Скотина

               
     Петрович проснулся с приподнятым настроением, ещё-бы; ведь именно сегодня, тот – приятный день, когда ему предстоит торжественный поход на почту для получения своей скромной учительской пенсии. Ему доставляло огромное удовольствие, после скромного холостяцкого завтрака, приодевшись, чуть лучше, чем в обычные дни, выйдя из дома, медленной походкой, разглядывая встречных прохожих и обходя выбоины в асфальте, продвигаться знакомой дорогой к своей почте.

     Ещё со вчерашнего обеда, он мечтал о вкусном домашнем борще с мясом, понимая, что мясо для него непозволительная роскошь, и остановился на том, что полкило говяжьих костей, могут вполне заменить ему мясо, и борщ получится на славу. Вот только на обратном пути надо сделать небольшой крюк и зайти на рынок, что на Лахтинской, чтобы купить свежих костей, небольшую головку капуски, пару морковок и пару сладких перчин.

     Помнился Петровичу мамин борщ, ещё с детства, и так ему нравилось, когда борщ пахнет перчиком, и он, всегда готовя борщ, с нежностью вспоминал свою маму, которая так рано ушла из жизни в тяжелые послевоенные полуголодные годы.

     Неожиданная слеза накатила волной и вернула его к действительности, он огляделся по сторонам, слава богу, никто не догадывался о его мыслях, люди торопясь, проходили мимо него, не обращая внимания на одинокого седого старика, идущего неуверенной, медленной походкой. Ноги, у Петровича, были слабоваты, да ещё грудная жаба, при малейшем ускорении начинала сдавливать его грудь, вот он и плёлся по-стариковски, а куда ему было спешить?

      Сегодня на его улице будет маленький праздник желудка: на обед он собственноручно сварит долгожданный борщ с мясом, и горбушка свежего хлеба, натёртая чесночком, порадуют его, ну совсем как в детстве. Так, строя планы на сегодняшний, по-доброму теплый и ясный день, он очутился у самой почты. Возле входа стояли три старика и оживлённо обсуждали последние политические события. Петрович вежливо поздоровался с ними, один из них оглянулся и ответил на приветствие, но остался совершенно равнодушным к появлению нового лица. Петрович занял очередь, и, на удивление быстро, вышел из дверей почты, сжимая в кармане небольшую, но твёрдую стопку тёпленьких, хрустящих пяти гривневых купюр, вложенных заботливой ручкой молоденькой кассирши, в пенсионное удостоверение.
               
     Итак, стариковские ноги нашего героя, зашаркали в сторону рынка, ему предстояло пересечь школьную спортплощадку, утром на ней никого не было, ведь в школе были летние каникулы.

     Пенсионер потихоньку шел по тропинке, с двух сторон от него, медленно продвигался в обратном направлении, зеленый ковёр спорыша. Когда он вышел с территории школы, то его, сразу с двух сторон, взяла в плен высокая амброзия, она была везде и всюду, казалось, нет ни одного уголка на земле, где-бы она не могла просыпать свои споры-семена, которые на следующий год дадут новые плантации, этого, очень опасного для многих людей, сорняка.

      Амброзия на полях, амброзия вдоль дорог и рек, амброзия во дворах и на детских площадках, амброзия не дает спокойно дышать астматикам и аллергикам, да что там тела, она начала проникать в глубины человеческих душ...

     – Это ваш кошелёк?
     От неожиданности Петрович вздрогнул, он оторвал взгляд от тропинки и увидел перед собой молодого, худощавого паренька, годков двадцати с небольшим. Он держал в протянутой руке небольшой, но соблазнительный кошелёк, взгляд юноши был проницателен и насторожен, но старик ничего этого не видел, его загипнотизировал полный кошелёк...

    – Нет, не мой! – мгновенно ответил старик, а сам подумал: – смотри, какой честный малый, большая редкость в наше время.
    – Не может быть, я шёл позади вас, буквально в двух шагах, и, уж собрался вас обогнать, но вдруг заметил, как вы пнули этот кошелёк и пошли дальше.

    Старик засомневался и не знал, как ему быть и что делать в этой ситуации. Честный малый заметив смятение старика, нагло продолжал свой натиск:
    – Я думал вы обернетесь, после того как пнули этот кошелёк и поднимете его, но вы не оглянулись и я, сам, поднял его для того, чтобы вернуть его законному владельцу.
    Повисла липкая, затяжная минута молчания. И, кажется, лёд тронулся, старика одолело любопытство:
    – Ну, ты открой и покажи, что там внутри?
 
     Парень оживился, он приоткрыл защёлку кошелька и им, обоим, стало видно, что там лежат деньги, правда, лежали они таким образом, что определить их количество по виду, не вынимая из кошелька, не было никакой возможности.
         
      Вдруг парень резко защёлкнул кошелёк, и напористо произнёс:
     – Ну, если вы говорите, что это не ваши деньги, то покажите мне, пожалуйста, свои, чтобы я был спокоен и уверен в том, что это не ваши деньги.

     Приближался кульминационный момент, парня охватило лёгкое волнение, но доверчивый пенсионер ничего не заметил. Наш старик, бывший учитель физики, был изрядным добряком и безмерно доверчивым человеком, поэтому, он, ничего не подозревая, сунул руку в карман брюк, и смело достал всё своё состояние.

    – И сколько здесь денег? - как на допросе, последовал молниеносный вопрос.
    – Семьдесят пять – так же быстро ответил старик.
    – Я должен их пересчитать, – и, не дожидаясь согласия старика, он молниеносно выхватил деньги с открытой ладони. Раскрыв пенсионное удостоверение, он начал пересчитывать деньги, предварительно спрятав кошелёк-наживку, в задний карман своих брюк.

     Пенсионер, ни о чем, не подозревая, смотрел и удивлялся, как сильно дрожат руки у молодого человека. "Бедный паренек, как волнуется. Пальцы дрожат как у алкоголика", – подумал старый физик-простофиля, он всем сердцем ненавидел алкашей и курильщиков.
 
     Тем временем, молодой человек, справившись с пересчётом, чётко произнёс:
    – Всё правильно, семьдесят пять, значит это ваши деньги. – И согнув их пополам, положил на свою ладонь, а сверху, пенсионное удостоверение, затем, чётким движением руки, сунул содержимое в карман оторопевшего пенсионера, чем до конца поверг его в изумление.

    – Извините дедушка, я ошибся, вот ваши деньги, а кошелёк будет моим супер призом. 

    На мгновение глаза этих людей встретились. Расчувствованный учитель улыбнулся в ответ, и, стал вспоминать, куда он продвигался до этого инцидента. Он, оглянувшись, с недоумением посмотрел в спину, торопливо уходящему, в обратном направлении, юнцу, и, ничего не шевельнулось в его доверчивой душе.

     Зайдя на рынке в мясной павильон, он обрадовался, что сегодня будний день, покупателей мало и ему не придётся стоять в очереди, нетренированные ноги уже давали о себе знать. Он потихоньку подошёл к свободному прилавку, за которым грустила краснощёкая продавщица в белом переднике.

    – Что будете брать, дедуля? – заулыбалась она.
    – Полкило костей на борщ, пожирней, если можно, – пошутил он, глядя в приветливое лицо женщины.
    – Можно и пожирней, можно и помясней, за ваши денежки – любой заказ, – подыграла старику хозяйка свежатины, бросая на весы несколько красных маслов.

    Наш герой, хохотнув в ответ, полез в карман за деньгами, но, когда он вытащил содержимое кармана, лицо его запекло от прилива крови, губы его дрожали, а грудная жаба начала яростно раздирать грудь пенсионера. На его ладони одиноко лежало пенсионное удостоверение, и ни одной купюрочки, – денег не было. Он понял всю нелепость своего положения, и только теперь до него дошло, почему тот юнец был так назойлив и так внимателен к нему.   
   
     "Эх, старый, доверчивый осёл!" мысленно обругал он сам себя. Теперь ему стало понятно, почему у «честного малого» дрожали руки, когда он пересчитывал деньги, а сам оглядывался по сторонам, не помешает ли кто-нибудь? Никто не помешал, и старик ничего не понял, ничего не учуял, с высоты своих лет. Ничего не отвечая на вопрос торговки;

      – Что случилось? Наверное, деньги дома забыл, это случается со стариками, – он молча побрёл к выходу. Выйдя с территории рынка, ноги сами понесли его к тому месту, где ещё пять минут назад, он видел свои деньги в чужих руках.

      Конечно же, теплилась в его душе, очень маленькая искорка надежды на то, что вдруг деньги выпали из рук молодчика, когда тот собственноручно вкладывал их старику в карман. И вот, он сейчас подойдёт к тому месту, от которого они разошлись в разные стороны, и сразу увидит свои, сложенные пополам, сильно потёртые, но такие дорогие ему, пятёрочки. Он подходил к тому месту, у школьной калитки, сердце гулко барабанило в груди и отдавало в голову, глаза стали хуже видеть, но он увидел на пыльной тропинке совершенно отчётливые отпечатки кроссовок своего обидчика, унесшего всю его пенсию.
       
     Вот теперь, – всё!  Надежда, тоненькая как паутинка, – лопнула. Он медленно оглядел всё вокруг, – напрасно! Кроме амброзии и всякого мусора здесь ничего больше не было, и только чёткие отпечатки кроссовок издевательски смотрели старику в глаза своим рифлёным, замысловатым орнаментом.

    – Ско-ти-на!!! – вырвалось у него из груди страшное слово, и он принялся яростно топтать ненавистные отпечатки, со всей силой стариковской немощи, повторяя при каждом ударе ноги: – Скотина! Скотина! Скотина!

     И было совершенно непонятно, кому адресовалось это обидное слово, молодому подонку, обманувшему доверчивого старика, или самому себе, за то, что отдал свои деньги в руки, совершенно незнакомому человеку.

     Одышка быстро дала о себе знать. Пот градом катил по его печальному и раскрасневшемуся лицу. Время приближалось к десяти.

     Солнце, равнодушно наблюдавшее эту сцену в двух актах, соблюдало нейтралитет и не собиралось никому аплодировать, а наоборот, всё сильней припекало землю и всякого прохожего. Быстро утомившись, бедный пенсионер остановился, плюнул в то место, которое он отчаянно истоптал, затем, втянув потяжелевшую голову в стариковские худые плечи, ещё медленнее обычного, поплёлся к своему дому с пустыми карманами и с пустой сумой.

    – Прощай борщ. Прощай перчик. Прощай скромная стариковская мечта.
     И только теперь, на пути к своему дому, в его памяти всплыла татуировка на пальцах, короткая стрижка, цепкий и холодный взгляд, и старый учитель понял, в каких местах обучался этому трюку его исполнитель.

     Придя домой, совершенно разбитый учитель, обутым прошёл на кухню, сел за пустой обеденный стол, сложил руки как примерный ученик, он хотел как-то подбодрить себя, но не успел. Грудь самопроизвольно всколыхнулась как перед нырком, сделав глубокий вдох, голова упала на руки и слёзы в два ручья потекли прямо на стол. Они сливались с крошками хлеба, оставшимися на столе после завтрака, эти крошки, набухая от горьких слёз, стали увеличиваться в размере, и казалось, что до завтрашнего дня у старика будет выпечен свежий и душистый каравай хлеба. Ну, как в доброй сказке.

     И тут же, назойливые мухи, весело кружились над ним, спариваясь и резвясь, не обращая внимания на печаль человеческую. Им и в голову не приходило, что, начиная с этого дня, они вместе с доверчивым хозяином квартиры будут переведены на жесточайший режим экономии, на целый месяц, вплоть до следующей пенсии, до следующего тринадцатого числа.