- Опять опаздываешь? И чо на этот раз?
В окне, разделяющем зону кафе и кухню, как в подрамнике портрета, появилась миловидная молоденькая девушка с пухлыми губами, светлым взором, короткой стрижкой. Вопрос ее прозвучал укоризненно и слегка насмешливо и был адресован женщине, чье присутствие в кухне сразу же внесло суматоху. Она вошла, подвязывая белый фартук, и прокуренным голосом стала рассказывать, как добиралась целый час на маршрутке, которая вечно приходит не вовремя, что это издевательство над людьми в такой мороз заставлять себя ждать и вообще она вчера перевыполнила норму, но этого никто не заметил. Наверняка в этом рассказе присутствовало бы много матерных слов, но кроме ее коллег: очень полной пельменщицы Татьяны и молодого крепкого Рустама, с которыми можно было бы себя не сдерживать, в это утро у стола, присыпанного мукой, стояли две незнакомые девушки. «Пришли стажироваться», - верно подметила Марина, прежде чем начать оправдываться за свое 40-минутное опоздание. За это время Татьяна уже завела тесто и выминала его на полутораметровом столе, а стажерки, не зная куда себя деть, стояли у стены, прижатые столом и смотрели то на умелые руки Татьяны, с силой сминающие небольшие куски еще теплого месива, то на хмурую морщинку в переносице симпатичного лица в окне-подрамнике, то на опоздавшую Марину, вставшую к этому лицу в боевую стойку. Полемика стала набирать обороты и режиме «тяв-тяв» они выясняли отношения. Было понятно, что та, что в окне – главнее, но Марина – опытнее. Главная – Даша – стоит за кассой на приемке заказов, она дружит с управляющей и сливает ей все, что захочет. Марину тоже может слить и тогда управляющая ее может оштрафовать. Марина это знает, поэтому отбив основные нападки, начинает сбавлять обороты:
- Дашуня, ну ты ж меня знаешь, я отработаю.
В голосе Марины появляются заискивающие нотки, Даша победно улыбается:
- Ну так вали работать!
Ее лицо мгновенно исчезает. В подрамнике видны пустующие столы, часть улицы, с проезжающими автомобилями, редкие бегущие прохожие и голубой морозный рассвет. Марина шипит: «стерва» и исчезает покурить. Татьяна усмехается и смотрит на девчонок. Они по-прежнему стоят и смотрят, как она давит тесто, разрезает его строительным мастерком и складывает в кулек. В каждом кульке по четыре штуки размером с мужскую ладонь.
- Ну почему я одна должна прибегать к 8-ми, чтобы заварить тесто? Только потому, что мне ближе до работы? Маринке вообще все равно, вот и сегодня смоется уже в пять, а нам до девяти работать. Еще и возмущается… Давно надо ее штрафануть, да разве это поможет?
Татьяна говорила это беззлобно, устало, как будто хотела справедливости, но понимала, что это понятие относительное. Маринка работает за двоих: налепит пельменей сверх плана, еще успеет развешать их по пакетикам, проследить за очередностью сортов, раздать команды на заготовку "фаршЕй" и сбегать раз сто покурить. Татьяна все чаще вспоминала Айгуль, очень славную девушку-стажерку, которая сразу поняла как правильно заваривать тесто и слушалась Татьяну во всем. Она приезжала к 8-ми часам всю неделю и Татьяна видела, что заварное тесто для пельменей у новенькой получается лучше, чем у нее самой. И уже была уверена, что пора поставить точку в этой бестолковой текучке стажировщиц, которых поставляла им на кухню сама Оленька Михайловна – управляющая кафе – все три месяца со дня открытия заведения в новом престижном и все еще строящемся микрорайоне. Но Айгуль две недели назад указали на дверь, и Татьяне приходилось снова приезжать к 8-ми и выжимать 5 кг теста для лепки нового дня. И она продолжала два раза в день знакомиться с новыми претендентками: первые две приходили с 9-15 часов, вторые две – с 15-21 часу. Что пробежало между Айгуль и Оленькой Михайловной осталось загадкой: на кухне судачили, что Айгуль подставили. Шеф-повар Варвара Ильинична вынесла пакет продуктов и свалила на все новенькую. Управляющая, якобы, поверила, но наказала всех: штраф поделили поровну между работниками кухни. Правда, после этого была установлена видеокамера. А за шеф-поваром просили еще и присматривать уборщицу Анну – высокую, статную и молчаливую знакомую кого-то из родственников подруги Оленьки Михайловны. Марина с Татьяной шутили: «Погоны нашей Аньке на халат и чисто генеральша будет». Так ее промеж себя и звали «генеральшей», а в глаза – Анной с непременным определением «дорогая». «Генеральша позавтракала?», - спрашивала Татьяна Марину у себя в кухне. Марина бежала проверить и только после они шли откушать, что шеф-повар пошлет: обычно омлет с колбасой или сосиской. А «генеральшу» не забывали спрашивать: «Анна, дорогая, вкусно сегодня?». И та неизменно отвечала: «Есть можно».
В этот день все было также: стажировщиц тоже пригласили позавтракать, но они отказались. Лена – светловолосая женщина лет 36-ти в красной косынке – сказала, что успела позавтракать. Джамиля – тихая девушка лет 27-ми – отказалась, потому что ей нельзя ничего с молоком и попыталась попросить что-нибудь другое. Пока одни завтракали, а другие искали безмолочное, Лена и Рустам оставались одни. Рустам смешивал фарш с луком, Лена подсматривала: она впервые оказалась на кухне, и ей было интересно, что подмешивают в фарш и подмешивают ли? Пока ничего криминального она не заметила, наоборот – в аутентичное мясо Рустам добавил самых настоящих сливок. Он вообще делал все аккуратно, даже если и сбрасывал мусор, то точно в бак. На полу виднелись лишь следы от крови: когда вносили мясо, то оно протекло крупными каплями. На столе он тщательно их вытер, на полу – засохли. Рустам обернулся, увидел, что Лена смотрит на свои ногти. Улыбнулся: «Что, с маникюром пришла?». Лена кивнула: «Сказали ацетон поискать, где-то у вас был». Рустам пообещал, как закончит с фаршем, поискать его в подсобке. И сейчас рассказывал Лене о себе, о том, что на фарш он согласился пойти временно, а так-то он – кондитер. Перед новым годом он уволился из ресторана при одном известном отеле, потому что много работал, а над ним поставили пигалицу, которая ничего не понимает в кондитерке, лезет ко всем с глупыми советами и вообще выносит мозг с ущербом для заработка. Система штрафов процветает, рука руку моет и никому не нужны профессионалы, главное, чтоб меньше платить, а народ итак все сьест – об этом он поведал стажеру Лене на одном дыхании. Причем, без обид, а как-то весело и непринужденно. Добавил, что здесь уже больше месяца и скорее всего тоже уволится, потому что пришел на курьерскую должность, а его попросили еще и фаршем заниматься. Ему, конечно, не сложно, но оплата мизерная и перспектив никаких: кондитерский цех сначала хотели открыть, потом передумали и стали заниматься пирогами. Пока он возит продукцию из главного кафе, а местный цех так и стоит пустой. Может, опять передумают – смеется Рустам и уходит искать ацетон.
После того, как ногти Лены подверглись жесткому вмешательству ацетона и стали как у всех пельменщиц, а Джамиля позавтракала безмолочной кашей и уютно присела на единственном высоком стуле в углу стола, пришла Марина и начала руководить процессом. Комнатка, в которой ютились четыре пельменщицы плюс Рустам, была небольшой: полная Татьяна и крепкий Рустам постоянно сталкивались задами. Раскатка теста происходила в специальном устройстве, которое располагалось близко к окну, в котором за кассой стояла Оленька Михайловна, пришедшая проверить Дашу. Татьяна прислушивалась, о чем говорили девушки, взмахивая скалкой и прокручивая тесто в специальном устройстве, зафиксированном на определенную толщину полотна. Марина показывала мастер-класс новеньким. Она рассказывала, что прежде чем залеплять пельмень нужно его взвешать, и его вес должен быть от 6 до 7 граммов. Маленькой ложечкой она отчерпывала из миски фарш, помещала его внутрь кругляка, бросала его на весы, на них высвечивалась цифра 6,5. «Идеально», - говорила Марина и ловко залепляла пельмень без каких-либо дефектов. Края ровные, длинные, завитушка аккуратно заправленная, на доске такой пельмешек стоял как солдат на параде. Руки мелькали, доска заполнялась, разговоры говорились. Джамиля быстро перестала быть интересной, на все расспросы Марины она отвечала однозначно, рассказала, что живет неподалеку, о своей прежней работе пельменщицей, где нужно было просто лепить, не взвешивать и не придавать особой красоты. Лена пыталась увернуться от рук Татьяны, которая так и норовила ее толкнуть с каждым взмахом скалки, отходила на шаг назад, когда она взвешивала свои кругляки, обрезала, если они выходили на грамм тяжелее, и снова кидала на весы. Но чаще отворачивалась от дыхания вечно прокуренной Марины, которая не закрывала рта, обсуждая знакомых и коллег, сплетничая и ища гнусную подоплеку даже там, где ее не было. Слушатели Марине были особо не нужны, даже когда она убегала зачем-нибудь из кухни, то продолжала говорить.
Норму девушкам сказали еще на собеседовании: 10 кг пельменей. Посчитать сколько ты слепил, было нереально. Пельмени мелькали перед глазами, и от тесноты и духоты казалось, что ими заполнена не только метровая доска, но и все пространство. Рустам давно уехал по курьерским делам, фарш заканчивался, все ждали перерыв. Время близилось к обеду.
- Нам еще бараньего и оленьего фаршЕй, - кричала в трубку Марина, видимо, Рустаму. Они с Татьяной уже несколько раз говорили Даше, что фаршЕй нет, но Даша огрызнулась: «Сами ему звоните, у меня народ». Перерыва не последовало. Марина нашла еще миску фарша, а там приехал Рустам и все началось по новой. Только пельмешки были еще меньше: на весах они не должны были превышать 4 граммов. Джамиля стойко и уже стоя (стул у нее забрали и вообще не принято сидя лепить), делала свою работу. Только пельмень она все ближе поднимала к глазам, пытаясь фигурно вылепить маленький ободок. Лена сменила Татьяну на раскатке теста, видно, что это ей больше нравилось, может потому, что она часто смотрела в окно, на яркий морозный день, вспыхнувший внезапно и ненадолго. Она видела, как заходили люди, принося с собой морозный воздух, и совсем не обращали внимания на окно, за которым лепщицы старательно и по технологии лепили главное блюдо в меню. Глаза посетителей блуждали по витрине, иногда останавливались на Даше, которая им что-то говорила, одни исчезали, появлялись другие. Из окна можно было уловить запах кофе и морозного дня, с кухни пахло солянкой и отходами, которыми занималась дорогая Анна, в самом углу рядом с подсобкой она стояла над раковиной и вынимала из глубины очередную тарелку. Глядя в стену мыла ее и ставила в сушилку. По ту сторону окна кипела жизнь, по эту сторону окна – кипело на кухне. Джамиля смотрела в пельмень, Лена – в окно, Анна - в стену. Каждый видел перед собой свое настоящее.
- Марина, а пельмени-то хоть вкусные? – неожиданно спросила Лена.
- А я знаю? Я их и не пробовала, - фыркнула Марина.
Отряхнула от муки руки Татьяна:
- Все девочки, обед. Пошли солянку есть.
И уже вдалеке слышался ее голос: «Анна, дорогая, вкусный обед сегодня?»