Вспомнилась мне одна история из жизни нашей гранитной мастерской.
Ставил один мужичок памятник своему отцу. Ровно на год ставил- на годовщину. Друзей отцовых позвал, своих знакомых пригласил. Папа был не из последних людей городка, правильнее будет сказать, одним из первых. Нельзя было в грязь лицом ударить. Все на высшем уровне готовилось.
Место захоронения не простой тротуарной плиткой собирались выложить, а настоящей брусчаткой, ограду заказали не обычную, как у большинства, а кованную, с толстыми цепями. Памятник тоже был самый высоченный из возможных.
Обустраивали участок двое рабочих нашей мастерской. Старшим был Миша- небольшого роста, кругленький, розовощекий русин (это национальность такая). Он отличался своим добродушием и юмором, с которым воспринимал окружающую действительность. Помогал ему Эдик- трудолюбивый и очень спокойный узбек. По-русски Эдик говорил плохо, понимал так же, но работал за двоих.
Так вот. Стали они с могилы крест старый снимать, чтобы работы по благоустройству начать. Вынимали- вынимали, никак у них это не получалось. Не хотел усопший крест свой деревянный отдавать. Миша устал от этой работы и пошел под кустиком посидеть- отдохнуть, да и заснул невзначай. А Эдик остался, надо же было начатое доделать. Старался, пыхтел и, когда вытянул крест наконец-то из земли, то обеими ногами в могилу возьми, да и провались! Да так глубоко! Как заорет он! Как стал руками за края земли цепляться! А вылезти не может- все глубже в землю уходит. Замолчит- перестает его земля засасывать. Так и просидел бы он молча до вечера, но тут Миша от криков проснулся, спас Эдика, достал его из осыпавшейся могилы. Ну, дальше все спокойно пошло. Убрали старый крест, сняли полимерный памятник с соседней могилы- деду нашего заказчика, выровняли все, песочком присыпали и стали брусчатку укладывать. А памятник временно в мастерскую к художникам поставили, чтобы не запылился.
Тем временем художники на высоченном памятнике портрет набивали его сыну. Времени на него потратили не три дня, как положено, а неделю. Вроде, готово все, можно с утра забрызгивать лаком (после него уже никакие исправления невозможны), а как посмотрят на портрет после ночи, что-то не то! И так его подправляли, и эдак, и высветляли, и чернили, и глаза подводили. «Все, вроде! С утра покрываем лаком!». А утром смотрят- взгляд, будто, строже становится, складка между бровями появляется непонятно откуда. Похоже, злится он на что-то. Опять его "дорабатывают". А в последний раз портрет на памятнике еще и глаза скосил в сторону. Все ахнули!
Но художники взяли себя в руки. Они внимательно присмотрелись, проследили за взглядом усопшего. А он на памятник своему отцу смотрел, на старенький, полимерный. Красочка на нем поистерлась, уже и пейзажа было не видать, на темном фоне еле-еле виднелся портрет. И фамилия, и даты жизни тоже были едва различимы. А дед этот был известным человеком в своем городе- народным учителем, литературу преподавал и русский язык. Об этом в памятной эпитафии было написано.
Тут художники наши почти хором закричали- "Давайте памятник этот обновим! Это же в наших силах!" Взяли они краску акриловую, намазали памятник и сухой ветошью принялись ее втирать, а излишки краски убирать. Через час напряженного труда памятник как новый стал. И пейзаж забелел березовой рощей и озером с лебедями, а портрет- будто вчера сделан. А еще, теперь можно было ясно прочесть, какой человек тут лежит, сколько поколений городка этого писать научил и разговаривать грамотно, без ошибок. Красивый получился памятник!
Смахнули художники пот со лба и обратили свои взоры на "рассерженный" гранит. И что же они увидели! Вся строгость, весь гнев с лика исчезли, складки разгладились, уголки рта поднялись. Довольство и спокойствие отражалось на портрете усопшего.
Тем временем Миша с Эдиком брусчатку положили, подмели ее, покрасили и установили рядышком два памятника- отцу и сыну.
Вот как важно понимать язык портрета! Наши художники- профессионалы, они умеют!