Вот уже десять минут, как дворник Петрович ходил вокруг белой иномарки: «Эх, ну что за народ! Мало им проезжей части, так уж и на тротуар забираются. А этот прям на газон залез. Второй день стоит. Чем машину-то отмывать будет? Матюками штоль?»
Петрович потер лоб. Кузов автомобиля, от капота и до багажника, был покрыт тонкой клейкой пленкой. Над машиной парил огромный золотисто-зеленый шар старого липового дерева.
Махнув рукой, дворник взялся было за метлу, да вдруг увидел семенящего к нему коротконогого лохматого барбоса.
- Здоров, Дружок! Завтракать прибежал? Погодь чуток. Сурен ещё не пришел.
Дружок опустился на задние лапы, виртуозно почесал одной из них низ живота и уставился на Петровича огромными пронзительно карими глазами.
- Что смотришь жалостливо? И завтрак тебе завсегда пожалуйста, и обед. А ужин… так ведь вредно, говорят. Эка, разъелся.
Дворник легонько похлопал пса по упитанной спине:
- Давай, иди, иди, а то шубка твоя вся склеится.
Петрович посмотрел вверх. Лучи утреннего солнца подсвечивали сотни маленьких зеленых сердечек.
- Да, Дружок, вот такая же красота и у бати во дворе росла. Помню совсем мальцом, лет трех-четырех от роду, услышу, как мамка корову доить идет, выскочу из-под одеяла и бегом по росе под липу. Зябко. А под ней – стол и скамейка. Батя сам ставил. Заберусь кой-как на скамейку и сижу-дрожу. А тут и мамка с кружкой молока парного. Я пью, пью, а молочко-то течет по щекам, по подбородку. Мамка смеется. Потом прижмет меня к себе и давай целовать в «молочные» щеки. Это она так говорила. А липа, - он вздохнул, - липа-то светлая была, как мамка, и медом пахла.
Петрович погладил пса по голове:
- Ты-то мамку свою, небось, позабыл.
Дружок положил голову на передние лапы и прикрыл глаза.
В тесной темноте к нему прижимались теплые пушистые комочки. Где-то вдали виднелась узкая полоска света. Было тоскливо и немного страшно. Но вот полоска света исчезла и запах, такой любимый долгожданный запах заполнил окружающее пространство. Он становился все острее, вскоре стало слышно прерывистое дыхание и огромное лохматое существо накрыло собой живые комочки. Они запищали. Радостный возглас Дружка «Мама!» прозвучал таким же тоненьким писком. Комочки, толкая друг друга, начали тыкать носиками в мягкий, теплый, вкусно пахнущий живот. Наконец и Дружок поймал ротиком свое упругое счастье, и сладковатая мамина любовь полилась в его беспомощное тельце. Он все сосал и сосал. Места внутри него совсем не осталось, и молоко текло по пушистым щечкам, по подбородку. Засыпая, Дружок чувствовал, как мама лижет его «молочные» щеки.
- Эй, Дружок, ты что, уснул? Смотри, вон Сурен идет.
Хозяин мясной лавки, коротконогий плотного телосложения армянин, достал связку ключей. Услыхав звук сработавшей сигнализации, Дружок вскочил и вприпрыжку побежал к мяснику. Сурен скрылся за дверью. Через некоторое время он поставил на землю миску костей с изрядными кусками мяса, посмотрел на дворника печальными необыкновенной красоты глазами и, снова исчезая в лавке, подозвал его взмахом руки. Петрович не спеша приблизился к двери и бросил взгляд на чавкающего, урчащего пса:
- Жуй, бродяга. Повезло тебе с Суреном.
Сурен вернулся с увесистым свертком:
- Возьми, Петрович. Сегодня год, как мамы не стало. Помяни и ты её.
Он назвал имя.
Дворник долго стоял у входа, крепко прижимая к себе сверток. Потом подошел к липе и обнял её морщинистый ствол. Над ним сверкающими блестками искрился липовый дождь.
Рисунок Татьяны Гуровой