- «Посмотри что я нашла», говорит мне женщина напротив. Она довольно улыбается. Как если бы нашла деньги. Если бы.
- «Ухохочешься!” продолжает она, смеясь. «Особенно над последним предложением. Итак “У русских существуем много традиций пития водки. Однако они с удовольствием пьют и виски, и коньяк, и ром, и текилу… список можно продолжать бесконечно. Входя в пятерку самых пьющих наций мира, русские выработали чрезвычайно высокий алкогольный порог терпимости и могут поглощать невероятные его количества». Женщина напротив заливается смехом.
Я отворачиваюсь. Мне хочется водки. Женщина напротив кладет мне на плечо свою теплую руку. Вторую рука она кладет мне не на плечо. Алкогольные традиции нарушены.
Час до того как.
Женщина напротив сердита. Ей кажется, что я уделяю ей недостаточно внимания. Поэтому она уезжает. На какой-то срок. Она не может сказать точно насколько. Куда? В Нью Йорк. Или в Сан Антонио. Возможно, в Хьюстон. Ключи от квартиры она оставляет мне. И от машины тоже. Ведь должен же кто-то присматривать за имуществом.
Я краснею. У меня внутри всё кипит. Сказывается мексиканская кухня, утопленная в алкогольном коктейле. Я потею, как свинья.
Женщина напротив воспринимает внешнее проявление происходящих внутри меня процессов за глубокие моральные страдания. Игра стоит свечь.
Два часа до того как.
«Ты когда-нибудь был в Париже?» спрашивает меня женщина напротив. «Когда я перевыпущу свой паспорт, я поеду во Францию».
«Почти да», честно признаюсь я. Самым близким к Франции местом где я был, является посольство республики в Москве. Там мне и отказали в визе без объяснения причин.
Женщина напротив смотрит на меня осуждающе. Ведь дожить до 40 лет и не побывать в Париже мог только неудачник. Пытаясь исправить положение, я быстро добавляю:
- «Но там был мой прапрапрапрадед», пытаюсь я правильно посчитать количество пра. «В 1814 году. Он был донской казак.»
Я завидую своему далекому предку. Ему не надо было, как мне, унижаться в посольстве и заполнять анкеты.
Женщина напротив заинтересована. Мой рейтинг повышается на несколько пунктов, но все еще торгуется на уровне помойных отходов.
«Я обожаю историю!» начинает она. «И имена! Как звали твоего прапрапрапрадеда?»
«Пахом», говорю я, смотря ей в глаза, которые почти слезятся счастьем от странной причастности к чему-то большему, чем опостылевшая демократия.
Три часа до того как.
На серванте стоит обрамленная в рамку семейная фотография. На снимке – мужчина в парадной офицерской форме армии США.
«Твой отец служил в Армии?» спрашиваю я женщину напротив, читающую что-то на своем айпаде.
«Не совсем» отвечает она, не отрываясь от экрана. «Мой отец был офицером разведки военно-воздушных сил».
Я перевожу взгляд обратно на снимок, пытаясь сформулировать для себя определение Армии.
Женщина напротив встает, и подходит ко мне. Теперь мы глядим на снимок вместе.
«Он был очень талантливый мужчина. Будучи еще совсем молодым, он в совершенстве выучил русский. Затем, окончив академию, служил в Турции. В Трабзоне. Это на Черном море». Она делает паузу. Я надеюсь, что пауза не вызвана сомнением в моих географических знаниях.
- «Там он отвечал за радиоперехваты русских военных переговоров».
Я беру фотографию в руки. Удивительная судьба дослужившегося до полковника отца женщины напротив пленяет меня своей загадочностью. Времена героев прошли. Современные карьеры строятся в твитере.