Родственники из Качир приехали вечером, в морозную темень.
Двоюродный брат отца вез свою захворавшую жену показать городским докторам. От нашего пригородного совхоза до города было рукой подать. Каждые полчаса ходил тяжелый бомбообразный автобус, похожий на ворчливого бульдога. Поэтому родственникам, приезжающим по делам в областной центр было сподручно останавливаться на ночь у нас, а утром раненько в бульдожьем чреве махнуть в город.
Кого я только не перевидал за тот и последующий год. К нам приезжали и по одиночке, и семьями и целыми делегациями, особенно часто любили навещать нас мамины братья, сестры, тети и дяди, которые жили в степи, в краю снежно-розовых солённых озер, где испепеляющее лето, сменялось на дождливую, слякотную осень, за одну ночь переходящую в долгую морозную зиму.
Для них всё, что нас окружало, казалось раем: речка, луга, лес, Иртыш, ежевика, пляж и только воинствующие крысы в борьбе за свое существование лишившие глаза нашего рыжего кота крысолова вызывали не одобрительное, тягостное молчание.
Но неунывающий дед Плеско, которому на войне осколком снесло подбородок и, он, ловко жонглируя, выбрасывая языком чуть ли не изо рта нижнюю, то ли родную, то ли вставную красно-белую челюсть, не растерялся и сказал моему отцу:
- Лаврентьевич, - уважительно обратился инвалид войны - отлови одну крысу, зашей ей жопу и через день-два она такой крик поднимет, все крысы утекут! - Затем пожевав челюсть, смеясь, добавил – У нас один, ты знаешь его, Андрюха Буряк поймал крысу, облил ее бензином и поджег, а она нырк в нору и сама сгорела, и крысы побежали, и сарай из камыша спалил дотла! Вот тебе и Кара-бура! И крыс нету, и сарая, как не было! А лучшее средство заштопать одной крысе жопу и все твари разбегутся.Палить не надо!
После такого предложения все гости успокоились и повеселели. И на деда Плеско уже стали смотреть ни просто как на увечного фронтового человека, а с еще большим уважением, как на победителя крысиного отродья.
Гости привозили новости и сплетни от других родственников и знакомых и когда я их толпой проводил по тропке, через лес деланно удивлялись и хвалили меня, надо же такой шпингалет, а знает какой незаметной стежкой лучше дойти до Иртыша! Я пятилетний духарился, непомерно гордясь тем, что меня взрослые тёти и дяди принимают за взрослого парня, который знает то, что они не знают. И если бы не я, они бы так и блукали по лесу, а заблудившись, питались дикой ягодой до самой зимы.
И как раз зимой к нам наведались родственники, семейная пара с низовий Иртыша. Она была странной уже одним тем, что чересчур разными выглядели муж и жена.
Высокий, черноволосый, красивый дядька и тихая, маленькая, худенькая, бледная, как тень женщина. Вечером они долго ужинали с родителями на кухне, и я уже не слышал, когда они легли спать.
Проснулся на высокой грубе, повернул голову и увидал внизу гостей. На двуспальной родительской кровати сидела белая хрупкая женщина, а здоровый смуглый мужик натягивал на ее тоненькие ножки коричневые чулки.
Такого я еще не видел, чтобы мужик одевал, ловко управляясь, как ребёнка взрослую женщину! Меня крайне заинтересовало, почему он это делает, неужели она настолько слаба и беспомощна, что не в силах одеться? И что он каждое утро так за ней ухаживает? И надо ли было ему моему красавцу двоюродному дяде, жениться на такой больной худорбе?
Они меня не замечали и одевались сосредоточено и молча, и скорее всего уже по давно заведенной привычке. И только когда он накинул на ее голову цветастое платье, глаза женщины столкнулись с моими глазами, на миг потерялись в материи, а одернув платье, я вновь их увидел лучистые и добрые, она улыбнулась мне и стала самой красивой женщиной, каких я до этого не видел. Дядя, заметив перемену в лице своей жены, вскинул голову вверх, продолжая вслепую надевать на ее кукольные ножки тапочки, тоже улыбнулся и подмигнул мне.