенька отправился к Шаманскому камню, идола хочет забрать.
— Да пусть и сгинет, контра белая! — в сердцах воскликнул сын.
Марья опустилась перед ним на колени.
— Спаси брата, Матюша. Христом богом прошу. Только на тебя надежда. Будь вы хоть белые, хоть красные, оба мне сыны.
Матвей поднял мать, вновь усадил на лавку и, не выдержав её молчаливых слёз, бегущих по щекам, выдавил:
— Ладно, не изверг же я. Следом поеду. Только ради вас, матушка.
А Марье того и надо было. Провожая сына, она украдкой, чтоб не заметил, осенила крестным знамением. Сама же без сил опустилась на скамейку у ворот...
На второй день пути Тимофею стало казаться, что за ними кто-то следит. Но сколько казак не осматривался, не прислушивался, ничего подозрительного не заметил. Утром третьего дня добрались до реки. На берегу возвышался огромный валун с выдолбленным углублением — Шаманский камень. Перед ним кругом стояли вбитые в землю столбы. Спешившись, Тимофей кинулся к валуну и, запустив руку в углубление, вынул золотой круг с четверть аршина в обхвате. Еле удержал в одной руке, подхватил двумя. Его спутники с удивлёнными возгласами подошли. Все трое с интересом рассматривали выбитые внутри круга фигурки. Петух, змея, кабан, словно окружённые ободом колеса. Тимофей почувствовал неясное беспокойство.
— Уходить нужно быстрей, — распорядился он, заворачивая круг-колесо в заранее припасённую тряпицу.
— А может, не отдавать никому? — задумчиво протянул один из казаков. — Такое богатство. На троих разделим.
— Барона, что ли не знаешь? — усмехнулся второй. — Из-под земли достанет, брюхо вспорет, и печень волку своему скормит.
Тимофей приторачивал к седлу драгоценный свёрток, когда раздался странный свист. Казак обернулся. Один из его спутников заваливался на землю, из глаза торчала стрела с ярким оперением, второй стоял на коленях, ему стрела пронзила горло. Тимофей поднырнул под брюхо коня. Но это не помогло, сильный удар по голове лишил сознания. Очнулся казак привязанным к одному из столбов. В центре круга стоял шаман — с лицом, разрисованным белыми полосами, в украшенной перьями одежде и в шапке с оскаленной головой волка. В одной руке он держал бубен, в другой — золотое колесо. Два коренастых широкоскулых охотника с луками за спиной, подтаскивали к ногам пленника хворост. Шаман затряс бубен и завыл, подняв голову вверх. Один из охотников достал кремень с кресалом и принялся выбивать искры. Хворост разгорался медленно, с наводившим на Тимофея ужас треском.
Неожиданно раздался выстрел, разжигавший хворост охотник повалился в огонь. Второй выхватил лук и даже успел достать стрелу, но пуля опередила, разворотив грудь. Третий выстрел настиг шамана. Тимофей с трудом разглядел сквозь едкий дым приближающегося к нему человека.
— Матвей, — просипел он.
Матвей достал из-за голенища сапога нож, разрезал верёвки и оттащил брата от занявшегося костра. Усадил на землю, сунул в руки флягу.
— Хлебни матушкиной настойки, — затем, огляделся и сказал: — Ноги уносить побыстрей нужно, пока сородичи этих, — кивнул на трупы шамана и охотников, — не подоспели.
Пока он подвёл коней, Тимофей подобрал золотой круг и засунул под гимнастёрку. До села родного добрались быстро. Подгоняемые страхом, за сутки доскакали. Путь лежал мимо сельского кладбища. У свежего холмика братья увидели звонаря и его внучку. Мучимые тревожными предчувствиями подошли, обнажив головы.
Старик посмотрел на них и произнёс, обращаясь к могилке:
— Ну вот, Марьюшка, и сынки твои оба-два живёхоньки. Теперь твоя душенька успокоится.
Аганька заревела в голос. Матвей шептал:
— Как же, а столица, а доктор наилучший? Обещали ж потерпеть, матушка.
Перед глазами Тимофея стояли почему-то материнские руки — тонкие с извивающимися жилами.
Постояли, молча, братья. Разъехались, не попрощавшись. Не было больше той, что могла их примирить. Столкнулись их судьбы, да вновь колесом раскатились в разные стороны.
Трудное было время. Летел над землёй огненный петух.
***
Предлагаем всем желающим, зарегистрированным на сайте Проза.ру не позднее 01.09.16г. оценить представленные работы по 5-ти балльной шкале (по каждому пункту) согласно предложенным критериям:
1.Эмоциональное воздействие.
2.Способность удержать внимание читателя от начала до конца.
3.Соблюдение формальных требований состязания (объём, соответствие теме задания).
4.Соответствие заявленному жанру.
5.Умение автора не допускать стилистических ошибок.
Оценки принимаются до 20:00 мск 21.12.16г.
К-2 желает вам лёгкости в принятии решения и приятного общения!
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2016
Свидетельство о публикации №216121900062
Обсуждение здесь: http://proza.ru/comments.html?2016/12/19/62