"Где-то там за речкой, в непроходимой чаще леса, стоит избушка. Возможно, на курьих ножках. А живет в той избе старая как мир Бабаёжка..."
Внук на моих коленях, вряд ли что-то понял, но смотрел, гугукал и показывал пальцем в сторону леса.
- Чо врать-то - послышался старушечий скрип откуда-то сверху. - Здесь я!
Я поднял голову и увидел ее сморщенное лицо, крючковатый нос, размером с кулак и расплывшийся в улыбке рот, с одним единственным зубом на нижней челюсти. Все атрибуты сказочной старушки были при ней - и ступа, и метла, и крючки пальце обрамленные длинными, грязными ногтями.
- О! Не ожидал тебя увидеть вновь! - воскликнул я, удивляясь своей положительной эмоции, такой несвойственной в данной ситуации. - приземляйся. - вскочил я и отодвинул стул, чтобы ей было удобнее совершить посадку.
Старушка та еще пилот - приземлилась в один маневр, выскочила из ступы легко как в юности. Все та же, резвая, вонючая, только рост стал как будто меньше.
- Помнишь меня, касатик? - улыбнулась она о весь рот, и, шлепнув меня по животу съязвила. - Ээх, удалец!
- Аккуратнее бабка! - возмутился я - здоровье уже не то, камни в желчи и поджелудочная барахлит.
- А я затем и примчалась, - мягко улыбнулась она. - Вот тебе травки, вот настойка, а вот это примешь только раз.
Бабуська, деловито выкладывала снадобья прямо на подоконник, с серьезным лицом провизора прошамкивала рекомендации, изредка заглядывая в глаза, определяя насколько правильно я понимаю.
- да ты не лыбься, касатик, чай, не чужой ты мне. - С этими словами, Бабаежка, вынула из мешка большое яблоко, потерла его о свой грязнющий подол и протянула внуку, который с интересом рассматривал старуху.
Внук, взял яблоко и сразу же вонзил в него два из шести своих первых зубов, да, так рьяно что брызнул сок.
Бабка изменилась мгновенно. Глаза ее зло сощурились, лоб стал хмурым, лицо ее исказила гримаса.
- Теперь ты мой, касатик! - зашипела она по змеинному. Этот шепот заглушал все сторонние звуки, а каждое ее слово, билось в черепе многократным эхом. - Теперь ты не будешь спать ни одной ночи спокойно. Ты будешь бояться каждого темного угла в своей комнате.
Говоря это, она приближала свое уродливое лицо к лицу моего внука.
- я буду сниться тебе как только ты закроешь глазки, я буду мерещиться тебе днем и ночью. Я буду...
Внук же, грыз яблоко и, казалось, не понимал ни слов, ни жестов. Он лишь отстранялся от приближающегося лица злобной старухи. Но улучшив момент, внук резко подался вперед и уцепил бабку за ее массивный нос всей своей пятерней. Бабаёжка расхохоталась:
- Весь в деда, касатик - сказала и вытерла брызнувшие слезы - это надо же в нос... нос, касатик, у всякой нечисти, чувствительное место.
Я тоже рассмеялся.
- Так, бабка, кончай свои эксперименты, пошли чай пить.
Бабаёжка, улыбнулась внуку и протянула к нему свои крюки с грязными ногтями. Внук принял предложение и перекочевал из моих рук в ее и мы в троем прошли в столовую.
Я достал старый чайник для кипячения - бабка не признавала электрический ни в какую. Налил воды, поставил на газовую плиту и подал газ.
- Бабуся, огоньку не найдется? - Спросил я с улыбкой.
Бабка махнула на меня или на плиту рукой.
- Отстань! - но огонь все же вспыхнул.
Мы уселись за стол. Бабаёжка вынула откуда-то конфету и протянула внуку.
- Ого! - удивился я, - ты теперь чертовские сласти признаешь? - хихикнул я...
- Ты прочитай что на обертке написано, - хитро улыбнулась она.
- ну и что? Бабаежские. И что? - спросил я посерьезнев
- Мои касатик! Я теперь в бизнесе. О как! - Она приподняла горделиво подбородок - я теперь бизнес леди, касатик!
- Неожиданно, бабуся, весьма. - сказал я принимая конфету протянутую мне.
- Так ты теперь в чаще своей не бываешь? - Спросил я помолчав.
- Не бываю, касатик, не бываю. Как леший помер, кикимора даже себя ненавидеть стала. Кощей пьет горькую в одиночку, чокается с яйцом в котором его смерть.
- Беда! А что с Лешим приключилось? Он ведь такой крепышь был, веселый.
- Да, все мы веселые, касатик... - она опустила голову и замолчала. Потом подняла на меня свое страшное лицо и добавила: - только вот в лесу мы оказались не весело! Страх людской перед непонятым ими возбудил злобу, а эта злоба загнала нас в лес. - Она снова замолчала.
Поправила зачем-то воротничок на сорочке внука, погладила его по голове. Тут он возьми и прижмись к ней как к родной.
Что было потом не передать. У бабулички брызнули слезы. Она прижала младенца к себе, молча, но неистово зарыдала.
Я опустил руку на ее худенькое плечо, и поглаживая стал приговаривать:
- не плач бабулечка, не надо. Нам злыдням не пристало же плакать.
Я знал слова которые ее успокоят и я воспользовался ими.
Она рассмеялась не высохшими еще глазами. Прижала моего внука к себе, поцеловала его в щечку и воскликнула:
- Люблю я вас, касатики.
- И мы тебя очень любим, прилетай по чаще. - Ответил я
Потом мы пили чай, разговаривали, лечили мою поджелудочную и уговаривали камни в желчном.
Ближе к вечеру пришла дочь за внуком, а бабуська, чтобы не встретиться с ней, вскочила в свою ступу, взмахнула метлой и воспарила над бездной шестнадцатиэтажки.
- Заскочу как нибудь - крикнула она на прощанье и устремилась в сторону города.
Мы с внуком махали ей вслед, когда на балкон вышла дочь.
- А вот вы где, - улыбалась она. - Иди ко мне роднуличка.
Она протянула руки к внуку и он потянулся к ней. И тут вдруг малыш произнес первое слово, да так, отчетливо, что у дочки от неожиданности вспорхнули ресницы и глазища стали круглыми-круглыми.
- Бабаёжка! - сказал внук.
- Вот тебе новости! Мы с папой спорим какое будет первое слово "Мама" или "Папа" а тут "бабаёжка" оказывается.
Я засмеялся и отвернулся чтобы дочь не заметила ни чего в моих глазах.
В этот момент страшное личико старухи высунулось из-за угла, прошептало - "Он мой, касатик!" и улыбнулось обнажив единственный зуб