Лидия Кобеляцкая
Незваный Гость
- Няня! Мы идём к Светлой Заутрене - не забудь Васе дать облатку, - говорила, стоя над кроваткой больного, разметавшегося в жару сына нарядная молодая женщина, передавая старушке-няне небольшую коробочку с лекарством. - И запить дай - надо, чтобы вспотел Вася. Да не оставляй его одного - видишь, как он ещё горит.
- Будьте покойны, Елена Васильевна, идите с Богом в Церковь. Сами-то поостерегитесь - темень-то какая, слякоть, дождь...
Поправив одеяло, поцеловав горячий лобик трёхлетнего сына и перекрестив его, молодая женщина вышла из детской, тихо прикрыв за собою дверь. В прихожей её ждал муж, инженер-путеец, уже одетый с приготовленным для неё зонтиком.
- Ну, как Вася?
- Надо, чтоб вспотел он - температура как будто спадает. Чтобы няня не забыла только лекарство - беспокоит меня это...
- Ну, что ты! Да и мы-то в церкви помолимся - милостив Господь...
Ранняя весна петербургская - дождливая, холодная. Продолжающийся ледоход несёт тающие льдины. Нева разбушевалась. Тускло светят редкие фонари сквозь тонкий как чрез сито дождь. Едва видны силуэты спешащих по набережной Новой Деревни в церковь людей. Несмотря на ненастье, и храм и паперть уже полны. Стоят под зонтами люди и в ограде в ожидании крестного хода. С трудом протискиваются Владимир Александрович с женой, а за ними Агафья с куличами и яйцами...
Оставшись одна дома, няня, неслышно шепча молитвы, поправила фитиль у иконы Целителя Пантелеймона в детской, а потом пошла в обход дома - всё ли в порядке? Заперты ли парадные двери, закрыты ли ставни, как цепочка на дверях чёрного хода, не надо ли дров подбросить на кухне? Поправила в столовой пасхальный стол, заслонку у печки-голландки прикрыла и уже спокойно направилась в детскую, довольная, что Господь ещё ей, старенькой, силы даёт.
Вот уселась в кресло рядом с постелькой Васиной. Сейчас же вскочил на колени к ней кот Мурка, а толстый мопс растянулся у ног. Только бы не заснуть - лекарство не пропустить дать! А погода-то! Почему бы такой поздний ледоход? Уже почки налились! Не ладно что-то!
Думы её прерваны были ворчанием мопса.
- Ну, чего ты? То буря шумит! - урезонивала его няня.
Но мопс вдруг сорвался и бросился к дверям.
- Да, что ты! Угомон тебя возьми! Куш, куш!
Но обычно послушный пёс не унимался. В чём дело? Только приоткрыла няня дверь, как мопс с оглушительным лаем бросился по коридору в столовую, к одному из окон.
- Что-то не ладно, - встревожилась няня... - Неужто лихой человек у окна? Что же делать?
Слегка подняв крюк ставни, няня бросила взгляд на улицу - и отшатнулась: чьё-то лицо почудилось ей у самого окна.
- Господи! Спаси и помилуй! Грабитель - в Святую ночь!
Что делать? Кричать? Никто не услышит - все в церкви кругом.
В окно кто-то стал стучать...
- Стучи не стучи - не открою... - думала няня.
Вдруг ей послышался не то плач, не то стон.
- Час от часу не легче, - растерянно шептала няня.
Плач и вопли становились слышны ясно сквозь лай и визг мопса. Дрожа от страха и крестясь, няня всё же решилась снова приоткрыть ставню - и вскрикнула от изумления. Чьи-то детские глаза с мольбой были устремлены к ней. Посиневшие от холода тоненькие ручки исступлённо бились в окно.
- Пусти, бабка, пусти! Я не вор! Хлебца подай! Обогреться пусти! - сквозь плач кричал худенький мальчик, бледный, перепуганный.
- Иди, малец, к чёрному ходу, - показала ему няня, - сейчас пущу.
Открыв дверь на цепочку из предосторожности, няня убедилась, что никого кроме мальчика нет. Впустив его, она сразу же выпроводила его в коридор - с мальчика текла вода.
- Скидывай с себя всё. Главное, сапоги. Смотри, как наследил! Всё скидывай, я высушу, а пока мой архалук напяль на себя...
Когда мальчик впущен был на кухню, он нашёл уж там приготовленный для него ситный и кружку кофе. С жадностью стал он уплетать, ещё дрожа от холода. Няня заботливо укутала его в свой байковый платок и не торопила с вопросами.
- Мне десятый пошёл со Сретенья, а звать меня Колькой, - стал рассказывать мальчик, как только немного отошёл. - А тебя, бабушка, как звать?
- Матвеевной зови.
- Вот уж спасибо, Матвеевна, что обогрела и накормила! А то погибал совсем! Дождь, ветер! А теперь бы только поспать! Две ночи ведь не сплю!
- Да как же ты от дому отбился? Что с тобою приключилось?
- Да у меня и дому-то больше нет! Папки с мамкой давно нет - я ещё в люльке был. У тётки жил - она меня растила. Да как любила старая! В школу посылала учиться. А с месяц - удар с ней случился, как мёртвая - ни языком, ни рукой двинуть не могла. Соседи доктора позвали. В больницу свезли. Там она и померла. Сиделка сказала, что перед смертью - что-то всё сказать хотела, да не могла. Меня соседи водили к ней, мёртвой - прощаться... Вот я один и остался, на даче нашей... Денег нет. Всё обшарил. Из провизии что было съел... Топил одну плиту, чтоб не смёрзнуть... Вечером без света... А кругом-то у нас - нежилые дачи, летние. Соседи далеко. Пошёл к ним раз - покормили. Пошёл другой - опять дали щей горячих, хлеба. Да говорят - ты бы в сиротский дом пошёл, в Петербург - тебя возьмут, ты же сирота... А сами пришли как-то, бумагу какую-то показали, да и всё забрали, что было в доме - мы, говорят, расходовались, лечили, хоронили тётку... Вот я и пошёл искать Сиротский дом - а кого не спрошу, никто не знает. Денег-то нет - пешком иду. Даже на хлеб не было. Видно, сбился с дороги - в каком-то сарайчике ночевал - страшно было, спать не мог... А с утра опять пошёл - по огородам да пустырям - дороги-то не знаю. И вот сюда добрёл к вечеру - хотел в лавку зайти хлеба просить - закрыто уж всё. Да и всё везде темно. Ставни глухие, у домов собаки - не подпускают близко. А вот как мимо вашего дома иду - вижу свет в окошко, и собак не слышно! Вот думаю - может быть, тут добрые люди... может быть, приютят...
Колька под конец говорил всё менее внятно. Голова его клонилась то на одну сторону, то на другую - он уже не мог бороться со сном.
Растроганная рассказом няня разостлала матрас на полу - свалится-то с табуретки! Пусть спит - уж поздно! Скоро уж одиннадцать!
- Одиннадцать! Батюшки - лекарство-то! Васеньку-то моего чуть не забыла! Ох, голова старая, дырявая!
Спешно разогрев молока в кастрюльке, няня торопливо, насколько позволяли её ноги, пошла в детскую.
- Ну, слава Богу - на поправку дело! - шептала няня, смотря на Васю, как он крепко спал, спокойно дыша, с личиком, покрытым, как бисером, мелкими каплями пота. Переодев его в свеженькую рубашечку, няня дала мальчику принять облатку - и он снова сладко уснул на свежевзбитых подушках.
Когда няня снова заглянула на кухню - Колька, «незваный гость», как она мысленно его прозвала, спал непробудным сном, положив байковый платок под голову.
- Бедняга, ты, сиротинушка - спи спокойно, - шептала растроганно няня. - Ты в хорошем доме - господа добрые, на улицу не выкинут.
Сняв с вешалки своё пальто, она закутала в него мальчика...
- А что я вам доложу, Елена Васильевна, - говорила няня, встречая господ, возвращающихся из церкви.
- Что? Случилось что? Лекарство забыла? - заволновалась молодая женщина, даже побледнев в лице.
- Нет, Васенька поправляется хорошо, вспотел, уж больше двух часов спит спокойно. И облатку дала… А вот гость у нас в доме незваный…
- Ну вот, опять кота подобрала - который по счёту-то?
- Нет, Елена Васильевна, не кот - а мальчик - мальчуган голодный, сирота, приблудился.
- Мальчуган! - в один голос воскликнули и Елена Васильевна с мужем и Агафья. - Да где же он?
- А вот изволите поглядеть - пройдёмте на кухню. Кого Господь послал нам в Святую ночь! Уж не гоните его!
- Да кто же гнать его будет - разговеемся сейчас все вместе! Христос воскресе, няня!
Много лет прошло. В Петербурге многие знали окончившего Юридический факультет молодого человека, хорошо воспитанного, с привлекательным лицом, жизнерадостного, остроумного, подававшего большие надежды по своей специальности, а в обществе - для всех желанного гостя. Кто бы мог подумать, что это был тот «незваный гость», который когда-то в пасхальную ночь, под проливным дождём, в ненастье и бурю, замерзающий и изголодавшийся, стучался в незнакомый дом, прося хлеба и приюта? Няня не ошиблась в оценке своих господ. Они приютили мальчика и приняли горячее участие в его судьбе.
("Православная Русь", 1956 г., № 9)