Промприбор стоял в самом начале узкого распадка, по которому когда-то тёк небольшой ручей, впадая в другой побольше, с названием Баимка. Промприбор был построен на отработанном ниже полигоне и толкать пески приходилось сверху вниз, что было очень удобно для бульдозеристов. Я на своем мощном ДЭТ-250 заготавливал пески, подталкивая их ближе к бункеру промприбора. В бункер толкал на своей «сотке» Паша Чиж, который давно работал на прииске, на своем стосильном бульдозере и никак не хотел переучиваться на более мощную технику. Промприбор был скрубберным, только без осадочной машины в конце колоды, потому что золото в песках было крупным, без золотой пыли и ставить осадочную машину с концентрационным столом не было смысла. Время подходило к чаепитию, которое отводилось два раза в смену по пятнадцать минут: раз до обеда и второй раз после обеда, так как смена длилась двенадцать часов, и это было необходимо. Мониторщик, Миша Копчук, закрыл задвижку подачи воды на монитор и махнул рукой бульдозеристам, щёлкнув пальцами по глотке. Это было приглашение остановиться и попить чаю.
Я подъехал поближе и заглушил двигатель своего бульдозера. У промприбора всегда горел костер. В любое время суток на сваренной треноге висел чайник с горячим чаем. «Ваня, не глуши мотор! Оттолкни галечник из-под ленты стакера, там уже подпирает, - крикнул мне Миша, - тебе там пару минут на твоем-то бульдозере». Вообще-то это Пашина работа, на его «сотке», но мы иногда тоже убирали насыпавшуюся под ленту стакера щебёнку и галечник, промытую в бочке скруббера. «Хорошо, час, я мигом, чая оставьте только», - я завёл двигатель и поехал отталкивать из-под стакера. Толкнув пару раз, я заметил какой-то необычный камень. Остановив бульдозер, я вылез из кабины и взял его в руки. Камень был тяжелым и отливал красным цветом. «Неужели такой большой самородок? - обрадовано подумал я, - и цвет какой-то необычный, красный, неужели червонное золото?» У меня и в мыслях не было, что это не золото. Я положил кусок в кабину и, закончив убирать галечник, подъехал к костру. «Вот, самородок нашел в отвале», - радостно сказал я и бросил его к костру. «Сколько мне час за него денег отвалят... можно в отпуск лететь. Ещё останется». Мужики разглядывали самородок, вертели его в руках, терли рукавом, они тоже не видели такого самородка ни разу в жизни. Мы их вообще не видели. «Дааа, Ванюха, повезло! Так повезло тебе! - восхищался Миша. - Такое счастье раз в сто лет, и то не каждому». Только старый бульдозерист Паша, молча пил чай и смотрел на мою радость и Мишкино восхищение с как-то с ухмылкой. Мы не замечали этой ухмылки. Всё крутили и терли самородок, прикидывая его вес. Паша выпил чай, выплеснув остаток, поставил кружку на доску, заменявшую стол, и взял самородок в руки. «Тяжелый самородок, но не золотой», - изрек он. «Как это не золотой?» - вперились мы глазами в Пашу. «Какой же тогда?» - не хотел верить я, у меня даже в мыслях не было, что самородок не золотой. «Настоящий, золотой, да еще и красного золота. Скажи, Миша», - искал поддержки я у мониторщика. «Ну, чистое золото», - поддержал он меня. «Медный самородок, чистая медь. Ты откуда толкал пески?» - спросил у меня Паша. «Да вон, с того борта, что ближе к сопке», - ответил я. «Ну вот оттуда и этот медный самородок. Сопка-то медная. Вспомните, в прошлом году Вован старался на той стороне этой сопки, и тоже нашел медный самородок, на много больше твоего». Тут я вспомнил, какой шум был на прииске, тогда Вован тоже нашел огромный самородок и чуть с ума не сошел от радости, думал золото, но геолог Макагонов, остудил радость, сказав что это самородная медь. «Тот медный самородок в Магадан увезли, в музей, может и твой туда же заберут, прославишься, ему твое имя присвоят», - успокаивал меня Мишка.
Я, конечно, расстроился, но не очень по поводу самородка. «Не жили богато, нечего и начинать», - сказал я и налил кружку крепкого чая вприкуску с карамелькой.