Адаптивные стратегии и

         Адаптивные стратегии современной России как культурологическая проблема.


На сегодняшний день совокупность кризисных состояний (как динамических затруднений, так и хронически затянувшихся проблем) культуры и цивилизации современной России является одним из наиболее остро формулируемых объектов отечественной культурологии. Отправной вехой для преодоления таковых может стать только системно организованный, глубоко стратегический (а не только и не столько узко тактический) рефлексивный дискурс, в первую очередь нацеленный на замену мировоззренческого хаоса большинства граждан РФ идеологическими конструкциями, адекватными современным социокультурным процессам (в том числе глобализированного типа).

Культурологическое осмысление многочисленных кондиций и детерминант общественного развития является не просто актуальным, но и практически незаменимым. Оно касается и, на первый взгляд, сугубо теоретических вопросов расширения мировоззрения личности, и адаптации к изменяющимся реалиям во многом и давно устаревшего клерикального видения метафизических ориентиров, и, само собой разумеется, прикладных ценностных измерений морали. Этика, широко известная как «практическая философия», является тем смыслообразующим стержнем, который помогает полноценно заполнить те исследовательские лакуны, которые неизбежно возникали и продолжают образовываться в технократически ориентированной прозападной науке. Основной задачей развиваемого познавательного дискурса выступает принципиальное перемещение повседневного и профессионального интереса реципиентов (как минимум, в рамках любительской науки, которая способна совершить максимальный численный охват аудитории) из сферы стандартизированных неолиберальных ценностей в сторону осознанного гуманистического развития личности и социума.

Исходя из этого, должны быть чётко определены ключевые векторы, интенции системного стратегического развития современной России, которое предполагает не только её целесообразную адаптацию к символическому давлению ключевых игроков внешнеполитического пространства, но и интенсивное повышение качества её конкурентоспособных ресурсов и самоорганизации.

Подразумеваемая и более-менее очевидная проблематизация вышеуказанной темы стала к началу XXI века практически перманентной, что не может не вызывать не только моральную озадаченность, но и вполне естественно возникающую рефлексию о крайне критическом, собственно, пограничном пределе тупикового по многим параметрам развития. Перешагивание такового предела означает не только символический коллапс (который, по сути дела, уже отчасти проявил себя в последние несколько десятилетий), но и прямое уничтожение последних основ структурной целостности огромной страны.

Среди фундаментальных вопросов дальнейшего развития России заметно выделяется тот, который связан с её культурной самоидентификацией; и многовековая проблема необходимых трансформаций коррелирует в данном контексте не только с особенностями номинативной детерминации событий (все помнят крылатую фразу «как вы судно назовёте, так оно и поплывёт»), но и с неправомерным выхолащиванием корневой, органической системы аутентичных ценностей и смыслов славянского жизненного пространства. Полемика, остро обозначенная в XIX веке так называемыми западниками, славянофилами и евразийцами, не только не была приведена к конструктивному единому знаменателю, но и во многом усугубилась стиранием идентификационных межгрупповых и межличностных различий во время советского режима правления. Обнажившие свою дисфункциональность и несостоятельность космополитические идеи, во многом привитые стране Западом и его агентами, продолжают делать своё «чёрное дело» и сейчас, ввергая Россию в очередной виток геноцида, направленного против коренного или относительно коренного населения. Данные проблемные грани официально зафиксировал, например, бывший глава пресс-службы Федерально-Миграционной Службы К. Полторанин, решившийся на создание фактографической монографии о «Золотой Орде» начала XXI века.

Исходя из этого, научные приоритеты вполне логично простраиваются вокруг той этической проблематики, которая испокон веков когнитивно охватывает взаимодействие человека, как носителя и актора культуры, с себе подобными, себе неподобными и с самим собой. Взвешенное теоретическое решение таковой предполагает урегулирование межнациональных конфликтов (во многом искусственно нагнетаемых политиканами-манипуляторами), увеличение престижа России в контексте самоидентификации и на внешней арене. Кроме того, необходима выработка наиболее функциональных и долгосрочных механизмов культурной и цивилизационной жизнеспособности Отечества, ориентированных не на пустую прозападную формализацию, и не на чрезмерную пассионарность ряда восточных государств, а именно на пристальное внимание к наиболее болезненным проявлениям человеческих потребностей и интересов разного порядка.
Агонистическое, соревновательное начало различных городов и других административно-территориальных единиц за пресловутую пальму первенства в каком-либо специфическом технологическом производстве, в сфере торговли международного уровня, в спорах по поводу истоков русской государственности и т.п. должно быть замещено единой целеполагающей стратегией консолидации всего населения. Таковая стратегия не может быть воплощена без предварительной серьёзной апробации новой системы культурного кодирования (или перекодирования в случае необходимости) массового сознания.
Различные политические, социально-экономические и культурные трансформации постсоветской России обозначили острую актуальность проблемных вопросов, связанных с адаптивными потенциалом и стратегиями современного отечественного социума. В особенной степени это касается такой широкой группы населения, как молодёжь, на которую правительство (во всяком случае, на официально-публичном уровне) возлагает особенные надежды и свежие перспективы развития страны. Соответствующая таковым чаяниям постановка целей и задач на ближайшее будущее, с одной стороны, затрагивает стандартизацию и популяризацию нового образа жизни, пропитанного инновационными гуманистическими влияниями западной идеологии, с другой – изучение и использование положительного опыта социализации личности и развития, который доминировал в СССР; с третьей – регенерацию и обдуманную апробацию незаслуженно выхолащиваемых достижений отечественной традиционной культуры.
Успешная компиляция обозначенных линий идеологической тактики способна в более-менее полной мере раскрыть потенциал эффективности современной молодёжи, охватывающей достаточно большое количество субъектов в относительном диапазоне от 14 до 35 лет включительно. Одним из слабых звеньев решения проблемы социокультурной адаптации граждан к постоянно меняющимся условиям всё более глобализирующейся антропогенной среды является то, что адекватные ей стратегические ответы во многом носят сугубо стихийный характер. Один из негативных факторов этого выражается в практически неконтролируемых публичных информационных потоках, которые вместо усиления ясности людей добавляют в их жизнь преимущественно сумбур и хаос.
С одной стороны, это может обострять и подстёгивать возможности морально-нравственного иммунитета в контексте реализации жизненных приоритетов каждой личности, а с другой – нередко обозначает риски отставания от необходимых психических изменений усреднённо-безликого темпа. Периодически и уже, казалось бы, неизбежно различные социальные преобразования требуют определённых жертв от своих адептов в традиционных социальных институтах (наглядным примером чего является состояние современных науки и образования). Несомненным плюсом и мощным рычагом осознанного и мотивированного поведения молодёжи выступают её достаточно тонкая социальная мобильность и активность при сохранении высокой степени живого неравнодушия к общественным проблемам. Данная особенность при надлежащем руководстве более опытных, интеллектуально и нравственно полноценных наставников весьма успешно реализуется в рамках специфических структурных изменений, происходящих в государстве и обществе в целом.
Версифицированные слои и категории российской молодёжи оказались или изначально появились в достаточно неоднозначных и сложных кондициях, которые характеризуются тем, что далеко не всем из представителей нескольких молодых поколений России удаётся успешно реализовать или, как минимум, проявить свой адаптивный потенциал. Помимо прочих факторов, это детерминировано рывками в ограничениях возможностей социальной мобильности. Среди различных нарушений системного процесса развития молодого населения регионов следует особое внимание добросовестных чиновников обратить на нарушения в регенерации здоровья и жизненных сил людей, дезинформацию по поводу реальной рыночной востребованности и социальной актуальности популярных специальностей, структурную неопределённость возможностей профессионального и коммерческо-инвестиционного старта, отсутствие или крайне слабую выраженность объективных условий для творческой самореализации (в частности, все финансовые вливания и официальные организационные усилия комитетов по культуре, спорту и т.д. носят исключительный, но отнюдь не стратегически-массовый и закономерный характер), а также на проблемность и неопределённость национальной и личностной идентичности в связи с парадоксами современной российской культуры на уровне развития нормативно-ценностной сферы.
Спектр функциональных возможностей и уже проявленных способностей молодого россиянина, как правило, обусловлен известным набором адаптивных стратегий, спонтанным или серьёзно мотивированным выбором определённой их части в конкретных обстоятельствах и ситуациях. При этом сами адаптивные стратегии оформляются и фундируются под влиянием целой совокупности факторов микро- и макросреды социального порядка. К таковым вполне очевидно относятся версифицированные условия становления и развития личности в процессе социализации в основных социальных институтах, а также неоднозначная специфика среды, опосредующей прямые коммуникации человека и общества. Немаловажным фактором является и характер целокупных трансформаций ветвей государственной власти. Комплексное изучение указанных основных факторов и целого ряда дополнительных кондиций вполне может дать гарантию определения устойчивой специфики адаптивных стратегий современного российского общества, успешного прогнозирования разветвлённого развития такового. Одним из традиционных способов необходимого решения разнородных мировоззренческих, идентификационных и прикладных задач является культурное кодирование сознания категориально выделяемых субъектов (а также бессознательных потоков информации, которые они пропускают через себя), в частности, такая его разновидность, как моральная кодификация.
Специфика современного социокультурного развития России заключается в том, что уже давно является недостаточным заниматься просто формированием и классификациями кодексов национальной, религиозной, профессиональной и прочих видов морали. К тому же, из простого пошагового перечисления норм и правил отнюдь не следует их неукоснительного (или хотя бы искренней попытки такового) соблюдения. Структурно-функциональный подход к изучению культуры в целом, а также такого её специализированного элемента, как мораль, позволяет сделать выводы о том, что эффективный кодекс должен обладать следующими признаками и характеристиками: системность; непротиворечивость заявленных норм, правил и идеалов по отношению другу к другу; непротиворечивость нормативов по отношению к сути деятельности конкретной организации, в которой они декламируются (с этой точки зрения, например, было бы абсурдным ждать от руководителей и функционеров коммерческих организаций каких-то особых актов милосердия и благотворительности на массовом, к тому же, неафишируемом уровне); иерархичность заявленных нормативов (как правило, можно наблюдать выстраивание вертикали от более значимого, приоритетного к менее значимому, комплементарному); хотя бы минимальная объяснительная позиция составителей кодекса (одна декларация, простое перечисление в современном мире абсолютно нерациональны) и т.д.
Одной из немаловажных принципиальных задач современных культурологии и этики (которая всегда включает в себя компаративный анализ уже накопленного социокультурного опыта регионального и мирового уровней, практические рекомендации по его использованию, а также прогнозы возможных цивилизационных рисков и перспектив) является повышение эффективности управления той или иной компанией, что, по сути дела, является самым сложным в структуре производственной деятельности (безотносительно к тому, что именно производится: научные знания, объекты искусства или новые высокотехнологичные компьютеры).
Другой необходимый уровень исследования заявленной тематики должен быть выражен в использовании деятельностного подхода. Как показывает реальная практика взаимоотношений в том или ином коллективе, мало сформулировать и сформировать нормативный кодекс речи и непосредственного поведения. Необходимо, чтобы он перешёл в плоскость внутреннего (нравственного) нормирования поведения акторов, а в идеале – и всей организации/общины/конфессии. Практический опыт говорит о том, что это – отдельная прикладная задача и зачастую она не выполняется даже наполовину. При внутриструктурной оценке уровня корпоративного администрирования, верификация исполнения кодекса организации (государственного учреждения, коммерческой фирмы, компании, корпорации, НКО …) производится не всегда, что, в свою очередь, приводит к снижению качества производимых культурно-цивилизационных продуктов. До сих пор остаётся аксиоматичным тот факт, что личный пример активного руководителя того или иного конкретного коллектива в деле следования заявленным нормативам является одной из скрепляющих основ профессиональной деятельности.
Знаково-символическая природа любого культурного кода (в том числе, используемого в кодификации норм профессиональной морали) указывает на необходимость применения семиотического анализа заявленной проблематики. Для успешных формирования, становления, развития и применения нормативных эталонов специализации необходимо вскрыть, согласно концепции Ж. Делёза, природу так называемого потока, лежащего в основе любой системы кодирования. Это может с разной степенью научной вероятности привести как к вынесению кодекса за пределы узконациональной и ограниченной государственной морали, так и к процедуре перекодирования с целью внесения необходимых корректировок.
Сложная и неоднозначная сфера морали продуцирует систематизированные своды идеалов, правил и норм поведения, на которые ориентируются участники референтных групп. В результате эксплуатации конкретного морального кодекса или устава задаются определённые модели речи и поведения функционеров, а также единые стандарты отношений между ними и их совместной деятельности. Наиболее эффективные кодексы версифицированной морали могут включать в свою структуру и прогнозируемые расхождения с правилами при оговаривании специфических форс-мажорных ситуаций и контекстов.
Кроме того, важную роль играет уже достаточно широко апробированный и зарекомендовавший себя конструктивистский подход, который рассматривает моральный кодекс как рационалистически обоснованный тип, структурно-символический каркас, композиционную организацию элементов, в которой доминирующее значение играет коммуникативное взаимодействие, а не его художественно-эстетическая и наглядно-образная значимость. По сути дела, как это описывают, например, современные исследователи И. Стернин и Н. Панферова, для развития любого кодекса версифицированной морали приоритетными являются две установки: нормативная и идеологическая. Однако, из их приоритетности ещё не вытекает факт их единственности. Современное культурологическое знание всегда ориентирует нас на постижение таких неотъемлемых столпов культуры, как смыслы и ценности, идеи и образы. Исходя из этого, представляется необходимым анализировать профессионально-этические модели и их частные образцы не только с точки зрения их функциональной нормированности, раскрываемой в специфических символах и знаках, но и применительно к раскрытию ценностной природы тех или иных норм, отталкиваясь от построений аксиологического подхода.
Соответственно, план дальнейшей исследовательской работы в обозначенном стратегическом направлении предполагает концептуальное маркирование основных принципиально значимых объектов, явлений и процессов кризисной России; раскрытие их глубинной диалектики в процессе развития; сопоставительный анализ с использованием отечественного и зарубежного исторического опыта (с учётом выявленных противоречий парадигмальной магистрали «Восток – Запад»); нахождение самобытных, аутентичных ориентиров развития, неизбежно дополняемых уже доказавшими свою эффективность заимствованными схемами и моделями; теоретическую разработку системной стратегии преодоления современного культурно-цивилизационного кризиса.
Следует отметить, что, несмотря на то, что поставленная задача неоднократно во многочисленных вариациях ставилась во главу угла в исследованиях отечественных авторов различного профессионального уровня (например, А.С. Ахиезера, Е.С. Балабановой, А.В. Коршунова, Ю.А. Левады, А.И. Уткина, С.М. Янгировой и многих других), максимально исчерпывающей системной разработки она так и не получила. С одной стороны это было обусловлено предметной узостью взглядов специалистов (например, статистическая социология в ущерб теоретическому истолкованию; абстрактные философские рассуждения, не прошедшие эмпирическую сверку и т.д.), с другой – их принципиальным нежеланием находить интегративные, а не конъюнктурные, смыслы научного дискурса в целом. Соответственно, перед профессиональными культурологами к сегодняшнему дню во всей её остроте встала проблема консолидации символических усилий представителей данной дискурсивной среды.
Характерная для развития российского общества начала XXI века специфика социокультурных трансформаций настоятельно обозначает необходимость применения достаточно специфических свежих идей и теоретических взглядов для максимально адекватного и более глубокого исследования адаптивных стратегий населения, предлагаемых или навязываемых ему так называемыми правящими элитами. Это многократно увеличивает и обостряет степень морально-правовой ответственности последних в свете недавних международных событий конфронтационного характера (как в сфере нестыковки проблемных видов политической идеологии разных стран, так и на примере ведения непосредственных революционных, военных и полувоенных действий локального характера).
Осознанное гражданское поведение каждого официального адаптанта в таких условиях должно быть направлено не только на формально-линейное приспособление к видоизменениям внешне- и внутриполитической среды (институциональная обусловленность, усреднённый по степени воздействия социокультурный фактор), но и – сквозь призму непосредственной и целенаправленной деятельности – на внутренние трансформации характера, совершенствование специфических для личности душевно-духовных способностей. При этом критериальное различение относительно стабильных и трансформационных пластов социальной среды, требующее генерирования и применения новой оригинальной теории в рамках междисциплинарного пространства культурологии, должно опираться в своём обосновании не только на академические источники и проверенную информацию профессиональных СМИ различного уровня популярности, но и на ряд не всегда очевидных граней так называемой эзотерики, достаточно настойчиво ассоциирующейся в современном коммуникативном пространстве с серьёзным и комплексным духовно-интеллектуальным развитием личности.
Немаловажным обстоятельством является то, что молодёжные проблемы современной России (при всей очевидной разнице уровня жизни населения в целом) в определённой степени схожи с проблемами категориально выделяемых субъектов молодёжной среды других развитых стран, в частности, Западной Европы и США. Среди таковых невозможно игнорировать такие, как рост молодёжной преступности (которая постоянно мутирует в большом количестве вариаций от примитивных разбойных нападений до информационно утончённых атак хакеров), снижение уровня социального здоровья (совокупность запаса прочности физиса, психики и нравственности), негативные изменения репродуктивно ориентированного (или, наоборот, распредмеченного и демотивированного) поведения и т.д. Соответствующие явления и процессы связаны также с системным кризисом (или даже фрагментарным коллапсом) базовых социальных институтов, достаточно затруднительным финансово-хозяйственным статусом численно подавляющего большинства граждан РФ, с нестабильностью или излишней вариативностью социокультурной идентификации субъектов, а также с отсутствием или крайней размытостью ощущения гражданской безопасности.
Совершенно не случайна приведённая выше мысленная ассоциация по поводу сравнительного анализа практик взаимодействия разных стран, ибо невозможно не заметить тлетворного и избыточного влияния псевдолиберальной идеологии Запада, которая во многом ущербна в силу своей механистичности. Реальные исторические практики показывают, что, на самом деле, ни в одной стране мира, кроме России, до сих пор не было проявлено настолько искренних и масштабных попыток органически реализовать идеалы космополитизма, братства народов и содержательного гуманизма. При том, что все многочисленные издержки и погрешности на этом пути (во многом усугубляемые тем, что в номенклатурно-иерархическом пространстве вполне объективно «рыба гниёт с головы») мы также не можем игнорировать и сбрасывать со счетов. Напротив, именно их системная теоретическая проработка и позволит культурной и политической элитам (которые в идеале должны являть собою не конфронтирующие зачастую лагеря, а единое целое) выработать максимально взвешенные и эффективные адаптивные стратегии Отечества.
В немалой степени научно-практический выбор той или иной адаптивной стратегии развития населения предопределён уже известным и относительно хорошо изученным адаптивным потенциалом социальных институтов и групп (по сути дела, производным от адаптивного потенциала версифицированных микро- и макросреды, в которых происходила социализация конкретной личности). Фундаментальное значение в этой связи имеют содержание архетипической памяти, генетические достижения ныне актуальных поколений, совокупность планово или спонтанно образованных социокультурных условий и, разумеется, волевой центр каждой личности.
Теоретическая и практическая значимость вышеобозначенного системного исследования предполагает, что его результаты могут позволить комплексно представить процессы формирования и использования версифицированных отечественных культурологии и этики в культурно-историческом, содержательно-тематическом, организационном и теоретико-методологическом планах, более глубоко осмыслить становление и развитие выделенных социокультурных объектов, геополитические условия, проблемы и тенденции, определяющие их современное состояние. Полученные теоретические и сравнительно-исторические выводы непрерывной работы могут быть использованы для всесторонней культурологической оценки деятельности профессиональных и корпоративных организаций в морально-символической области, более эффективного проведения и проектирования исследований деятельности различных субъектов в России, а также способны послужить основой для дальнейшей разработки обозначенной темы в отечественной науке.
Результаты исследования могут иметь прикладное значение в социальном проектировании полноценной современной корпоративной культуры, культурной политики, в экспертной деятельности по проблемам прикладной этики. Положения и выводы исследования также могут использоваться для развития междисциплинарного научного сотрудничества философов, политологов и социологов со специалистами по теории и истории культуры, а также с экспертами в области прикладного изучения информационно-коммуникативного пространства.
Наряду с этим, основные положения и выводы исследования имеют перспективу для применения в подготовке и преподавании общих и специальных курсов по культурологии, этике, теории и истории культуры и цивилизации, политологии, социологии в российских и зарубежных университетах, а также в системе подготовки студентов, аспирантов, в образовательной и морально-интеллектуальной подготовке государственных и муниципальных служащих, акторов коммерческих и общественных организаций.





Расширенный вариант публикации, которая впервые состоялась в издании:

Гуреев, М. В. Адаптивные стратегии и конкурентоспособность современной России как социально-философская проблема [Текст] // Актуальные вопросы развития современного общества. Сборник статей IV-ой Международной научно-практической конференции (18 апреля 2014 года) в 4-х томах. Том I (ISBN 978-5-9905633-0-8) / под ред. Ю.В. Вертаковой, Ю.С. Положенцевой, А.А. Горохова и др. ; Юго-Зап. гос. ун-т. – Курск : ЗАО «Университетская книга», 2014. – 344 с. – С. 338-343. – [0,35 п.л.].