Кольке исполнилось 18 лет в феврале месяце, а в конце марта Ольга, почтальонша, принесла маленький, в треть листа, пригласительный билет в военкомат. Колька этого ждал. Даже издевки курвы этой, Ольги, мол писать не умеет, пропустил мимо ушей. Расписался, забрал листок, в котором черным по белому красиво написаны были фамилия, имя, отчество - явиться в такой-то кабинет.
Надо сказать, паренек этот, на первый взгляд не отличался от сверстников. Такой же худой хлыщ с бровастыми глазами и прыщавым лицом. Разве что жил он в далеком селе Костромской области, дальше которого дорог уже не было. Дальше только леса, брошенные деревеньки с избами, вросшими в бурьян и тополями.
В наше время всеобщей грамотности и высшего образования окончил он 5 классов. И действительно писал плохо. То ли не доучился, то ли подзабыл к восемнадцати годам. Бывает. Что ж, не всем же в академиях штаны протирать. Делом тоже особо никаким не занимался. Там, сям подхалтурит у старух, на рыбалку сгоняет. Зимой, где ни то на дровах копейку срубит, летом бывало постушил. Пробовал разок цветной металл подворовать на брошенной, казалось пилораме. Попался. Хотели повесить, что было и что не было на ней когда-то. Отец выручил, сходил, попросил сельсовет и милицию не трогать парня. Взять то все равно не чего. Жили бедно, в отсутствии постоянного заработка, на своем хозяйстве. Чужого не брали, до этого случая. С тех пор Колька, ни в какие авантюры не влезал.
Жизнь ему в этой глуши надоела мочи нет. Ждал вот этого самого момента, этой бумажки. Чтоб уехать посмотреть мир. Чтоб участвовать в жизни этой огромной страны глядящей с телевизора. Быть значимым и нужным. Может даже спасти кого-нибудь, геройски.
Нынешняя молодежь то особо в армию не стремится. Особенно городские. Поступят в институт, где есть военная кафедра. Годик потаскают «утки» на альтернативной службе. Кто с деньгами и со связями, белый билет покупают. Понапишут туда и плоскостопие, и астму, и, прости Господи, геморрой. Самое главное, не стыдно же!
В деревне же своя беда – пьянство. Уж мужиков то крепких мало осталось, в основном пьющие доходяги, а что о пацанах говорить? С детства, на их глазах умерла деревня и кругом одна безысходность. Безысходность в старухах этих, считающих в дряблых руках мелочь на хлеб, безысходность в стариках, тускло смотрящих на мир с завалинок, в отцах и матерях не способных дать совет детям. Потому что всё вокруг перевернулось вверх тормашками, вся жизнь.
Колька, насчет выпивки, в мать пошел. Вино организм не принимает. Все его норовит выкинуть из желудка в самый не подходящий момент. Да такой доброй струей, как из насоса. Соберутся с ребятами, бывало на посиделки. Он куда голову не повернет, сразу народ расступается. Заранее чтоб отскочить, в случае чего.
У него другая беда. Немножко не хватает. Не ума, а как бы это сказать, гибкости ума. К примеру, когда его на пилораме сцапали, тащившего в руке движок, на медь раскурочить. На вопрос «воруешь, мля?», можно было бы ответить не «ворую», а «мимо шел, гулял, движок за рукав зацепился, не заметил». Пойди, докажи, что ты верблюд. Те то, кто поймал, сами поди пришли остатки забирать, а тут им нате – подарок, Ванюшка-дурачок, сам сознался. И физиономия…. Да, про физиономию отдельный разговор. В детстве Колька поднимал ведро из колодца, а колодец надо сказать глубиной двенадцать метров летом почти до дна высыхает. Ручка вертуна из рук выскользнула, да как даст промеж глаз. Он проревелся в траве, кровь остановилась. Взрослых в селе не было – сенокос. В больницу никто не повез. С тех пор нос повернуло вбок и слегка вдавило. Физиономия, не к столу будет сказано, получилась придурковатая.
В военкомате, в урочный час народу было тьма. Медкомиссия. Голые парни, в труселях, снуют туда-сюда. Колька приехал в райцентр с Васькой Рыжим, соседом по улице. Разделись, вещи сложили поближе к дежурному, чтоб не сперли и побежали по врачам.
«Годен» писали Кольке в каждом кабинете врачи. Он был доволен, хоть и волновался.
В одном из кабинетов их сидело несколько. В один ряд.
- Так, так, так – сказал носатый в центре стола, пролистав его бумаги и отдав полистать остальным – Служить хочешь?
- Да. Хочу, очень сильно – выпалил Колька, не задумываясь.
- Если не секрет, к чему такое рвение – спросил доктор.
Колька не понял вопроса и смотрел на носатого.
- Почему сильно хочешь?
-В армейку-то? – переспросил Колька – все нормальные пацаны служат, а я что хуже?
По сидящим пробежал шорох волнения.
- В каких же войсках хочешь служить? – опять спросил носатый.
- В десантуре – ответил Колька.
- Не побоишься прыгать с высоты?
- Неа. Все со стогов боятся, а я прыгаю хоть бы хны. Даже нравится.
Врачи оживились еще больше. Пошептавшись между собой Кольку отпустили.
С их легкой руки, его, Ваську Рыжего и еще одного парня с Малого Раменья отправили на медкомиссию в Кострому, за 390 километров, в Никольскую психиатрическую больницу. До этого, Колька ни разу не был в большом городе. Он был поражен высокими домами, шумом, количеством людей и в особенности количеством машин. Рыжий, по указующему персту дежурной вокзала, вел их прямо. Они спешно проходили по дворам, подворотням, улочкам. Через проспекты приходилось нестись перебежками. Машин было много.
- Васька, - попытался остановить Рыжего Колька. – Куда ты несешься через улицу? Светофоры же есть.
- А ты видел, как они работают? У них одновременно и красный и зеленый горит. Как ты будешь по ним переходить? – прокричал Рыжий, готовясь к следующему рывку через проспект.
Так они достигли края города. Постояли на возвышенности. Дальше, до горизонта виднелись дачи.
Васька Рыжий еще раз уточнил маршрут у тетки, бившей ладонью под зад голосистого мальчишку. От того стоял такой рев, что перекрыл бы наверное пожарную сирену. Когда Васька спрашивал у тетки направление, пацан затих, и вокруг воцарилась тишина, но ненадолго.
Они повернули и опять понеслись через дворы, улочки и проспекты. Пару раз чудом удалось избежать наезда мчавшихся автомобилей. В три часа после обеда перед ними открылось обширное пространство Волги. На ней стоял серый лед с лужами воды. Кое-где виднелись черные точки рыбаков. Если б не река, они б до вечера наверно пересекали город из конца в конец.
- Отец, подскажи, пожалуйста, как нам в Никольское попасть? – спросил Колька у поднимающегося по ступенькам рыбака.
- Содитесь на этой остоновке на 35-й и до конца – махнул дядька, в сторону ближайшей остановки, усиленно напирая на букву «о» в речи. В Костроме и Нерехте так принято. Еще говорят «в Костроме, на той стороне, дрова градом побило».
К вечеру призывники были на месте. Еле успели на прием. Кольку пустили первым.
В кабинете было трое. Два мужика в халатах, одинаковые как из ларца и костлявая женщина в цветной блузке. Его посадили на стул посередине комнаты.
- Скажите ка Николай, Вам не показалось странным, что Вас отправили к нам на комиссию? – спросил один из ларца, оказавшийся с удивительно пронзительными глазами.
- Нет – просто ответил Колька – заболел может быть или подозрения.
- Почему Вы закончили только пять классов?
- Не хотел учиться, молодой был – Колька занервничал и вспотел – математика не давалась.
- И чем же Вы занимались все это время – допытывался «глазастый».
- Так – ответил Колька неопределенно, пожимая плечами – ничем.
- Понятненько – подытожил врач и посмотрел на женщину.
- А что же родители, учиться не заставляли? – спросил он снова.
- Заставляли. Я ж говорю, математику не мог решать. Одни двойки. – Колька устал от вопросов. «Причем здесь школа, я же в армию иду?» подумал он.
- Хорошо, Коля – заговорила женщина – а как у тебя с литературой, нравится читать?
- Да, конечно.
- Что ты последнее прочел?
- Так. Журналы читал. – Колька на самом деле книг не читал. «Сейчас скажешь им, что читал «Война и мир»,- подумал он,- сразу спросят кто там главный герой и так далее. Можно засыпаться».
- А скажи, Коля, как ты понимаешь пословицу: «Шила в мешке не утаишь»? – спросила женщина.
- Ну, потому, что шило острое – стал объяснять Колька распространенную поговорку врачам – и оно может себе проковырять дырку в мешке и выпасть.
Женщина переглянулась с «глазастым». Другой врач, в халате, что-то писал, с отсутствующим видом. Колька чувствовал, что что-то идет не так. Но не мог понять, в чем дело.
- Так. А как ты понимаешь вот эту: «За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь»? – спросила опять женщина. – Подумай.
Колька мельком подумал, какая у нее тонкая кожа на скулах и руках, аж просвечивает. Потом подумал, почему она задает ему такие легкие вопросы?
- Подумал?
- Да.
- Как можно растолковать эту пословицу?
- Если за зайцами погонишься – осторожно начал Колька.
Врачи как то даже вытянулись вперед.
Колька помедлил, соображая, где же здесь подвох?
- Если за зайцами погонишься, они разбегутся в разные стороны – уверенно продолжил он – и не поймаешь их. Петли нужно ставить, или охотиться с собакой.
Врачи молчали.
«Зачем я им про петли говорю? Охотник нашелся» - подумал Колька.
- Подождите за дверью – попросил «глазастый». Колька вышел.
Следом зашел Рыжий, а потом этот, с Малого Раменья. Показалось, они вышли быстрее. Последний вынес с собой бумаги для военкомата.
Ехали назад всю ночь, и день еще прихватили. В поезде посмотрели свои карточки – ничего не понятно. Стоят какие-то цифры и неразборчивый почерк как у всех докторов.
- Что там? Что сказали? – спросил дома отец.
- Да ничего, дурацкие вопросы позадавали, пословицы всякие – ответил Колька и начал рассказывать про город - Васька Рыжий как город увидел, шары по пять копеек. Несётся через улицы, светофор, не светофор. Мы за ним, куда деваться, дорогу то не знаем. Машины сигналят. Я ему говорю, на зеленый же надо идти. А ему все равно. Так и бегали по Костроме как дурачки.
- Ничего, - посмеялся отец – в армию пойдет, научат уму разуму.
Ваську в армию не взяли, Кольку тоже.
Колька пошел к военкому. Военком выслушал, посмотрел бумаги и сказал:
- У тебя сердце шумит, не расстраивайся. Подлечись и снова вызовем. До двадцати семи лет можем в армию призывать.
Кольке выдали «белый» военный билет и больше не вызывали.