К исходу пятого дня они были на месте. Вал из высокого, окруженного глубоким рвом, частокола, сооруженный посреди открытой широкой равнины, поодаль от возвышавшейся на горизонте гряды холмов, с одной стороны, и леса - с другой, был конечным пунктом их длительного пути. Дозорные, что остановили их за несколько миль отсюда, в лесу, уже успели доложить в лагерь об их прибытии, поэтому, едва всадники обогнули долгие ряды частокола и оказались перед воротами, те отворились безо всякого промедления. Спешившись и перейдя через ров по откидному мосту, путники вошли внутрь.
Пока сопровождавший офицер докладывался начальнику охраны, новобранцы имели возможность немного осмотреться.
Лагерь, куда оказались стянуты сразу несколько легионов, занимал значительную площадь и был похож скорее на средней руки городок, и притом весьма оживленный. Улицы городка шли четкими прямыми линиями с четырех сторон, от ворот до ворот, на перекрестке образуя преторий – небольшую площадь в центре лагеря, где располагались палатки командиров и штаб легата.
Вновь прибывшие оказались на открытой площадке перед воротами, где обычно проходили учения и тренировки. Несмотря на то, что время близилось к вечеру, тренировка с оружием, однако ж, была в разгаре, и это зрелище сразу поглотило все внимание новобранцев - они с нескрываемой заинтересованностью принялись следить за упражнениями здешних бойцов, с кем в ближайшее время им предстояло биться бок о бок. Тренировка проходила с использованием боевых мечей с защищенными клинками, причем, несколько десятков бойцов на тренировочной площадке сражались друг с другом так яростно, как будто находились на поле боя и видели перед собой неприятеля, а не своего однопалатника. Такое старание объяснялось очень просто - тренировка проходила под пристальным наблюдением капралов, отслеживавших все ошибки нападения или неряшливость в обороне, которые запросто могли обернуться для провинившегося лишением его вечернего пайка или внеочередным стоянием в карауле.
Тем временем сопровождающий уверенным спешным шагом направился в сторону палаток, и за ним, не отставая, вглубь палаточного городка двинулись новобранцы. Достигнув претория, они вошли в канцелярию штаба.
- Бойцы из Александрии, - сказал сопровождающий уже ожидавшему их за своим столом корникулярию, отдав писарю футляр с документами, который тот немедленно вскрыл.
- Ну, теперь мы непобедимы, - проговорил он с легкой усмешкой, вытряхивая из футляра несколько свитков.
- Ребята что надо! - одобрительно отозвался сопровождающий, дружески похлопав по плечу ближайшего к нему солдата, и вышел из палатки.
Офицер пробежал глазами документы (отчеты проверок на соответствие, медосмотра и рекомендации). Александрийцы ожидали, молча переглядываясь и наблюдая за действиями корникулярия.
- Четко отвечаем на вопросы! - негромко скомандовал офицер канцелярии, взяв новый свиток и письменные принадлежности, таким образом подготовившись к оформлению новоявленных легионеров. – Начнем с тебя, - кивнул он бойцу, стоявшему к столу ближе всех. – Имя?
- Валерий Галл.
- Профессия?
- Колесничий.
- Срок службы?
- Год.
В это время в палатку вошел солдат. Оттеснив слегка от входа новеньких, и остановившись рядом с ними, он принялся за подготовку к клеймированию. Каждый из новеньких, ответив на вопросы, получал клеймо на предплечье и отходил в сторону, освобождая место для следующего. Таким образом оформление вновь прибывших прошло довольно быстро, без заминок, и вскоре александрийцы уже были готовы предстать перед начальником своей кентурии.
- Командир, новобранцы из Александрии прибыли, - доложился кентуриону боец, присланный за ними в преторий.
- Это твой отец? – негромко спросил Саратий приятеля.
Валерий уверенно кивнул. Нет, он, конечно, не был совершенно точно уверен в этом, так как никогда в жизни своего отца не видел. Но ему очень хотелось, чтобы этот по-галльски рослый человек, привыкший, верно, также, как и сам Валерий, смотреть на окружающих сверху вниз, сразу же смеривший новеньких таким суровым и проницательным взглядом, что у каждого из них по спине пробежал холодок, плечи сами собой развернулись, руки вытянулись вдоль туловища, пальцы сжались в кулак, и небрежная расхлябанность в одно мгновение обернулась отличной боевой выправкой; чтобы этот, внушающий уже одним своим видом почтение и страх, уверенный в себе сильный человек и был его отцом.
Кентурион был занят осмотром работы своих бойцов по ремонту повозок. Работы были выполнены на славу, потому командир пребывал в недурном настроении, что давало надежду его подчиненным на спокойное, без разносов и экзекуций, завершение дня.
- А, ну-ну, - бросил он, смерив новобранцев тем самым, жестким взглядом, от которого все без исключения бойцы, независимо от срока службы, всегда и неизменно испытывали бессознательный, леденящий душу трепет. – Значит, сейчас марш в палатки, осматриваетесь, бросаете пожитки. Затем отправляетесь к повару за вечерней пайкой. Завтра посмотрим, что вы за птицы, - при последних словах он остановился напротив Валерия и, одобрительно усмехнувшись, на краткий миг смягчив суровый командирский взгляд, кивнул ему и похлопал по плечу, а Валерий, замерев в по стойке смирно, не сводил восхищенного взгляда с его лица, буквально онемев от избытка чувств. Юношу переполнял восторг, оттого, что наконец-то он видит отца, и от того, что безгранично гордится им.
В каждой палатке кентурии размещалось по десять человек. Поглощая свой вечерний паёк, состоявший из пшеничных лепешек, лука, жареного мяса и порции вина, новички (двое из пяти – остальные были распределены в соседнюю палатку) присматривались к окружающим, вполголоса обсуждая впечатления дня и качество ужина в легионе. Постепенно палатка наполнялась бойцами, возвращавшимися с работ и учений, чтобы отдохнуть и быть готовыми завтра на заре, под резкие тягучие звуки походной тубы, снова подскочить и бежать выполнять команды или в усиленном режиме готовиться к битве с врагом.
- Вы вовремя сюда добрались, ребята, как раз успеете завещание составить, - оскалясь в недоброй усмешке, бросил александрийцам только что возвратившийся чернобородый немолодой солдат, лишь завидев в палатке новеньких.
- Да брось тоску нагонять, - отозвался укладывающийся на покой по соседству от него другой, по виду его земляк, а может и родственник - уж очень они были схожи.
- Слышишь! Если мы победим, заставлю тебя сожрать твои же сандалии, - мрачно бросил с крайней от входа кровати угрюмого вида римлянин.
- Скоро вместе будем землю грызть, - засмеявшись, отвечал ему черноволосый бородач, говоривший по латыни с заметным даже для александрийцев акцентом.
- Вот ты у нас недавно, и, верно, ещё не знаешь, что наша конница - лучшая, ей нет равных, клянусь всеми бессмертными богами, это так! Зря ты тут нас всех хоронишь, рановато, - вмешался в разговор ещё один сосед, по виду из галлов, причем разговор так заинтересовал его, что он оставил свое место, свалив на нем оружие и доспех, и подошел к спорщикам. – А если ты опасаешься, что у них легионов по более будет - то напрасно, это вообще ничего не решает, в бою главное напор, стойкость и бесстрашие. Достанет у тебя этих качеств – любого, даже превосходящего тебя врага, одолеешь!
- Хорошо говоришь, красиво, - все с той же усмешкой отозвался бородач, хмыкнув в бороду – и это многозначительное, уж очень смахивающее на презрительное, хмыканье не понравилось никому, особенно галлу, к которому оно и было обращено.
- А кто это сказал тебе, что у них легионов больше? – недовольно возвышая голос проговорил второй римлянин, также приблизившись к спорщикам, и тем самым отвлекая внимание галла от насмешника. – Третий сгинул, девятнадцатый и двадцать второй расформированы – кого там больше?!
- А у нас что? Все на месте? Где тринадцатый, где седьмой?! – сердито парировал галл. – Собираем вон, - он махнул рукой в сторону александрийцев, - с миру по нитке!
- Седьмой, говоришь? - отозвался насмешливый бородач. - Нет больше седьмого. Вот мы, вдвоем, - он кивнул на своего родственника, - мы и есть седьмой.
- Расформировали? – спросил галл, вызывая этим кратким замечанием своего собеседника на детальный рассказ. Судя по тому, как все разом смолкли и внимательно, выжидающе уставились на бородача, остальные тоже не прочь были узнать побольше об этом деле.
- Сами себя, - отвечал бородач.
- Это как?
- Да ладно, не сами, - усмехнулся его родственник, - скажешь ещё. Не все там бунтовали. Понятно, что приказ есть приказ - кто тут виноват? На войне любой бунтовщик – предатель и враг. Ослушался приказа – все равно, что дезертировал.
- На войне любой опытный и преданный воин на вес золота. Умный командир это понимает.
- Да не тяни, что там было, как, рассказывай, - заговорили разом остальные, наскучившие этими препирательствами двух земляков.
- Наш легион дислоцировался в городе Севастии, что в Армении…
- Где? – переспросил галл.
- В Армении, это далеко на востоке отсюда, - уточнил бородач и продолжал: - Командиром у нас был Агриколай. И вот, может приказ ему на то вышел, может моча в голову ударила, но стал он притеснять нашу вторую кентурию. А все потому, что бойцы, что служили в этой кентурии были христианами. В Армении их всегда много было.
- А вы с братом что же? Тоже из них? – перебил рассказчика галл.
- Нет, - коротко ответил ему бородач и продолжал. – А началось все на празднике формирования легиона – все как обычно, сначала все к Юпитеру Всемогущему, потом парад, после - угощение и гульба на неделю. И как обычно христиане в этом не участвуют, их религия им этого не позволяет, что поделать. Так-то они нормальные ребята, но вот тут упрутся рогом и ни в какую. Все это знают, все к этому привыкли, и тут вдруг командир на дыбы - пусть тоже участвуют, а то вроде как не родные, вроде как изменники.
- Они в боях доказали, что свои, кровь проливали на равных с остальными, - добавил брат рассказчика.
- Верно, - кивнул бородач. – Сперва он их уговаривал, потом для острастки в карцер посадил, на одной воде держал, думал сломаются. Но бесхребетных среди них не нашлось, только знай молятся своему Богу и отказываются к Юпитеру на поклон идти, все как один. Нам с ними даже разговаривать запретили. Скандал был, приехал к нам какой-то высокий чин от самого августа, чтобы суд произвести. Обвинили их в измене и приговорили к побитию камнями. Но тут чудо – все камни мимо них летят, а один даже в того чинушу прилетел. Ох и рассвирепел же он. На следующий день снова судилище, и снова отказ бойцов поклоняться Юпитеру.
А неподалеку было замерзшее озеро – зима в тех краях настолько суровая, что даже вода в реках и озерах замерзает, льдом покрывается. Ребятушек раздели, повязали и приволокли на озеро, и там оставили на всю ночь, караул к ним приставили. А на берегу, на виду у мучеников, Агриколай велел баню растопить – и сказал им, что, мол, кто из них откажется от своего Бога, тому разрешать отогреться.
- А они что? – с недоверием спросил галл.
- Так и просидели всю ночь, стуча зубами. Но утром ещё живы были.
- И что потом было?
- На утро Агриколай их всех там же, на берегу, вместе с той баней сжег. После этого многие из наших отказались подчиняться ему, а на следующий день командира нашего нашли мертвым, пес его знает, что с ним стало. Только легион после этого распустили по приказу августа Ликиния. Вот так. – развел руками бородач, как человек, совершенно покорившийся своей печальной судьбе.
- А Константин христиан привечает, - мрачно заметил вдруг один из римлян, нарушив воцарившуюся после рассказа бородача тишину.
- Какое жестокое божество… - проговорил Саратий, потрясенный услышанным рассказом.
- Но и силу духа недюжинную оно дает своему воинству, - быстро отвечал ему родственник бородача, а последний лишь молча нахмурился.
- Силу надо в себе иметь, и рассчитывать только на себя, только на свои собственные силы! - уверенно и горячо высказался Валерий, вызвав довольные усмешки на лицах воинов.
Разговор прервал капрал, вернувшийся в палатку позже всех.
- Кто из вас Валерий Галл? – бросил он новеньким.
Валерий поднялся со своего места.
- К кентуриону! - скомандовал ему начальник.
Валерий так и просиял, и тут же глянул на друга, спеша разделить с приятелем радость. Тот понимающе кивнул.
- Ты что, оглох? – удивился капрал, привыкший что все его команды исполняются не иначе как молниеносно, и недобро глянул на юношу. Тот в ту же секунду поспешил исчезнуть из палатки.
- Что за форум тут устроили, всем спать! – устало приказал начальник. Хотя и без приказа все солдаты уже разошлись по местам.
Валерий родился в Александрии. Его мать, Биррена, была из римлян, её родители переехали когда-то в Египет по торговым делам. Отец - Титулей Лонгин – из нарбоннских галлов. Некоторое время он служил на флоте, на базе Августа в Александрии, тогда же и познакомился с матерью Валерия. Через несколько лет после рождения сына перевелся в легион, по рекомендации своего командира и префекта. Однако, где бы он ни был, он никогда не оставлял семью своей помощью. Даже когда сын вырос и стал способным сам зарабатывать на хлеб, отец продолжал исправно отправлять им средства к существованию.
Они долго разговаривали. Сперва о матери Валерия и о том, как проходила его жизнь до поступления на военную службу, затем о его будущей карьере в легионе, после отец стал рассказывать о себе, своем детстве и своих родителях…
- Валерий, ты спишь, - толкнул его отец.
Валерий, действительно, к своей досаде, понял, что незаметно для себя заснул посреди разговора.
- Отправляйся-ка в свою палатку. А то ещё проспишь утром, а ваш Аурелий - человек серьезный, шутить не любит, - сказал Титулей сыну. – После ещё поговорим…