Мы становимся все умнее. Вот уже второй месяц в поликлинике самостоятельно ведем прием. Правда, мера эта вынужденная – эпидемия гриппа. И не только нас – интернов, но и фельдшеров посадили в свободные кабинеты на прием самостоятельно. Так что об уме и практических навыках, возможно поторопилась. Молодость…
В пятницу вызывает главный врач поликлиники.
- Вы отправляетесь в командировку на двадцать дней. Приказ получите в облздравотделе.
В приемной вручили приказ, направили на подпись к заведующему. Тучин встретил меня улыбкой.
- Облздрав направляет вас в командировку в ЦРБ. Там заведующий будет занят годовым отчетом, а вторая доктор - в декретном отпуске. Отделение на сорок пять коек. Заведующий будет вам помогать.
- Я же ничего не знаю. У меня стаж интернатуры пять месяцев!? Я не справлюсь. И почему меня?
- Я не могу ответить на все ваши вопросы, их слишком много. В общем, в понедельник вы в командировке. Производственная необходимость.
-А как долго мне там быть?
-С двадцатого декабря по десятое января.
- Хорошо, - медленно говорю я. - А с десятого по двадцатое января я поеду домой к родственникам, а мне будут ставить «семерки в табеле». Это как бы компромиссное решение производственной необходимости и моих моральных издержек.
Это был дерзкий экспромт.
-Будет сделано. Можете не беспокоиться, - засмеялся Сергей Викторович.
В понедельник жесткий холодный ПАЗик уныло везет меня по расчищенной зимней дороге в неизвестный районный центр. Высокие, навороченные бульдозером груды снега по краям асфальта, почернели от копоти и грязи. Солнце уже давно не радует, ушло в зимнюю спячку. Юркие белые змейки перебегают дорогу, вьюга резвится. Окна автобуса заморозило так сильно, что ни теплой ладонью, ни дыханием не отогреть. А может у меня самой уже критические двадцать три градуса?! Впрочем, смотреть не на что, степь да степь кругом. Бедный ямщик… Мы все-таки движемся в автобусе.
Ноги окончательно замерзли, так что уже бесполезно их шевеление. Протяженность маршрута автобусных рейсов, наверное, зависит от быстроты замерзания пассажиров - не дадут замерзнуть, все просчитано.
Там мне придется встречать Новый год, вот уж точно подарок. О том, что мне самостоятельно придется вести больных, как-то в голову не приходило.
Часа через три – четыре доехала. Разместилась в гостинице, соседей в номере не было, да и постояльцев тоже не видно.
Обычный рабочий поселок советских времен. Одна асфальтированная дорога центральная, а остальные грунтовые, местами по обочинам покрытый снегом густой, оставшийся с осени, бурьян.
-Вы не скажете, как добраться до ЦРБ? – спросила проходившего мимо пожилого мужчину.
Он что-то ответил, но, видимо, на татарском. Меня информировали, что здесь в анклаве русскоязычной области, в рабочем поселке всего десять человек русских, со мной, значит одиннадцать;военком с семьей, зам или председатель райкома партии и еще кто-то номенклатурный.
- Я не понимаю, - попробовала объяснить мужчине.
- Ну и дура, - спокойно ответил он и пошел своей дорогой.
"Вот и пошли моральные издержки", равнодушно подумала я.
Заведующий терапевтическим отделением лет тридцати пяти, очень обрадовался моему появлению, разумеется, возможности наконец-то сесть за отчет. Провел по отделению, познакомил с медсестрами, показал тяжелых больных.
-Остальное, по ходу дела. Я буду в статистике. Если проблемы, меня можно найти там. Но я сам буду вас навещать, не волнуйтесь.
Да я и не волновалась. Утром короткий доклад дежурной, обход, потом пишешь истории болезни, выписываешь, принимаешь. Вечером зайдет заведующий.
-Все в порядке? - ободряюще улыбнется.
-Нормально.
А что еще. Дежурить меня не ставят и то хорошо. Общаться не с кем. Все между собой говорят на родном языке. Ко мне вопросов у них не бывает. И то правильно.
Однажды утром в ординаторскую вбежала медсестра приемного отделения.
-Там, в приемном, отравление солянкой. Все уже посмотрели. Надо осмотр терапевта. А вы одни? - скользит взглядом в надежде увидеть заведующего.
-Да… - в голове мелькнуло "отравление соляной кислотой… Что делать? Не помню".
-Ну, посмотрите хотя бы вы…
Спускаюсь на первый этаж в приемное отделение. На кушетке женщина. Я увидела ее голову и ноги. Туловище закрывали стоящие доктора: инфекционист и еще кто-то. Инфекционист уже дает распоряжение везти больную в его отделение. Другая доктор, мельком взглянула на меня, не может скрыть разочарования.
-А, это вы!?
"Хотя бы скрывали. Я ведь и не набивалась. Уж лучше бы совсем не звали. Сбегали бы в статистику за заведующим…", - шептал уязвленный голос.
Больную перекладывают на каталку. Медсестра ставит капельницу. Толи уходить, толи смотреть?
Подхожу к больной, хотя в моем осмотре явно уже не было необходимости. Краснея от смущения создавшейся ситуацией, начинаю расспрашивать. Попутно, послушав легкие, сердце, насколько позволяет ее одежда, помяв для видимости живот и послушав зачем-то его. Все это делалось впереди работающей медсестры, сзади. Выяснилось, что отравилась она не соляной кислотой, а «Солянкой» - это такой салат. Хоть что-то прояснилось. Записывать свою консультацию мне тоже не пришлось. Больную вместе с историей болезни увозили по назначению. Поднялась к себе в отделение и продолжила написание историй болезней. Это у меня получалось лучше. Я понимала, все серьезные вопросы медсестры решали с заведующим, когда он утром приходил в отделение.
Заведующий появился в ординаторской уже одетый.
-Вы смотрели больную с отравлением?
-Да… Ее положили в инфекцию.
Он немного подумал.
-А ваше мнение?
-Мне, кажется, там, что-то хирургическое, - не зная почему, говорю я.
Внимательно взглянув на меня, Равиль Ахмедович ушел.
Вернулась в поликлинику, как и договаривались двадцать первого января. В коридорах значительно стало свободнее, грипп шел на спад. Отметилась у главного врача.
- А вы знаете, что у нас произошло, когда вы уехали, - Геннадий Петрович, так расхохотался, что мне не захотелось прерывать веселое настроение начальника своей информированностью, что я «это» уже слышала и не один раз, начиная от регистраторов, кончая водителем, когда ездила по вызовам. И все так же смеялись.
- Начмед тогда по производственной необходимости во время гриппа сидела в регистратуре, принимала вызовы на дом. Али Магомедов - интерн стоял за ее спиной и следил за количеством вызовов, которые она ему пишет. Когда она стала писать седьмой, он положил по-свойски ей руку на плечи и сказал «Слюшай, может, хватит». Слезы у главного текли ручьем.
Заведующий облздравом встретил меня почему-то с улыбкой, готовой перерасти в в искренний смех.
- Как отдохнули?
- Нормально.
- А вы знаете, ЦРБ просит, чтобы после окончания интернатуры мы направили вас к ним. Персонифицированная заявка.
Ноги подкосились.
- За какие заслуги. Я не поеду.
Я знала, что я не права, правы они, три года после интернатуры они могу меня отправить куда угодно. Но «туда» я ехать не хотела. Снова вынужденная изоляция, уж лучше в Африку: и деньги заработаешь, и изоляция будет естественнее.
- Так вы у нас замечательный диагност. Какая же больница откажется от такого специалиста?
- Вы о чем?
Он засмеялся, уже не сдерживая себя.
- Разве вы не знаете? Так это же вы спасли женщину с кишечной непроходимостью, которую по ошибке поместили в инфекцию.
- Мне об этом не говорили. Но это какая-то случайность. Я ей не ставила кишечную непроходимость. Просто показалось, что-то хирургическое. А сейчас вообще ничего не кажется.
Тучин перестал смеяться.
- Хорошо. С ЦРБ отстоим вас. Хотя будет трудно. Они очень настаивают. Тогда поедете открывать областное кардиологическое отделение реабилитации. Заведующей. Специализация на рабочем месте. Это для вас единственный выход.
Хотела я что-то сказать Тучину, да "природная скромность" помешала.