Митрофановский колодец

               

     Полуденный зной спал, и к вечеру повеяло прохладой.
Ольга распахнула окно и села, облокотившись на подоконник. Было безлюдно и
тихо: вечер еще не наступил. Она задумалась.

     Впереди ее ждал институт, куда она успешно поступила. Работа в школе была
закончена. Совсем скоро она уедет из этого дома и навсегда покинет село… но никто
этого не знает… – и хорошо…

     С некоторых пор Ольга стала замечать, что местные ребята провожают ее
тяжелыми взглядами и странно переглядываются между собой… В такие минуты она
ощущала непонятную тревогу и старалась ускорить шаги…

     Кто-то мимо проехал на велосипеде, но кто – она не заметила… потом прошла с
молоком соседка…

И Ольга вдруг вспомнила, что ей нужно принести воды.

     Возвращаясь назад, она увидела большую толпу ребят, идущую навстречу. Ей
почему-то стало не по себе… С невозмутимым видом Ольга хотела было их обойти, но
они стеной преградили дорогу.

     – Что, за водичкой ходила? – развязно спросил один из них.

     Ольга удивленно подняла глаза – толпа смотрела на нее с наглой ухмылкой. «Ни
 одного человеческого лица…», – с содроганием подумала Ольга.

     – Мы решили тебе другой колодец показать, – Митрофановский, – и это будет
очень скоро! – он засмеялся таким нехорошим смехом, что ей стало жутко. – Ты ведь
 слышала про Митрофановский колодец?

     Толпа явно ждала ответа.

     – Нет…

     – А жаль… Здесь все знают… спроси – тебе расскажут!

     Парни грохнули хохотом.

     Ольга поставила ведро на дорогу и стала пристально рассматривать каждого. И
вдруг их лица вытянулись и посерели, в неподвижных глазах застыл ужас, будто они
увидели что-то страшное. Кто-то произнес:

     – Отпустим ее пока…

     Толпа расступилась – и Ольга смогла пройти.

     Предчувствуя что-то недоброе, она дождалась, когда толпа уйдет, и пошла к
соседке.

     – Что такое «Митрофановский колодец»?

     – А ты откуда знаешь? – испуганно зашептала та.

     – Мне сегодня пообещали его показать, – ответила Ольга и рассказала о
встрече на дороге. 

     – Ой, дивчина, горе-то какое! – запричитала старушка, с ужасом глядя на
Ольгу, – нельзя тебе сегодня домой идти, останешься ночевать у меня!

     – Да расскажите наконец, в чем дело?

     – Не буду я ничего рассказывать… еще узнают, что это я рассказала…

     – Тем более, мне нужно знать, чего бояться, а я никому не скажу.

     Наконец, после долгих уговоров, соседка поведала, что к ним в село три года
назад приехала из Ярославля девушка, окончившая институт, преподавать в школе
русский язык, и поселилась в этом же доме.

     Местные ребята стали за ней ухаживать, но она сказала, что не будет ни с кем
 встречаться, потому что замуж пока не собирается, хочет сначала немного порабо-
тать.

     Вскоре учительница пропала. Ее долго искали, но безуспешно, – как в воду
канула. А потом, случайно, нашли ее туфлю в степи, возле Митрофановского колод-
ца, который находится довольно далеко, и выкопан был еще во время турецкой войны.
Раньше туда сбрасывали мертвых лошадей, а колодец такой глубокий, что даже не
было слышно, когда труп лошади падал на дно.

    Стали расследовать дело – и выяснилось, что местные ребята утащили девушку –
 и сбросили в Митрофановский колодец.

     Старушка замолчала – и тяжело вздохнула.

     Ольге стало жутко: она поняла, что ее приговорили.

     – В моем доме с тобой ничего не случится, главное, чтобы не узнали, что ты у
меня… но раз пообещали – бежать надо тебе отсюда: не успокоятся, пока не сделают
того, что надумали…

     На улице смеркалось. Ольга, превозмогая страх, стремглав забежала домой,
закрыла за собой дверь на засов, не включая света схватила наскоро кое-какие вещи
– и, подгоняемая паническим ужасом, бросилась назад.

     Соседка не ошиблась. Из окна Ольга видела, как в темноте возле ее дома
собралась большая толпа рослых парней. Они долго стояли, переговариваясь, потом
распахнули ногой калитку – и ринулись к дверям и окнам, высвечивая фонариками.

     Ольгу сковал непреодолимый страх: она видела, что за ней пришли… Ей
 казалось, они могут догадаться, почувствовать звериным инстинктом – и найти… –
ее отделяло от них только тонкое оконное стекло да тюлевая занавеска. «Не буду
смотреть, иначе, как магнитом, притяну их своим взглядом…».

     С улицы долго доносился пересвист и треск ломающихся кустов под тяжелыми
сапогами.

     И только когда все затихло, Ольга задремала. Ей привиделось прекрасное
бледное лицо, белокурые волнистые волосы… Казалось, она видит себя со стороны, но
 в то же время ощущала, что их двое. Девушка – ее двойник – в старинном белом
платье с тонкими кружевами, печально смотрела на Ольгу.

     – Беги!.. я задержу их… – шепнула она тревожно – и приложила палец к губам.

Ее лицо стало бледнеть, пока совсем не исчезло.

     Ольга лежала с открытыми глазами, вглядываясь в предрассветный сумрак, но в
комнате никого не было.

     «Кто ты? – сон ли это или явь?» – мысленно спрашивала Ольга. В комнате
чувствовался тонкий, едва уловимый аромат.

     Когда совсем рассвело, вошла соседка.

     – Уже проснулась? Ты ничего не знаешь? – она пристально смотрела на Ольгу.

     – Не знаю…

     – Такое горе на селе…

     – Какое горе?

     – Сегодня ночью, под утро, несколько местных парней решили покататься на
машине. Набились в кузов и кабину – и поехали в другое село. По дороге грузовик
перевернулся – и все восемь человек разбились насмерть… – она замолчала, но на ее
лице не отразилось и тени сожаления.

     – Это ужасно… – ответила Ольга, но сострадания не почувствовала, – может
быть это вчерашние?..

     – Да… – задумчиво произнесла та, – но не все… еще остались…

     – Какие у вас чудесные духи!.. какой тонкий приятный аромат… – вдруг сказала

 Ольга.

     – Духи? – усмехнулась старушка, – отродясь не было, одеколон был, да так

давно, лет сорок назад.

     – Как же так?! А вы не чувствуете в комнате аромат?

     – Нет.

     Старушка помолчала, потом спросила:

     – Тебе удалось уснуть?

     – Да, под утро.

     – Что-нибудь снилось… на новом месте?

     – Видела… будто себя, потом поняла, что это вроде не я… Не знаю,

рассказывать ли, – мне знак был, чтобы молчала…

     – Мне расскажи, не бойся, я твой сон растолкую.

Ольга подробно описала видение.

     – Так ты панночку видела! Говорила тебе, что как взглянула – обмерла, думала

 – чудится, так вы с ней похожи!..

     – А кто такая эта панночка?

     – Панночка?.. – старушка помолчала, – да что рассказывать-то?! Столько
времени прошло, а все помню… Через три года девяносто будет, если доживу, а тогда
мне лет семь было… На селе тому свидетелями две старухи остались да один дед,
тот еще старше нас будет, остальные все поумирали… Дом твой раньше панским был, с
 высоким каменным забором, и жила семья в нем: пан с панной, двое панычей
маленьких и дочка, панночка, лет семнадцати. И такая была она красивая, что даже
дети и девчата, и те на нее заглядывались.

      Когда она в белом платье по саду гуляла или книжку читала, мы в заборе между камней щели отыскивали – и за ней наблюдали. Она знала, что мы смотрим, и улыбалась про себя… А на Рождество и на Пасху дети уже у ворот ее ждали, – выносила всем гостинцы: крендельки, конфеты, крашенки, сладости разные… Любили ее все…

      Училась она в Херсонской женской гимназии, на каникулы домой приезжала… У
маленьких панычей гувернантка была, француженка… Сам-то пан состоял на государ-
ственной службе, попечителем школьным был, школу у нас на селе открыл…

      И вот, в девятнадцатом, в середине лета, проходила по селу красная конница… Село-то наше небогатое было, но по многим дворам тогда красные прошли… А у пана дом видный, каменный, и забор высокий, – значит поживиться можно… В ворота стучать стали – конюх открыл – они его тут же и зарубили, что открывал долго. Пан на крыльцо выбежал – его саблей – тут же и упал. В дом вошли – оттуда крики страшные… потом все стихло. Вышли эти, кое-что вынесли… муку нашли… двух коней вывели… Потом по другим дворам… Скотину, припасы, – все забирали… До ночи лютовали… На рассвете ушли…
       Утром на селе тишина такая стояла, будто всех вырубили. К полудню стали из
хат выходить, вой по дворам поднялся, где кого зарубили, где скотину увели… Из
панского дома никто не вышел, а когда селяне зашли – всем страшно стало: ни
маленьких, ни панночку, – никого не пожалели, – всех саблями порубили… все в
большой луже крови лежали… и гувернантка с кухаркой, и кто во дворе был, – никого
 в живых не оставили… Схоронить их всех надо было, да на кладбище везти – коней
не было, – красные увели…

       Всем селом яму большую за домом выкопали – и всех в яме той и схоронили… Так что  могила эта – за домом… Видишь, пустырь вокруг? Никто рядом не селится, огороды не сажает, столько земли пустует, и мимо никто не ходит, все знают: место это – проклятое… Сельсовет в доме хотели разместить – не получилось… Сторож, и тот сбежал, говорил, будто чудится там всякое по ночам… Ты-то видела что?

     – Да, было… – уклончиво ответила Ольга.

     – А теперь про твой сон. Вот что я скажу: панночка тем является, кто должен
умереть… Но твой сон – другое дело, может это и не сон вовсе, и она сама приходи-
ла, если аромат оставила… Охраняет она тебя… Никому не говори, что ты у меня,
молчи, когда уезжаешь, и беги отсюда скорее, как панночка сказала… Сегодня ночью
она нескольких твоих врагов остановила, остальным три дня не до тебя… хоронить
будут…

     Через день Ольга уезжала.

     Бригадир, Григорий Иванович, вместе с шофером погрузил вещи. Ольга прошлась
 по комнатам – они были пусты: ничего не забыто. Внезапно ее охватило чувство
сострадания и тоски. И вдруг она ощутила рядом с собой тонкий, едва уловимый
аромат…

     Во дворе сирень давно отцвела, и сквозь темную листву деревьев ложилась
ажурная тень на мощеную дорожку, по которой Ольга шла в последний раз.

     – Очень жаль, что вы уезжаете, – вздохнул Григорий Иванович, закрывая дверь
 на ключ, – ученики вас так любят… больше у нас такой учительницы не будет… и дом
 этот закрыт был три года, и неизвестно, сколько лет еще простоит пустой…

     – Ничего, кого-нибудь пришлют… – равнодушно ответила Ольга.

     – Да кто захочет в такую глушь?!

     Ольга обошла дом, сорвала несколько ромашек – и положила маленький букетик у
 северной стены под окном,  обращенным на безжизненный пустырь и глядевшим в
никуда, – ведь место могилы не было обозначено… Она сожалела, что не спросила имя
панночки, которая все время охраняла ее…

     Проехали село, будто вымершее, с белыми хатками и пыльными тополями…

     И лишь когда проселочная дорога осталась позади, прошлое стало медленно
отпускать ее, как долгий, мучительный сон, от которого она так хотела очнуться…

     За окном тянулись бесконечные поля с яркой зеленью да редкие рощицы по краям
оврагов. Долгая дорога и однообразный пейзаж утомили и успокоили Ольгу. Она
закрыла глаза – и опять между сном и явью ей вдруг привиделось знакомое бледное
лицо…

     – Ядвига… Меня зовут… Ядвига… вспомни обо мне в своих молитвах… – ее шепот
был похож на тихий шелест листвы…

     Грустный лик, бледнея, медленно истаял…

     Ольга открыла глаза и ощутила, что Ядвига прощается с ней…