В повести читательницы моего блога Татьяны Гольцман есть эпизод о самоубийстве одного молодого человека, который влюбился в героиню повести после короткого бурного сближения с ней - в порыве её минутного чувства. После этого он преследовал её своими экзальтированными чувствами и поступками, чуть ли не осточертев ей. На совершенно восторженные письма она откровенно отвечала ему неприязнью и требовала прекратить мучить её домогательствами любви. Потом он покончил собой, выбросившись из окна. Конечно, не её отказ был причиной его самоубийства, а его психический срыв. В комментарии к её повести я написала:
"Господи, как нам надо быть осторожными с молодыми мужчинами!
Многие из них теряют контроль над собой, если их опалило ощущение любви - они не виноваты, что не могут ещё отличить "люблю" от "хочу", и правильно оценить неосторожное наше поведение, вызванное даже просто мгновенным движением навстречу, от ответного чувства.
Я это знаю, потому что очень болезненно обожглась на этом и, кажется, надолго отравила жизнь хорошему человеку!"
Вот что случилось со мной.
Я уже писала, что для выполнения просьбы никогда не бывавшего в Питере моего М - присылать ему особенно нравящиеся мне виды города, я использовала одного моего сокурсника, помещавшего в нашей консерваторской газете прекрасные фотоснимки. Всё первое полугодие второго курса он был "моим личным фотографом" - фотографировал меня на фоне всех наших красот, а я никогда не говорила ему, что все фотографии регулярно отправлялись моему Любимому в Одессу. Мне и в голову не приходило, что он в меня влюбился.
В первый же день зимних каникул мой М прилетел ко мне, и я прервала все встречи с "фотографом". На его телефонный звонок я просто соврала, что ко мне приехал мой муж (это на втором-то курсе!). Он бросился к моим подругам выяснять подробности. А те и понятия не имели об уровне нашей с М близости, о чём ему и сообщили. Он явился ко мне и натолкнулся на моего М. С места в карьер полез в выяснения отношений. Мой М побил его и выставил, а потом вопросительно посмотрел на меня. Ни капельки не привирая, я выложила ему всю свою "хитрость". Мой обалдевший М заметался по комнате, задумавшись. Я живо вспомнила ситуацию, как он метался, размышляя над проблемой, как просить моей руки у моих родителей после скандала, который они мне устроили, когда заподозрили о нашей близости (см. 28). Наконец, он остановился, вперил в меня строгий взгляд, как будто на самом деле был мой "грозный муж", и спросил:
- Ты согласна довериться мне без лишних вопросов и сомнений? - и протянул ко мне руки.
- Конечно же, - не задумываясь радостно согласилась я и бросилась к нему в объятия.
- Ты знаешь, где он живёт?
- Да, я иногда ездила к нему, когда он не торопился отдавать мне готовые фотографии.
- Одевайся, поехали к нему.
Меня чуть удар не хватил. Какие-то жуткие мысли завихрились в голове. Наверное, ему не трудно было уловить это "завихрение", и он сразу кратко и, как всегда, чётко изложил свои намерения.
- Нельзя так скверно вести себя с мужчиной. Он не заслужил такого издевательства. Мы должны донести до него не только твоё раскаяние, но и его успокоить в его возбуждении. И лучше будет, если это произойдёт как можно скорее и без специальной подготовки с твоей стороны. Бог знает, как это всё произойдёт там. Как бы тебе там не было тяжело, ты должна думать только о своей вине, единственным, запомни, единственным оправданием которой является твоя глупость.
Что-то нехорошее он уловил в выражении на моём лице, т.к. добавил:
- А если ты сомневаешься, прав ли я, то представь на секундочку, что бы чувствовала ты, если бы вдруг обнаружила, что я играю с тобой в кошки-мышки после того, как тебе стало ясно, что ты меня любишь.
Этот немыслимый довод сразил меня наповал. Я бросилась к шкафу, схватила шубку и уже сама торопила его скорее собираться.
Невозможно описать мои мучения на той встрече, тем более, что мой М не только не поддерживал меня, а наоборот, ещё больше ранил своими редкими, но меткими, укорами. Ушла я оттуда совершенно измученная и истерзанная. На январском морозе я еле держалась на ногах. Мой М поддерживал меня под руку и молчал, осуждающе. Наконец, я не выдержала и выплеснула на него своё страдание:
- Я не ожидала от тебя такой жестокости.
Мне показалось, что он ожидал этот всплеск от меня, т.к. спокойно отреагировал:
- Родная моя, как бы морально тяжело тебе ни было там, облегчение от развязки и законченности этой истории будет для тебя настолько успокоительным, что ты ещё долго будешь ему радоваться. Нет ничего более облегчающего душу, чем полное избавление от моральной травмы. Теперь ты освободилась от травмы, незаслуженно нанесённой тобой другому человеку, и ты облегчила ему дальнейшую жизнь. Ты не могла не увидеть, как его отпускало нервное напряжение, когда он видел твоё мучение. Он уже даже не себя, а тебя жалел. Мне кажется, это - лучшее для него лекарство в этой нелепо жуткой ситуации. А то, что эта ситуация для него была жуткой, ты должна была почувствовать. Да и тебе станет легче, как после выздоровления.
Опять он оказался прав - по крайней мере в отношении меня. Уже через пару дней я полностью пришла в себя и только ещё больше уверилась в его способности понимать меня лучше меня самой.