Не такая она, не такая,
Я скажу, точно зная предмет.
Я у многих в объятиях таял,
Но таких, как она, больше нет
Лариса Рубальская
* * *
Дверь широко распахнулась, пустив из морозных сеней клубы пара. Из него в дубленке нараспашку и без шапки в комнату осторожно вошёл человек. Бросив короткий взгляд на присутствующих, он, не спросив крайнего в очереди, буркнул почти про себя «здравствуйте» и сел на свободное место в углу. Это был мужчина в возрасте, когда ещё обращаются «молодой человек», но молодость уже давно осталась позади.
Несмотря на раннее время – пять часов утра – скамейки вдоль стен просторной, освещаемой тусклой лампочкой, комнаты были все заняты. Люди различных возрастов сидели понуро, погрузившись каждый в свои мысли. Здесь были и одиночки, и небольшие, явно семейные, группки. У некоторых на коленях дремали дети. По одежде и манере держаться было видно, что публика состояла из представителей различных сословий, но всех их привело в этот сельский домишко на окраине полузабытой деревни что-то одно. Каждый из них терпеливо ждал своей очереди, редко бросая взгляд на новых, входящих посетителей, или на счастливчиков, которые, дождавшись очереди, робея и сутулясь, скрывались за заветной дверью в другую комнату. Одни выходили быстро и, облегченно вздохнув, тут же спешили на улицу. Другие задерживались минут по сорок. Покидая полутемное помещение и, непрестанно оборачиваясь назад, они говорили кому-то по несколько раз «спасибо» и тяжёлой поступью перешагивали порог на выход. Но очередь была спокойной, никого не торопила и не осуждала за длительность визита.
Мужчина уперся локтями в колени и, склонив голову, тоже стал ждать. Его отсутствующий взгляд был устремлён в пол. Сплетенные пальцы рук выдавливали белизну костяшек, указывая на тяжёлое нервное напряжение. Изредка он менял позу, откинувшись к стене и устремив взор в потолок, но лицо его при этом по-прежнему оставалось в глубокой задумчивости. Очередь двигалась медленно.
Вновь распахнувшаяся входная дверь явила милиционера, или как их теперь называют, полицейского в капитанских погонах на чёрном полушубке.
- Здравствуйте, уважаемые! – бодро произнёс он и тут же, с уверенностью завсегдатая, скрылся за дверью в основное помещение.
- Участковый... – тихо пояснил кто-то, - Кого-то из начальства привёз...
- Все под одним Богом... – посетовал другой.
Участковый возвратился быстро, сразу же удалившись на улицу. Но после вышедших из комнаты посетителей тут же вернулся в неё вместе с высоким мужчиной в длинном пальто и меховой шапке. Тот прошёл, не здороваясь, пряча лицо за поднятым воротником. Очередь молчаливым взглядом проводила его до двери и после того, как она захлопнулась, вновь погрузилась в томительное ожидание.
Дождавшиеся своего череда попасть в тайну смежной комнаты, пересаживались со своих мест ближе к двери. Волнуясь и вздыхая, женщины теребили в руках сумки, мужики, глядя под ноги, угрюмо мяли шапки. При открывании двери у них появлялась ненужная спесь, и они, будто поспешая в закрывающуюся дверь трамвая, быстро ныряли в ее проем, растворяясь в таинственном полумраке.
Мужчина же, казалось, не следил за очередью и все также невозмутимо сидел на том же месте. Однако, когда вышел последний человек из тех, при ком он пришёл, он решительно встал и через всю комнату проследовал в секретное помещение.
Комната освещалась свечками. Справа у стены находился стол, на котором лежало несколько старых книг и стояли иконы с темными ликами известных святых. За столом сидела старушка в платочке. Тут же поодаль, в полутьме, то ли за столом, то ли за большой тумбочкой возилась другая женщина возрастом помоложе.
Мужчина без спроса сел на стул у двери.
- Здравствуйте, - милостиво обратилась к нему старушка, - С чем пожаловали? Что вас привело ко мне?
- Что меня привело к вам, вы мне это и расскажите. Только после этого я вам поверю и исполню, что вы мне пропишите, - уверенно и с претензией ответил посетитель.
- Мииленькиий, - протянула старуха, - Да разве ж я заставляю кого-то верить мне? Разве ж я кого-то зову к себе? Воон сколько народу идёт, я всех принимаю. А верят они или нет – это ж дело каждого...
Мужчина был наслышан о ведунье. Молва гласила, что она всё угадывает и всё лечит. Он долго к ней собирался, но в силу скептической натуры не верил во все то, что не объяснялось известными физическими законами. И лишь когда окончательно приперло, собрался в ночь и приехал. Но такой ответ его явно не устраивал и, подавшись вперёд, он упёрся руками в колени, готовясь встать и уйти. Заметив, что старушка внимательно всматривается в него, застыл в этой позе. Ее лицо было морщинистым, но добрым и умиротворенно спокойным, в глазах отражались качающиеся огоньки свечей. С минуту она рассматривала своего посетителя. Затем отвернулась к столу, неспешно зажгла новую свечку и стала перебирать кукурузные зерна, разложенные поодиночке на белом листе. Как бы играя в шашки, она двигала их в стороны, медленно меняя друг с другом местами. Мужчину это смутило, он не понимал, что это значит. И, чуть подождав, подался вперёд корпусом, силясь все же встать и уйти.
- Гложет тебя тоска невыносимая... – вдруг, не оборачиваясь, промолвила ему гадалка.
«И так понятно, что тоска», - подумал он и вновь сел в ожидании продолжения разговора.
- Курить начал... Брось!
«Учуяла запах», - нашел он объяснение.
- Тебе не подделано…
«Знаю…»
- В Бога не веришь…
«Не знаю…»
- …А молишься о ней…
Посетитель вздрогнул. Было видно, что ему понятно, о чем она говорит.
- По ней ты тоскуешь... Далёко она от тебя... В далёком городе живет...
Старушка говорила вполголоса, с паузами, но уверенно, как бы считывая слова по буквам из-под кукурузных зёрен.
- Любишь ее... Хорошая она... - сделала гадалка паузу, - Подарки ей дорогие даришь... Радуется она им. Любуется ими. Примеряет к себе. Колечко одевает... Серёжки приставляет... А носить не может... Знаешь, – муж у неё...
Мужчина поник и, кивая головой, закрыл глаза.
- Но она не любит тебя. Другая у ней забота...
- Я знаю…
Предсказание перешло в паузу, которая затянулась. Казалось, старушка увидела что-то еще и задумалась, как правильно сказать об этом. Но, повернувшись от стола, она с жалостью посмотрела на посетителя.
- Забыть тебе надо ее... Забыть...
- Не могу. Потому и пришёл к вам...
- Надо. А то наделаешь бед... А чтоб душу облегчить, выплакаться бы тебе.
- Я знаю... И хочу. Не получается...
- Получится. Ты на машине ездишь, выедь куда-нибудь в лес подальше, в поле. И поплачь. Навзрыд поплачь. Представь, что беда с тобой большая случилась, прочувствуй, какое это большое горе у тебя, и выдави слезу. И пойдёт. И всё разрешится. Полегчает тебе… Молитвы знаешь какие?
- Нет.
- «Отче наш». Она лёгкая, я дам тебе листочек, почитаешь прям с него. Утром и вечером перед сном. И водички попьёшь, - приняла она из рук помощницы пластиковую бутылочку с прозрачной жидкостью, - По глоточку. Утром и вечером. С молитвой. И все пройдёт, все забудется.
Тон старушки был очень доброжелателен и проникновенен, как у родной бабушки из детства. Это внушало доверие и вселяло надежду на то, что наконец-то всё образумится и станет на свои места.
Приняв молитву и бутылку, мужчина достал из объемного бумажника несколько синих купюр.
- Не надо много. Я не за деньги работаю. Божьей милостью на храм собираю. Двести рублей хватит.
Посетитель, выложив на стол тысячную купюру и, поблагодарив женщин, пошёл к выходу.
- А что задумал, выбрось из головы! - крикнула она ему вслед, - Нет на то божьей воли! Жить надо! И радоваться жизни!
Мужчина замер на мгновение и, кивнув головой, не оглядываясь, вышел.
На улице давно уже было светло и в окно было видно, как он прошёл через двор к черневшей у дороги машине.
- Не жилец? – спросила помощница.
- Храни его, Господи... – перекрестилась старушка и отставила его свечу к образу Николая Чудотворца.
Помолчав, перекрестилась ещё раз:
- Храни её, Господи...
Январь 2017 г.
Фото с сайта Colorface.ru
Изображенные на фотографии люди, не имеют отношения к описываемому событию.