В соавторстве с Виктором Хорошулиным.
Глава 6. Эксперимент
Понедельник 16 ноября 1942 года был отмечен временным затишьем на фронтах. Бои местного значения проходили как на Воронежском направлении, так и под Сталинградом. Советские войска настойчиво изматывали вражескую армию, они значительно истощили её наступательные возможности, заставив перейти к обороне. Были созданы предпосылки для перехода Красной Армии в решительное контрнаступление. Никто не мог знать, что всего через несколько дней земля загорится под немецким сапогом. Во Второй мировой войне наступал Великий перелом...
А в Кёнигсберге это был по-настоящему зимний день. Накануне выпал снег и таять он в ближайшее время не собирался. Обелились крыши домов, замёрзли Обертайх и Шлосстайх. Мальчишки на улицах играли в снежки, прохожие надели тёплые пальто и шапки.
После разговора с Куртом Винтером Франц Паулихтер неожиданно вспомнил детскую забаву. Возьмёшь, бывало, гайку, привязанную к нитке, подвесишь её над ладонью и начинаешь "гадать". Задаёшь вопросы, а гайка сама раскачивается, будто внимает твоим мыслям и старается дать правдивый ответ. Иногда она качается из стороны в сторону, делая продольные или поперечные движения. Иногда - круговые. А иногда замирает... Только сейчас Франц понял, что на гайку действовало торсионное поле его ладони, и оно входило "в контакт" с мысленным вопросом, задаваемым мозгом. "Вот вам и простейшая связь человека с информационным полем Вселенной, - подумал штурмбанфюрер. - Но, если есть прямая связь: мысль - поле, значит, должна быть и обратная: поле - мысль..." Это небольшое открытие подтолкнуло начальника лаборатории к активной деятельности по созданию приёмопередающего устройства торсионных сигналов.
Каждому из сотрудников лаборатории, несмотря на различие научных направлений, в которых те работали, нашлось занятие по общей тематике. К подготовке к эксперименту привлекли также специалистов из подразделений Винтера и Зельтцера.
К этому времени профессоры Гугельман и Зандер создали мощный торсионный генератор. Устройство его было простым - вращающиеся катушки в магнитном поле, всё помещено в тонкий металлический кожух. Внутри этого приспособления создавались электрические и магнитные поля, причём, они находились в постоянном движении. Разумеется, все небезосновательно предполагали, что вокруг данного устройства существуют торсионные поля. Для того, чтобы уловить их, учёные расположили поблизости конусы и пирамиды различных размеров. «Торсионные поля тоже имеют собственные частоты, - говорил Арнольд Гугельман, ласково похлопывая по блестящим поверхностям конусов и пирамид, которые были высотой от нескольких сантиметров до полутораметрового. - Вот им домики, в которых они будут себя чувствовать весьма удобно...»
Пирамиды изготавливались из лёгких алюминиевых сплавов, поэтому даже самую большую из них можно было легко поднять и перенести. К вершине каждой конструкции постепенно прилаживали спирали, играющие роль антенн. Для верности специалисты из лаборатории Курта Винтера начертали на их вершинах необходимые, на взгляд учёного, руны.
Гюнтер Гетц и Гельмут Хоффман тщательно следили за работами и подыскивали помещение для проведения эксперимента. Идя им навстречу, Генрих Гиммлер, живо интересующийся ходом работ, прислал такую шифрограмму:
"...Занимайте любое помещение, какое сочтёте нужным, в средствах не стесняйтесь. Располагайтесь в любом из фортов Кёнигсберга, а хотите - арендуйте любой корабль. Смело ссылайтесь на меня, фюрер нас благословил! Мы ждём от вас только положительных результатов!"
Когда внутри генератора загудели двигатели и завертелись катушки, люди, наблюдающие за процессом, начали ощущать самые разные чувства. Иногда наступала лёгкость, поднималось настроение, а порой накрывала волна гнетущей, тревожной тишины, накатывали тоска и страх, и сотрудники едва сдерживались, чтобы не выбежать из помещения, где проводились опыты.
- Надо усовершенствовать конструкцию, - заявил оберштурмфюрер Вальдфогель. - Очень похоже, что создаются как правые, так и левые поля. Нам бы перейти только на правые...
- Это - точно, дружище, - поддержал идею Паулихтер. - Влияния левых полей мы долго не выдержим. У кого есть предложения?
- Мы посмотрим, что можно предпринять, - ответил Гугельман. - Думаю, левые поля можно попытаться как-нибудь отсечь или перенаправить...
- Или поглотить, - поддержал идею Апфель.
- Хорошо, у вас есть ещё день-два. Мы будем готовиться к эксперименту, который проведём... в башне Дона. В одном из её подвалов. Там будет находиться передающая аппаратура. Заодно проверим проникающую способность торсионного сигнала...
- А где будет стоять приёмник? - спросил оберштурмфюрер Курт Вессель, вертя в руках карандаш.
- Я предлагаю установить его на борту судна, - заявил профессор Зандер. - В Пиллау...
- Мы ещё подумаем над этим, профессор, - ответил Паулихтер. - Возможно, для первого раза не будем уезжать слишком далеко. Я предлагаю установить его где-нибудь... в Понарте!
- А не задействовать ли нам для этого понартскую кирху? - предложил Вессель. - Там есть, где расположиться двум десяткам человек... Я думаю, в эксперименте примерно столько и будет участвовать..., дадим людям бумагу и карандаши, пусть записывают свои впечатления...
Большинство присутствующих ответили одобрением.
Вообще Паулихтер предпочитал выносить подобные вопросы на обсуждение, а не рубить с плеча командирским решением, поскольку не хотел оказаться в смешном или неловком положении. В силу врожденной осторожности, он именно так предпочитал обходить различные препятствия и острые углы, которые время от времени возникали на его пути.
- Хорошо, тогда позаботьтесь, Курт, чтобы в кирхе установили приёмную аппаратуру, и послезавтра, 18 ноября, с 10 до 11 никаких служб в ней не проводилось. Если кто-то вздумает артачиться, передайте, что это - личный приказ Гиммлера. А вы, господа учёные, продумайте до мельчайших деталей весь ход эксперимента.
- Отлично-отлично, - пробормотал Вальдфогель, довольно потирая руки. Он искренне радовался тому, что минуту назад ему удалось сделать несколько глотков коньяку из фляжки, оставшись при этом совершенно незамеченным. - Значит, эксперимент состоится послезавтра...
- А вы, профессор, - обратился Паулихтер к Гугельману, - начинайте разбирать передающую аппаратуру. Завтра мы перевезём её в башню Дона и там начнём монтировать...
Он отошёл на несколько шагов от установки и придирчивым взглядом осмотрел её. Вдруг какая-то мысль, возможно, родившаяся от торсионных излучений, возникла у него в голове.
- Знаете что, господа? - произнёс он. - Дайте-ка мне стул, я хочу посидеть минуту-другую внутри этого конуса, - он кивнул на самый большой. - Вдруг торсионные поля подкинут мне идейку-другую... Надеюсь, это не опасно?
- Что вы, - ответил профессор Гугельман. - Просто, там мощное излучение. Левые завихрения могут негативно отразиться на вашей психике... Хотя, рискнуть с научной целью, я думаю, можно...
- Хорошо. Я, господа, тоже хочу внести в науку свой небольшой вклад, - усмехнулся штурмбанфюрер и взял стул за спинку. - Давайте проделаем это прямо сейчас!
Вессель и Альтман подняли самую большую пирамиду и накрыли ею севшего на стул Паулихтера. Генератор торсионных полей продолжал работать. "Надеюсь, ничего страшного не произойдёт", - пробормотал профессор.
Очутившись под колпаком, Паулихтер сначала почувствовал себя неуютно. Полоски света едва пробивались между полом и дном. Хоть и тонка была стенка пирамиды, но звуки, доносящиеся снаружи, были приглушены. Штурмбанфюрер словно оказался в тесной пещере или, скорее, склепе. Дышать стало затруднительно, впрочем, две-три минуты выдержать вполне можно...
Старинный амулет, кусок янтаря с тремя словно приклеенными к нему каплями, который штурмбанфюрер постоянно носил на груди, это был подарок его отца, вдруг стал горячим и завибрировал... Голова наполнилась странным гулом. Нет, он не шёл снаружи, он был внутри. Молодой человек закрыл глаза и в его мозгу начали появляться удивительные картины... стали явственно слышаться посторонние звуки, даже чьи-то голоса... Вот, откуда-то отчётливо донёсся лай собаки...
Что ни говори, а он, Франц Паулихтер, словно оказался в другом мире. Волшебном, далёком... То, что осталось снаружи колпака, исчезло, словно никогда и не существовало...
Вот, нахлынули воспоминания... "Осторожно, не упади," - это мама заботливо усаживала сынишку на деревянного коня. "Дыши глубже..." - это он на тренировке в лагере, сдаёт кросс. "Вам оказана высокая честь..." - это его назначили руководить лабораторией "Аненербе"...
"Франц, ты слышишь меня?" - вдруг раздалось где-то совсем рядом, а перед глазами возникло чьё-то лицо, словно вокруг не было кромешной темноты и замкнутого пространства.
"Слышу... И даже вижу... А кто ты?"
"Я твой предок по мужской линии. Меня зовут Курт Паулихтер. Я был отдан в ученики доктору Мюнцу в Кёнигсберг, а затем работал у графа Веймербурга... Занимался врачеванием с помощью янтаря, обучился и другим медицинским премудростям..." - говорящему было не более шестидесяти лет.
"Здравствуй, мой предок, я очень рад нашей встрече!.. Из какого же ты столетия?"
"У нас уже начинается восемнадцатое, Франц... Тогда тоже было нелегко. Мы, четыре брата Паулихтера, всегда держались сообща, и... частенько шли против власти... Мы добывали янтарь, хотя в наше время это каралось смертной казнью..."
"Какие отчаянные у меня были предки! - с улыбкой подумал Франц. - У меня тоже есть три брата и мы..."
"Я всё знаю, дружище. Наши биополя, которые вы называете торсионными сигналами, бессмертны и существуют вне времени. Я хочу дать тебе совет. То, над чем вы сейчас работаете, не должно попасть в руки корыстных людей! Особенно тех, кто сейчас находится у власти в Германии! Но и за ними тоже придут те, кто захочет применить ваши разработки против человечества! Я умоляю тебя, Франц, не допусти уничтожения нашей цивилизации! Пусть потом, когда человечество очистится духовно, торсионные поля станут подвластны людям! Но только не сейчас!.."
Внезапно голова Франца сильно закружилась, дышать стало тяжело, и Паулихтер ударил кулаком в стенку пирамиды. Колпак тут же подняли. Увидев раскрасневшееся лицо своего шефа, к нему подбежали сразу несколько человек.
- Вам плохо? - спросил Вессель. - Откройте окно, впустите свежий воздух!
- Нет, всё в порядке, - тяжело дыша, ответил Паулихтер, подымаясь со стула. - Просто... похоже, у меня состоялся... контакт...
Кирха в готическом стиле располагалась на Бранденбургерштрассе в тихом районе Понарт, служившим предместьем Кёнигсберга. Она была освящена в июле 1897 года и представляла собой кирпичную постройку в неоготическом стиле. С северо-западной стороны её украшала четырёхэтажная башня, на востоке и западе имелись фронтоны. С двух сторон здания располагались узкие контрфорсы. С юга находилась алтарная часть с ризницей, к алтарной постройке примыкал фамильный склеп Шиффердекеров (48). На северной стороне кирхи размещался красивый фронтон с пятью слепыми окнами, там же был расположен притвор, объединённый пристройкой с башней. С восточной стороны на улицу смотрели высокие, стрельчатые окна, с запада в стрельчатых нишах находились двойные окна с эмпорами (49). На двускатной крыше был установлен фонарь с высоким острым шпилем. Внутри кирхи располагался орган работы фирмы "Фуртвенглер и Хаммер".
Именно сюда в среду 18 ноября стали приходить люди, собирающиеся принять участие в необычном эксперименте.
В 9 часов 50 минут двери кирхи распахнулись и испытатели вошли внутрь, где расселись в широком зале на скамьи и достали письменные принадлежности. Между ними ходил Франц Паулихтер. Голова его была высоко поднята, он чувствовал небывалый внутренний подъём.
- Рассаживайтесь, господа, - негромко говорил он. - Прошу вас, профессор, и вас, фрау (Альтман пришёл с супругой). У всех имеется бумага и карандаши? До начала эксперимента осталось совсем мало времени...
Испытания должны были начаться ровно в 10.00. Передающую и приёмную аппаратуру установили накануне. В башню Дона загрузили генератор, пирамиды, туда же завезли микрофон, электронный ключ и усилитель на пяти лампах, а также другие сопутствующие приспособления. Для уменьшения влияния левых полей в генераторе были использованы пластины из янтаря. Идею подал профессор Апфель. Он, будучи в янтарном кабинете, всегда чувствовал необычную для себя лёгкость и предположил, что янтарь поглощает левое излучение или перенаправляет его. Правдой это было или нет, выяснить пока не успели. Но, сейчас возле генератора торсионных волн находиться стало гораздо легче - негативные эмоции, досаждавшие ранее испытателям, заметно убавились.
Паулихтер взглянул на часы. Без пяти минут десять. Вроде бы, всё готово, люди сидят на скамьях и сосредоточенно ждут. Здесь же, на небольшой площадке, расположилась приёмная аппаратура: антенны, усилитель, детектор, состоящий из конусов, тут же расположился осциллограф с кинескопом Брауна. Оконечное устройство должно было зафиксировать точки и тире, переданные с башни Дона. Возле приёмника торсионных сигналов расположились операторы во главе с Вальдфогелем.
- Уважаемые господа, - объявил Паулихтер. - Через пять минут начнётся наш эксперимент. Все вы знаете, как действовать. Записывайте ваши эмоции, ощущения и мысли, попытайтесь также угадать, что передаёт нам наш коллега из башни Дона, гауптштурмфюрер Курт Вессель. Никакой предварительной информации я вам дать не могу. Курт наотрез отказался разглашать тайну, - он усмехнулся.
Позавчерашняя история общения со своим далёким предком как-то внутренне надломило Паулихтера. Он много думал над этим парадоксальным явлением, но предположить, что кто-то сыграл с ним какую-то шутку, не мог. Видимо, это был настоящий контакт с человеком, который жил триста лет назад...
Без двух минут десять... Часы были сверены, а Вессель отличался педантичностью. Он включит передачу ровно через две минуты. Было заметно, что присутствующие на эксперименте немного нервничают. Вальдфогель уже дважды прикладывался к своей фляжке, но штурмбанфюрер делал вид, что не замечает этого. Внешне оберштурмфюрер выглядел вполне сносно, разве что подозрительно блестели его глаза.
- Исторический момент, - заметил Апфель. - Друзья, мы все войдём в историю. У каждого из нас в мемуарах появится несколько удивительных страничек!
- Прошу вас, господа, - заметил Паулихтер, - не забывать, что вы дали подписку о неразглашении хода и результатов эксперимента. По крайней мере, в ближайшее время. А потом вам дадут знать, что можно писать, а что - нельзя.
По сведениям штурмбанфюрера, немолодой профессор уже приударил за двумя молоденькими сотрудницами из лаборатории Зельтцера. "Смотри, колдуны тебя с ума сведут", - в шутку сказал ему Альтман, на что Апфель сыронизировал: "Меня уже околдовали, старина".
- К чёрту мемуары, - добавил Вальдфогель. - Мы - великая нация и осознание одного этого должно каждого из нас поддерживать в трудную минуту. - Он хотел добавить: "Хайль Гитлер!", но вовремя остановился, поняв, что это может выдать его нетрезвость.
Акустика в зале была замечательной.
- Желаю успеха, дружище, - эти слова произнёс гауптштурмфюрер Курт Винтер, находясь в другом конце зала, но они достигли ушей Паулихтера без каких либо проблем. Он любезно улыбнулся коллеге:
- Это будет наша общая победа, Курт.
Ровно в десять Вальдфогель громко сообщил:
- Сигнал принят!
Он начал срисовывать импульсы с экрана осциллографа, которые должны были означать точки и тире, а Паулихтеру почудилось, что старинный орган начал издавать какие-то звуки, словно в трубах инструмента возник небольшой вихрь. Внезапно он ощутил себя в жаркой пустыне, сверху палило солнце, его губы пересохли и страшно захотелось пить... "Чёрт, - подумал штурмбанфюрер, - надо было захватить флягу с водой... Но тут где-то должна быть вода..." Он записал на листе бумаги: "Пустыня... Жажда".
Впрочем, это чувство быстро прекратилось. Он почувствовал себя на морском берегу, на пляже. Вот он входит в воду по колено. Набегающие волны омывают его ноги и приятно холодят. А что там на дне? Он наклонился и поднял красивый желтоватый камень. Янтарь!
Следующая запись на листе была таковой: "Море, пляж, янтарь... Ощущения прохладной воды - потрясающие..."
Эксперимент продолжался ровно пять минут и закончился вовремя. Других ассоциаций не возникало. Ровно в 10.05 Паулихтер произнёс:
- Делайте записи, господа, и сдавайте мне ваши листы. На обратной стороне укажите свою фамилию.
Примерно столько же времени ушло на расшифровку морзянки.
- Первая запись... 10.00 - 10.01... Было передано: "Я в пустыне. Мне жарко. Я ужасно хочу пить". Вторая запись... 10.03-10.04... Передано следующее: "Море. Пляж, прохладная вода. Я нашёл на дне кусок янтаря..."
- Поздравляю вас, господа, - не смог сдержать своих чувств Паулихтер. - Наш эксперимент удался!
Глава 7. Обычный день 20 ноября 1942 года
Утром 20 ноября начальник кёнигсбергского отделения «Аненербе» штандартенфюрер СС Гельмут Хоффман занялся составлением отчётов непосредственному руководству, в которых он собирался отразить все последние успехи вверенного ему подразделения. Но на душе, отнюдь, не было ожидаемой эйфории. Настроение портили известия с фронтов. Вчера русские начали операцию «Уран» под Сталинградом. Каким-то образом, им удалось скопить немалые силы и вот... последовал удар... Оборонявшиеся прежде, советские части перешли в наступление. Отчего-то Хоффману казалось, что этим дело не закончится, уж больно основательным и продуманным показалось решение советского командования... В душе невольно зародилось предчувствие катастрофы... Или всё не так страшно? Просто, таково влияние напряжённого графика работы да кёнигсбергской погоды на расшатавшиеся нервы?
Штандартенфюрер СС Гельмут Хоффман отодвинул шторку и вгляделся в утренний заоконный туман. На душе стало ещё более тревожно и тоскливо... Вдали смутно просматривались строения Кнайпхофа, этого знаменитого острова, бывшего самостоятельным городом ещё каких-нибудь двести двадцать лет назад.
Кнайпхоф... После покорения пруссов тевтонами, жители Альдштадта и Лёбенихте использовали этот пустынный остров для складирования леса, сена и овощей. Тут пасли скот, а также свозили сюда мусор. Основать здесь город повелел гроссмейстер Тевтонского ордена Вернер фон Орзельн (50). Выгодное положение Кнайпхофа, находящегося на пересечении торговых путей, первыми оценили купцы, они стали охотно на нём селиться. Купцы торговали зерном, древесиной, солью, сукном и рыбой, а также порошковой золой, которую применяли для стирки. Из-за болотистой почвы дома здесь возводились на дубовых сваях. Первоначально здания были невысокими и узкими, но украшенными замечательной лепниной и амурами. Самая узенькая улочка густонаселённого города была шириной всего в один локоть (51) Потом строения обнесли стенами, оставив вдоль берега узкую полоску для швартовки судов, выгрузки товаров и торговли ими.
Несомненным украшением Кнайпхофа являлись величественный кафедральный собор, средоточие новейших научных знаний - университет Альбертина и городская ратуша, к главному входу которой вела роскошная двойная лестница, по бокам которой стояли каменные медведи, а внутри висели портреты правителей Пруссии. Много лет возле ратуши стоял памятник подмастерью башмачника Гансу Загану, который в феврале 1370 года в сражении с литовцами, будучи раненым, поднял упавшее знамя рыцарей и бросился на врагов, чем переломил ход сражения и спас тевтонское войско от поражения и позора. В награду за такой подвиг ему даровали дворянское звание. По данному поводу местные пивовары на каждую Троицу бесплатно угощали горожан крепким темным пивом «Шмекбир». А у местной молодёжи существовало также поверье, что слова любви, сказанные возле скульптуры подмастерья башмачника, являются самыми правдивыми и искренними. Поэтому влюблённые и назначали там свои свидания...
- Гюнтер, - спросил своего помощника Хоффман, - во сколько должен прибыть штурмбанфюрер Паулихтер?
- Ровно в десять, господин штандартенфюрер! Через три минуты!
- Хорошо, - тихо произнёс Хоффман и полез за сигаретами.
В назначенный час в дверь постучал секретарь.
- К вам господин Паулихтер...
Встретили молодого начальника лаборатории радушно.
- Присаживайся, Франц! - Хоффман предложил вошедшему кресло. - Мы просто восхищены вашими успехами. В такой короткий срок решить сразу несколько довольно сложных задач!..
- Господин штандартенфюрер, - скромно ответил Паулихтер. - Я действовал не один, нас поддерживали и другие подразделения..., особенно, гауптштурмфюрера Винтера. Без них наша работа могла затянуться на неопределённый срок...
- Да-да, - кивнул головой Хоффман. - Тут слаженно сработало всё наше отделение. Мы будем ходатайствовать о поощрении особо отличившихся. И вы в их числе, Франц!
Паулихтер раскрыл портфель и вынул из него сложенный вчетверо лист бумаги. Развернул его.
- Вот, господин штандартенфюрер, - Гюнтер Гетц также подошёл поближе. - На сегодняшний день перед вами - схема приёмо-передающего устройства торсионных сигналов, которая уже опробована и показала отличные результаты!
- Я в курсе, - ответил Хоффман. - Прошу вас, Франц, расскажите подробно об этом эксперименте, ссылаясь на вашу схему. Мне надо доложить лично Вольфраму Зиверсу, а тот поставит в известность Гиммлера и самого фюрера. Вот эти треугольники на схеме, что означают?
- Это полые металлические пирамиды. Они улавливают торсионные поля, - ответил Паулихтер. - А в целом, аппаратура работает следующим образом...
Он подробно объяснил принцип действия передающей и приёмной частей, обратил внимание на высокую проникающую способность торсионных сигналов, и закончил неожиданным заявлением:
- Но перед самим испытанием я забрался в самую большую пирамиду и испытал на себе воздействие торсионных полей. Я вошёл в контакт со своим предком, жившим в Кёнигсберге двести пятьдесят лет назад...
В кабинете повисло напряжённое молчание.
Хоффман затушил сигарету о пепельницу, поднял заинтересованный взгляд на Паулихтера и спросил:
- Вы уверены, Франц?
- Абсолютно, господин штандартенфюрер! - вытянулся в струнку Паулихтер. - Я могу составить о контакте подробный рапорт!
- И о чём вам поведал ваш предок? - сглаживая напряжённую ситуацию, спросил заинтересованный Гетц.
- Он тоже проводил опыты с торсионными полями, правда, тогда они по-другому назывались... и янтарём. Он предупредил меня о возможности появления нежелательных побочных эффектов... Но не сказал, каких именно. Пожелал успехов и заверил в неизбежной победе национал-социализма!
- Прекрасно, - заметил потрясённый Хоффман. - Как вы думаете, Гетц, стоит об этом доложить Зиверсу?
- Думаю, стоит. Только о предупреждении не надо. Просто, начальник лаборатории, проводя опыты с торсионными полями, случайно вышел на связь со своим предком... По-моему, это вполне реально и не вызовет сомнений... Особенно, намёк на нашу победу...
- Хорошо, я подумаю...
- Осмелюсь доложить, господин штандартенфюрер, нежелательные явления в лаборатории уже начали происходить... - продолжил Паулихтер.
- О чём вы, Франц? - нахмурил брови Хоффман.
- Необъяснимое происшествие. Исчезновение... мумии профессора Альтмана при весьма загадочных обстоятельствах.
- Что? Той самой мумии? Из Антарктиды? Когда обнаружена пропажа?
- Только что. Но вчера...
И Франц Паулихтер поведал о том, что когда передающая и приёмная аппаратура была доставлена обратно в лабораторию, к нему подошёл профессор Альтман и попросил проделать ещё один небольшой эксперимент.
«Представляете, господин штурмбанфюрер, что может произойти, если мы облучим торсионными полями мумию, а я, сидя в конусе, попытаюсь уловить данные о далёком пришельце? Сигналы, пройдя через его тело, наверняка получат важную информацию, и она подействует на мой мозг! Я смогу уловить его мысли, хотя им уже десятки тысячелетий!..»
Штурмбанфюрер, будучи на волне успеха, не смог отказать Альтману, лишь спросил: «Надеюсь, торсионные сигналы не выведут его из спячки, профессор?..» - и, как сглазил!
Паулихтер пояснил, как устанавливали аппаратуру, какие использовались конусы, улавливающие торсионные волны, и отметил, что в процессе наладки оборудования ничего необычного не происходило. Мумию установили на стол, облучили сигналом из передатчика...
«Обличие, конечно, мерзкое. Представляю, что должно было храниться в такой голове...»
В результате Альтман ничего особенного не уловил, мумию отнесли в подвал и закрыли в саркофаге. А сегодня утром профессор обнаружил, что она пропала! Саркофаг оказался пуст. Печать была сорвана.
- Что говорит охрана? - спросил Гетц.
- Охрана ничего не заметила, - ответил Паулихтер. - Вынести мумию не так просто, да и кому это нужно?
- Выходит, она ушла сама? – недобро усмехнулся Хоффман. - Ладно, я склонен подозревать, что это всего-навсего какое-то недоразумение. Проведите служебное расследование… Ищите мумию, она никуда не могла деться! Я думаю, об этом инциденте докладывать наверх нет смысла. Найдётся. А если нет - переживём... Но начальника караула и всех дежуривших в ту ночь охранников отправьте на восточный фронт. Завтра же!
- Что с профессором? - поинтересовался Гетц.
- Близок к истерике, - пожал плечами Паулихтер. - Дали успокоительных капель и обнадёжили. Пока держится...
Тем временем в Берлине в малую приёмную Новой рейхсканцелярии Адольфа Гитлера, что расположилась на Вильгельмштрассе 77, был вызван рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер.
Он уже получил сведения от отделения «Аненербе», действующего в Кёнигсберге. Они не могли не радовать ближайшего соратника фюрера. Он явился на приём с лёгким сердцем.
Гитлер отошёл от висящей на стене карты, сел на стул, включил настольную лампу, и, выдержав небольшую паузу, спросил главу СС, глядя на него сквозь очки в тонкой роговой оправе:
- Генрих, а ты знаешь, для чего у нас с возрастом слабеет зрение?
Последние пару лет Гитлер всё чаще работал в очках. А чтобы не носить их постоянно, он привык пользоваться большой лупой с рукояткой из слоновой кости.
- Нет, мой фюрер, я об этом как-то не задумывался..., - несколько растерялся облачённый в чёрный мундир Гиммлер, для которого очки были непременным атрибутом.
Он всегда славился способностью молниеносно оценивать сложившуюся ситуацию, что не раз помогало ему выйти сухим из воды. Но сегодня интуиция его несколько подвела, потому что голова была занята мыслями о предстоящих важнейших исследованиях лаборатории «Аненербе», шеф которой, штандартенфюрер СС Вольфрам Зиверс, ожидал вызова за дверью приёмной.
- Я уверен, что так происходит не зря..., - грустно продолжил хозяин кабинета, - Это необходимо нам для того, чтобы не расстраиваться по поводу собственного увядания и старости своих близких...
У дряхлеющего вождя Третьего Рейха было одутловатое, серого цвета лицо с несколько оплывшими чертами, узкий нос и слезящиеся глаза, которые очень плохо переносили яркий свет. Он не отличался крепким телосложением, поскольку всегда недолюбливал физические нагрузки и упражнения, а вследствие искривления грудного отдела позвоночника ходил, сутулясь и несколько боком.
- Но я раскусил тебя! - неожиданно оживился фюрер. - Ты - никудышный политик, Генрих! Ведь когда я говорю кому-нибудь "да" - это означает "может быть", когда я произношу "может быть" - то подразумеваю "нет". Но если ты на мой вопрос сразу же ответил "нет" - ты - не дипломат! - произнес он с усмешкой.
- Наша дипломатия - это исполнение ваших приказов и верность великой Германии! - отчеканил рейхсфюрер СС. Он прекрасно знал, что Гитлер совершенно не переносит критику, а любое замечание или возражение воспринимает, как глубокое личное оскорбление. Но такой ответ должен был прийтись ему по вкусу.
- Прикажете вызвать сюда генерального секретаря Аненербе? - продолжал Гиммлер, пытаясь сменить тему беседы.
- Зовите, - буркнул Гитлер, тряхнув своей упавшей на самые брови чёлкой. Внезапно он вновь стал задумчивым, даже мрачным...
В приёмную вошёл Вольфрам Зиверс - тридцатисемилетний подтянутый офицер, в форме штандартенфюрера СС, с правильными чертами лица, высоким лбом и зачёсанными назад тёмными волосами. Это был весьма любопытный человек. Такие люди практически незаметны среди окружающих, пока они сами не решат, что ситуация стабильная и можно появиться на авансцене. Они никогда не строят иллюзий и не летают в облаках, а любят прочно стоять на земле. Такие яркие и разрушительные эмоции, как ревность, страсть или радость вызывают у них только недоумение. Они никогда не отвлекаются на подобные мелочи и медленно, но уверенно продолжают подниматься к своей вершине…
- Я хочу знать о результатах ваших последних исследований, - сказал Гитлер, глядя на него исподлобья.
- В соответствии с утверждённым планом исследований по проекту "Тор", сотрудники лаборатории в Кёнигсберге приступили к тестированию торсионного генератора, - немедленно отчеканил Зиверс. - Была собрана также приёмная установка. Первые опыты с торсионными сигналами оказались весьма успешными. Было отправлено и принято сообщение, что подтвердило возможность передачи информации с помощью торсионных полей! Кроме этого, исполняя ваши последние указания, нами отобран соответствующий живой материал из лагеря смерти Шталаг-1-А (52). Преимущественно - это русские военнопленные, склонные к побегам и неповиновению. Мы рассматриваем возможность воздействия на психику людей торсионными сигналами. В настоящее время приёмопередающая аппаратура модернизируется и готовится к дальнейшим исследованиям!
- Мой фюрер, - добавил Гиммлер, - В Кёнигсберге было проведено успешное испытание приёмопередающей установки торсионных сигналов! Разве раньше подобное можно было представить?
- Да, - улыбка коснулась сухих губ фюрера. - Прогресс немецкой нации не остановить!
- ...Через три дня мы намерены приступить к опытам по воздействию на объекты различного уровня умственного развития торсионными полями заданных параметров...
- Каковы ближайшие цели ваших исследований? - поинтересовался фюрер, барабаня пальцами по столу. В моменты волнения у него начинала дрожать левая рука и нога, что он и пытался скрыть таким образом.
- Нашими вмешательствами мы попытаемся добиться у подопытных полного подчинения сознания и управления им. Причём, это могут быть как солдаты вражеских армий или трудоспособное население - независимо от возраста, половой принадлежности и национальности, но также и доблестные германские воины.
- А что может дать такое оружие нашим солдатам?
- Неистощимые силы и выносливость, бесстрашие и отвагу, волю и веру в победу великого Рейха, - закончил свой доклад Зиверс.
- О результатах опытов немедленно докладывать лично мне, - подытожил разговор Гитлер.
По всему было видно, что фюрер остался доволен.
Таким был день, 20 ноября 1942 года, в заснеженном Кёнигсберге, съёжившимся под холодным тёмно-свинцовым небом.
К вечеру разыгралась непогода. Ветер набирал силу и звенел жалобными нотами. Он порой свистел, как-будто кто-то дул в флейту, а временами протяжно и отрешённо стонал… Река выбросила на берег мёртвого судака. Тут же на него, раскинув крылья, спланировал старый трёхсотлетний ворон, который не спеша, со знанием дела выклевал и заглотил рыбий глаз… Внезапно в низких облаках образовалась большая дыра… В свете луны она выглядела как чей-то разверзнутый в крике рот или страшная пасть…
Профессор Альтман оплакивал пропажу мумии, которая, как выяснилось, была для него дороже, чем просто археологическая находка. Сотрудники лаборатории перерыли всё здание, заглянули в каждый уголок. Офицеры охраны клялись, что никто не выходил из дома со свёртком в руке или чемоданом, они уверяли, что мумия осталась внутри здания, если, конечно, её не выбросили из окна. Но и обойдя вокруг научного корпуса, никаких следов мумии обнаружено не было... И всё-таки, внутри здания её тоже не оказалось. Что же произошло? Чья-то злая шутка? Розыгрыш?.. Происшедшее выходило за рамки человеческого понимания и здравого смысла...
Штурмбанфюрер Паулихтер был задумчив. С одной стороны его обуревала радость от выполнения задачи. С другой, не давало расслабляться предупреждение от его прямого предка, пра-пра-прадеда: работы с торсионными полями необходимо сворачивать! Всё это неспроста, чёрт возьми! Если такое оружие будет создано и окажется в руках гитлеровских генералов, то придёт конец всей цивилизации Земли. Тут человек, назвавшийся Куртом Паулихтером, возможно, совершенно прав. Но, как преступить священный долг офицера СС?
Не радовали немецкое командование и сводки с фронтов. В результате мощных ударов советских войск Юго-Западного фронта был захвачен Перелазовский, крупный населённый пункт и узел автомобильных дорог. Танковые корпуса русских заняли населённые пункты Ново-Царицынский, Варламовский и к 16 часам вошли в Ефремовский. Части 4-го такового корпуса вышли в район Майоровского и продвинулись в сторону города Калач. К вечеру немецкие и румынские части оставили населённый пункт Песчаный. 20 ноября перешли в наступление войска Сталинградского фронта. Из-за снегопада пришлось перенести артподготовку. Оборона немцев была прорвана в трёх местах, а в образовавшиеся бреши были введены подвижные соединения - механизированные корпуса, которые проследовали вглубь обороны противника, круша и сметая всё на своём пути. Страшное для немцев слово «Сталинград» постепенно становилось нарицательным.
Глава 8. Семья Паулихтер три века спустя
Из донесения Адольфу Гитлеру от 28 ноября 1942 года, Кёнигсбергское отделение «Аненербе»:
«...Мой фюрер, рад сообщить Вам о первых успехах работ по проекту «Тор» за период октябрь-ноябрь 1942 года.
С использованием документов древних арийцев (табличек с рунами, а также знаний, зашифрованных в других источниках и хранящихся в архивах «Аненербе») удалось осуществить решение следующих задач:
1. Построен генератор торсионных полей.
2. Построен передатчик торсионных сигналов.
3. Построен приёмник торсионных сигналов.
4. Осуществлена связь между передатчиком и приёмником на расстоянии около трёх километров по прямой линии. При этом передатчик находился в подвале башни «Дона», откуда передача обычных радиосигналов невозможна.
5. Переданные торсионные сигналы принимались как аппаратурой, так и участвующими в эксперименте людьми. Точность восприятия сообщений человеческим мозгом - поразительная.
6. В Королевском замке Кёнигсберга (в качестве эксперимента) была проведена работа по исключению обнаружения экспонатов Янтарной комнаты в случае попадания последней в руки врага или других непредвиденных обстоятельств. Янтарь, как выяснилось, отлично «впитывает» торсионные поля и «хранит» информацию. Древние заклинания из «Наследия предков» «включают» её в нужный момент.
7. В настоящее время лаборатория занята подготовкой к передаче в «торсионном режиме» приказов и команд с гарантией их последующего выполнения... Аппаратура постоянно совершенствуется...
1 декабря 1942 года, город Кёнигсберг.
Начальник кёнигсбергского отделения «Аненербе» штандартенфюрер СС Гельмут Хоффман».
Вокзал Холландербаум расположился в самом конце Дойчордеринг (53), почти у самой реки. Его высокую крышу с рыжей черепицей местами занесло снегом, на фоне которого особо привлекательно выглядела симпатичная башенка с часами. В пристройке работал ресторан, а сама станция имела два перрона и четыре пути. Отсюда кёнигсбержцы и гости города уезжали на побережье. Странное название «Голландское бревно», сохранилось с тех времён, когда здесь находился таможенный пост для проходивших торговых судов.
В ресторане у самого входа стоял манекен - солдат времён Фридриха Великого, одетый в военный мундир того времени, с настоящим мушкетом. В народе его прозвали «Весёлым Гансом», возможно, потому что на лице куклы сияла жизнерадостная улыбка, с которой солдаты в атаку ходят довольно редко.
Музыкальное сопровождение обеспечивали две скрипки и рояль, на которых играли счастливчики, уцелевшие после мясорубок Восточного фронта. Иногда к ним присоединялась фроляйн Лили со своим братом Томасом и тогда нехитрый шансон наполнял уютное помещение ресторана.
В самом углу заведения, ближе к входу с солдатом-манекеном стоял стол, за которым расположились четверо мужчин. Был приготовлен стул и для пятого посетителя, которого, видимо, присутствующие ждали. Двоих из этой компании мы уже знаем: молодой светловолосый Франц - человек с армейской выправкой и бывший военный, калека по имени Макс. Это были братья Паулихтеры. Двое остальных также были их родными братьями: Карл Паулихтер, известный в Кёнигсберге адвокат, и служащий кёнигсбергского узла связи гауптман Герман Паулихтер. Все они пришли, чтобы не привлекать внимание, в штатском, хотя вряд ли у посетителей могло сложиться мнение, что эта компания молодых людей - не отдыхающие после службы офицеры Вермахта. Тем не менее, мало кто знал, что все они (даже эсэсовец Франц) были ярыми антифашистами и противниками гитлеровского режима.
Как и их далёкие предки, они тоже находились в оппозиции к власти и, соответственно, так же рисковали своими головами...
- Что случилось, Франц? - Карл, как самый старший, выглядел спокойным. - Почему ты решил встретиться со всеми нами? Произошло что-то из ряда вон?.. - он наполнил бокалы вином, чтобы у остальных посетителей сложилось впечатление, будто происходит непринуждённая беседа сослуживцев.
- Подождём дядюшку, брат, - начальник лаборатории «Аненербе» поднял бокал. - А пока давайте выпьем за встречу. Мы в последнее время крайне редко позволяем себе такую роскошь...
Они выпили.
- Пока не случилось ничего особенного, - продолжал Франц. - Но это только «пока»... Мы на пороге важного открытия, способного перевернуть мир. И не в лучшую сторону... Поэтому, нужно что-то придумать... Надо только выбрать правильную... тактику, выработать план дальнейших действий...
- Когда мы внедряли тебя в войска СС, брат, - медленно произнёс Карл, - никто из нас не сомневался, что из этого выйдет толк... Особенно нам повезло, что тебе удалось проникнуть в «Аненербе». Хоть ты и не учёный, но знаешь, за какую нить ухватить и всегда, тщательно всё продумав, делаешь правильные выводы... Ты хочешь выйти непосредственно на резидента?
- Нет, брат. Связь с Юргеном - большой риск быть раскрытым. Можно попытаться сделать всё своими руками и... остаться в стороне... Я сейчас всё объясню... Кстати, вот и дядюшка!
Двери ресторана приветливо распахнулись, пропуская внутрь профессора Апфеля.
- Я приветствую славную компанию братьев! – с улыбкой произнёс профессор. Повесив пальто и шляпу, он присел к столу. - Плесните-ка и мне вина, а то я что-то продрог! Зима, как-никак! - Глаза немолодого учёного «зацепились» за ладную фигурку суетящейся напротив официантки и долго не отпускали её. — Ты, Франц, всё-таки решил провести совещание? Да-да, надо что-то предпринимать…
- Вот сейчас я и начну, - ответил штурмбанфюрер СС. - А ты, дядюшка, поправь меня, если я что-то скажу не так.
- Конечно, - ответил тот, неохотно «переключив» внимание с хорошенькой официантки на своего собеседника. - Но сначала, за встречу!..
- Так вот, - наконец, приступил к изложению Франц. - Я на досуге покопался в наших семейных архивах и летописях... И нашёл сведения о том, что действительно, в нашем роду был такой Курт Паулихтер, живший в XVII-XVIII веках. И у него тоже было три брата!
- Это занятно, но..., - перебил его нетерпеливый Макс.
- Слушай дальше, брат. Теперь - самое интересное. Проводя испытания с торсионными полями, я вошёл в пирамиду, в которой концентрируются эти поля, и встретился внутри неё... с нашим предком. Я видел его лицо и даже имел с ним короткую беседу. Мысленно, конечно...
- Ибо мысль имеет торсионную природу, - пояснил Апфель.
- Ты уверен, брат, что всё это было в действительности? - засомневались сразу трое.
- Абсолютно!
- В этом нет ничего удивительного, - подтвердил профессор. - Для торсионных сигналов нет ни расстояния, ни времени... Тут не работают известные всем законы физики...
- Чёрт возьми, - пробормотал Герман. - Это совершенно новое слово в науке!
- Да, но оно было хорошо известно нашим предкам... - Франц закурил. - Причём, задолго до Курта Паулихтера...
- Ну, и что дальше? О чём ты говорил с нашим прапрадедом? - спросил Карл, тоже закуривая.
- О нашей сегодняшней работе в «Аненербе»! А мы сейчас занимаемся торсионными полями и сигналами…
- Как антрополог, заявляю, что человеческий мозг очень хорошо их улавливает! - заметил Апфель. - Мало того, через торсионные поля происходит управление сложными процессами человеческой психики. Восприятие этих сигналов, - многозначительный взгляд учёного обвёл братьев, - может быть весьма посредственным, хорошим или исключительным...
- Всё зависит от самого человека? - догадался Карл.
- Да, от него, от его исходного состояния и духовной чистоты, от его помыслов, багажа знаний и умения им пользоваться. Вообще, задача человека заключается в обеспечении вращения своего торсионного поля исключительно по часовой стрелке с увеличением его частоты и приближением к частоте вращения изначального торсионного поля Высшего интеллекта...
- Одной из задач, которую должна решить наша лаборатория, является оказание воздействия на умственную деятельность больших масс людей и подчинение её чужой воле! Мы должны построить торсионную станцию, «вдалбливающую» приказы нашего фюрера в мозг тех, кто должен быть порабощён!
- В первую очередь - это русская армия..., - заметил Герман.
- А после победы возьмутся и за нас, - добавил Карл. - Правителям выгодно иметь в своём подчинении со всем согласное безропотное стадо!
- Так вот, - продолжал Франц, - Курт Паулихтер из прошлого времени предостерёг меня! Он сказал, что нужно сделать всё, чтобы результаты работ, если таковые будут, не попали в руки Гитлера и его клики!
- Между тем, - заметил Герман, - ваши исследования всегда привлекают к себе самое пристальное внимание фюрера! И их так просто не остановить!
- Именно поэтому я и собрал вас здесь. Нам предстоит принять решение: что делать? Уничтожить лабораторию вместе с документацией? Или же запутать и исказить результаты исследования? Я считаю, что в науке непременно должна присутствовать совесть! Нам нельзя продвигаться вперёд! Не сегодня - завтра будет поздно: в руках у Гитлера окажется возможность воздействовать на психику и умы миллионов людей!
- Самое страшное, - заметил профессор Апфель, - что не только подчинением своей воле наш фюрер собирается «осчастливить» человечество. Он намерен полностью лишить его способности мыслить и принимать какие-либо решения. Наш мозг и сам себя частенько обманывает. Такой обман совсем несложен, ведь значительная часть психических процессов у человека происходит без отображения в сознании. Я поясню. При воздействии торсионного поля на человека, так называемые «установочные» реакции коры головного мозга преобразуются в нейрохимические и гормональные процессы, то есть, сигналы. Они воздействуют на гипоталамус, отвечающий за многие функции организма, включая иммунную и эндокринную. Очень важно, какие это сигналы - с правым или левым «завихрением»... Современные исследования показали, что правые торсионные поля обычно действуют на человека благоприятно, если не превышают некий запредельный «болевой» порог чувствительности. Действие же левых торсионных полей положительно лишь в ничтожно малых дозах. Но, если их интенсивность приближается к фоновой индукции человека, они чрезвычайно вредны...
- Да всем ясно, что эти чудовищные исследования пора прекращать! - слишком громко воскликнул Макс и тут же, для остальных посетителей ресторана, притворился пьяным.
- Ну, и каковы твои предложения? - тихим голосом поинтересовался у него Франц. - Мы для этого и собрались здесь...
- Надо продолжать заниматься чертовщиной, - ответил тот. - Случай с мумией показал, что чем больше опытов проводится с торсионными полями, тем больше непонятного происходит в лаборатории. Вот, пропала мумия... и никто не догадывается, что её украли мы... Давайте похитим какого-нибудь исследователя? Например, профессора Альтмана?
Скрипачи завели грустную и тягучую мелодию, которая совместно с табачным дымом лениво обволакивала посетителей ресторана. Карл Паулихтер разлил вино в бокалы.
- Следует хорошенько подумать, насколько это эффективно и реально... Хорошо, что с мумией всё удачно вышло. Франц незаметно выкрал её и сбросил мне, когда я стоял под окном. Никто ничего не заметил... Но не забудьте: похищение человека чревато серьезными последствиями... Мы рискуем быть раскрыты...
- Ну, тогда что-нибудь другое... Предупреждение от Высших сил... - не унимался Макс. - Письмо, звонок по телефону... Появление таинственной надписи... каких-нибудь зловещих знаков...
- Это не сработает, - подумав, ответил Апфель. - Может, внесёт сумятицу или кого-то напугает... Но, остановить исследования? Вряд ли сможет...
- Тут нужен приказ свыше..., - добавил Франц. - Это был бы идеальный вариант! Но, в каком виде его преподнести?
- Надо дать понять вашему руководству, что данные исследования опасны... для самого фюрера, - заметил Карл. - И для Рейха...
Герман подозвал кельнера и заказал графинчик коньяку. А также - горячие сосиски.
В ресторан в сопровождении дам вошли два офицера Кригсмарине. Они шутливо козырнули Весёлому Гансу.
- Обстановка на фронте осложняется, - между тем, заметил Апфель. - Вот бы связать наши исследования ... с неудачами Вермахта под Сталинградом!
- Только под это надо бы подложить некую... научную основу, - добавил Карл. - Тебе, дядюшка, и карты в руки!
Тот усмехнулся и принялся наполнять рюмки.
- А что, - продолжил размышлять вслух Франц. - Мы собрали и подготовили к испытанию передающую и приёмную установки 19 ноября... Так? И 19-го же началось наступление русских под Сталинградом...
- Ну-ка! - вдруг оживился Герман. - Одно событие вызвало другое... Это можно как-либо связать?
- С точки зрения торсионных полей - вполне, - ответил Апфель. – К тому же второй закон Ньютона гласит: любому действию есть равное и противоположное противодействие! Это как бы зеркальный эффект... Интересная тема...
- Сможешь научно обосновать эту теорию, дядюшка? - спросил Макс.
- Почему бы нет? - ответил тот, поднимая рюмку. - Начнём с того, что генерировать торсионное поле может не только электромагнитное излучение, но и любой предмет, даже нарисованная на бумаге закорючка... Но, это - одна сторона. А теперь другая... Мы сформировали торсионное поле и осуществили воздействие им... на некоторый объект. Почему бы не возникнуть в другом месте такому же полю, и, возможно, даже более мощному... хотя, об энергии тут речи нет…, как ответ на наше воздействие? И которое ударит по нам же! В природе, братцы мои, всё взаимосвязано! Франц, ведь это ты ведёшь журнал исследований. Не можешь ли ты проставить в нём даты так, чтобы наши опыты соответствовали по времени ударам русских под Сталинградом?
- Могу, - ответил начальник лаборатории «Аненербе». - Назовите мне эти даты, и они будут стоять в журнале!
- Две из них уже известны... 19 ноября. Готовность к исследованиям - начало наступления русских... 23 ноября. Начало опытов с военнопленными. В этот же день замкнулось кольцо вокруг нашей 6-й армии в районе города Калач!.. Далее... Какие-то новые исследования проводились?
- Да. Манипулирование сознанием военнопленных...
- Приурочь их к провалу операции «Винтергевиттер» (54)! А если Гитлер полностью проиграет Сталинградскую битву, мы придумаем ещё один любопытный эксперимент! Дядюшка свяжет эти неудачи с опытами над торсионными полями, а Гитлер склонен поверить именно в такой факт, нежели в слабость своих войск. Это может сработать!
Из донесения штандертенфюрера СС Хоффмана штандертенфюреру СС Вольфраму Зиверсу.
«Берлин, Генеральному секретарю «Аненербре» Вольфраму Зиверсу.
Господин штандартенфюрер!
Докладываю о некоторых совпадениях, происходящих в лаборатории, проводящей работу над проектом «Тор», которые обосновал профессор Апфель.
Данный профессор кёнигсбергского университета Альбертины, шесть лет сотрудничает с «Аненербе». Он является крупным учёным антропологом и верным сыном Рейха.
В последнее время учёный активно занимался исследованием торсионных полей, его вклад в создание современных приборов, работающих с торсионными сигналами — неоценим. Он разработал любопытную концепцию, касающуюся данных полей, с некоторыми аспектами которой я бы хотел Вас ознакомить. В её основе лежит теория возникновения случайных торсионных полей в ответ на создание их нашими установками. Зарождение подобных полей происходит, к сожалению, независимо от нашего желания.
Согласно вышеуказанной теории, опыты, проводимые нашей лабораторией (создание управляемого торсионного поля, сигнала, воздействующего на исследуемый объект), провоцируют появление «зеркального» торсионного возмущения, воздействие которого на подобный объект имеет строго обратный эффект!
Рассмотрим имеющиеся факты. Так, опыты по созданию торсионных сигналов, предшествующие эксперименту 20 ноября, по мнению профессора, могли спровоцировать формирование торсионного поля в районе города Сталинград, воздействовавшего на доблестных солдат Рейха таким образом, что они не смогли достойно противостоять удару русских войск 19 ноября 1942 года.
23 ноября опыты, проводимые над русскими военнопленными (целью которых было манипулирование сознанием нескольких десятков человек), привели к созданию «ответного» сигнала, отрицательно подействовавшего на наши войска, в результате чего 6-я армия генерала Паулюса попала в окружение.
Испытания нового устройства торсионных сигналов 12-23 декабря (создавались торсионные поля и волны) совпали по времени с провалом операции «Зимняя гроза».
Опыты с торсионными сигналами, проводимые 30 и 31 декабря 1942 года имели своей целью внушить людям панический страх. Создавались торсионные поля, волны передавали сигналы на расстояние до двадцати километров. Нашими учёными доказано, что это могло вызвать искусственную панику среди наших доблестных войск (вследствие появления «зеркальной» волны), в результате чего к концу декабря русские войска вышли на новые рубежи. Далее последовал разгром основных сил 8-й итальянской и 3-й румынской армии, нанесён значительный урон оперативной группе «Холлидт». 17 дивизий и три бригады были уничтожены или понесли большие потери. В плен попало 60 тысяч наших солдат и офицеров.
Уже тогда возникли первые опасения, что наши опыты с торсионными полями и сигналами могут негативно воздействовать на боевые возможности наших войск, однако это было настолько невероятным предположением, что мы сначала не уделили этому факту достаточного внимания.
Новые опыты с аппаратурой, излучающей торсионные сигналы, начались 22 января 1943 года под Инстербургом и продолжались в течение десяти дней. И, как следствие, новые удары русских с 22 по 26 января привели к расчленению 6-й армии на две группировки. К 31 января была ликвидирована южная группировка сил (пленено командование и штаб 6-й армии во главе с фельдмаршалом Паулюсом), а 2 февраля капитулировала северная группировка окружённых под командованием командира 11-го армейского корпуса, генерал-полковника Карла Штрекера.
Профессор Апфель доказал возможность возникновения «ответных» или «зеркальных» торсионных волн (его трактат я Вам высылаю) вследствие формирования нашей лабораторией подобных волн, в ходе выполнения исследовательских работ. Поскольку мы внушали участвующим в эксперименте русским страх и готовность сдаться... Подобное воздействие, по мнению нашего сотрудника, могли испытать и доблестные воины Вермахта, находящиеся за тысячи километров от наших испытаний. Иначе чем объяснить наше поражение под Сталинградом, когда победа была так близка?
Я прошу Вас, господин штандартенфюрер, не считать моё донесение проявлением слабости или перестраховкой. Лично я и отделение «Аненербе», вверенное мне, будем продолжать исследования до полной победы национал-социализма! Тем не менее, я прошу Вас со вниманием отнестись к данной информации. Возможно, мы недостаточно проработали теоретический аспект и преждевременно приступили к опытам, не предусмотрев возможность появления «побочных эффектов».
Хайль Гитлер!
Начальник кёнигсбергского отделения «Аненербе»
Штандартенфюрер СС Гельмут Хоффман
6 февраля 1943 года, Кёнигсберг.
Телефонограмма от Генриха Гиммлера Вольфраму Зиверсу.
Берлин, 12 февраля 1943 года.
«Штандартенфюрер! Приказываю прекратить опыты с торсионным полями в Кёнигсберге! Пока только в Кёнигсберге. Пусть передадут материалы учёным физикам... А лабораторию озадачьте другими проблемами, пусть ищут способы избавления от «зеркальной» волны!
Хайль Гитлер!»
Глава 9. Альфред Роде и Янтарная комната
После жестокой бомбёжки Кёнигсберга английской авиацией в августе 1944 года, кёнигсбергское отделение «Аненербе» перестало существовать. Были разрушены здания, в которых размещались лаборатории, многие сотрудники погибли. Часть же уцелевших захватили с собой оставшиеся документы, и вывезли их в Берлин. Многие ценные для науки бумаги оказались погребены под завалами.
Британская авиация постаралась стереть с лица земли культурный и исторический центр Кёнигсберга, в котором никогда не располагались военные предприятия. Вероятно, целью была именно "Аненербе"... Впервые применялся напалм и фосфорные бомбы, от пожаров не было спасения. Город пылал, как огромный костёр!
К утру 30 августа весь центр Кёнигсберга превратился в дымящиеся смрадные развалины, по которым сотни людей, лишившихся крова, толкали тележки со своим скарбом в сторону уцелевших окраин. Всюду слышался плач женщин и детей, стоны раненых. Выгорели все этажи некогда величественного Королевского замка - визитной карточки столицы Восточной Пруссии... Обвалились своды замковой кирхи, превратилась в пепел часть других перекрытий... Выдержали только массивные своды восточной части южного крыла Замка. Огонь проник и в подвалы построек, за исключением бомбоубежища под зданием Унфрида.
Несколькими месяцами ранее, в мае 1944 года, Альфред Роде, зайдя в зал, где хранилась Янтарная комната, сразу почувствовал себя несладко. «Спаси нас!» - как будто шептали ему чьи-то испуганные голоса со всех сторон... Хранитель янтаря огляделся, и… противный холодок пробежал по его спине. Янтарные изделия - гравюры, картины и фигурки... казалось, плакали... Так Янтарная комната молила о своём спасении!
«Вот оно! - мелькнула догадка в голове доктора. - Но что это значит? Русская армия ещё далеко…» А в голове уже появились другие мысли: во что упаковать сокровища? Где их укрыть? Кому доверить разборку панелей?..
В качестве помощника Роде взял себе сотрудника музея Пауля Зонненшайна.
В конце мая 1944 года хранители сокровищ начали демонтаж панелей Янтарной комнаты, которые затем аккуратно сложили в ящики. Процесс спасения бесценных экспонатов продолжался более двух месяцев...
Примерно в это время Роде решился и на эвакуацию ящиков, в которые были сложены экспонаты музеев Королевского замка, в частности, фрагменты знаменитой Янтарной комнаты. Вопрос, «куда спрятать сокровища?», решился быстро: конечно же, вниз - в подвалы! В том же ресторане «Блюмгерихт» имеются сводчатые подземные помещения: «Большой Ремтер», «Малый Ремтер», «Конвент» и «Камера пыток».
Пауль Зоннешайн и Альфред Роде, изрядно потрудившись, переместили ящики вниз, но не использовали для этой цели лестничные проходы, а спустили свой груз через специальное отверстие в полу.
- Здесь наши сокровища не пострадают, даже если случится серьёзная бомбардировка, - удовлетворённо произнёс Роде, вытирая пот.
- Вы всерьёз опасаетесь бомбёжек? - недоверчиво спросил Пауль. - Но русские войска не скоро появятся здесь, если вообще появятся...
- Мало ли что может произойти, дружище, - уклончиво ответил Роде. - Но что-то мне подсказывает, что экспонаты следует надёжно укрыть...
Меры предосторожности себя оправдали. В конце августа британские ВВС нанесли мощнейший удар по центральной, исторической части Кёнигсберга. Досталось Кнайпхофу, Альтштадту, Лёбенихте и самому Королевскому замку. Но, немногим позже Альфред Роде мог доложить тайному советнику доктору Циммерману, работающему в музее кайзера Вильгельма в Берлине: «…Наши превентивные меры себя оправдали. Большая часть художественных ценностей была заблаговременно укрыта и поэтому осталась цела…»
В январе 1945 года началась Восточно-Прусская наступательная операция Красной Армии. Она была сложной, сопряжённой с тяжёлыми потерями, тем не менее, к началу весны стало очевидно, что сдержать наступательный порыв советских войск немцы не способны… Красная Армия прижала противника к морю. Силы немцев не представляли единого целого - они были расчленены. При этом, каждая германская группировка неуклонно и методично уничтожалась.
В конце февраля Земландский полуостров стал ареной кровопролитных боёв. Здесь советским войскам отчаянно сопротивлялась крупная группировка Вермахта, которую никак не удавалось отрезать от самого Кёнигсберга. Мощный контрудар немцев сорвал советское наступление. Связь между группировкой на Земландском полуострове и столицей Восточной Пруссии была сохранена.
Этот временный успех Вермахта фактически предопределил судьбу древнего города. Ранее советское командование рассматривало возможность полной изоляции Кёнигсберга вплоть до окончания войны (55), но теперь стало ясно: за столицу Восточной Пруссии придётся сражаться всерьёз, немцы её так просто не отдадут...
Наступила весна 1945 года. Раненый немецкий зверь был ещё жив, силён и чрезвычайно опасен. Он скалил зубы, огрызался, пытался наносить ответные удары. Он всё ещё не хотел верить, что его дни уже сочтены.
Налёт английской авиации на Кёнигсберг лишь усилил боевой дух защитников города. «Русские обломают о наши стены все зубы, - хвастливо заявляли они. - Мы будем защищаться до последнего снаряда и патрона!" В помощь силам Вермахта были сформированы подразделения фольксштурма - народного ополчения.
Население возводило на подступах к городу-крепости, да и в нём самом, укрепления полевого типа. К работам привлекались как горожане, так и многочисленные военнопленные. Внешний обвод и первая позиция имели по две - три траншеи с ходами сообщения и укрытиями для обороняющихся. В нескольких километрах к востоку от Кёнигсберга они сливались в один оборонительный рубеж, протяжённостью около 15 км. В линию обороны входило 15 старых фортов, прикрывающих главные подступы к городу: с артиллерией, пулемётами и огнемётами. Форты составляли единую огневую систему и, несмотря на свой почтенный возраст, являлись «крепким орешком». Они были слишком маленькой целью для бомбардировщиков; в то же время полевая артиллерия была не в состоянии пробить их толстые стены. Каждый из них был подготовлен для круговой обороны и фактически являлся крепостью с гарнизоном до трёхсот человек. В промежутках между фортами «камнями преткновения» стояли десятки дотов и дзотов.
По окраинам города проходила вторая позиция, которую образовывали каменные здания, баррикады, железобетонные огневые точки. Третья линия обороны пролегала по центральной части города и включала крепостные сооружения старой постройки. Подвалы больших кирпичных зданий были связаны подземными коридорами, а вентиляционные окна приспособлены под амбразуры.
Город готовился к обороне по-немецки обстоятельно. В Кёнигсберге имелся необходимый запас продовольствия и боеприпасов, хранящийся в подземных складах и арсеналах, а также целые заводы, день и ночь выпускающие продукцию военного назначения. Словом, в городе-крепости были созданы все условия для длительной осады.
Командование Вермахта, вдохновляя своих солдат, ставило им в пример... советских воинов. «Русские, опираясь на слабые сухопутные укрепления Севастополя, защищали город 250 дней. Солдаты фюрера обязаны столько же времени продержаться на мощных укреплениях Кёнигсберга!», — восклицали фашистские пропагандисты. Но и советская сторона нашла, что им ответить — накануне штурма Кёнигсберга через радиоустановки на немецком языке прозвучала фраза: «Мы обороняли Севастополь 250 дней, а освободили за четыре...»
Да, было над чем задуматься и немецкому солдату, и простому обывателю...
Магда Путтерс, голубоглазая, миловидная блондинка до налёта англичан работала в известной кёнигсбергской кондитерской Хуго Мотцки, расположенной на углу улиц Форштедтишед Ланггассе и Кайзерштрассе. 30 августа от заведения осталась одна огромная яма, усыпанная обломками кирпича и черепицы. Магда поблагодарили Бога за то, что не ей довелось дежурить в ту ночь, и занялась поисками другой работы. Вскоре ей посчастливилось устроиться сменным поваром в одну из частей фольксштурма, дислоцирующейся в районе Главного вокзала. Приготовление нехитрой снеди из эрзац- продуктов не требовало особого умения. А в начале марта часть перевели в самый центр города и разместили в сохранившихся помещениях Королевского замка. В северо- западной башне, именуемой башней Луизы, была оборудована временная кухня. Туда завезли и установили котлы, расставили столы, кастрюли и другую утварь, расстелили белые скатерти, натянули верёвки для просушки полотенец.. Бобовая похлёбка и суррогатный кофе с непонятным вкусом и запахом - вот основное меню защитников города-крепости.
Однажды поступил приказ временно разместить в той знаменитой башне военнослужащих. Это были десяток солдат и два офицера эсэсовца, командовавших ими. По всему было видно, что они выполняют особую задачу. Солдаты, как поняла Магда, подолгу пропадали где-то в подземельях Замка. Офицеры частенько заглядывали на пищеблок, где громко обсуждали свои дела, пока молодая повариха обслуживала посетителей. Один из них, высокий блондин частенько бросал на Магду заинтересованные взгляды, но приступить к «штурму» всё никак не решался. Видимо, над ним довлели весьма недвусмысленные приказы вышестоящего начальства.
Молодая повариха невольно прислушивалась к разговорам офицеров СС. Часто речь в них велась о каком-то тайнике. «Что же там спрятано?» - думала любопытная девушка, но разгадать эту тайну ей никак не удавалось. Вот и сегодня, пока она подогревала офицерам гороховый суп и жарила рыбу, до её слуха несколько раз донеслось слово «Блютгерихт», видимо, под бывшим рестораном и находился тайник. Затем упомянули алтарь, в который можно проникнуть через подвальные помещения бывшего ресторана. Напоследок прозвучала фраза:
- Сам чёрт не сможет отыскать тайник, который так надёжно замаскирован...
Общая численность подразделений вермахта и фольксштурма, оборонявших Кёнигсберг, составляла от 100 до 130 тысяч человек, в их распоряжении находилось четыре тысячи орудий и миномётов, более 100 танков и 170 самолётов.
Горожане сооружали баррикады из обломков разрушенных домов, использовали перевёрнутые трамваи, рельсы, домашнюю утварь, каждое окошко подвальных помещений угловых зданий переоборудовалось в пулемётное гнездо.
Замысел маршала Василевского заключался в том, чтобы мощными сходящимися ударами с севера и юга рассечь силы гарнизона противника и штурмом овладеть городом. Как обычно, не последняя роль в этом отводилась артиллерии — именно она должна была превратить в руины укрепления, за которыми оборонялись немцы. Поэтому более половины орудий, сосредоточенных под Кёнигсбергом, представляли собой тяжёлые пушки, а также орудия большой и особой мощности — калибром от 200 до 300 мм. О размерах этих орудий говорит хотя бы то, что для их выдвижения на боевые позиции была построена специальная узкоколейная железная дорога. Бомбардировочная авиация тоже получила свою задачу - подвергать оборону противника непрекращающимся ударам с воздуха (56).
Артиллерийские подразделения начали обстреливать крепость 2 апреля, но 6 апреля 1945 года Кёнигсберг испытал невиданные потрясения. Советская артиллерия обрушила на крепость небывалую лавину огня и примерно в полдень штурмовые части начали наступление. Согласно плану, основные силы обходили форты, которые блокировались стрелковыми подразделениями при поддержке самоходных орудий, подавлявших вражеский огонь, а также огнемётчиков и сапёров, использовавших подрывные заряды.
Немцы сражались отчаянно, они буквально зубами вцепились в свои позиции, но к исходу дня советским частям удалось продвинуться вперёд и перерезать железнодорожное сообщение с портовым городом Пиллау.
В ночь на 7 апреля немцы решили перегруппировать силы, чтобы оттеснить советские части от города. В эту ночь эпицентр сражения находился у фортов Шарлоттенбург и Линдорф. Особенно тяжело штурмовым частям пришлось у Шарлоттенбурга — его стены не пробивали даже снаряды весом в четверть тонны. Тогда-то и пригодилась русская смекалка - лейтенант Сидоров, командир сапёрного взвода, пользуясь тем, что гарнизон, оборонявший форт, укрылся на нижних этажах, сумел подобраться к самой стене Шарлоттенбурга. Вместе с бойцами своего взвода опытный сапёр из советской взрывчатки и трофейных мин соорудил особую "бомбу", подрыв которой образовал пролом в стене неприступной крепости. От взрыва погибло около сотни гитлеровцев, а ворвавшийся через пролом внутрь штурмовой отряд в рукопашной схватке окончательно подавил сопротивление защитников форта.
«Метод Сидорова» стал применяться при осаде других фортов Кёнигсберга, в результате чего они стали переходить в руки советских войск один за другим.
7 апреля стал днём решающего штурма древнего города. После падения Шарлоттенбурга немцы провели серию контратак, пытаясь переломить ход сражения. В бой были брошены все имеющиеся резервы. Но они столкнулись с воинами, за плечами которых были тысячи огненных километров и отличная воинская выучка, воинов, которые уже чуяли запах близкой победы. Этих солдат остановить было невозможно.
К вечеру этого же дня под контроль советских войск перешла северо-западная часть города. Многие немцы стали понимать, что сражение проиграно. Не обращая больше внимания на приказы командования, немецкие солдаты начали массово сдаваться в плен. 9 апреля 1945 года фельдмаршал Отто фон Ляш подписал приказ о капитуляции Кёнигсберга. За четыре дня было уничтожено 40 тысяч немецких солдат и офицеров. Советские войска понесли менее значительные потери - около 4000 человек.
Кёнигсберг пал.
Альфред Роде перед штурмом города собирался отправить семью в восточные земли Германии, но его жена отказалась эвакуироваться и осталась с мужем в Кёнигсберге. Они пережили этот кошмар, как и многие жители столицы Восточной Пруссии. Красная армия направилась дальше на Берлин, а в Кёнигсберге начала свою повседневную деятельность советская администрация.
Разумеется, сразу возник вопрос: а где, собственно, находится Янтарная комната? Что с ней, не пострадала ли она во время бомбежек и штурма города? Для розыска бесценной коллекции в Кёнигсберг прибыл профессор А.Я. Брюсов. В комендатуру был вызван главный хранитель янтаря Альфред Роде. Вот краткая запись их разговора:
Брюсов: "Скажите, доктор, вы лично прятали коллекцию?"
Роде: "Да, в июле 1944-го, перед налётом английской авиации..."
Брюсов: "Где вы укрыли её?"
Роде: "В подвальных помещениях "Блютгерихта". Это под капеллой Святой Анны. Часть сокровищ не поместилась в них, поэтому пришлось использовать ниши в толще стены башни Лиделау, которая непосредственно примыкает к этой части здания и соединяется с ним узкими проходами на каждом этаже северного крыла, включая подвалы. Там имеется узкий, метровый проход, соединяющий подвальные помещения и залы второго этажа..."
Брюсов: "Значит, сейчас она находится там?"
Роде: "Видите ли, перед самым штурмом Кёнигсберга сокрытием Янтарной комнаты занялись эсэсовцы... В течение нескольких дней марта этого года они переносили ящики с фрагментами коллекции... в другие места. Меня не допустили к тайнику..."
Брюсов: "Значит, вам не доверяли?"
Роде: "Эсэсовцы никому не доверяют".
Брюсов: "Мы знаем вас, доктор, как ценителя янтаря, известного искусствоведа и человека, не причастного к разграблению гитлеровцами художественных ценностей из музеев России, Украины и Белоруссии..."
Роде: "Меня всегда угнетало такое хищническое отношение к художественным ценностям... Я верил: национал-социализм рано или поздно рухнет, а мировая культура останется. И она должна принадлежать не кучке избранных, а всему человечеству".
Брюсов: "Желаете ли вы сотрудничать с нами? Я верю, что серьёзный учёный не станет возражать, если награбленные гитлеровцами сокровища вернутся к своим прежним хозяевам".
Роде: "Я согласен с вами, господин профессор. И готов сотрудничать."
Брюсов: "У вас есть сведения о нынешнем местонахождении Янтарной комнаты?"
Роде: "Об этом мне достоверно не известно. Но некоторые предположения имеются. Я готов изложить их вам и даже составить план поиска сокровищ. Однако, боюсь, это будет не так просто..."
Итак, бывший хранитель янтаря дал согласие сотрудничать с советской администрацией. Однако, это было только на словах. На деле он давал весьма путаные показания и поиски Янтарной комнаты так ни к чему и не привели... Советское командование предложило Брюсову как следует "надавить" на немецкого искусствоведа. "Нет, - ответил профессор. - Я его понимаю. Через некоторое время он осознает, что Гитлеру пришёл конец и сам откроет нам эту тайну. Он без янтаря не может жить. Мы же пообещаем ему должность хранителя Янтарной комнаты... или научного сотрудника при ней... Я уверен, что он расскажет нам всё, что знает. Надо лишь немного подождать..."
Похоже, так думало и немецкое командование. Поэтому, пользуясь всеобщей неразберихой, когда по дорогам Земландского полуострова проходили толпы беженцев из Польши, в Кёнигсберг прибыл тайный агент, служащий в войсках СС.
В декабре 1945 года Альфред Роде и его жена умерли при невыясненных обстоятельствах.
Глава 10. Эпилог ко второй части
Отгремели бои Второй мировой... Кёнигсберг вновь стал российским - он вошёл в состав РСФСР и получил новое имя - Калининград. Самый западный областной центр Советского Союза постепенно начал подниматься из руин. В сохранившиеся немецкие дома въехали советские переселенцы, которые начали строить новое жильё, а немецкие форты стали, в основном, историческими достопримечательностями, хотя, некоторые из них получили иное, мирное предназначение. Королевский замок был взорван..., кому-то он явно мозолил глаза. Но даже его обломки привлекали всё новых энтузиастов для поисков культурных сокровищ, прежде всего Янтарной комнаты... Сколько же их было, охотников за богатством и славой?..
По поводу Янтарного кабинета ходили самые разнообразные слухи, строились и рушились гипотезы, писались повести и романы... И хотя было собрано достаточно много документов, объясняющих ту или иную версию, коллекция пропала бесследно... Некоторые исследователи убеждены в том, что кто-то, таинственный и очень влиятельный, не хочет, чтобы данная тайна была раскрыта. Как же иначе объяснить такой факт, что как только исследования подходят к какому-то важному этапу поисков, так обязательно что-то случается: либо бесследно исчезают архивные документы, либо пропадает важный свидетель, либо происходит очевидная чертовщина! Кажется, какая-то неведомая сила противится поискам Янтарной комнаты... А незримая рука безжалостно расправляется с теми, кто может пролить свет на тайну пропавшего шедевра.
Посудите сами. Альфред Роде, директор Прусского музея, крупнейший знаток антиквариата и музейных редкостей, скоропостижно скончался вместе с женой Эльзой, предположительно, от «кровавой дизентерии». Но, при вскрытии могил четы Роде, на кладбище Святой Луизы их тела обнаружены не были… Подполковник Пауль Энке, крупный чиновник министерства внутренних дел ГДР, занимавшийся поисками Янтарной комнаты, также умер при невыясненных обстоятельствах в Берлине… Советский следователь, майор Иван Курица, ехавший на встречу с важным свидетелем по делу о Янтарной комнате, погиб в пути: натянутой поперек дороги проволокой ему срезало голову. Свидетель, с которым он так и не смог встретиться, был убит…
Кроме этих были и другие смерти, составляющие загадочную цепочку в процессе поиска мирового шедевра. До сих пор исследователи спорят, куда же исчезла Янтарная комната, возможно, она сгорела во время бомбежки английской авиации в августе 1944 года? А вдруг она до сих пор хранится в одном из подвалов разрушенного Замка?
По одной их версий, настоящая Янтарная комната не попала в руки немцев. Перед самой войной была изготовлена её точная копия (57), которая осталась в Пушкине, а подлинник был отправлен в Москву.
Тем не менее, в декабре 1994 года на лондонском аукционе антиквариата была выставлена на торги гемма с изображением римского воина, которая, по заключению экспертов, являлась частью подлинной Янтарной комнаты. Ещё одна её часть обнаружена в 1997 году в Потсдаме. Это были четыре мозаичные картины, относившиеся к Янтарному кабинету, чью подлинность подтвердили сотрудники Царскосельского музея. Там же, в Германии были найдены два комода, входившие в состав данного кабинета.
Так что? Значит ли это, что Янтарную комнату всё-таки вывезли из Кёнигсберга? В настоящее время существуют пять версий в отношении нахождения удивительного шедевра.
Основная версия - комната сокрыта в Калининградской области. Её поиски, начатые сразу после войны, так и не прекращались, правда, не дали результатов. По второй версии - она была эвакуирована из Восточной Пруссии сначала в Германию, а уж оттуда — в Южную Америку. По третьей - Янтарный кабинет сначала был вывезен в Западную Пруссию и спрятан на территории нынешней Польши. По четвёртой - старинный шедевр был разобран и отправлен в центральные земли Третьего Рейха, где до сих пор хранится в тайных депозитариях. Не исключено также, что он был передан с секретными архивами представителям США. И, наконец, пятая версия. Существует предположение, что янтарный кабинет может находиться на территории бывшего СССР, куда он был вывезен сразу после взятия Кёнигсберга. Но эта версия не выдерживает никакой критики, комната давно была бы обнаружена, учитывая, какой ажиотаж начался вокруг этого шедевра.
К тому же, вспомним переписку Роде с фюрером. Тот трижды требовал отправить Янтарную комнату в Берлин, на что искусствовед отвечал (последний раз - в конце 1944-го года):
"1. Железные дороги перерезаны красными;
2. Морем отправить не рискуем, оно активно контролируется противником;
3. В воздухе постоянно висит авиация красных.
Даю государственную гарантию, что Янтарная комната хранится в достаточно надёжном месте – в третьем ярусе бункера, вход замаскирован.
Хайль Гитлер!
Роде, директор".
Похоже, искусствовед знал, о чём писал.
И всё-таки, большинство исследователей убеждено в том, что Янтарная комната из Кёнигсберга никуда не выезжала, а осталась храниться в подземных бункерах, засыпанных под обломками Королевского замка. Её искали сотрудники различных институтов, научных учреждений и просто любители. Один из таких копателей, забравшись в глубокий тоннель под Замком, рискуя жизнью, нашёл заветные ящики и уже был готов праздновать победу. Но, вскрыв пару из них, он не обнаружил внутри ничего кроме старых немецких газет и журналов. После этого он зарёкся искать старинные клады и написал занимательную статью о том, куда и какими путями могла быть вывезена Янтарная комната из Кёнигсберга. Правда, его постоянно мучил один вопрос: а зачем было нужно немцам так глубоко прятать и так тщательно маскировать обычную макулатуру? Об этом надо было спросить Альфреда Роде и тех людей из "Аненербе", кто использовал для маскировки Янтарной комнаты древние магические заклинания.
Ответить на этот вопрос мог бы ещё один господин, который был в курсе того, почему в ящиках оказалось не то, что думал найти исследователь. Это был Франц Паулихтер. Но он... Впрочем, почему бы вкратце не поведать о судьбе всего этого семейства? Ведь то, что было известно Францу, могли узнать и его родные братья.
Как и их далёкие предки, Паулихтеры были в оппозиции к власти, как, впрочем, многие благоразумные немцы, которые, испытав потрясения Первой мировой, не хотели разжигать Вторую.
Во время Второй мировой войны Паулихтеры активно сотрудничали с немецким подпольем и советской резидентурой. Встретив Красную армию в Кёнигсберге, они могли бы продолжить борьбу вполне легально и занимать официальные посты в новой Германии. Но для "тёмных сил" - сотрудников с улицы Кёнигсберг-13, в обязанности которых входило охранять тайну Янтарной комнаты, они оставались врагами. Это и определило их судьбу.
Макс Паулихтер был призван в фольксштурм, но вступать в бой с советскими солдатами на стороне "бесноватого фюрера" не собирался. В апреле 45-го он тихо сидел в сторонке, когда его боевые товарищи пытались взять на прицел русских автоматчиков, и раскуривал папиросу. Из-за разорвавшегося на втором этаже снаряда крупнокалиберной гаубицы, часть стены обрушилась. Макс погиб под завалом.
Карл Паулихтер, известный в Кёнигсберге адвокат, уважаемый господин и большой знаток юриспруденции, тоже был призван в фольксштурм. Вечерами он, измотанный, приходил домой и сразу валился спать. Свою семью он ещё в 1944-м году отправил в центральные земли Германии. Что с ним случилось, никто не может дать точный ответ. Внешне спокойный и выдержанный господин, увидев роту марширующих в чёрной форме солдат, вдруг выхватил гранату и швырнул её в самую гущу строя. Он поступил технически грамотно, то есть, выдернул чеку. Грохнул взрыв... Карл погиб в перестрелке на одной из улиц Кёнигсберга...
Гауптман Герман Паулихтер был отправлен на фронт. Добираться долго ему не пришлось, ведь фронт подошёл совсем близко к границам Рейха. Но, передвигаясь в автоколонне, попал под бомбёжку советской авиации. Машину, в которой он ехал, накрыло авиационной бомбой. Ни у кого не было ни единого шанса спастись...
Франц Паулихтер в это время находился в Берлине. Работая в одном из подразделений "Аненербе", он активно сотрудничал с "Красной капеллой". Во время акта уничтожения очередного "гнезда" антифашистов, Франц был тяжело ранен в перестрелке и попал в руки гестапо. Как рассказывали потом сотрудники этого ведомства, он "держал в окровавленных руках кусок янтаря весьма примечательной формы и с кем-то оживлённо разговаривал"... Так и умер, не дождавшись допросов и пыток....
А Кёнигсберг, ставший Калининградом, этот красивейший и зелёный город с удивительной историей, продолжает хранить свои тайны. Некоторые из них раскрываются уже в наше время. Но далеко не сразу становится ясно, что этим тайнам - многие сотни лет...
Сноски:
46 - Иоганн Филипп Шиффердекер, купец из Бадена, первым в Кёнигсберге - в 1849 году - начал варить так называемое арийское пиво, которое вскоре было признано лучшим в Восточной Пруссии
49 - покоящиеся на колоннах или арках сооружения (помещения) в виде трибун или галерей в интерьерах византийских и средневековых европейских церквей
50 - около 1280 - 1330 гг., гроссмейстер с 1324 г.
51 - 68 см
52 - был расположен вблизи нынешнего посёлка Фурманово
53 - ныне Гвардейский проспект
54 - Wintergewitter - Зимняя гроза (нем.), операция, предназначенная для вывода из окружения 6-й армии Фридриха Паулюса 12-23 декабря 1943 г.
55 - В 1943-м году в Тегеране было решено, что Кёнигсберг после войны отойдёт Советскому Союзу
56 - Для штурма укреплений были созданы 26 штурмовых отрядов и 104 штурмовые группы — как из состава стрелковых частей, так и из инженерных войск — десяти инженерно-сапёрных и трёх штурмовых инженерно-сапёрных бригад, двух моторизованных инженерных и одной понтонной бригады. Кроме того, в штурме участвовали химические войска — 7 отдельных огнемётных батальонов, рота фугасных огнемётов и 5 отдельных рот ранцевых огнемётов. Все эти подразделения были распределены по штурмовым отрядам и штурмовым группам
57 - копию сделал Анатолий Осипович Барановский
(продолжение следует)