Гл.2
Друзья пробирались окольными путями, сквозь буреломы и засыпанные снегом стёжки, проваливаясь в сугробы, в иных местах, по самый пояс. И это не потому, что в тайге нету заведомых тропинок, где они могли бы проскользнуть почти беспрепятственно. Всё дело в том, что они умышленно выбрали этот маршрут. Есть, конечно, дороги, кои уже протоптали охотники, ставящие петли на зайцев, либо такие же, как они, не взирая на запрет рискнули немного раздобыть пушнины, чтобы выжить в лихое времечко. К тому же, всегда найдутся желающие из местного населения запастись дровишками для печи, тут валежника полно, только собирай его на деревянные самодельные саночки да и вези домой.
Илья и Яков видели эти натоптанные следы, но идти по ним не решились, из боязни кого-либо встретить.
Кто бы мог подумать, что когда-то люди, знающие друг друга с рождения, начнут чураться и не доверять своим соседям, знакомым, а то, даже и друзьям. Вот и пришло в голову нашим путникам, лучше подстраховаться лишний раз, чем потом отвечать за свои действия, возможно, ещё и те в придачу, в которых нету и близко их вины.
- Тока бы зимовье стояло да спички там сохранились. - задыхаясь и выделяя каждое слово, сказал Илья. - Ить взмокли так, что впору одёжку сушить, а то занедужим, коли в таком виде охотиться зачнём.
- Да я прихватил коробок, от тута он у меня, на груди. Как нету там спичек, так мои сгодятся. - стараясь как можно повеселей ответил другу Яков. - Тоже с ног валюсь, ажно спину всю ломит.
- Да всё бы ничего, пусть на тот снег, а вот эти выворотни на кажном шагу ужо приелись. И ничего не видно, как их миновать, всё припорошено метра на полтора.
Яков соглашался с Ильёй, но отвечать не хотелось и так воздуха не хватало из-за частого и гулкого сердцебиения. Он лишь оглядывал очередные корневища огромных сосен или кедров, мешающих продвижению, и сокрушённо качал головой.
Пока Илья ему не напомнил о зимовье, он и не думал на эту тему, а теперь и сам заволновался. Ить всяко разно могёт случиться. Один раз медведь забрался во внутрь сруба да таких делов там натворил. Ладно бы, коли сухари съел с сушёным мясом, так все лавки разворотил, окна выбил, даже полы подрал в некоторых местах, и охотничьему люду пришлось всё обновлять, а куда деваться? Без зимовья никак, это второй дом лесного народа. Сколь раз этот уголок спасал от смерти заблудившихся, зверем подранных или просто давал ночлег, кого беспощадная таёжная ночь застала в пути.
"Не, ну ноне косолапому не совладать с засовом. - успокоил себя Яков. - Тогда он туда попал потому, что дверь просто вехой подпиралась, а теперича всё по иному."
Несмотря на все препятствия, которые тайга дарит путникам даже в летние месяцы, а уж что говорить за зиму, кумовья добрались к зимовью затемно. С разгона заходить не торопились, а со вниманием изучили все окрестности. Дыма из трубы не заметно, следов рядом со срубом тоже нету, так, только птичьи да мелкого зверья, коих и опасаться не стоило, только тогда лишь осторожно и вышли из гущины разросшегося, прямо у порога, боярышника, и шагнули к крепкой дубовой двери. Да, Лёнька Горохов, местный кузнец, знает своё дело - засов смастерил добротный, никакому медведю с ним не совладать.
Тяжёлая дверь поддалась не сразу, но опосля со скрипом отворилась и гостеприимно впустила друзей во временное жилище.
- Ох лепота! Дажеть дровишки есть. Ну кланяемся тогда тем, кто загодя расстарался. - воскликнул Илья. - Думал, сразу в лес надобно поспешать, пока сумерки не спустились, а оно и никуда не надо - вот они, поленичкой уложены! - мужчина радовался, как ребёнок.
Яков тоже был доволен увиденному результату. Вообще, он любил здесь появляться. Ещё в детстве всегда канючил у деда разрешения составить ему компанию. И с отцом они сюда частенько наведывались, а когда подрос, то зачастую и сам, без товарищей, оставался в зимовье иногда на неделю и больше.
Ему оно напоминало родную хатёнку, где как и дома, одна большая комната и сразу, почти у входа, с правой стороны находилась объёмная русская печка с лежанкой. За печью их с Авдотьей угол, завешенный ситцевой шторой. Тут же, нету никаких занавесок, потому что охотникам нечего скрывать друг от друга, но вот несколько лавок по левую сторону, точно, как в доме Угольниковых. А у окна вместительный прямоугольный стол с несколькими высокими табуретками. Только дома матушка пошила тряпочные подушечки, толщиной в пяток сантиметров, и клала их сверху на табуретки, чтобы сидеть было мягче. А тут они покрыты заячьими шкурками, которые уже потёрлись от времени и напоминали шерстяную ветошь, сплошь побитую молью.
- Давай кочегарить, что ли? - предложил Илья. - За ночь надобно обсушиться, а то денёк предстоит ох-хо-хо! Хоть бы не даром сюда нарунжились.
- Навряд. Прохор гутарил, шо белок с соболями наплодилось, как никогда. Прямо уйма их. Он уж пять разов шкурки в городе сдавал. И ежели ему верить, то наша задумка не напрасно... Погодь, уж не глухари ли на сосне уселись? - Яков потёр рукавом запылённое стекло, чтобы получше разглядеть в окно прилетевших птиц.
- Они. - подтвердил Илья.
- Так, можа стрельнем одного? Мы тута почитай на неделю, а жрать-то надо. Ишшо есть харчи из дома, но мало их и нам всё одно не хватит.
- Да я не супротив, тока выстрел далеко слыхать. Никого мы не привлечём? - Илья сомневался в задуманной затее, хотя Яков прав - не святым же воздухом питаться.
- А кого мы привлечём? Тута окрест никого нема, тока мы одни. Давай, Илюха, не сумневайся, зато какой пир устроим! Эх, жаль брагу не прихватили, а я давненько глухаря не ел. Давай, пошли, покуда не разделись. Или стой, ты печку растопляй, а я сам их шугну.
- Ну добре. - согласился Илья и приступил к растопке. - Эй, спички-то оставь, ты говорил, шо на груди они у тебя. Можа и туточки где имеются, да покуда найду. Вон, на полке от свечки огарок и масло с фитилём в жестянке, а спичек не вижу. - остановил Илья друга у самого порога. Тот засунул руку за пазуху и извлёк из кармана драгоценный коробок. Мать, чуть ли не последний ему отдала и наказала, чтобы остаток обязательно возвернул. Для их семьи это дорогое удовольствие.
Яков затаился в молодой поросли ельника и оглядел небольшую стайку глухарей, восседающих на нижних лапах заснеженной могучей сосны и поедающих её хвою. Яков давно знал, как чутки и бдительны эти птицы, у них прекрасный слух и такое же зрение, поэтому, чтобы добыть хотя бы одну, от охотника требуется большая сноровка. Мужчина, как заворожённый наблюдал за краснобровыми петухами, имеющими тёмное с металлическим переливом, оперение, лишь пузанину украшали крупные белые пятна.
А вот самочки, маленькие и юркие, имели совсем другой окрас, от ярких: рыжих и жёлтых, до серых и коричневых. Самку, вообще редко стреляют, она мала, что в ней того мяса, да и нужна она для продолжения рода. В основном, как добыча, гибнут самцы, весомые, но при этом очень проворные. Яков приметил самого здоровенного, видимо, это самый главный производитель, поэтому его тоже не стоит убивать, пусть родится следующее глухариное потомство крепким и выносливым, а вон того, что от него слева, молодого петушка, того можно.
- Ну, прощевай, брат. - шёпотом произнёс Яков и прицелился. Громыхнул выстрел и под сосну упало тяжёлое тело птицы, окропляя светлое снежное покрывало рубиновыми каплями. Вся стая тут же подхватилась и, громко хлопая крыльями, ретировалась в глубины тайги.
Кто и когда принёс сюда эту чугунную кастрюлю, наверное, никто и не ведал, но она в зимовье, как находка. Часто бродячий по лесу люд её использовал в приготовлении взвару из свежей дичины, а то и каши в ней варились, картоха, да и много ещё чего. Кухонная утварь уже закоптилась от времени, в некоторых местах выщеблины и даже вмятины, но она по сей день ещё была пригодна для всякого рода незатейливой стряпни.
Вот и нынче Яков с Ильёй с нетерпением заглядывали под крышку чугунка и с наслаждением вдыхали исходящий из него аромат почти готового мяса. Тут же, рядом с печкой, на табуретках было развешена ихняя мокрая одежда и от неё тоже шёл дымок испаряющейся влаги. Сами мужчины оставались в одном исподнем, да то ничего, в помещении уже жарко да и на лавках постелены волчьи и заячьи шкуры, такие же и одеяла. Тоже старые и потрёпанные, но всё ещё готовые согреть любого, кто в этом нуждался.
Была тут ещё одна шкура - медвежья. Вот про неё все ведали, кто её сюда доставил. Дед Василий, тогда ещё молодой Василий Куприянович Кутицкий, самолично подстрелил хозяина тайги, а мех подарил на общее пользование. Но сначала он собирался забрать его себе, тёще на тулуп, но после выпитой браги в неимоверных количествах, поменял решение.
- Та моя тёща и так страшна безо всякой шкуры, а ну, ежели она напялит её на себя, тады и фершал мне не поможет. - смеялся захмелевший гроза медведей. - Да и ну её совсем, ту тёщу, вы мне намного роднее, чем эта супостатка.
Тёща потом прознала о его пьяной выходке, Василь Куприянович получил большую взбучку от жены и её матушки, но домой шкуру всё равно не снёс.
- Как ты относишься к Советам? - неожиданно спросил Якова Илья. Странно, они дружили ещё с самого глубокого детства, доверяли друг другу безгранично, но до сих пор так и не разговаривали на волнующую всех тему.
- А что тут скажешь... - Яков неопределённо пожал плечами. - Тут требуется много думать и принюхиваться ко всему. Как сразу рассуждать?
- Ага, вот и я так разумею. Ишшо должно много водицы в море утечь, чтобы делать какие выводы. Мы ужо попривыкли, что есть царь, а тут - новая власть. Что она нам посулит, а главное, выйдет ли польза от тех посулов - никто толком не понимает.
- Ты жалеешь царя? - поинтересовался Яков.
- Да нет, нам голодьбе чего его жалеть? Просто обвыклись ужо к старому строю и всегда муторно, коли какие перемены. От они обещали колхозы и всем жизнь одинаковую. А я не согласен. У одних, почитай, всё забрали в повозки, а у Колюни Михряка и курчонка за душой не сыщешь, а опосля всё поровну делить? Я живот рвал на своём наделе, а Колюня брагу жрал в три глотки, а теперича я его должон обеспечать или как?
Яков вновь пожал плечами.
- Твоя правда, я об ентом тоже задумывался. И что они нам принесут, те колхозы? Прямо тока одни загадки... А куды они то добро наше повезли? До столицы вроде не ближний свет.
- Не, не в Петербург. Слыхал, будто где-то в наши края, в общий гурт. А потом оттуда и будут распределять.
- Понятно, шо ничего не понятно.
Вообще, чтобы охотиться на белок, соболей и куниц, обязательно следует задействовать специально обученную собаку и для этого больше всего пригодны лайки. Но Яков знал, ещё издавна его земляки никогда не зазывали с собой четвероногих друзей, всегда обходились своими знаниями и опытом. Может потому, что здесь особенно по-крупному никто и не добывал пушнину, так, если для особой нужды из-за денег, но всё равно все традиции и предания по выискиванию этих неуловимых животных, а также, их привычки, когда и где можно до них добраться, свято передавались из поколения в поколение.
Вот и Яков с Ильёй, сколько себя помнят, столько и бродили по лесу ещё с дедами, потом с отцами и такие вылазки в тайгу принесли им невосполнимые запасы всяких хитростей и секретов, что потом, уже будучи самостоятельными молодыми людьми, иногда они без особых усилий, всего за считанные недели приносили домой по десятку, а то и поболее, ценного меха пушных зверьков. И ещё Илья и Яков с непоколебимостью верили, что самый надёжный способ, чтобы не повредить шкурку, если собрался её использовать не для себя, а для промысловой сдачи - это ловить животных на капкан, как делали их прадеды, но как-то всё изменилось и уже их деды использовали ружья с дробью, и чтобы попадание было исключительно в голову, лишь тогда мех не портился и его всегда с удовольствием приобретали заготовители.
Если по чести, то белку охотники обычно брали по ходу, потому как соболь и куница намного дороже оценивались, но последних ещё попробуй подкарауль, это очень осторожные зверьки, белка же, чаще гибнет из-за своего любопытства.
Появиться в лесу надобно бы много раньше, ещё с первой порошей, именно в этот момент заканчивается линька нужных животных, ну да ладно, оно и нынче ещё не поздно. Возможно и повезёт и они раздобудут не только беличий мех, но и тот, что во все времена назывался "жемчужиной" или "мягким золотом" - это неповторимого красавца соболя. Друзья ещё с молоком матери уяснили: иметь соболью шубу или шапку - это считалось показателем высокого статуса человека в обществе. Но никто из деревенских никогда не позволял себе такое излишество - кому везло, те незамедлительно доставляли раздобытое добро в заготконтору.
И вот, ранним морозным утром, кумовья, вооружившись ружьями и поясами, куда будет подвешиваться добыча, отправились на свой первый в этот сезон промысел. Выпавший за ночь снег затруднял передвижение, его и так полно в тайге, но законы природы никому не подвластны и с людьми уж точно никто не посоветуется, когда выпасть граду, а когда полить нескончаемому дождю.