На снимке 1945 года мои братья, участники войны: в центре старший брат Павел, слева средний брат Геннадий в день переезда с западного фронта на войну с Японией.
Два поколения нашей семьи участвовали в боевых действиях на фронтах Великой Отечественной войны.
Наша семья, включающая родителей и четверых детей, до войны проживала в деревне Матаны теперешнего Островского района Костромской области. Ранее район назывался Семёновским и входил в состав Ивановской области. Островским район был назван в связи с тем, что поблизости, в родовой усадьбе появился на свет знаменитый драматург А.Н.Островский. В соседнем районе родился и геройски погиб Иван Сусанин.
Отец, Смирнов Василий Павлович, 1897 года рождения в молодом возрасте участвовал в первой мировой и гражданской войнах. Перед войной работал пожарным, позднее завхозом в школе. Он очень любил своих детей, и я не помню, чтобы он кого-либо ругал или наказывал, также любил домашних животных. У семьи была разная живность: корова, телёнок, овцы, куры, иногда свиньи. Осенью нужно было часть животных резать. Отец не только не мог сам это делать, но не мог и присутствовать при этой экзекуции, поэтому он уходил или уезжал куда-либо на целый день и возвращался только после завершения всей процедуры.
Вспоминается начало Великой отечественной войны. Мне шёл девятый год. Все жители деревни собрались в центре, где на столбе был подвешен динамик– колокол. Мужчины - хмурые, женщины плачут, лишь дети беззаботно бегают по деревне. Выступление Молотова о начале войны сразу прервало размеренную жизнь деревни. Почти все мужчины, за исключением пожилых и инвалидов, были призваны в армию, большинство из них погибли на фронте, так как служили в пехоте.
Отец был призван в армию 14 января 1942 года и зачислен в 212 стрелковый полк, сформированный в городе Кинешма Ивановской области. Состав полка прошёл ускоренную подготовку в знаменитых Гороховецких лагерях под городом Горьким, ныне Нижним Новгородом и был включён в состав 49 стрелковой дивизии 8 резервной армии Московской зоны обороны. Дивизия участвовала в боевых действиях с 9 марта 1942 года. 27 августа 1942 года дивизия была передана в 66 общевойсковую армию и вошла сначала в состав Сталинградского фронта под командованием генерала А.И.Ерёменко, а затем в состав Донского фронта под командованием прославленного полководца К.К.Рокоссовского. Дивизия и входивший в её состав 212 стрелковый полк принимала участие в ожесточённых боях на окраине Сталинграда. Во взаимодействии с другими частями фронта неоднократно переходила в наступление с целью разгрома немцев, прорывавшихся к Волге. Нередко сражения переходили в рукопашные схватки.
Потери личного состава с обеих сторон были ужасающими. Мой отец находился в этом пекле, вплоть до своей гибели. Последнее его письмо, дошедшее до нас, было датировано сентябрём 1942 года. Что удивительно, Я до сих пор помню фразу из его, к сожалению, утраченного письма: «Мы находимся в овраге, над нами нависла тяжёлая туча», видимо, это было в районе завода «Баррикады, рядом с которым располагался большой овраг и где происходили ожесточённые схватки. Я также запомнил точное название его части: 212 стрелковый полк, 2 батальон, 6 рота. Когда спустя много лет я направил запрос в Главный военный архив в Подольске с указанием этих номеров, мне ответили, что он действительно служил в этом полку, батальоне и роте, и указали ещё, что полк входил в состав 49 стрелковой дивизии, и что он погиб в октябре 1942 года. Это был период самых кровопролитных сражений в Сталинграде. Не представляю, как он чувствовал себя в этом аду, когда он не мог выносить даже вида крови животных.
Два его брата, Фёдор и Иван, также погибли на фронте. Таким образом, у бабушки Катерины, матери отца, погибли все её сыновья. Очевидцы рассказывали, что однажды они в поле наблюдали, как она, обращаясь к небу, рыдая, громко восклицала: «Сынки мои, что же вы меня одну оставили?»... И далее всё в таком же духе.
В 1941 году ушел на фронт мой старший брат Павел, учившийся на 2 курсе Ленинградского политехнического института. Он отлично учился в школе и первым из деревни поступил в ВУЗ. Тогда же он женился на своей однокласснице Нине Никитиной, которая в это время училась в мединституте. Как специалист с техническим образованием, он был направлен в артиллерию главного командования. Его служба считалась не самой опасной на фронте, ведь этот род войск располагался в 30-40 километрах от фронтовой линии и мощные пушки перемещались с помощью тягачей. Но неудачи первого периода войны почти уравнивали всех фронтовиков: так во время одного из военных эпизодов при отступлении ему пришлось вплавь преодолевать керченский пролив, навесив на шею пару своих солдатских сапог с документами и самым необходимым. Едва ли бы он смог сам доплыть до берега, его выловили из воды моряки с проплывавшего мимо транспорта.
Другой фронтовой эпизод полностью вывел его из строя. Главной опасностью для артиллерии большого калибра были налёты немецкой авиации, и во время одной из бомбёжек взрывной волной его выбросило под колесо пушки, в результате оно проехалось по бедру его правой ноги, переломав кость и вывернув ногу на 180 градусов. Военные хирурги сделали чудо, спасли не только его самого, но и ногу, правда она стала короче на целых восемь сантиметров, сделав его навсегда хромым. Ему пришлось носить высокий ортопедический ботинок и ходить, опираясь на трость. Он решил, учитывая своё физическое состояние, поступить на юрфак МГУ, чтобы стать адвокатом, подготовился и был зачислен. К Павлу после демобилизации приехала и проживала вместе с ним и его жена Нина, которая всю войну служила в фронтовых военных госпиталях хирургом. Они жили дружно до того трагического дня, когда на него наехал троллейбус, въехавший на тротуар. Будучи инвалидом войны, он, видимо, не смог быстро среагировать на опасность. Умер он мгновенно, и так получилось, что человек, прошедший войну на фронте, выжив после тяжелейшего ранения, с большими задатками и надеждами, принял такую нелепую смерть.
Второй брат, Геннадий, 1924 года рождения был призван в армию в 1942 году, когда ему не исполнилось и 18 лет, попал в пехоту, как и большинство деревенских мужиков. Геннадию определённо повезло: он выжил не только в войне с Германией, но и в войне с Японией. Но я думаю, что дело не только в везении, но и в его умении воевать и бороться за жизнь в чрезвычайных обстоятельствах. После короткого обучения он был направлен на фронт. Этот период времени был неудачным для нашей армии: она отступала на многих фронтах и для сдерживания немцев наспех сформированная часть из плохо обученных новобранцев, включая брата, была брошена на место прорыва фронта. Командиры тоже не имели боевого опыта, участок не был оборудован окопами и укреплениями, к тому же была поздняя осень или начало зимы. На мокром снегу, под огнём противника молодые бойцы долгие часы отстреливались от наседавшего врага, многие из них погибли или были ранены. Без приказа отступать было нельзя, за этим мог последовать расстрел. Только на следующий день им разрешили отойти, потому что они оказались почти что в окружении. В первом бою брат остался жив, ему на этот раз повезло.
Но долго это продолжаться не могло, и в следующем бою он был тяжело ранен осколками мины сразу в шести местах. Результат и не мог быть иным, ведь брат был пулемётчиком, а пулемётчик в бою - первая мишень, пулемётчики редко доживали до 3-4 боёв. После излечения он был снова направлен на фронт. Опытные бойцы подсказали, что следующая удача для него, как пулемётчика, маловероятна, и когда на построении пополнения спросили: «есть ли пулемётчики?», он промолчал, зато, когда вызвали миномётчиков, быстро присоединился к ним. Миномёты, в отличие от пулемётчиков, в бою располагались вне видимости противника, в закрытых низинах. Брат провоевал миномётчиком сравнительно недолго: он был отозван с фронта и направлен на офицерские курсы танкистов. По-моему это спасло ему жизнь, на фронт он вернулся, когда наступил 1944 год. Он воевал командиром легендарного танка Т-34 в Белоруссии и Польше, снова участвовал в кровопролитных, на этот раз наступательных, сражения. В 1945 году, незадолго до окончания войны с Германией, их танковая часть была направлена эшелонами на Дальний Восток.
В сухопутной войне с Японией основную роль играли наши танковые соединения. С начала войны они мощными клиньями прорвали оборону японцев и, не очищая территорию, на большой скорости двинулись вглубь Маньчжурии, окружая крупные японские соединения. Японские танки ни в какое сравнение не шли с нашими прославленными танками, причём японская армия не имела такого боевого опыта, какой имела к этому времени наша армия. Поэтому разгром японской армии был неминуем, и вскоре после начала войны части японской армии начали сдаваться в плен. Геннадий рассказывал о курьёзном случае, который произошёл при одной такой сдаче. Командир японской крупной воинской части, имевший звание полковника, направил в их танковый батальон парламентёра с предложением о сдаче в плен, но только при условии, что сдачу в плен будет принимать командир в звании не ниже полковника. По японским самурайским законам, если офицер сдаётся в плен младшему по званию, он должен сделать харакири. А командиром нашего батальона был капитан. Пришлось вызывать из штаба полковника. Нельзя сказать, что всё шло гладко. Упорные бои шли в течение пары недель в районе Муданьдзяньского укреплённого района.
Однако скоро сопротивление японцев было подавлено, и война завершилась через три с половиной недели после её начала. Китайцы очень тепло встречали своих освободителей. Они отличались огромным трудолюбием, однако при этом большинство из них жили в крайней нищете и антисанитарии. В Манчжурии были захвачены огромные продовольственные склады японцев, которые пришлось охранять от захвата голодающими китайцами. Возникла и другая проблема: на волне эйфории и наличия неучтённых запасов спиртного значительная часть военных стала увлекаться спиртным, и командованию пришлось принять решительные меры по его искоренению.
В Маньчжурии в городах жило большое количество русских эмигрантов, которые в основном были дружественно настроены к русским военным. Брат рассказывал об одном таком случае: он зашёл в дом эмигрантов, где его пригласили отобедать, а перед этим помыться в ванне. После выхода из ванны он обнаружил, что его бельё исчезло вместе с гимнастёркой, брюками и пистолетом! В голову полезли мысли о провокации, но затем всё быстро разрешилось: дочь хозяйки принесла выстиранное и отглаженное бельё, вычищенные брюки и гимнастёрку и, конечно, пистолет. Война для брата завершилась в Пхеньяне, причём Северную Корею в конце войны приверженцы Ким Ир Сена практически сами очистили от остатков деморализованной японской армии. Корейцы очень враждебно относились к японцам, как к оккупантам, и часто расправлялись с ними. Нашим офицерам приходилось неоднократно защищать от них интернированных жён японских офицеров. После войны брат несколько лет служил в Китае, а затем в течение многих лет служил в разных гарнизонах на Дальнем Востоке, продвигаясь по служебной лестнице до заместителя командира полка.
А что же делали находившиеся в тылу члены нашей семьи во время войны?
С осени 1941 года В колхозе остались работать женщины, подростки и старики. Моя мать, Ульяна Петровна, во время войны наряду с остальными жителями деревни трудилась в колхозе. Она руководила полеводческой бригадой, непосредственно участвуя в полевых работах. До войны самые тяжёлые работы выполняли мужчины, теперь же всё это свалилось на хрупкие женские плечи, поэтому деревенские женщины как-то сразу похудели и постарели.
Уровень жизни резко упал, недоедание коснулось всех. Почти всё, что собиралось на полях, а также молоко и мясо с фермы колхоза, сдавалось государству. Кроме того, сдавать нужно было и значительную часть продукции с домашнего хозяйства: молока, яиц и почти всё мясо от убоя домашнего скота. Хлеба фактически не было, правда в конце войны по нормам привозили чёрный хлеб, выпеченный в основном из отрубей, картофеля и свеклы, по консистенции более похожий на пластилин. Но и он казался таким вкусным. А в основном питались зимой картошкой, свеклой, репой, небольшим количеством молока, а летом помогал сбор овощей с огорода и лесных продуктов – грибов, ягод. Однажды нашей семье выделили посылку с американской помощью, и я зимой с санками ходил за ней в Островское. Помню, что там был необычный для нас яичный порошок, консервы, крекеры.
Дети участвовал в тереблении льна, уборке гороха, картофеля, вязке снопов после жатвы, сборе колосков. В конце войны мне доверили работать на лошадях, в частности отвозить на приёмные пункты собранный урожай. Впоследствии за участие в работах во время войны я был включён в категорию тружеников тыла и получил удостоверение ветерана Великой отечественной войны. Деньги на трудодни не выдавались, поэтому иногда приходилось собранные в лесу ягоды пешком относить на продажу в районный центр – Островское, которое находилось в 18 км. от деревни. Это была нелёгкая задача — 18 км. туда, 18 км.- обратно и всё за один день. И однажды случился конфуз: придя домой, я не обнаружил в карманах вырученных денег! Мелькнула мысль - я их выронил на полдороге, где я отдыхал с попутчиками. Было жаль потраченных усилий, и я, уже под вечер, решил пробежать ещё 9 километров туда и 9 обратно, чтобы найти их. Но, увы, денег там не было, видимо их у меня стащили эти попутчики. Когда я возвращался, совсем стемнело, на дороге, проходящей через лес, ни души. Меня охватил страх, и всю оставшуюся часть пути я бежал, что есть мочи. И этот страх, испытанный в детстве, я помню до сих пор.
Конечно, война резко изменила весь уклад деревенской жизни. Но все дети школьного возраста учились, зимой мы часто катались с горок на санках, лыжах, летом особой популярностью пользовалась игра в лапту. Из военных игр довольно рискованной была организация взрывов на костре закупоренных с обеих сторон труб с водой. Взрывы казались такими же оглушительными, как взрывы снарядов на фронте.
Ещё до окончания войны в нашу семью пришла большая беда. Я чётко помню тот день, когда известие о гибели старшего брата Павла пришло в деревню. Получилось так, что мама по какой-то причине отсутствовала в деревне. Когда она подошла к дому, около него и в доме уже была вся женская часть деревни, находящаяся в тревожном ожидании. Войдя в дом, мама сразу почувствовала неладное, напряглась и сходу спросила:
- Что случилось?
Кто-то сдуру сказал:
- Паша погиб в Москве, его сбил троллейбус.
В первый же момент, когда до неё дошло, что случилось, как будто молния пронзила её. С ней случился не шок, не истерика, она не потеряла сознание, случилось худшее: ум её отказался воспринять ужасную новость и помрачился настолько, что переключил ее как бы в другую реальность, и она пришла в весёлое состояние, стала шутить со своими подругами, со смехом вспоминая разные курьёзные ситуации. Все были в ужасе. Наша родственница Наташа быстро удалила всех из помещения и уложила маму в постель. Она сразу уснула и проспала почти сутки. Когда на следующий день мама проснулась, она не помнила, что случилось, но, пожаловавшись на слабость, спросила:
- Какой сегодня день? А почему я так долго спала? Что-то случилось?
Наташа осторожно ответила:
- Паша заболел и находится в больнице.
Мама начала сильно плакать, жаловаться на сильную головную боль и боль в области печени, и мы с Наташей увезли её в районную больницу. Ей установили диагноз: «Сильное нервное расстройство» и «Гепатит». Только к концу пребывания в больнице, в присутствии медперсонала, она узнала правду.
Большие потери понесла наша семья за годы войны: погибли отец и старший брат, два брата отца, нарушился наш жизненный уклад, но нужно было ещё восстанавливать страну.
Окончание войны было для всех нас большим праздником. Я тогда заканчивал пятый класс. Все семьи, стали с надеждой ожидать возвращения оставшихся живыми отцов, сыновей, братьев. Ожидали даже те, на чьих близких пришли так называемые похоронки. И надежды иногда сбывались: вернулся из плена наш земляк Иван Румянцев, израненный, но живой.