« …Претерпевший до конца спасется». Мф 10,22
Наступила осень 1940 года. Ольга работала швеей в артели по пошиву мужской одежды под названием « Борьба» в городе Рославле. И вот сейчас, сидя здесь в полуподвальном помещении, за своей машинкой « Зингер», не имея возможности взглянуть даже в окно, так как оно располагалось значительно выше ее рабочего места, Ольга предавалась воспоминаниям.
Первоначально – то она устроилась работать на стройку. В Смоленской области, в Починке спешно возводился военный аэродром, и молодежь ехала туда работать со всех концов области. Числилась Ольга в штате - разнорабочей. Работа была тяжелая, низкооплачиваемая, но Ольга все рассчитала: оплата за угол, который она снимала у одинокой женщины, оставшуюся часть делила на троих - Никите, Ксении и себе. Яша состоял в училище на всем казенном, жил в казарме и в ее помощи не нуждался. Работали на стройке парни и девушки примерно ее возраста. Общительная, веселая, никогда не унывающая, она быстро находила общие темы для разговора. И уже через неделю стала своим человеком в бригаде. Несмотря на тяжелый труд, хватало ей сил, еще и на танцы ходить по вечерам после работы. Женихов было много, но душа как- то не лежала ни к кому. Вспомнился приезжий шахтер, гостивший у родни в Починке. На вечеринке увидел ее, один раз проводил до дома и свататься пришел. Высокий, красивый, черноглазый хохол, она не сомневалась, конечно, же, расспросил о ней, но слова плохого ни кто сказать не посмел, ее уважали. Стал он бросать на стол деньги, вынимая из карманов пиджака и брюк, из сапог, говоря при этом: «Выходи за меня, нужды ни в чем знать не будешь, работать тебе не позволю. У шахтеров жены дома сидят, мужей с работы ждут красоту наведя». Столько денег Ольга отродясь не видела, но сомнение закралось в душу: «Такой видный парень из себя, с деньгами и не женат. На Украине – то красоток хватает». Завела разговор о жизни его, работе, заостряла внимание на мелочах, пытаясь составить представление о его характере. Он и выдал себя: «Только очень уж я ревнивый». «Ну вот, что и надо было выяснить», - вздохнула облегченно Ольга. И уже без малейшего сожаления отказала ему, а делать это она умела. Весело переводила разговор на другую тему, да так ловко, что жених и обидеться не успевал.
Время шло с отсчетом «от зарплаты до зарплаты» и приездом за деньгами Никиты или Ксении, приезжали они по очереди, экономя на оплате за проезд. Тяжелый труд и скудное питание, бывали дни, что она утром съедала кусок хлеба с солью и водой, в обед кусок хлеба с сахаром и водой, а спать ложилась на пустой желудок, давали себя знать. Однажды на работе она почувствовала себя так плохо, что утром отпросившись у бригадира, пошла к врачу. Врач долго и внимательно осматривал ее и сделал заключение: «У вас порок сердца». Ольга же понимала, что ни какого порока у нее нет, а просто истощился организм. «Надо что – то менять в жизни, скорее всего работу», - думала Ольга. Как вдруг случилось происшествие, которое заставило ее без каких – либо колебаний поменять место жительства.
Паша, ее первый ухажёр в Починке, утонул, но Ольга знала точно, что он утопился: «Утопился из-за нее, из-за необразованной деревенской девки. Как ты мог сделать это, зачем ты повесил мне на шею тяжкий груз вины, - мысленно обращалась она к нему как к живому,- разве ты не знал, что душа самоубийцы к Богу не идет? Что раньше самоубийц не хоронили на общей, освященной под кладбище земле, а закапывали за его забором, не отпевая; и что только претерпевший все в этой жизни спасен будет?» Вот и теперь ей хотелось, чтобы в воспоминаниях не было этого события и она, оправдывая себя, думала: «А если бы я вышла за него замуж, за него нелюбимого? Просто заставив себя это сделать, то я бы должна была топиться»?
С Павлом Никишиным, Пашей она познакомилась на вечеринке. Знакомство это переросло в дружбу. Зная, что она отдает большую часть заработка брату и сестре, он старался подкормить ее. Обычно в тот день, когда бывала вечеринка, Паша заходил за ней и обязательно приносил что-нибудь из еды. Жил он с родителями, была у них и корова, и другая живность. Заходит он к ней, чтобы вместе идти на танцы, а в руках обязательно пакет приносит с маслом домашним или с творогом, а то с яйцами. Сначала Ольге было стыдно принимать такой знак внимания, но потом она привыкла и принимала без всякой задней мысли. Успокаивая себя словами: «Дают – бери, бьют – беги». Она понимала, что смотрит Паша на нее как на будущую свою жену. И однажды сказала ему: «Паша, я замуж выходить не собираюсь. Мои студенты еще ни один год нуждаться во мне будут, а тебе жениться надо». «Я буду ждать тебя, сколько скажешь. Если бы ты согласилась, я бы разделил с тобой все твои заботы с завтрашнего же дня». Но Ольга не испытывала к нему никаких чувств. Поэтому отговаривалась братом и сестрой, надеясь, что надоест ему ходить в женихах и оставит он ее в покое. Время шло, и Паша все настойчивей стал предъявлять на нее права. Однажды пригласил ее на танец паренек, один танец, потом другой; Паше это не понравилось, и слегка оттолкнул он парня плечом, давая понять, что она его девушка и задиристо сказал: «Не открывай рот на чужой огород». Ольга промолчала в тот момент, но когда он прощался, проводив ее до дома, решительно произнесла вслух то, что давно уже говорила мысленно: «Паша, я тебе ни каких обещаний не давала. Больше мне ни каких продуктов не приноси, тем более, что я и не просила тебя об этом. И вообще, не зачем нам больше вместе ходить». «Оля, но я люблю тебя!»,- произнес он. « А я не люблю тебя, я вообще не понимаю, что такое любовь. Да и есть ли она?!» Паша был так расстроен, что казалось еще мгновение, и он заплачет. Ольге стало жалко его, и она произнесла: « Я старалась, я хотела привыкнуть к тебе, но ничего не получилось. Не дано мне, познать это чувство». Павел схватил ее за руку и стал горячо убеждать ее, говоря: «Я так люблю тебя, что моей любви хватит на нас двоих». Он победил, Ольга согласилась на продолжение их встреч, но с условием, что никаких подношений с его стороны больше не будет. Время шло, и ей не о чем было уже говорить с ним, прикосновения его стали вызывать отвращение, и в один из вечеров она сказала: «Все, Паша, не приходи больше ко мне. Ничего у нас с тобой не получится. Ни с кем у меня ничего не получится. Не уговаривай, это решение окончательное». Павел вспылил: «Завтра же я женюсь. Построю дом, заведу хозяйство. Будешь ты завидовать моей жене». « Женись. Желаю, счастья тебе от всей души»,- произнесла она. Это была истинная правда, она желала ему счастья. Паша женился, построил дом, обзавелся хозяйством. С женой он ходил под руку, всегда с улыбкой, всем видом показывая, что счастлив в браке. У Ольги появлялись новые поклонники, но ни к кому она так и не прикипела душой. Однажды, когда ее проводил с вечеринки очередной воздыхатель, и, распростившись с ним, она уже взялась за дверную ручку, как из-за угла вышел Паша и сказал: «Подойди, поговорить надо». «О чем, Паша? Все уже давно сказано, ты женатый человек. О чем мы можем говорить с тобой?»,- с некоторым вызовом произнесла Ольга. «Не могу я без тебя. Не могу, я все сделал, чтобы забыть тебя. Ничего не помогает, не идешь ты у меня из головы, из души, из сердца. Давай уедим, я разведусь. Начнем жизнь на новом месте», - Паша был как будто не в себе. На мгновение ей стало страшно, она опять взбежала на крыльцо, категорично произнесла: «Нет, нет и нет»,- закрыла за собой дверь. На следующий день утром она узнала, что Паши нет в живых. Подруга спросила, пойдет ли она на похороны. Ольга не хотела видеть его в гробу, но мысль, что это может всем показаться странным, изменила ее намерение. Она вошла в его новый дом, подошла к гробу и сделала то, что делали старушки в ее деревне во время похорон, она приподняла конец погребального покрывала и посмотрела на его туфли. Что это действие обозначало, она не знала, но все, кто были в доме, обратили на нее внимание. Она этого и добивалась, чтобы затем незаметно покинуть эту тягостную для нее церемонию прощания. На следующий день, показав в отделе кадров справку от врача с диагнозом « порок сердца», она уволилась с работы по собственному желанию с намерением искать работу в Рославле.
В Рославле отыскала своего брата Николая. Он все так же работал в милиции, жилье снимал. Это была большая светлая комната, с отдельным от хозяев входом, в доме, поделенном на две части. Войдя в комнату, она увидела признаки женского присутствия: вещи, швейную машинку у окна и уют, который может создать только женщина. Николай, проследив за ее взглядом, не ожидая вопроса, пояснил: « Живу с женщиной. Ты ее знаешь, из соседней деревни, из Локотца - Оленька Тимофеева, помнишь ее»? Как же Ольга могла забыть тот позор, который свалился на голову этой девушки. Она родила в девках, и это клеймо должно было прилипнуть к ней на всю оставшуюся жизнь. «Ты женился на ней?»,- не скрывая осуждения, спросила Ольга. « Нет, не женился, так живем вместе. Дочка ее, Галя, живет у родителей в деревне. Ну, обманул ее подлец, так что же ей теперь в петлю лезть? Она мне и раньше нравилась, а теперь я окончательно понял, что мы друг для друга созданы»,- быстро рассказывал Николай, выставляя на стол масло, кашу, хлеб, сахар. «Ты ешь тут хозяйничай, чай вскипяти, а мне на дежурство. Оленьку я предупрежу, что ты ночевать у нас будешь, ужинайте без меня». Ольга уже давно так сытно не ела. Удовлетворив голод, прилегла на кушетку, рассуждая мысленно о том, как мало надо человеку для счастья: «Вот ведь как жизнь устроена, кусок хлеба с маслом может привести в такое хорошее расположение духа, что все остальные заботы отходят на второй план. Начинает она казаться загадочной и интересной», - с этими мыслями она и уснула.
Проснулась от стука посудой. «Оленька» вернулась с работы и готовила ужин. Вкусно пахло жареным мясом. Как давно Ольга не ела мясо, даже вкус забыла. Поднялась с кушетки, поздоровалась, первая завела разговор: «Значит вы с Николаем уже год живете вместе, а что же не распишитесь?». «Да, он батьки вашего боится. Говорит, что тот не даст благословения, а без родительского благословения, будто у нас хорошей жизни не будет», - смеясь, ответила та. «Теперь понятно, почему он к родителям глаз не кажет»,- догадалась Ольга,- а вы неплохо устроились и поесть есть что. Но какие – то планы на будущее строите?» «Строим. Собираем деньги на дом в деревне. Мы ведь с ним крестьянских кровей, городская жизнь нам не в радость. Накопим и уедим жить в Локотец. А продукты я от родителей, с деревни привожу»,- рассказывала она, между тем подкладывая мясо на тарелку Ольги. «О нет, достаточно,- и Ольга прикрыла тарелку рукой, - боюсь, не переварю, я последнее время вела полуголодный образ жизни. Я ведь брату с сестрой помогаю, учатся они». « Если нет возможности учиться пусть идут работать. Почему ты должна голодать?»,- спокойно произнесла Оленька, слегка покраснев. «Считает, что я помощи прошу у них. Сама выучу и без ваших денег, копите,- обиженно подумала Ольга и продолжила разговор, - работу мне найти нужно позарез , угол снять для проживания». «Знаешь, у нас в артель набирают учениц швеи, за неделю освоишь специальность, и денежки будешь получать, уже не как ученица. Садись за машинку, потренируйся, завтра пойдешь со мной устраиваться». Ольга до полуночи гоняла строчки по старой ткани и получила одобрение от своей новоявленной родственницы: «У тебя строчка ровная, как будто ты всю жизнь за машинкой провела».
Утром ее зачислили в ученицы швеи по пошиву верхней мужской одежды. Через неделю присвоили разряд и выделили рабочее место. Машинка «Зингер» была старой, поэтому у нее часто сбивалась строчка, путались нитки, и приходилось Ольге в этом случае искать наладчика. Получался простой машинки, Ольга вынуждена была просить разрешения остаться поработать после смены, чтобы выполнить норму, что совсем не приветствовалось начальником цеха Яковов Львовичем. Но к всеобщему удивлению он шел ей на уступки, знал ли, что она помогает брату и сестре или по какой другой причине, но позволял.
Объяснялось это на самом деле очень просто. Видел он ее старание, аккуратность в работе и, главное, приметил, что никогда не принимала она участия в женских склоках да разборках, не искала случая передохнуть и могла ловко отшутиться, если кто-то из ее подруг по цеху вдруг решал предъявить какие- либо претензии, вызывая на скандал. Все эти свойства ее характера и вызывали симпатию к ней со стороны начальника.
Ольга во время каждого ремонта ее машинки внимательно наблюдала за работой наладчика, не отходя от него ни на минуту. И уже через месяц, вооружившись отверткой и масленкой, ремонтировала свою машинку сама как заправский наладчик, больше у нее не возникало нужды для сверхурочной работы. Яков Львович ставил ее пример другим, иногда вписывал в список для получения премии. Однажды, задержав после работы, предложил ей пройти курсы швеи – закройщицы. Она слушала преподавателя, чертила выкройки для изделий, да так умело, что однажды он спросил: «Вы, наверное, хорошо рисуете?» На что Ольга пожала плечами, она никогда даже не пыталась рисовать. На вопрос: «Почему вы ничего не записываете на лекциях»,- ответила: «Чтобы не пропустить ни одного вашего слова». Ольга получила удостоверение, что прошла курсы, успешно сдав зачеты по специальности - швея-закройщик. Яков Львович обещал ей, что как – только освободится место закройщика, она Ольга Завизина займет эту вакансию. Так все прекрасно складывалось у нее по работе. А как же личная жизнь?
Брат ее Никита перешел учиться в Высшее военное морское артиллерийское училище в Смоленске, в тот самый момент, когда она только что устроилась в швейную мастерскую, оставив свою мечту работать врачом. Окончательно подтолкнул его к этому решению случай, произошедший в последний приезд. Перекусив, он снял туфли и попросил Ольгу отнести их в ремонт. Она быстро перешла на соседнюю улицу, вошла в маленькую мастерскую по ремонту обуви. «А, мой постоянный клиент, заходите»,- сказал старенький мастер Арон Лазаревич, - опять туфли брата?» «Опять»,- улыбаясь ему, ответила Ольга; частенько он ремонтировал и ее обувь, бывало, что в долг, до получки. На улице, при встрече он всегда смешно раскланивался перед ней, снимал при этом шляпу и произносил: «Мое почтение». Сапожник долго вертел туфли, что-то ворча себе под нос, а потом сказал: «При всем моем бесконечном почтении к вам, все - таки я вынужден в ремонте этим туфлям отказать. Все, они таки очень долго и верно служили своему хозяину, но теперь - таки сносились окончательно и бесповоротно». Ольга возвращалась домой очень долго, пытаясь мысленно найти возможность купить новые туфли для брата. В то же время понимала, что даже, если выход будет найден сегодня, то завтра ему нужно будет покупать обувь на зиму, пальто и шапку – все до того износилось, что стыдно было смотреть ей на брата. Сказала Никите все как есть: «Туфли развалились, и единственный выход идти просить у Николая помощи, как это не неприятно». «Все, - сказал Никита,- баста. Перехожу в военное училище, попроси у брата какую – нибудь обувь для меня, до Смоленска доехать». Так Никита стал курсантом, зачислили его сразу же, к учебе он был очень способный.
Ксения приехала через неделю после Никиты, приехала в шляпе, а не в платке, как обычно. Ольга осуждающе посмотрела на нее: «Тут денег на хлеб не всегда хватает, она шляпу покупает». Ксения все поняла и сходу выпалила: «Вот, я тебе шляпу купила». Ольга не удержалась, расхохоталась: «Ну и лиса, хитрющая». Ксения вмиг повеселевшая присоединилась к ее смеху. Еще долго вдруг ни с того, ни с чего начинали они смеяться. Ксении должно было скоро исполниться 19 лет, и до того она была хорошенькая сейчас, а в этой шляпке особенно, что Ольга не удержалась, расцеловала сестру. И тут Ксения сообщила приятную весть: «Со следующего курса преподаватель немецкого языка подыщет мне учеников, у которых я буду репетитором. Мне за эти занятия деньги будут платить. Я ведь самая лучшая ученица на курсе по немецкому языку». «А на шляпку я потратила деньги, которые мне Никита дал, ему они теперь не нужны». Сердце Ольги наполнилось такой нежностью и любовью к ним, что она была уже готова расплакаться от умиления, но удержалась, чтобы продлить момент того безудержного веселья, какое так редко выпадало в их жизни.
Время шло, Ольге уже исполнилось 27 лет, было еще полно желающих взять ее в жены: «Но годики летят, еще пару лет и ее назовут девкой – вековухой. Надо выйти замуж, немного пожить замужем и развестись, если так уж эта замужняя жизнь не приятна будет». Стала она присматриваться пристальней к своим поклонникам, остановила выбор на Ефиме. Последнее время именно он провожал ее с вечеринок, танцевал с ней больше других, с ним было весело и просто в общении. Работал он плотником на мебельной фабрике, называл себя мастером краснодеревщиком. Когда он первый раз пригласил ее к себе домой, чтобы познакомить с родителями, Ольга обратила внимание на то, что вся мебель была вишневого цвета. «Сам сделал»,- гордо подняв голову, выступив одной ногой вперед, сказал Ефим и рассмеялся. Именно такого она будет видеть его, смеющегося и счастливого, когда память начнет возвращать ее в прошлое. Семья у него была большая: бабушка с дедом, родители, два младших брата, погодки и сестра. Приняли ее очень доброжелательно, с застольем. С этого дня стала она невестой Ефима, свадьбу назначили на начало декабря 1939 года. Ольга, помня свой опыт с Пашей, наотрез отказывалась брать у Ефима хоть что-нибудь из продуктов. И он часто приглашал ее к себе домой под предлогом помочь матери. На самом деле ее усердно откармливали, готовя к свадьбе, она не противилась этому. Набирая, положенный ей от природы вес, с каждым днем становилась она привлекательней, о чем так ярко свидетельствовали восхищенные взгляды Ефима. Он просил ее назначить день, когда пойдут они покупать свадебное платье. На все возражения Ольги, что она сама сошьет себе его, говорил ей: «Счастье мое, позволь мне получить радость от этого момента». Нес он свою любовь к ней так бережно, как хрустальный бокал, боясь разбить ее каким-нибудь необдуманным словом или поступком. Но ни платья, ни свадьбы так и не случилось, началась Советско – финская война. Ефиму пришла повестка явиться в военкомат, он уходил воевать. Проводы были с застольем, она сидела рядом с ним, как невеста. Тем же вечером заявилась к ней ее закадычная подружка Мотя и стала уговаривать пойти с ней на вечеринку. Ольга противилась: «Мотя, ну как я пойду, только что Ефима на войну проводила». «Прошу тебя, ты только войди со мной в дом, а там можешь возвращаться, ждать своего Ефима, повязав голову платком»,- убеждала она. Пошла Ольга с ней, да и осталась до самого конца вечеринки, провожал ее кто-то из парней, не идти же домой одной ночью. Подходят к дому, а на бревнах, заготовленных для ремонта дома, Ефим сидит, курит. Она спешно распрощалась с провожатым, подошла к Ефиму и, увидев выражение его лица, забралась на самую вершину бревен, боясь, что он ударит ее. «Как хорошо, что у меня такая догадливая невеста, понимает, чего она заслуживает», - медленно произнес Ефим. Она пыталась ему что -то объяснять, но все звучало пошло и не убедительно. «Так вот как ты ждешь меня с войны, молишься за меня, глаза от слез не просыхают»,- продолжал говорить Ефим. И вдруг она поймала себя на мысли, что ей безразлично все, что говорит он ей, что думает о ней. И она неожиданно для себя зевнула. Ефим прервал речь на полуслове, а потом сказал: «Да поздно уже, иди спать». Ольга как обычно перед расставанием спросила его: «Ну, что до завтра»? Хотела сделать шаг к нему, подставить щечку для поцелуя, но он протянул руку вперед с поднятой ладонью, запрещая приближаться, потом повернулся и быстро пошел от нее. Ольга пожала плечами, а потом решила, что завтра все уладится. Утром проснувшись, она вспомнила, что не спросила, когда ему возвращаться на призывной пункт и надо ли вообще возвращаться. По дороге на работу она забежала домой, к Ефиму и была очень удивлена, когда мать Ефима сообщила, что не видела его после проводов. Только вечером брат его рассказал, что Ефим каким-то образом отпросился к ней на часок, до прихода поезда было время. Больше не суждено ей было увидеть Ефима, через три месяца пришла похоронка, в которой сообщалось, что погиб он смертью храбрых в бою за Родину. Два брата его делали предложение ей выйти замуж по ее выбору. Каждому из них она отвечала: «Нет, Ефиму бы это не понравилось». Были и другие предложения, но все не то. Вот сидит она сейчас за своей машинкой, на своем рабочем месте, мысленно уйдя в прошлое, не строя никаких планов, не ожидая, никаких изменений в своей жизни и такая тоска зеленая в душе ее, что взвыла бы как волчиха на Луну. Неожиданно вспомнились ей слова цыганки – сербиянки: «Будет он приезжий, бедненький-бедненький, разведенный, но судьба он твоя последняя, иди за него». И она, обращаясь в пространство мысленно произнесла: «Пусть будет таким, но только бы к душе, чтоб разбудил ее, покорил, успокоил».
4 глава http://www.proza.ru/2017/01/17/330