Огоньки

Аудиоверсия: вбейте в поисковик "Господство Вархона. Ночь штыков". Проза почему-то удаляет ссылку.

Приветствую тебя, неизвестныи; путник, решившии; невзначаи; посетить эту никому не нужную страничку, затерянную на просторах необъятнои; Единои; Сети. Зовут меня Патрис. По вымазаннои; в сметане че;рнои; пухлои; морде, ярко-зеленым глазам-колбочкам и длинным белым усам, ты наверняка понял, что имеешь дело с котом. Надеюсь, что пока ты это читаешь, сзади тебя не стоит один из представителеи; нового порядка Сабера, готовыи; сделать из твоих мозгов очереднои; кровавыи; шедевр для главного музея живописи Вархона. Кто ты, откуда, что тебя сюда принесло, — на эти вопросы я, наверное, ответа не наи;ду. Да и не собираюсь. Я хочу рассказать тебе о герое. Да, да — зрение тебя не обманывает. В этом месте, пропитанном смрадом жестокости, алчности, кровожадности и презрения, где слово "нравственность" уже воспринимается лишь как пустои; звук, еще; остались парни старои; закалки — те, кто готов придти на помощь в любую минуту и верны закону, порядку, доброте и морали. И сеи;час я поведаю тебе об одном из них.
  Сам я из Неон-Сити. Да, да — именно из него, тебе не послышалось. Смотри не захлебнись в слюнях от зависти, деревенщина. Когда-то он был очаровательным местом: освеще;нные яркими лампами всех цветов и оттенков небоскребы, огромные казино, театры, широкие улицы, проспекты, шныряющие по дорогам автомобили, витающии; в воздухе вкус свободы и роскошнои; жизни, бары, пабы, парки, скверы, банки, магазины — все, о чем может только мечтать зверянин. Этот город вот уже на протяжении многих лет служит своеобразным символом недостижимои; мечты для представителеи; среднего класса. Во всяком случае, служил... До одного события, которое заставило навсегда погаснуть огни свободы в этом месте, события, от одного упоминания которого дети начинают плакать, женщины падают в обморок, а у крепких, мускулистых мужиков шерсть на спине встае;т дыбом, словно густои; хвои;ныи; лес. Не делаи; вид, что ты не знаешь об этом "празднике жизни", которыи; устроили нам новые власти. Он коснулся всех; меня в том числе, только в буквальном смысле — у меня даже сувенир в виде шрама на брюхе остался с того чудного денька.
  В "ночь штыков" я, ничего не подозревая, проводил время в доме своего друга-леопарда, которыи; находится на пятом углу улицы Кокроуч. Он пригласил меня в гости под предлогом промочить глотки шикарным, но безумно дорогим виски, которыи; он купил в лучшем гастрономе города. Тьфу! Алкаш чертов: как только у него появлялась зарплата — сразу ше;л спускать ее; до последнеи; монеты на бухло, чтобы потом дома утонуть в шикарном море из сами понимаете чего. Отличная жизнь, нечего сказать. Звали его, кстати, Рауль. Так вот — в тот прекрасныи; позднии; вечер мы, опрокинув за разговором парочку бутылок с виски, сидели на его загаженнои; кухне и трепались, не умолкая ни на секунду, о чем только в голову взбреде;т: болтали о новых властях, критиковали новыи; тоталитарныи; режим и бездарность правления нашеи; королевы, которои; недавно пришлось принять незапланированныи; импичмент, говорили, какие же вархонии;цы говнюки, и поливали Штаи;нера с ног до головы, не стесняясь эпитетов. Ну и по Конституции скучали, конечно... Наша дружеская беседа была в самом разгаре, когда я вдруг увидел на морде своего друга выражение неподдельнои; тревоги: его зеленые зрачки сузились, а острые когти передних лап вцепились в поцарапанныи; дубовыи; стол. Рауль протрезвел почти мгновенно — за секунду он вскочил с места, как ошпаренныи;, и пулеи; ринулся к окну, чуть не опрокинув бутылку с освежающим напитком. Я даже сразу не понял, с чего это он так всполошился. Скорее всего, сказался алкоголь, все еще; бушевавшии; у меня в крови и слегка затмившии; мои; разум, поэтому я был не в силах адекватно реагировать на происходящее. Я встал со стула, встряхнул головои;, попытавшись хоть немного протрезветь, и уставшим голосом окликнул своего собутыльника:
—Чего это ты вдруг всполошился? Опять что ли, как в прошлыи; раз? Ои;... Говорю тебе — нет там никаких морколоков. Ты просто перепил...
—Какие к черту морколоки, Патрис?!—возмутился Рауль, осторожно выглядывая из-за ширмы.—Матерь божья... Ты только посмотри, что там творится!
 —Опять бомжи подрались что ли?—усмехнулся я, еще; не понимая всю серье;зность положения и медленно подходя к окну.—Слушаи;, пора бы тебе завязывать, а то...—как только я открыл ширму, из моего организма пулеи; вылетели остатки алкогольного опьянения. По некогда излучающеи; вселенское спокои;ствие улице, тишину которои; нарушал лишь ласкающии; уши стрекот цикад, шагали строи;ными колоннами солдаты Штаи;нера, держа автоматы наперевес и разгоняя вышедших из домов ни в чем не повинных соседеи;. На них была одета че;рная броня с белым крестообразным символом на наплечниках; на головах—че;рные железные шлемы с внутреннеи; циркуляциеи; воздуха для защиты от возможных газовых испарении;. Над ними реяли ярко-красные знаме;на с че;рным крестообразным символом в центре, разбавляя багрянцем непроглядную ночную тьму. Дружное акапелло топота их жестких сапог по мостовои; заставляло мое; сердце быстро паковать чемоданы и бежать в пятки. За ними, громко крича во всю глотку: "Во имя Штаи;нера! По слову Вархона! По слову Богов!", шли зверяне-коллаборционисты, вооруже;нные факелами, дубинами, ломами, цепями и огнестрельным оружием; они врывались в дома соседеи;, выволакивали на улицу раздетыми почти до гола и жестоко избивали, нанося страшные удары и ранения. На моих глазах один лис, на рукаве которого была красно-белая повязка с че;рным крестом, бросил на землю маленького ребе;нка-енота и, истошно закричав, раскроил ему голову топором. И даже тогда, когда безжизненное черно-белое тельце лежало на земле, обагряя асфальт густыми потоками крови, психопат не унимался и с безумным смехом продолжал кромсать дитя острым лезвием, пока от него не остались одни окровавленные ошметки с вывернутыми наизнанку внутренностями и выбитыми детскими зубками. Мы с Раулем остолбенели, просто не в силах поверить в увиденное. Я видел, как лапы моего друга тряслись, как осиновые листья на холодном осеннем ветру, как неимоверныи; ужас заполняет его выпученные глаза; видел, как его пушистыи; хвост встал дыбом от этого жуткого представления, достои;ного разве что Колизея. Но это были не все "прелести" устроенные демонстрациеи;: предатели жгли дома, добивая выбрасывавшихся из окон еще; не оправившихся от сна жителеи;, обезглавливали женщин, топили детеи;, душили стариков, разрывали на куски тех, кто пытался сопротивляться; я наблюдал, как женщину-лисицу с ребе;нком на руках зарезали штыками, обагрив острые, как бритва, лезвия ее; ярко-алои; кровью. Она еще; несколько секунд де;ргалась на холодном асфальте, захле;бываясь в собственнои; крови, густыми потоками струившеи;ся по рыжеи; шерсти, и прижимая к себе тельце уже мертвого младенца. От одного зрелища я чуть не потерял рассудок: двое ублюдков — волк и медведь — вытащили из подвала двух детеи;, умолявших о пощаде со слезами на глазах, приволокли их к дереву и что есть силы привязали колючеи; проволокои;. Затем в их измученные тельца, словно в масло, вошли острые охотничьи ножи, вывернув наружу их крохотные сердечки и куски поломанных ребер. Более того, что мне показалось деи;ствительно странным, все эти изверги с особои; ненавистью относились к книгам: они выбрасывали из в большие кучи, обливали бензином и поджигали, хохоча, как сумасшедшие.
Мне хотелось кричать от ужаса, но я не мог: крик застрял у меня в горле, словно огромныи; валун. Рауль вжался в угол и, качаясь взад и впере;д, дрожащим голосом повторял: "Это все сон! Это все сон! Это все сон!" Я понял, что он окончательно слетел с катушек. Я уже собрался брать с собои; Рауля и удирать из дома к чертовои; матери, как вдруг в нашу дверь раздался страшныи; удар. За ним послышались голоса обезумевшеи; толпы убии;ц. Не долго думая, я побежал в кладовку и достал длинныи; топор дровосека, прихватив заточенную сапе;рную лопатку, подаренную на день рождения. Когда я вернулся, двое убии;ц уже почти ворвались в дом, сорвав верхнюю петлю двери. Не заставив себя долго ждать, я подбежал к Раулю и, приведя его в чувство ударом лапы, вручил ему топор. Мы с напряже;нным ожиданием смотрели, как дверь с каждым разом все больше и больше сходит с петель, не выдерживая напора ублюдков. Я встал слева от двери, а Рауль, замахнувшись топором, — справа. В тот момент секунды казались мне вечностью. В голову лезли тысячи мыслеи;. Мы оба знали, что нужно делать. Долго ждать появления ублюдков не пришлось: вскоре дверь окончательно поддалась, и первыи; отморозок — кои;от, вооруже;нныи; дубинои; с гвоздями — с криком ворвался в дом. Но точныи; удар Рауля топором в шею оборвал его атаку: нападавшии; закатил глаза, обливаясь кровью, инстинктивно схватился за горло, вместо которого остались лишь перерубленныи; пополам кадык и свистевшая от выходящего воздуха трахея, и повалился на пол. Вскоре последовал и мой черед: как только на помощь убитому ринулся гепард и склонился над его окровавленным телом, мои; точныи; и сильныи; удар лопаткои; по шее не оставил Атланту и Эпистафею отморозка шансов на выживание. Он даже не успел ничего закричать, как упал замертво. Далее снова последовал удар Рауля: как только замахнувшии;ся топором желтошерстный фене;к показался в дверном прое;ме, точныи; режущии; удар моего друга выпустил окровавленные кишки из брюха бандита. Тот упал на колени, пытаясь что-то сказать и засунуть обратно разрезанныи; тонкии; кишечник, но его мучения продлились недолго: сильным ударом я срезал ему длинныи; нос вместе с пастью. Вздрогнув в предсмертнои; агонии, фене;к закатил глаза и рухнул на своего товарища, заливая его тело те;мнои; венознои; кровью. Не успел я оправиться, как следует, как с ужасом услышал гул двигателя БТР снаружи. Я только и успел крикнуть: "Ложись!" — как вдруг хаотичныи; залп крупнокалиберного пулеме;та разорвал в клочья опустившуюся на дом тишину. Пули кромсали стены, потолки и деревянные перекрытия, превращая их в груду щепок. Как только стрельба прекратилась и я услышал, как к дому бегут солдаты с криками: "Vor! Vor! Lasst Sie nicht entkommen!", я посмотрел на Рауля и ужаснулся: от верхнеи; половины его тела остались только кровавые ошметки, разбросанные по продырявленным стенам и полу. Я дрожащими руками выбросил окровавленную лопатку и что есть мочи ринулся науте;к, спасая свою жизнь. Слыша, как сзади доносятся голоса вархонии;ских солдат, я все прибавлял и прибавлял в скорости, выбивая на свое;м пути двери. Наконец, я выбежал на заднии; двор и поне;сся прочь, в поле, сминая высокую зеленую траву. Не сбавляя темп, я на секунду обернулся и краем глаза увидел офицера- стигии;ца в окружении рядовых солдат, которыи; нацелил пистолет прямо на меня. Зажмурив глаза, я мысленно приготовился к смерти, но вместо выстрела я услышал насмешливыи; тон офицера: "Lebe wohl, Scha;tzchen!"
 Я бежал и бежал, не оглядываясь назад. Даже когда выстрелы за моеи; спинои; стихли, я продолжал бежать, пока не добрался до дороги. Измученныи;, израненныи;, я хотел наи;ти хоть какую-нибудь помощь. Но на дороге не было ни души —лишь те;мныи;-те;мныи; асфальт, усеянныи; крохотными гранитными камешками. Я не знал, что делать: в город мне возвращаться было нельзя, до ближаи;шего населенного пункта — несколько километров. Мозг разъедала мысль о том, что я не смог спасти Рауля. Как я мог его бросить там, на растерзание этих ублюдков? Внезапно, когда мне казалось, что надежды нет и меня скоро пои;мают и разорвут на куски, я услышал сирену полицеи;скои; машины, которая с каждои; секундои; становилась все отче;тливее с каждои; секундои;. В моеи; груди зажегся новыи; лучик надежды. Я приподнялся на своих лапах, встал на обочине и стал с эи;фориеи; наблюдать за приближающимися вдалеке яркими огоньками. Вскоре я смог разглядеть, что эти огоньки были фарами полицеи;скои; машины. Я вскочил на лапы, как ошпаренныи;, и стал махать передними лапами, как сумасшедшии;, пытаясь привлечь внимание патрульного. На мое; счастье, он сбавил ход, и автомобиль медленно остановился прямо возле меня. Из него выскочил молодои; риноценоид в форме младшего леи;тенанта полиции, которыи; тут же выхватил из кобуры пистолет и, наставив его на мою перекошенную от страха физиономию, приказал:
—Стоять на месте! Полиция Сабера! Лапы вверх!
Я послушно сделал так, как просил леи;тенант. Приняв во внимание мои; окровавленныи;
вид и бросив взгляд в сторону города, он опустил пистолет и тихо спросил:
—Вы из Неон-Сити?
—Да,—умоляющим голосом ответил я.—Пожалуи;ста, помогите. За мнои; гонятся Вархонии;ские солдаты и эти чертовы отморозки. Если они меня догонят, то убьют и покромсают на кусочки.
Полицеи;скии; на секунду замялся, недовольно фыркнул и, опустив пистолет, приказал: —В машину! Живо!
Я не заставил леи;тенанта долго ждать: оббежав автомобиль и быстро вскочив на переднее сиденье, я захлопнул дверь как раз в тот момент, когда вдалеке показались вархонии;цы со сканерами. Но вскоре они и вовсе перестали мне угрожать: через десять минут риноценоид вывел машину на главное шоссе и устремился к городу. Я перепугался и
подумал, что он хочет меня сдать этим тварям, но тут его те;плыи;, ласкающии; уши бас, теплота от которого разливалась по всему телу, сказал:
—Не бои;тесь — я не сдам Вас этим отморозкам. Хватит на сегодня жертв. Поедем в полицеи;скии; участок. Там и переночуете. Вы ведь из Гаттинса, так ведь?
—Да, верно,—ответил я слабым голосом, посмотрев в окно. Мимо нас проносились одинокие домишки и амбары, крыши которых причудливо переживались на ярком лунном свете.
—Да уж...—с прискорбием ответил риноценоид, перестроившись на правую полосу.— Несладко Вам пришлось? По радио докладывали, что там жуткая резня была. Полиции запретили вмешиваться под страхом увольнения.
—Там просто бои;ня...—вздохнул я, посмотрев на носорога, которыи; неустанно следил за дорогои;.—Даже не хочу говорить об этом. А почему Вы не содеи;ствуете вархонии;цам? Полиции же приказали помогать Штаи;неру.
—Черта с два я буду это делать,—сплюнул риноценоид, продолжая ехать по шоссе.—Я никогда не пои;ду против народа, которыи; поклялся защищать.
В этот момент во мне забрезжил тонкии; лучик надежды. Я уверовал в то, что на Сабере остались честные люди, верные долгу, чести и достоинству. Мне сразу захотелось подружиться с этим великолепным полицеи;ским.
—Леи;тенант, разрешите поинтересоваться?—спросил я, робко посмотрев на риноценоида. Тот улыбнулся, расправил плечи и ответил:
—Разрешаю. Что бы Вы хотели узнать?
—Даваи;те познакомимся. Меня зовут Патрис Хаи;деггер. А Вас?
Патрульныи; приосанился, поправил полицеи;скую фуражку и важным тоном представился:
—Младшии; леи;тенант Рено Матиас. Полиция Сабера.
—Очень приятно, мистер Матиас,—сказал я, протянув лапу. Матиас посмотрел в мою сторону, улыбнулся и принял рукопожатие. Мы засмеялись.
 Мы очень хорошо поладили: Матиас рассказывал мне о своеи; службе, о том, как ему приходилось откладывать дела в долгии; ящик, как ему вручили машину, как отправили на первое дежурство, рассказывал смешные истории, о начальстве, об их участке. Общение с ним было по-настоящему те;плое и искреннее — я чувствовал, как моя душа наполняется всепроникающим светом, искореняя весь негатив прошедшеи; ночи. Рядом с ним я впервые почувствовал себя в безопасности. Время пролетело быстро: я и не заметил, как леи;тенант повернул баранку и автомобиль свернул в опустевшии; полицеи;скии; участок. Он проводил меня в свои; маленькии; кабинет, уставленныи; многочисленными наградами, предложил выпить кофе, прине;с мне плед, оказал мне первую помощь. Мы составили протокол, поговорили о беспределе Вархонии;ских властеи;, о предательстве королевы, пошутили, потравили анекдоты, поговорили по душам. Он выслушал меня, когда я рассказывал, как потерял Рауля, как выбрался из дома и как очутился на шоссе. Так мы просидели до четыре;х утра, пока мне не пришло время уходить. Поблагодарив леи;тенанта и пообещав как-нибудь навестить его, я пои;мал автобус и без происшествии; доехал до своего дома.
 Прошло несколько лет, а я все еще; вспоминаю этого ответственного стража правопорядка, которыи;, как говорят, уже держит участок и дослужился до комиссара, которыи; не остался в стороне и помог мне в трудную минуту, как подобает верному гражданину и защитнику нуждающихся. Я всегда буду помнить те самые яркие огоньки, не;сшиеся по безлюднои; трассе, которые в тот день не дали мне умереть, помогли выжить и обрести неугасаемую надежду на счастливое будущее.