Имя Яна в годы моего детства было очень редким. Те немногие Яны, которые мне встречались, были либо сокращенными Татьянами, либо Янинами, либо кем-нибудь еще. Это сейчас каждая двадцатая девочка - Яна, а тогда в нашем городе я носила это имя в гордом одиночестве. Более того, ни мне, ни моим знакомым никогда не встречалась Яна возрастом старше меня, что косвенно доказывает, что я была самой первой, или, может, одной, но уж точно из самых первых Ян. Имя это, столь широко распространенное на славянском Западе, в Чехии, Словакии, Сербии и т.д., в моем случае имеет совершенно другое происхождение. Я знаю это точно, не только из устных преданий, но и из письменных исторических источников.
В детстве я очень любила устроиться на полу и рассматривать старые фотографии нашей семьи. На мамочку я любовалась, какая она молоденькая да красивенькая, на себя смотрела с большим интересом, пытаясь разгадать тайну своего бытия, а противных братьев засовывала обратно туда, откуда доставала. Фотографии были разложены по толстым коричневым конвертам в соответствии с годами их производства, и, разбирая конверт за конвертом, можно было углубиться в свою личную историю вплоть до своего рождения. Вот это толстое лысое существо, стоящее в кроватке с широко разинутым в реве ртом, - это же я! Это мне тут год! А вот существо лежит на одеялке на траве, голову еле держит, - и это я, в три месяца! В одном из таких конвертов мне удалось найти настоящие исторические сокровища: прядь белых мягких волос, завернутую в пакетик из тетрадной бумаги, бирочку на ногу из желтой клеенки с надписью "Лидова". Девочка." (это и было моим первым именем) и один интереснейший документ. Документ этот являлся "Протоколом заседания по присвоению ребенку имени". Из него следовало, что были собраны друзья семьи, они предлагали имена, эти имена были записаны на бумажках и брошены в шапку: Марина, Вера, Наташа, Лена, все нормальные русские имена, за исключением Яны. Имя Яна было предложено заезжим папиным приятелем, альпинистом и бардом Борей Левиным. Он как раз возвращался из экспедиции на реку Яна, что в далекой Восточной Сибири. Хорошо, что не с Индигирки или Колымы! Мама вытащила эту "Яну", что и было записано в протоколе. Поперек протокола надпись маминой рукой: "Я не согласна!" Под ней другая надпись: "Несогласие Ольги считать недействительным".
Я надолго задумывалась, какой бы я стала, будь я Мариной? Или, скажем, Верой? Ведь имя очень сильно формирует характер человека и его отношение к жизни. Насколько я знаю, существует огромная разница в психологии мальчиков, в зависимости от того, называют их Володя или Вова. Будь я Мариной или Верой, стала бы я, наверное, совсем другой девочкой. Но я стала Яной. Не было такого человека, который не спросил бы меня, что это за такое странное имя, не из Прибалтики ли я, и как же это мои родители умудрились меня так назвать? Учителя в школе вечно путали меня либо с Диной, либо с Миррой, с двумя такими же белыми воронами. Кира Никитична говорила: "Я гляжу на тебя и знаю, что ты Яна, но я все время боюсь тебя перепутать с Диной, вы же всегда ходите вместе, вот я и говорю вместо Яны - Дина". Я привыкла относиться к этому спокойно, на все вопросы вежливо отвечала, на имя Дина тоже отзывалась, в общем, воспитывала свой легкий характер. Втихаря я гордилась своей исключительностью, и ни Мариной, ни Верой быть не хотела.
Но вот подошел мой четырнадцатый день рождения, и пришла пора получать паспорт. Поскольку прописана я была в Москве, надо было ехать туда в паспортный стол. Вечером перед отъездом мама призвала меня и сказала, что хочет со мной серьезно поговорить. Обычно такие преамбулы не сулили мне ничего хорошего, поэтому я насторожилась.
- Видишь ли, Яночка,- сказала мама.- Мы живем в такой удивительной стране, в которой людям со странными, непривычными русскому уху именами и фамилиями живется непросто. Во многие институты их не принимают, даже если в паспорте у них записано "Русский". На работе у них тоже могут возникнуть проблемы. Им гораздо труднее, чем другим, добиться командировки за границу. Ну и вообще, к ним относятся хуже, просто потому, что они чем-то выделяются из массы.
- Да ну, - отвечала я, - все ты сочиняешь. Нет ничего у нас такого, и не было! Мы живем в стране интернационализма и толерантности, мы уважаем все народы, проживающие на территории нашей Родины. Наоборот, носить непривычное слуху имя - это очень даже романтично!
- Ты очень сильно заблуждаешься, моя дорогая. Ксенофобия - это типичная черта русских людей, антисемитизм - часть нашей истории, были у нас и погромы, и травля на национальной почве! Вспомни о "Деле врачей"!
- Да ладно тебе. Вон у вас в Институте каждый второй то Рафик, то Арманд, то Ванесса. И никто к ним плохо из-за этого не относится. Да и вообще, что ты предлагаешь? Раз меня уже зовут Яной, с этим грузом придется идти по жизни.
- Вот как раз об этом я и хочу поговорить с тобой. Ты сейчас поедешь получать паспорт. Ты же можешь попросить паспортисток записать тебя в паспорте как-нибудь по другому? Не Яной, а Анной, например. Ты будешь по паспорту Анной, а мы все по-прежнему будем звать тебя Яночкой. В твоей жизни ничего не изменится!
- Как же я их об этом попрошу? Что я буду им говорить?
- Ну, ты можешь сказать им что-нибудь вроде того, что твоя мама в молодости поддалась дурацкой моде на иностранные имена. Что тебе твое имя очень не нравится, что ты страдаешь из-за него, и хочешь, чтобы тебя называли красивым русским именем Анна. Ну еще шоколадки им подаришь, я тут как раз коробку конфет заготовила.
- Ну, хорошо, - нехотя согласилась я, - Я могу попробовать, раз ты так настаиваешь.
На следующий день по дороге в Москву я размышляла о том, каким же русским именем мне действительно хотелось бы называться. При этом, в глубокой задумчивости я незаметно для себя сжевала все дефицитные шоколадные конфеты, приготовленные для ублажения паспортисток. Мысленно я прокручивала в голове наш будущий разговор, просительно задавала вопросы, и сама же негативно на них отвечала. Мамина затея мне решительно не нравилась.
Вот и паспортный стол. Стучу, Вхожу. Сидят две усталые тетки, что-то пишут.
- Вот мне надо паспорт получить, мне четырнадцать исполнилось, - говорю я.
- Документы все принесла? Фотографии? Свидетельство о Рождении? Как тебя зовут? Яна? Что за имя такое?
И тут я решилась.
- Понимаете, - говорю, - моя мама в молодости поддалась дурацкой моде на западные имена. Ну, эпоха у них была такая, стиляги там, рок-н-ролл, пластинки на костях. Вот она и назвала меня так. А надо мной в школе все смеются, все издеваются, Янка-поганка меня дразнят. Не нравится мне это имя. Вот я вас хотела спросить, а может можно меня в паспорте записать под каким-нибудь другим именем, настоящим русским? Это же сейчас только и можно сделать, а потом уже не исправишь! А мне так хотелось бы носить исконное русское имя!
- Да? Ну, и какое бы имя ты хотела бы носить?
- Ефросинья, - ответила я и поглядела на нее ясно-ясно.
Другая тетка упала от хохота со стула, а эта закричала: "Иди отсюдова! Ишь, чего захотела! Ефросинья, тоже мне!" И записала в графе "имя": "Лидова Яна Анатольевна".
- Ничего не вышло, - сказала я маме по возвращении из Москвы. - Паспортистки уперлись, и ни в какую.
- Это потому что ты конфеты сама съела. Вот отдала бы им, и они бы согласились, - ответила моя ничего не подозревающая мама.