Жил крокодил Валера. И была девочка Тата. А вместе они жили-были. Вернее, как? Жили-были, но отдельно. Сами по себе. Однажды крокодил встретил Тату на своём жизненном пути и сразу ей сказал, что она хорошая, и он влюбился в неё мгновенно, за пять дней и шестнадцать часов. Девочка была к такому вероломству не готова и тут же поверила. Наивная потому что была. Дурочка.
Если честно, то сначала Тата хотела сдать Валеру на опыты. Науке помочь. А потом передумала и решила, что сама разберётся. Дважды дурочка. Кто же связывается с крокодилами в одиночку, без лабораторного тыла?
Однажды в пятницу, как оказалось – роковую, у крокодила Валеры внезапно случился день рождения. Пусть бегут неуклюже… и не ясно прохожим… и всё такое. Девочка Тата очень хотела поздравить Валеру первой. Вот чтобы первее просто некуда. Но не получилось. Потому что мама Валеры жила в Африке, а там завтра наступает раньше. Вот она и опередила Тату на целых четыре часа. И у Таты случился трагедь. Уже второй, кстати. А первый нагрянул, когда Тата потеряла Валерин портрет. Любимый, между прочим. На нём Валера был одет в клетчатую рубашку, шерстяную грудь и смеющуюся улыбку. Атомная смесь. Убийственная. У Таты на этот портрет были планы. Вот, скажем, что делать, если Валера её разлюбит? Молниеносно, за шестнадцать минут, например. Правильно. Надо взять столько же иголок и истыкать коварного изменщика. Как учил дятел Вуду.
Так вот про день рождения. Тата купила ириски, эклеры (потому что рифмуется с Валерой) и от руки написала поздравление. Трепетное. И принялась ждать. Если не пламенных признаний, то диабета как минимум. А Валера слопал подарки и пробубнил нейтрально: «Классно! У тебя талант». Потом, правда, спохватился, и тоже написал Тате стихотворение. Про профитроли, антресоли и затерявшийся мячик. «Графоман ты мой», - с нежностью подумала Тата. И улыбнулась краешком сердца.
А вот с сердцем вообще беда вышла. Как-то раз пришла девочка к своему (как она думала) крокодилу и протягивает что-то большое и тяжёлое. Забирай, мол, на веки вечные, сил моих мадамских больше нет жить с этим грузом в организме. «Что это?» - спросил Валера. «Сердце», - ответила Тата. «Зачем оно мне?» - поинтересовался Валера. «Ну, так», - уклончиво ответила Тата. Валера был толстокожий. Потому что крокодил, а не лань трепетная. И ничего не понял. Пришлось объяснять. Понимаешь, рассказывала Тата, у меня стало ныть сердце. Больно так. Бессонно так. Мучительно. Заглядываю – а там ты. И тебе неуютно. Неуверенно. Сомнительно. Оттого ты ходишь там громко, топаешь наотмашь. А мне от этого дышать трудно. И красные капельки выступают на сарафанчике. Вот тут, слева. И показала ладошкой - где. Ты лучше забери, раз уж там поселился, и топай так, чтобы не во мне. А то я умру. А я ещё маленькая. У меня вся жизнь впереди». «А как же ты? Без сердца?» - испугался Валера. «Буду бессердечная, - сказала Тата. – Ты его пока разнашивай, моё сердце. Станет впору, перестанешь в нём маяться – приноси назад». Валера задумался. “А давай меняться, - говорит, - я тебе своё оставлю». «Нет, - отказалась Тата, - не получится. Когда девочки отдают крокодилам свои сердца, в эту пустоту невозможно больше ничего положить. Особенно сердце крокодила». «Почему?» - огорчился Валера. «Ты хладнокровный, - сказала Тата, - я замёрзну, у меня случится двустороннее воспаление памяти, и я снова умру». «Два раза не умирают», - резонно заметил Валера. «Умирают, - сказала Тата. Только второй раз уже не так больно».