Ты всё, что теперь хочу я, сложил бы к ногам доспехи,
но зверь уже вкус почуял, ему так нужны успехи
и запах кровавых денег за рамками вечной славы.
В ногах твоих даже тени таинственны и двуглавы.
Так искренне просишь верить, ресницы твои порхают,
я чувствую запах зверя, но помню, что ты святая.
Бескрайняя степь обмана возьми мою славу, силы,
я братом твоим названным стоял у его могилы,
которого ты любила с такою безумной тягой,
под слоем добра и ила нашли мы потом беднягу.
За ним были те и эти, я в латах стоял, сгорая
в печи равнодушья. Третий, а ты у меня вторая.
Я отдал тебе всю душу, и силу, и славу рода,
но чувствую, что разрушил доспехи из углерода.
Я знаю, что ты – проклятье, но этого мне и надо –
почувствовать страсть объятий, в котором моя награда.
Ты – всё, что теперь хочу я, пусть зверь в твоём дивном теле
уже мою рану чуя, готовит тебя к постели.
И ты притворяйся, детка, что любишь, корысти пряча,
для сердца готовя клетку, а зверь пусть считает сдачу
и глухо скулит, гарцуя, он чует мой горький запах,
что дело идёт к концу, я опять заточаюсь в латах.
и, кажется, покупаю тебя, словно девку в баре,
а звери, сбиваясь в стаи, рычат мне о божьей каре.
и ты, улыбаясь нежно, готовишься быть богатой
вдовою вновь безутешной, того, кто вчера был братом.
Я кланяюсь тени звери, и всё, что мне остаётся –
скорбеть о своей потере, в доспехах скрывая солнце.