- Ой, шо деется! Никак конец света близко – пожили мы с вами, госпожа Фарида, а детушкам нашим и не придется ужо старость встретить. Мой Мартын сам видел, вот как я вас сейчас вижу, и говорит: ровнехонько в полночь, едва минутная стрелка коснулась двенадцати, двери склепа распахнулись, плита могильная раскололась, и колокол как вдарит, что аж волосы у него дыбом встали. И свет такой разлился, голубой, замогильный, а в свете том вышла из могилы принцесса наша – бледненькая, худенькая, в саване истлевшем, головка-то опущена, ручки-то на груди сложены крестом. Вышла и говорит: «Люди мои милые, люди мои добрые, сколько ж вам терпеть приходится! Сил моих нет в гробу лежать, когда вы так страдаете. Берите же ножи и топоры, вставайте, остановим войну проклятую, отомстим за папеньку с маменькой!»
- Ох ты, лишенько, так и говорит? – торговка фруктами всплеснула руками.
- Зуб даю! Мой Мартын сам видел. А когда супостаты внутрь вломились, подняла она голову, и взглядом огненным пожгла их! Всех до одного – только кучки пепла лежать остались! А сама повернулась на месте три раза, хлопнулась о землю и пропала – все, ищи-свищи!
Толстенький, низенький покупатель, одетый в серое, внезапно толкнул рассказчицу, протягивая Фариде выбранные яблоки:
- Вы, уважаемая, врите, да не завирайтесь. «Хлопнулась о землю, убилась об стену!» Чушь собачья! Никто там не вставал из мертвых, хулиганье залезло в склеп, осквернило могилу и разбежалось. Нет никакой принцессы, это какая-то самозванка из Касабласа, стыдно вам морочить головы честным людям!
Карлита, прачка из Сеймора, красочно рассказывавшая чудесную историю, повернулась к незнакомцу всем семипудовым телом и грозно нависла, уткнув руки в боки:
- А ты еще кто такой? Все подслушиваешь?
- Я бы вас услышал, даже если заткнул уши, - съязвил мужчина, - орете тут на весь базар всякую чушь, клевету распространяете…
- Да он из этих, - ахнула Фарида, - шпион! Посмотри на него, Карлитушка, у него глаза бегают!
- Никакой я не шпион, скажете тоже, - но глаза у незнакомца и вправду забегали. Он воровато оглянулся по сторонам, положил яблоки на место, и попытался нырнуть в толпу, но Карлита оказалась проворнее.
- Куда это ты намылился, голубь сизокрылый? Я тебя еще не рассмотрела как следует…
- Вот такой чушью развлекается народ на улицах, Ваше Высокопревосходительство, - фон Тузендорф перелистнул страницу доклада, - или вот еще, из избранного: «А король-то поднял сабельку, да не смог убивцев одолеть – замучили его, и супругу евойную. А как собрались младенца мучить, налетела тут туча страшная, покрыла небо, и разбежались князья-убивцы в страхе смертном, ибо было то Великое Чудище Лесное. Чудище то испокон веков в Дремучем лесу жило, потому что такое уж оно страшное, что всяк, кто на него взглянет, тут же от страха и помрет. Но принцесса девка храбрая, чудища не убоялась, а взяла и выросла до 17 лет и теперь желает папенькин трон получить»
- Прелестно, просто прелесно… - Орландо сцепил тонкие пальцы, пытаясь подавить досаду. – Я смотрю, у вас тут много такого фольклора. Сами собирали?
Тузендорф инстинктивно потрогал огромный синяк, перламутрово блистающий под глазом:
- Не без этого. Ваше Высокопревосходительство, это просто безобразие какое-то, народ с цепи сорвался. Я привык думать о людях, как о существах разумных, но тут я просто в растерянности – любому дураку понятно, что этого не может быть. Просто не может быть, потому что принцесса давно мертва и ни одна сила в мире не может ее воскресить. Это какой-то массовый психоз…
Совершенно забыв о привычках своего повелителя, расстроенный Тузендорф яростно протирал очки, но Орландо даже не посмотрел в его сторону, напряженно думая о чем-то своем. Реакция Правителя очень смущала министра внутренних дел, со свойственной ему проницательностью он чувствовал в нем какую-то внутреннюю неустойчивость, как если бы он сам мог допускать подобное развитие событий. Всего лишь одного слова было бы достаточно, чтобы Тузендорф обрел почву под ногами и со всей страстью кинулся на искоренение крамолы, но Орландо почему-то медлил.
- Скажите, а как она выглядит? Есть сведения?
Министр молча полез в свою папочку и зашуршал бумажками.
- Все, что есть. Наш гренадер нарисовал по памяти, МакДермотт говорит – похоже.
Орландо внимательно всмотрелся - на обертке из-под зубного порошка красовался карандашный рисунок, простой, но необыкновенно живой. Краткое, схваченное мгновение, как в его любимом портрете королевы Брижитт, который он предпочитал всем официальным источникам. Молоденькая девушка всматривалась во тьму, глядя куда-то поверх всего, лоб ее прорезала вертикальная складка, брови были нахмурены.
- Сердитая какая… - Орландо разгладил листочек, внимательно изучая рисунок. – Это я себе оставлю, если надо будет, сделаете копию. Скажите, почему наши официальные живописцы так не могут?
Тузендорф изумленно воззрился на Правителя.
- На фантиках, что ли?
- Причем тут фантики? Помните мой парадный портрет, который в Посольской зале висит – у меня там вид, как будто я в штаны нагадил.
- Это неправда.
- Правда, правда… а потом пройдет сто лет, и люди будут думать, что я и действительно так выглядел. Вот, - он развернул к министру изящную рамочку с копией рисунка из блокнота королевы, - это Ее Величество Брижитт, а совсем не то непотребство, которое пугает посетителей в тронном зале. Надо перепечатать школьные учебники, что ли?
О чем он думает? У него дом горит, а он рассуждает о портретах! И тут Тузендорфа осенило, а что если Его Высокопревосходительство знает об этом деле куда поболее, и действительно допускает, что принцесса может быть жива? Однажды, раз и навсегда уверовав в то, что Орландо – великий человек, Тузендорф не оценивал его решений и не сомневался в их правильности, но в данной ситуации он растерялся.
- Ваше Высокопревосходительство, так что делать-то будем? Если честно, в настоящий момент тронные притязания этой миловидной особы нам ну совсем некстати!
- И не говорите… Что ей в лесу не сиделось еще хотя бы пару лет?
- Я вот что думаю, господин Орландо: а если мы во всех газетах напечатаем, что она самозванка, напечатаем как все есть на самом деле, так сказать, разъясним ситуацию для широких масс.
Орландо недобро зыркнул на него, продолжая думать о чем-то своем.
- Вы уже однажды разъяснили ситуацию. Так что не подливайте масла в огонь.
Он встал и начал прохаживаться по комнате взад-вперед.
- Запомните, Тузендорф, принцессы не существует. Есть какая-то девица из Касабласа, о таких газеты не пишут. Написать о ней – значит официально признать ее существование, а этого делать не стоит, мы и так натворили порядочно ошибок. Ее надо ликвидировать тихо, без шума и пыли. Ступайте.
Тузендорф поклонился и молча вышел, озадаченный. Орландо был кругом прав, и как бы ни старался министр, он не мог думать так широко. Оставалось размышлять о том, как наилучшим образом исполнить его волю.
В бумагах было донесение, что в настоящий момент самозванка находится на хуторе Криспино, в двух часах езды от Амаранты. Чем не удобный момент? Министр внутренних дел вернулся в департамент, и приказал вызвать к себе капитана Спалетти, человека ловкого и толкового, которому часто доверял дела из категории «без шума и пыли».
Утро выдалось яркое и солнечное. Лия открыла глаза, когда уже было невозможно держать веки закрытыми – горячее солнце брызнуло и ослепило ее на мгновение. Она лежала в незнакомой комнате на чужой постели и не могла сообразить, что же она тут делает. Пахло душицей и можжевельником, как часто бывает в деревнях, когда в сундуки с бельем кладут всякие травки от моли. Лия протянула руку - деревянная стена была теплой от солнца и приятно-шершавой на ощупь, напоминая что-то далекое из детства.
Странное дело – она с трудом вспоминала, что же вчера случилось, совершенно не понимала, где находится, но на душе было легко и празднично. Соскочив с постели, она обнаружила в комнате таз с теплой водой и заботливо приготовленное полотенце – ну разве это не жизнь! В окошке просматривался убранный огород, за которым бесконечно тянулись другие такие же огороды, с шаткими заборами, смешными пугалами и глиняными горшками на шестах.
Умывшись, она вышла во двор. В ноздри ударил запах влажной земли, навоза и хлеба, холодный ветер взъерошил волосы: солнце светило, да не грело. Потемневшая от времени деревянная калитка вела в огород, и Лия решила немного прогуляться. Глазам ее предстало огромное открытое пространство, залитое светом, словно ведущее в никуда. Урожай уже собрали, и теперь земля отдыхала перед новыми посадками – нигде не было видно ни травинки, только потемневшая ботва кучей лежала в углу.
Слышался звон железа – неподалеку правили косы и лопаты. Мычали коровы, лениво переговариваясь друг с другом в деревянных стайках. Стрекотали птицы.
- Хорошо-то как! Будто заново родилась… - Лия дышала полной грудью, радуясь беспричинно, как влюбленная девушка. Ей даже нравилась мысль, что она далеко от дома, что у нее теперь своя, взрослая жизнь, и никто ей не указ.
За спиной раздались осторожные шаги – мужчина лет пятидесяти приближался как-то боком, и немедленно согнулся в поклоне, стоило ей обернуться.
- Доброе утро.
- Доброе утро, Ваше Высочество! – эта фраза заставила Лию вздрогнуть, она совсем позабыла, что теперь является принцессой. Чудесное утро, сплошь и рядом приятные открытия.
– Не изволите ли позавтракать?
- Ой, еще как изволю! Так кушать хочется, аж корона падает! – она радостно улыбнулась человечку, который, кажется, был деревенским старостой, если ее не подводила память.
- Тогда пожалуйте сюда, Ваше Высочество, - он показал рукой на просторный деревянный дом, в пристройке которого Лия провела эту ночь. – Вы уж нас простите, мы люди простые, завтракаем, чем придется.
- Так это же чудесно! «Что придется» - мое любимое блюдо, особенно с голодухи!
Ее Высочество подмигнула старосте, немного ошалевшему от варварской простоты обращения, и вприпрыжку помчалась по деревянной досточке посреди огорода.
В доме уже накрыли на стол и все семейство старосты, числом восемь голов, напряженно ожидало ее появления. Никто и подумать не мог, что принцесса будет так радостно улыбаться и шутить, как будто всю жизнь жила за соседним забором. Это как-то пугало и сковывало, жена старосты шепнула ему на ухо:
- Нешто все принцессы таковые обормотки бывают?
- Только когда голодные. – Авторитетно отрезал глава семейства.
Если верить его словам, Лия должна была посерьезнеть на глазах, умяв огромную тарелку пшеничной каши с молоком. Надо же, принцесса, а хлебает деревянной ложкой, да еще и облизывается, как последняя скотница. Куда мир катится!
Ну вот, поели, попили, а дальше-то что делать? Староста с женой много кланялись, заверяя Лию в своей преданности и в том, что миска каши для нее всегда найдется. Это было хорошо, но не могла же она просто так сидеть и ничего не делать, поэтому она решила прогуляться и немного изучить окрестности.
Ворота в доме старосты были деревянными, покрашенными в зеленый цвет. Облупившаяся от времени краска вспучилась пузырями и напоминала змеиную кожу, нагретую на солнце. Лия обняла пальцами толстое железное кольцо и почувствовала его прохладу, пахнущую водой и сумерками. Небольшое усилие – и ворота распахнулись, впуская яркий свет во внутренний дворик, заставленный всякой домашней утварью.
Снаружи красовался палисадник, в котором росла старая черемуха. Деревянная скамейка, на которой просиживали штаны отпрыски семейства, была отполирована их задами почти до зеркального блеска. Лия аккуратно прикрыла за собой ворота и выглянула за околицу.
- Э-э-э, здравствуйте… - то ли случайно, то ли нет, но возле дома старосты почему-то толкались люди, которые сначала замерли, увидев ее, а потом стали яростно перешептываться. Неприятное чувство, но она решила не обращать на них внимания и отправилась вверх по улице, всем своим видом показывая, что просто прогуливается.
Толпа двинулась за ней, держась в почтительном отдалении, но все так же разглядывая ее, как зверушку в зоопарке. Стоило ей оглянуться, деревенские тут же застывали в глубоком поклоне как деревянные болванчики, и это здорово действовало на нервы. Сначала она планировала прогуляться до околицы, посмотреть на местность, но в присутствии подобной свиты быстро утратила интерес к происходящему, природа ее больше не занимала.
Дойдя до углового дома, Лия резко развернулась и зашагала навстречу своим преследователям, внеся на какое-то мгновение замешательство в их ряды.
- Доброе утро, господа. Вы меня извините, пожалуйста, но мне хотелось бы немного погулять в одиночестве. Вы не возражаете?
Ответом ей были склоненные головы и какое-то нечленораздельное мычание.
- Вот и славно. Хорошего вам дня.
Она развернулась и прошла несколько шагов, с неприятным чувством понимая, что свита по-прежнему тащится следом, и ее слова ровным счетом ничего не значили для этих людей.
- Ну что ж, держитесь… - пробормотала принцесса сквозь зубы. Она вальяжно дошагала до невысокого плетня, укутанного плющом, а потом вдруг внезапно перемахнула через него и была такова! Не разбирая дороги, неслась она по чьим-то огородам, палисадникам, перепрыгивала через заборы и скатывалась вниз в овраги. Ветки хлестали по лицу, собаки захлебывались лаем, но она летела со всей возможной скоростью, пока не выкатилась на берег небольшой речки, туда, где не было слышно ничьих голосов, шагов и торопливого дыхания. Оторвалась…
Вокруг царила тишина, наполненная всевозможными звуками. Текла вода, плескалась о берег, переговаривались птицы, шелестели листья, муравьи катили по тропинке сухую маковую головку, и та шуршала зернами – все вокруг было в движении и издавало звуки, но вместе с тем в мире было тихо. Лия села на пологий берег и задумалась: в городе все совсем по-другому. Там тебя окружает тишина – камни, предметы, сделанные человеком, все мертвое и молчаливое. Но стоит только прислушаться и можно оглохнуть от крика, ибо каждый камень хочет рассказать свою печальную историю.
Она выросла в лесу, она любила и ценила неспешную жизнь его обитателей, но город уже наложил отпечаток на ее душу, сделав движения порывистыми, слова – скорыми, а мысли - тайными. Живя в городе, Лия скучала по лесу, но приезжая домой, тосковала по Амаранте, по ее величию и таинственности.
Речка бежала быстро – желтые листья, уносимые потоком, кружились словно в танце и пропадали за следующим поворотом быстрее, чем Лия успевала их рассмотреть. Солнышко пригревало вовсю, и на поверхности воды будто горсть бриллиантов сияли тысячи маленьких солнц. Какое хорошее место! Сидеть бы здесь вечно, чтобы все заботы плыли мимо опавшими листьями.
Лия не знала, сколько времени прошло, пока она сидела и смотрела на воду, но внезапно внутри нее подняла голову горожанка:
- Сколько можно таращить глаза в речку? Пора уже пойти и что-то сделать! Ты все-таки принцесса, так иди и начинай править миром.
Выбравшись из оврага, Лия увидела людские огороды и обрадовалась им, как родным – хотя бы не заблудилась. А то в голове бардак, осталось только потеряться на незнакомой местности.
- Ну, я принцесса, ну, стану королевой. А что делать-то? Прекратить войну? Да, пожалуй, - она все никак не могла забыть лица мертвого Адольфа. - Но только как? Встать к лесу задом, к войне передом и поорать: «Война прекратись!»? Курам на смех…
Пробираясь огородами, она специально старалась не попадаться на глаза, уж очень ей не понравилось повышенное внимание к своей особе.
- Что мне следует предпринять прямо сейчас? Пойти в город, прийти во дворец, попросить правителя Орландо очистить помещение, сесть на трон, напялить корону?
Что-то ей говорило, что путь к трону будет не так прост – насколько она помнила, Ирья редко говорила о правителе, но всегда только через матюги. А тут еще эти придурошные, которые в глаза заглядывают и ручки целуют. Помогли бы лучше чем-нибудь! Но они как та старая бабка, которая все кланялась и кланялась, шамкая:
- Ты уж, дочушка, войну-то прикончи. Нестерпимо нам…
Обуреваемая сомнениями, Лия подошла к дому старосты и застала там легкую панику – ее потеряли. Стоило ей вырулить из-за угла, как к ней тут же бросилась целая толпа, включавшая в себя старосту, всех окрестных бабок, и ее вчерашних спасителей – братьев-каменщиков, которые куда-то уходили, но к обеду вернулись и обнаружили, что принцесса сбежала.
- Да здесь я, здесь. Просто мне нужно было подумать кой о чем.
- Ваше Высочество, вы не должны ходить одна, это опасно.
- Вот те раз, семнадцать лет ходила, а теперь не должна. Разве есть в этой стране кто-то, кто может мне приказывать?
Лия хитро сощурила глаз, глядя на высокого Эрикура, который как-то смутился.
- Ради вашего блага. Господин Правитель вряд ли обрадовался Вашему появлению, и он сделает все, чтобы не допустить Вас в Амаранту.
- Вот как? У вас есть новости?
Эрикур почтительно кивнул. Приятно было думать, что она может повелевать таким сильным и большим человеком, но Лия не обольщалась – чутье ведьмы говорило ей, что главная схватка за то, кто и кем будет повелевать, еще впереди.
- Что ж, пойдемте, поговорим, - Лия улыбнулась Нурику, который выглядел гораздо приветливее, и буквально расцвел от ее внимания. Но Эрикур нахмурился еще сильнее, словно пытался стереть улыбку с лица брата своей мрачностью.
- Ваше Высочество, я был в Амаранте – народ волнуется. Несмотря на то, что ни одна газета и словом не обмолвилась о произошедшем, все жители в курсе событий. Люди передают свежие новости о вас на базарах, в кабаках, и это лучше любого официального объявления. Все жаждут перемен, все ждут вас в надежде, что вы избавите страну от войны и ненавистного Правителя.
- Угу. И все ждут, что я надену кастрюлю на голову, возьму в руки меч и поведу их на убой – избавлять кого-то от кого-то. А я, может, вернусь к папе в лес и буду жить себе, пусть сами мучаются. В самом деле, куда мне с моим рылом в калашный ряд? Мне семнадцать лет, я глупа как пробка и воевала только с тараканами на кухне. Правитель Орландо обхохочется, глядя на меня.
- Правитель Орландо делает вид, что ничего не произошло, но он слишком хитер, чтобы сидеть просто так. Я уверен, что он уже тщательно продумал свои действия, поэтому я и тревожусь за вас. Я подготовил коней и нескольких верных человек – мы увезем вас и спрячем, никто не сможет вас найти. И, Ваше Высочество, в любой ситуации вы можете положиться на меня, я сделаю за вас все, что в моих силах и даже больше.
Лия молча смотрела на мрачное лицо каменщика, словно светившееся изнутри, потому что говорил он с большой силой. Что было в жизни этого человека? Какая боль толкала его вперед?
- Эрикур, - мягко заговорила принцесса, - вы не обидитесь, если я скажу вам кое-что? Видите ли, я десять лет обучалась у сильнейшей ведьмы в этой стране, и, несмотря на всю мою лень и тупость, кое-что усвоила. Вас, видимо, жизнь помотала – я чувствую большую боль и ненависть внутри вас. Вас унижали, и вы жаждете мести, я для вас – тот случай, который может все изменить. Это меня пугает.
Лицо каменщика побагровело. Он хотел что-то возразить, но черные глаза Лии держали его на месте.
- Вы спасли мне жизнь, и я ценю это, но я не хочу быть инструментом в чужих руках. Вы привели сюда не девушку, нуждающуюся в защите, не опальную принцессу – вы привели сюда и оберегаете Свой Великий Шанс. Я вас понимаю, но не буду играть в ваши игры, поэтому впредь я попрошу вас никогда не принимать за меня каких-либо решений. Мы никуда не поедем – сначала я хочу знать, что думает Правитель Орландо по поводу моего второго пришествия. Все может оказаться проще.
И, подмигнув обалделому Эрикуру, Лия вышла во двор, где ее дожидались люди, желая пообщаться с настоящей принцессой. Теперь она чувствовала себя намного увереннее, хотя и понимала, что просто пропустила ход, отдав инициативу Орландо. А каменщик так и остался сидеть, размышляя, что принцесса настоящая и в том не может быть никаких сомнений.
Два дня прошли в бесконечных разговорах по выработке стратегии. Лие больше всего нравилась мысль пообщаться с Правителем и как-нибудь договориться, но Эрикур отметал ее на корню, утверждая, что Орландо лицемерен и вероломен, и что верить ему нельзя.
- Нужно использовать народное возмущение! Очень хорошо, что идет война, если бы не было войны, людям было бы все равно, никто не пошел за вас на смерть!
- Эрикур, вы сами-то поняли, что сказали? «Очень хорошо, что идет война» Если что, то я совершенно не хочу, чтобы кто-то шел за меня на смерть.
- А без этого никак, Ваше Высочество. Кто-то должен умереть, чтобы остальные жили.
- Не драматизируйте, Эрикур: корона на чьей-либо голове это не вопрос жизни и смерти.
Тут каменщик не выдержал и взорвался:
- Тогда я не понимаю, зачем мы здесь? Если вам не нужна корона, тогда зачем было говорить о вашем происхождении? Сидели бы себе и дальше в Касабласе у ведьмы!
Лия смотрела на него с легкой улыбкой, чуть прищурившись. За пару дней в деревне Лия одумалась ровно настолько, чтобы это осознать. Здесь, среди людей, она чувствовала себя в относительной безопасности, и совершенно не собиралась отсюда уходить без крайней необходимости. К ее огромному изумлению, она осознала, что вовсе не так уж одинока – с момента ее появления хутор Криспино стал напоминать растревоженное осиное гнездо. Какие-то странные люди приходили и оставались, занимая все свободные сараи и сеновалы. Лия встречала их, когда выходила погулять, и пыталась заговаривать с ними, узнавая их имена, род занятий и причину, которая привела их сюда. Большей частью это были безземельные крестьяне или разорившиеся торговцы, в душе которых горела ненависть к Правителю, но попадались и откровенные джентльмены удачи, которые были счастливы возможности разгуляться под шумок.
Эти люди внушали ей страх, ибо были слишком похожи на Эрикура, который вроде притих, но не смирился – Лия это чувствовала. Ей хотелось бы знать, что движет этим мрачным человеком, но он упорно отмалчивался, тогда она решила зайти с черного хода, поговорив с Нуриком, который только и делал, что таращил на нее глаза и улыбался.
- Нурик, а вы правда братья с Эрикуром?
- Правда. А что, не похожи? Мне казалось, что мы почти на одно лицо, только разной масти – он в отца, я в мать.
Лия задумалась и поняла, что он прав – черты лица у них были схожи, но на этом все и заканчивалось.
- Вы внутри разные. Очень. Поэтому внешнее сходство и не воспринимается. – Она присела на лавочку рядом с юношей. – Эрикур всегда мрачен, он словно носит тяжелый камень на сердце. Что у него случилось?
- Это случилось не только у него. Вы слышали об Энкретской резне?
- Э-э-э-эээ…
- Одиннадцать, нет, уже двенадцать лет назад в городе Энкрете вспыхнул бунт, вроде как местные жители возмутились против выходцев из Ландрии, которых там всегда было много. Погибло много людей, но истинной причины никто не знает. Мы тогда были детьми и учились в школе: ночью нас разбудили, и велели уходить, не одеваясь. Вы не представляете, как это было страшно – озверелые люди, которые не щадили никого, пожары и колокольный звон. Наш отец тогда спас нас, но маму спасти не смог – ее убили, повесили на притолоке нашего дома, только потому, что она была родом из Ландрии.
Голос обычно жизнерадостного парня стал тусклым и безрадостным пока он рассказывал об этом.
- Эрикур помнит это лучше меня, с тех пор он стал другим. Он стал задумываться, читать странные книжки, разговаривать с ненадежными людьми. Когда умер отец, а он погиб на стройке через пять лет после смерти матери, Эрикур велел мне собираться и привез в Амаранту, где мы стали каменщиками. А ведь мы грамотные, мы учились в школе и могли бы найти место получше, но он считает по-другому.
- Надо же… Это очень печально. А кем ты хотел бы работать?
Нурик улыбнулся – у него была замечательная открытая улыбка, которая становилась только лучше, когда он немного смущался.
- Я бы хотел стать приказчиком в галантерейной лавке. Там так красиво, мне нравятся ткани. Я был в лавке господина Эндквиста на Червонной улице – там два этажа! Два этажа кисеи, атласа, бархата, тесьмы и всяких разных пуговиц! Это рай!
- Да, точно, я знаю, - Лия подхватила его порыв, - а еще там подают кофе, если заказываешь раскрой. Можно сидеть на диване, смотреть в окно и пить кофе пока тебе готовят выкройку. И там все так красиво – витрины сверкают, на стенах картины, много света! Заходишь как во дворец!
Нурик блаженно улыбался, погрузившись в свои мечты и воспоминания:
- Как вы думаете, Ваше Высочество, может быть когда-нибудь я смогу работать в таком месте?
- Конечно сможешь! А почему ты до сих пор не попробовал?
- Эрикур не разрешил. Как ни крути, а он мой старший брат, и он воспитывал меня, когда отец умер.
- Но причем тут это? Разве ты не вправе сам выбрать себе профессию?
- Конечно вправе, но и с ним считаться я тоже должен. Во всяком случае пока. Вы не думайте о нем плохо, Ваше Высочество – Эрикур упрямый, и много придумывает всякой ерунды, но он внутри… настоящий. Он никогда не подведет и не предаст, за это я ручаюсь. – Нурик помолчал, а потом вдруг выпалил: - Видите ли, он считает, что это Правитель Орландо спровоцировал резню в Энкрете, потому что ему нужно было прибрать город к рукам.
- Вот как… - теперь многое стало яснее, - А ты тоже так думаешь?
- Я не знаю, Ваше Высочество. Я думаю, что прошлое надо оставить в прошлом, мы не сможем воскресить отца с матерью даже если убьем Правителя, а тратить жизнь на него не хочется. Я бы лучше пошел работать в магазин.
- Так иди. Не трать время на погоню за призраками. – Нурик изумленно посмотрел на принцессу. – Я серьезно. Возвращайся в Амаранту, иди к господину Эндквисту и попроси у него места. Я уверена, он тебе не откажет. Я ведь и сама не знаю, что сейчас делать, может быть я тоже вернусь в лес к папе.
- Нет, вам нельзя! Вы должны стать королевой, раз уж родились ею. И не ради себя, а ради своего народа, которому сейчас ой как нелегко приходится! Кто такой Правитель? Никто. А вы – королева. Прогоните его, остановите войну, пусть снова все будет мирно и хорошо, и тогда я пойду работать в магазин. А пока нельзя, нет, я должен вам помогать.
- Нурик, у меня полдеревни помощников. Таких, которых я сама боюсь. И они все прибывают.
- Вот поэтому мы с Эрикуром должны быть рядом, потому что мы не дадим вас в обиду.
- Да я и сама за себя постоять могу в случае чего.
Но парень только покачал головой.
- Не обманывайте себя, вы, конечно, принцесса, но ничего не сможете сделать против даже одного из этих головорезов, а их тут сотня. Вы должны быть осторожны, а мы должны вас беречь.
Разговор с Нуриком, хоть и закончился на тяжелой ноте, тем не менее внес в душу Лии некоторое успокоение. Она обсудила с Эрикуром план действий и нашла, что он во многом прав: надо уходить отсюда и обосновываться где-то в более труднодоступной местности. Лия даже предложила в качестве убежища Дремучий лес, но ее предложение вызвало такой неподдельный ужас, что уговорить своих сторонников не было никакой возможности.
Решили двигаться в сторону Нарамана, предгорий Таг-Тимира, там, где можно было скрыться в лесах и горах. Эрикур занялся лошадьми и провизией, а Лия с ужасом поняла, что совершенно ничего не понимает в военном деле, и ей бы просто не пришло в голову подумать об одеялах и сухарях. Нет, Эрикур ей все-таки был нужен.
В комнате в доме старосты стоял изъеденный жучком буфет, в котором пылились всякие ненужные вещи – там Лия нашла тетрадку в клеенчатом переплете, пожелтевшую от времени. В ней была записана пара рецептов, которые вряд ли представляли собой значительную ценность. Это, конечно, было нехорошо, но «яжепринцесса», подумала Лия, и без сожаления выдрала странички с рецептами, присвоив себе тетрадку.
Сначала она записала в нее все, что услышала от Эрикура – о дороге, месте предполагаемой стоянки, провизии и оружии. Поразмыслив над этим, она принялась записывать свои впечатления от последних дней, потому что, несмотря на то, что вокруг нее было множество людей, поделиться ими было не с кем. Строки сами собой текли на бумагу, не поспевая за мыслями, даже почерк стал небрежным и торопливым. За этим занятием ее и застал шум, как будто снаружи собрались все жители деревни и что-то бурно обсуждают.
Лия положила перо и выглянула в окно – первое, что бросилось ей в глаза, это был малиновый мундир. Страх мгновенно плеснулся в душу, и на краткий миг она почувствовала себя беспомощной, нашкодившей школьницей, которую сейчас накажут. Но гордость заставила ее взять себя в руки. Сложив свою книжицу, она спрятала ее за пазуху, и, удивляясь, что в такой момент Эрикур с Нуриком куда-то подевались, вдохнула поглубже и шагнула за порог.
Гомон толпы накрыл ее, словно морская волна. Оглядевшись, Лия увидела, что стоит посреди людского круга из своих людей вперемешку с солдатами, которых тут было немало. При ее появлении, все внимание переключилось на нее, и староста тихонько шепнул ей на ухо:
- Ваше Высочество, к нам солдаты прибыли.
- Я вижу, спасибо. Они говорили, что им нужно?
Палец старосты протянулся вперед, указывая на человека в мундире офицера, шедшего вразвалочку вместе с испуганным младшим клерком, вроде того, которые читали указы и объявления с Синей Башни по вторникам. Он шел свободно, улыбаясь хорошеньким крестьянкам, показывая всем своим видом, что он человек светский, а дело пустяшное – сейчас поговорим и разойдемся.
Это был капитал Спалетти собственной персоной. Ему тогда было 38 лет, и он действительно был светским человеком, искренне считавшим, что кровь и грубость – для дураков. Любая проблема может быть решена тихо и изящно – таков был его девиз, за который его и ценил Тузендорф. Сейчас он намеревался воздействовать убеждением, чтобы разогнать эту невнятную толпу и спокойно арестовать самозванку. Для этой цели он приволок с собой глашатая и надел парадный мундир, потому что знал непонаслышке, что крестьяне очень чувствительны к внешним проявлениям.
Он шел, а толпа расступалась перед ним, образуя круг, в котором он оказался вместе с глашатаем, бледневшим все больше и больше с каждой секундой.
- Добрый день, уважаемые. Меня зовут капитан Спалетти, я прибыл сюда с целью объяснить вам кое-что. Прошу минуту вашего внимания, как видите, у меня для вас важное сообщение, раз сам господин королевский глашатай пришел со мной. – Он пихнул вперед окончательного струхнувшего парня, и обвел забормотавшую толпу безмятежным взглядом. – Сейчас господин глашатай зачитает вам манифест Правителя, а я его поясню. Нервничать не нужно, мы здесь с мирными намерениями. Приступайте.
Глашатай, парень лет двадцати, одетый в грязную белую куртку с криво пришитой позолотой, не выглядел и вполовину так великолепно, как на Синей Башне. То, что ему очень не нравится все происходящее, было видно невооруженным глазом. Он прокашлялся, развернул свою бумажку и начал читать преувеличенно бодрым голосом:
- Настоящим указом объявляю вне закона любое лицо, которое намеренно или нет будет использовать в своекорыстных интересах имя Его Величества короля Ибрагима, а также членов его семьи, трагически погибших в 616 году. Любой, вне зависимости от пола и возраста, кто осмелится присвоить имя королевской семьи, подлежит немедленному аресту и уголовному наказанию как государственный преступник. Любой, кому стало известно о фактах подобного святотатства, обязан донести ближайшему представителю власти и принять возможные меры к задержанию преступника. За поимку смутьяна полагаю награду в 100 золотых септимов, а за сокрытие – равное с ним наказание, как сообщнику в государственной измене. Правитель Страны Вечной Осени, Орландо.
Легкий гомон поднялся на площади, когда глашатай закончил чтение. Лия почувствовала, как кто-то тронул ее за локоть, обернулась и увидела Эрикура, который появился как из-под земли.
- О, чудесно! Подсади-ка меня. – С помощью каменщика она взлетела на крышу дровенничка, с которого было все прекрасно видно. – Ну что же, мы вас выслушали, господа, а теперь вы нас послушайте.
Капитан Спалетти с интересом уставился на эту новую фигуру, которую он как-то просмотрел, и тут же понял, что эта девушка и есть цель его путешествия.
- Приятно сознавать, что такой великий человек, как правитель Орландо потратил свое время и листок бумаги, чтобы назначить награду за мою голову. И еще более приятно сознавать, что он готов потратиться на целых сто септимов, если среди жителей Криспино найдется предатель.
Люди протестующе зашумели. Лия подняла руку и толпа успокоилась.
- Однако я вас разочарую, капитан. Этот указ не имеет ко мне ни малейшего отношения, и, даже если вы меня схватите, награда вам не полагается.
- Это почему же? – Спалетти любил все красивое, и сейчас был счастлив оттого, что ему выпала такая приятная миссия.
- Да потому что я не называюсь именем принцессы, сударь. Тем более в своекорыстных целях.
- В самом деле? Я слышал другое. Но если это так, прелестная барышня, то не будете ли вы так любезны пройти со мной, мы во всем разберемся и отпустим вас, как только убедимся в вашей невиновности.
- Очень в этом сомневаюсь, уж простите. – Лия улыбнулась, - я действительно не называюсь именем принцессы. Я и есть принцесса. Принцесса Лия, дочь короля Ибрагима и королевы Зои. Меня воспитал Змей Горыныч, и учила ведьма Ирья, и я с вами не пойду, господа. Я останусь здесь, с моим народом, о котором господин правитель совсем позабыл.
Спалетти усмехнулся. У него в распоряжении было восемьдесят солдат, отлично вооруженных и обученных, он не предвидел каких-либо осложнений с поимкой птички, поэтому позволил себе немного поиграть.
- Это очень интересная история, сударыня, буду рад услышать ее подробно из ваших уст. Скажите, а вы бывали в Амаранте?
- Я провела там десять лет, сударь, в обучении у ведьмы по имени Ирья. Знаете такую?
- Как же, как же, кто ее не знает. В прежние времена она была весьма популярна, но, к сожалению, сейчас запрещено морочить людям голову и она, должно быть, сидит без работы.
Лия рассмеялась:
- Ирья великая ведьма и никакой указ не лишит ее таланта. Мне интересно, капитан, а когда вам случится заболеть, что вы делаете? Напомните мне вашу фамилию, а то я позабыла имя одного капитана, который днем вешает указы, а по ночам бегает к ведьме лечить геморрой. – Смех раздался даже от солдат, которые с интересом слушали беседу, смешавшись с крестьянами. – Значит, господин правитель прислал вас по мою душу? Что ж, теперь мне ясны его намерения.
Она обернулась к людям, и сказала это так, чтобы все слышали:
- Заметьте, не я это начала! Я не сделала правителю ничего плохого, а он уже хочет убить меня. Я слышала, что он сам тоже вышел из народа, так почему он стал глух к нему? Почему затеял войну, которая никому не нужна? Эти люди не хотят воевать, они хотят жить, растить детей, трудиться и пользоваться плодами своего труда, вот и все!
Площадь яростно загудела, люди стали не просто зрителями, они почувствовали, что сами могут и должны участвовать в событиях, и Спалетти немного встревожился.
- Я уверен, что господин Правитель делает все только в интересах народа, он мудр и видит дальше чем мы, простые смертные. Насколько мне известно, господин Орландо никогда не забывает, что является частью народа – он очень скромный человек, и не преследует личных интересов. В любом случае, вам стоит поговорить с ним: я не могу судить, насколько то, что вы сказали о себе, соответствует истине, но господин Правитель вас обязательно выслушает и поймет. Но для этого вам все равно нужно пойти со мной.
- Нет, сударь, уж простите. Я все-таки ведьма, хоть и недоучившаяся, и сейчас я не верю ни одному вашему слову. У вас приказ схватить меня, доставить в Амаранту, где меня тихо удавят в тюремной камере, но вы засомневались, потому что здесь много людей и они будут меня защищать, так что пытаетесь заманить меня хитростью. Разве я не права?
Спалетти почувствовал неприятный холодок, пробежавший по спине. Взгляд у этой девчонки и правда был пронизывающий, ведьминский. Кто знает, может ее и правда учила Ирья…
- Я очень огорчен вашим отказом прислушаться к голосу разума, сударыня. Я действительно должен вас задержать, но совсем не с целью удавить, как вы изволили выразиться, а с целью произвести разбирательство и установить истину.
- Да какую к черту истину! Ноздри они там рвут, вот и вся истина! – раздался хриплый крик из толпы. – Мой брат украл козу у старосты, а схватили меня, изувечили и отправили на каторгу! Не отдадим принцессу иродам! Она наша!
- Не отдадим!!! – яростно грянула толпа.
Спалетти оглянулся и обомлел: одно дело деревенские тетки и батраки, которые пришли сюда покричать, другое дело – несколько сотен вполне приличных бандитов, выросших как из-под земли.
- К оружию!!! – закричал он, охваченный страхом, - Схватить самозванку и уходим!!!
Но Лия уже исчезла в толпе, соскользнув с дровенника, и людское кольцо вокруг него сжалось и поглотило блеск малиновых галунов.
Через час дело было кончено. Избитые и обезоруженные солдаты сидели в центре площади со связанными руками, а Эрикур уже распорядился снять сиденье с качелей и принести хорошую веревку.
- Что это вы тут делаете?
Лия уже полностью собралась. То, что теперь ей предстоит дорога в Нараман, не вызывало никаких сомнений – после случившегося она уж точно перешла в разряд государственных преступников.
- Вам лучше уйти, Ваше Высочество, - глаза Эрикура блестели мстительной радостью.
- И не подумаю. Скажи мне, вы действительно собрались в карусель играть, или это то, что я думаю?
Каменщик только криво усмехнулся.
- На войне как на войне, Ваше Высочество, если не ты, то тебя.
- Да неужели? А ну-ка брось веревку!
Мужики бандитского вида уже схватили первого солдатика, истошно верещавшего, и потащили его к качелям.
- Эй вы, оставьте его! Я кому говорю!
Эрикур опустил руки и молчал, торжествующе посматривая, словно говоря: «Ну, давай, попробуй их остановить…» Он очень хотел показать, кого тут действительно слушаются, но Лия была не робкого десятка. Подскочив к ближайшему вешателю, она без малейших колебаний отвесила ему такую пощечину, что звон прокатился по всей площади, заставив замереть всех, кто был тому свидетелем. Мужик медленно выпрямился, шевеля желваками, и тут Эрикур страшно испугался за свое бездействие. Это же бандит, настоящая сволочь без стыда и совести, он может сделать все, что угодно!
Яростный взгляд бандюка схлестнулся с яростным взглядом принцессы. Ее черные глаза буквально впились в его лицо – впервые в жизни, от всей души Лия пожелала человеку плохого. «Чтоб ты обосрался!» - мысленно произнесла она, трясясь от злости. Тяжелое, налитое кровью лицо бандита, нависшее над ней, вдруг дернулось. Сначала недоумение отразилось в водянистых глазках, а потом настоящая паника – мужчина бросил веревку и заметался по площади, стремясь забиться в какой-нибудь угол.
- Что это с ним? – изумленно спросил Эрикур, успевший подскочить к Лие и обнажить топор. Принцесса и сама с интересом наблюдала за тем, как незадачливый вешатель, распространяя неповторимый аромат, наконец догадался сигануть через забор, откуда раздались характерные звуки. Громкий хохот, как занавес, опустился над ареной печальных событий, на чем и окончилась публичная экзекуция.
Отстояв жизни солдат, Лия почувствовала себя увереннее - она велела своим людям обыскать их, и отобрать все оружие. Сваленное в большую кучу, оно возвышалось на мирной деревенской площади как некий устрашающий символ.
- Эрикур, сколько у нас людей?
- Больше ста, Ваше Высочество.
- А точно?
- Никто не знает.
- А почему никто не знает? У нас тут банда или организованное сопротивление?
Каменщик только рот открыл. А принцесса подошла к связанному капитану Спалетти, и присела на корточки, стараясь, чтобы их разговор был слышен только им двоим.
- Сударь, вы человек военный, могу я спросить у вас совета?
- Разве я в таком положении, чтобы отказывать?
- Тоже верно, но я надеюсь, что вы мне поможете по доброй воле. Скажите, а как устроено войско: какая самая маленькая боевая единица и сколько в ней солдат?
Спалетти вытаращил глаза – настолько нелепо прозвучал вопрос этой девочки в сложившейся обстановке, что он не сразу нашелся, что ответить.
- Э-э-э… взвод, в нем десять человек и командует им взводный. Пять взводов – рота, ротой командует сержант.
Лия открыла свой блокнотик и старательно записывала слова капитана огрызком карандаша.
- Вот спасибо, удружили. Когда мы уйдем отсюда, я оставлю старосте распоряжение вас отпустить. Ну а до города уже сами доберетесь, вы люди бывалые. Надеюсь у вас все будет хорошо, капитан, приятно было познакомиться.
Оставив обалделого Спалетти загорать под скудным осенним солнышком, Лия вернулась к Эрикуру и велела перечитать людей, разделить на взводы и роты, назначить командиров. После того, как это было сделано, она велела пересчитать все имеющееся оружие и разделить поровну. Итоги ее порадовали: в наличии оказалось сто восемьдесят шесть человек, недурно вооруженных, хоть и не без помощи солдат Спалетти.
- Это уже кое-что. Вот только что будут жрать эти добры молодцы в дальних краях?
- Не волнуйтесь, Ваше Высочество, - весело подмигнул Нурик, - это люди скромные, маковая росинка в рот попадет, они и рады!
Судя по тому, что, когда они покидали Криспино, на окраине полыхал пожар, маковая росинка им в рот попадала с завидной регулярностью.
Путь мятежников лежал в Нараман, в предгорья, овеваемые холодными ветрами, в пустынные земли, полные легенд о неупокоенных душах древних воинов. Когда-то давно предки нынешних плериэльцев пришли с севера и натолкнулись на ожесточенное сопротивление народов, живших в этих горах испокон веков. Долгая война заставила горцев покинуть насиженные места и рассеяться по свету, смешавшись со своими завоевателями, но те не смогли воспользоваться плодами победы, ибо местность эта была неприветлива и скудна, земледелие здесь не прижилось. Тогда люди вернулись в долину Плериэля и основали несколько поселений, одно из которых и стало впоследствии славным городом Амаранта, а нараманские хребты погрузились в пучину забвения.
Уединенность и покинутость этих мест манили Эрикура, когда он выбирал место для лагеря. С юга нараманские предгорья упирались в горное кольцо Таг-Тимир, с запада – были окружены непроходимыми Харамарскими болотами, за которыми лежал Ферсанг. Именно Харамарские болота, тянущиеся до самого Дремучего леса, и делали Ферсанг самой труднодоступной провинцией страны, в которую нужно было добираться кружным путем через Арпентер.
Но Ферсанг был Эрикуру безразличен – его привлекало выгодное расположение некоторых хребтов, к которым невозможно было подобраться незаметно. Там он планировал разбить лагерь с тем, чтобы дать возможность желающим присоединиться к их отряду. А желающих, как он понял, было предостаточно.
Ехали не спеша, чтобы не оставлять позади пеших. Медленно покачиваясь в седле, Лия смотрела сонными глазами, как сгущаются сумерки, и все больше размываются четкие силуэты елей. Местность еще ничем не напоминала легендарные пустоши, по которым бродят призраки - скорее напротив: все те же деревеньки, поля, людские огороды, которые они старательно обходили. Однако когда пришла пора сделать привал, они остановились в небольшом хуторе, домов на шесть-семь, изрядно перепугав хозяев. Все, что Лия помнила, это широкую деревянную лавку, застеленную чьим-то полушубком, и худого белого кота, протиснувшегося к ней под бок, - все остальное утонуло в пелене усталости.
Утро выдалось таким ясным и солнечным, что даже на самых угрюмых лицах расцветала улыбка. Слепящий свет лился с неба, блестел на саблях и штыках, отражался в немытых окошках. Полной грудью вдыхая холодный воздух, разрумянившаяся Лия смотрела во все глаза, боясь упустить даже самую малую часть окружающего ее великолепия. Покинув хутор, отряд свернул с дороги, оставляя Великий тракт по левую руку, углубляясь в уже незаселенную местность. Чем дальше, тем реже попадались перелески, и ковер из желтых листьев стал сменяться буро-красной пожухлой травой. На горизонте, в легкой дымке стали видны очертания далеких гор, и кроме них, ничто не ограничивало взора – везде, покуда хватало глаз, лежала ровная красноватая степь. Воздух был прозрачным и невесомым, наполняя свежестью каждый вдох, лаская лицо прохладными ладонями.
Земля была твердая, легко шагалось и лошадям и людям. Несмотря на страшную ломоту в ногах и пояснице, Лия чувствовала, что начинает потихоньку привыкать к седлу. Во всяком случае, она уже не заваливалась набок при каждом удобном случае. Теперь принцесса носила форму, снятую с самого хрупкого солдатика капитана Спалетти, и понимала, что это гораздо удобнее, чем путаться в юбках. Вот если бы еще ее постирать как следует, но это уже роскошь в походных условиях.
По мере продвижения на запад рельеф менялся – из-под земли вырастали холмы и скалистые отроги. Горы придвинулись и словно стали выше, заняв собой половину неба.
- Что это, Эрикур? Видишь там холмик торчит, как коленка, а на нем камни венцом поставлены. Это не природа, это дело рук человека.
- Да, моя госпожа, давным-давно здесь жили люди, но они ушли и ничего от них не осталось. Говорят, что это их могилы, вокруг которых бродят призраки.
- Как интересно…
- Не думаю. Скоро начнет смеркаться и нам лучше проскочить эти места побыстрее, я не люблю этой долины ночью – постоянно кажется, что кто-то за тобой наблюдает.
Эрикур был прав, сочный дневной свет начал редеть, тени удлинились и потемнели, словно высасывая силу у дня. Курганы с плоскими камнями стали попадаться чаще, уже в непосредственной близости от путников. Лия натянула вожжи:
- Пойду-ка я съезжу туда, посмотрю, что там такое.
- Не нужно этого делать, госпожа, мертвые не любят, когда их тревожат.
- Много ты знаешь, чего любят мертвые, - ухмыльнулась Лия. – Я их в своей жизни знаешь, сколько видела… Однажды я была на похоронах одного солдата и говорила с ним, пока его в землю зарывали. Он вот так стоял, как ты сейчас, и говорил мне, чтобы я его мать утешила. И еще сказал, что его сестра беременна, а я возьми да ляпни прилюдно – опозорила девушку. Вот такой конфуз вышел.
Лия улыбнулась и повернула в сторону кургана. Эрикур наклонился к Нурику и что-то шепнул ему, а сам тронулся за принцессой.
- Раз уж так, то я, по крайней мере, буду рядом.
До кургана было шагов двести, и они быстро преодолели это расстояние. Подъехав к плоскому камню, Лия спешилась и отдала поводья своему спутнику:
- Подожди меня здесь, внутрь не ходи.
В круге из серых камней-зубцов, короной торчавших на вершине кургана, принцесса остановилась и прислушалась к себе. Заходящее солнце разлилось по долине, позолотив землю, камни и уходящий вдаль отряд, все звуки словно отодвинулись за периметр, оставив Лию в вакууме – как из-под воды она слышала звон железа и топот двух сотен людей, уходивших на закат. Холод пробежал по пальцам ног, обутых в сапоги, и Лия почувствовала присутствие мертвых, как тревогу глубоко под сердцем. Да, это была могила – и везде была могила, каждая пядь земли хранила в себе павших воинов, которые все еще были здесь. Их голоса сливались в один нестройный хор, напоминающий жужжание в ушах, и не было возможности выделить чей-нибудь внятный голос.
Тогда Лия заговорила сама. Она не произносила слова вслух, но это и не требовалось тем, у кого нет ушей.
- Здравствуйте, славные воины. Могу я спросить вас?
Внезапно налетевший порыв ветра чиркнул ей по лицу и загудел в стеблях тростника:
- С-с-с-спрашивай...
Ого, как легко! Но страшно…
- Можно нам пройти здесь? Вы не обидитесь?
- Тому ли спрашивать разрешения у мертвых, кто сам встал из могилы? С-с-сступай, пока не с-с-с-сстемнело…
- Э-э-э, спасибо… а скажите, у меня получится? – Лия не сформулировала вопрос, который беспокоил ее, но, как она рассчитывала, мертвые и сами разберутся.
- Получитс-с-ссся… Будешь вставать из могилы, пока не получитс-с-сся… С-с-с-ссступай…. – очередной порыв ветра шлепнул ее по щеке, словно пробудив от летаргии. Лия увидела бледного Эрикура, еле держащего рвущихся прочь лошадей. Видимо, животные чувствовали потусторонне присутствие не хуже принцессы.
- Спасибо… еще раз спасибо…
Пробормотала она растерянно и вышла из каменного круга. Словно тень легла на долину, собирая в низинах хлопья тумана, и Лия почувствовала, что им лучше поторопиться и действительно миновать это место до наступления темноты, тем более что отряд уже значительно оторвался.
- Что вы там делали? – обеспокоенно спросил Эрикур, стоило ей сесть в седло.
- Ничего особенного, поболтала с мертвецами. Давай-ка поторопимся, нам разрешили пройти, но только до темна.
Это проклятое место здорово действовало на нервы людям, которые сильно беспокоились, видя, что принцесса отстала. Так что, когда она их догнала и призвала поторопиться, возражений не последовало – отряд чуть ли не бегом кинулся к предгорьям, спеша пересечь границу первых деревьев, пока не наступила ночь.
Долина завершалась крутыми взгорьями, густо поросшими лесом. В темноте не было никакой возможности понять, куда же двигаться дальше, однако, Эрикур не струсил. Лес придал ему уверенности. Он велел нарубить смолистых веток и заготовить факелы. В наступившей темноте один за другим вспыхивали желтые огни, прогоняя тьму вниз, назад в долину. При свете факелов Эрикур отыскал еле различимую тропинку, которая уходила круто вверх и была непроходимой для лошадей.
- Вот сейчас мы и узнаем, сохранилась ли она…
Лия хотела было спросить, кто такая она, но не успела – Нурик подсадил ее на первый камень, и следующие полчаса она молча карабкалась в гору в кромешной тьме, которая казалась еще гуще от пляшущего впереди одинокого факела.
«Она» отлично сохранилась – это оказалась маленькая охотничья заимка на вершине, неказистая, но сухая и удобная. Братья быстро развели огонь в очаге, и ушли отдать распоряжения, оставив Лию одну, немного отдохнуть и подумать. На закопченных стенах плясали тени, ветер гудел в трубе – принцесса осмотрелась и присела поближе к огню. Блаженное тепло прокатилось по ногам и рукам, зажгло щеки, налило ступни свинцовой усталостью. Как хорошо, когда есть крыша над головой, - подумалось Лие, - это надо же: в понедельник я убиралась дома и мыла посуду, а теперь командую собственным отрядом. Одуреть! Языки огня лизали сухое дерево – каждый уходящий обязан был позаботиться о дровах, оставляя их для своего преемника, и этот охотничий обычай свято соблюдался, поэтому сейчас в очаге горел огонь, и ни о чем не надо было беспокоиться. Тени двигались по стенам, рисуя причудливые узоры, снаружи доносилось уханье совы и еле слышный гомон людей, располагавшихся на ночевку. Было тепло и спокойно.
Когда Лия открыла глаза, она обнаружила, что лежит на широкой деревянной скамье, закутавшись в огромный, теплый плащ. Очаг давно прогорел, но тепло, исходившее от углей, до сих пор согревало воздух. В крохотном немытом окошке едва светился рассвет, и девочка удивилась, что еще так рано, а она чувствует себя совершенно выспавшейся. Оглядевшись в полумраке раннего утра, она увидела спящих братьев: Эрикур спал на лавке под окном, и его длинные ноги свисали на полметра, а Нурик – на полу у двери, охраняя выход.
Лия тихонько поднялась, и, стараясь никого не разбудить, прокралась к окошку – мглистые сумерки становились реже, из щелей дуло свежим, холодным потоком. Ей захотелось выйти наружу. На цыпочках, осторожно, она перешагнула через спящего Нурика и толкнула ладонями дверь.
Холодный ветер сразу же укусил ее за щеку. Уже почти совсем рассвело, и стало видно, что часть отряда расположилась неподалеку от сторожки, соорудив шалаши из еловых веток. Но это была только малая часть, а где были остальные – оставалось загадкой. Снаружи сторожка представляла собой неказистое приземистое строение из неотесанных бревен, однако сделана она была добротно и на совесть – в ней можно было не бояться непогоды и холода. Щели между бревнами были тщательно законопачены и просмолены, и похоже что недавно. Кто-то заботился об этом пристанище, словно знал, что однажды здесь придется ночевать принцессе.
Лия усмехнулась и повернулась лицом на восход, туда, где розовые лучи уже поспешно красили мрачное ночное небо. Сторожка стояла на вершине холма, поросшего островерхими елями, с одной стороны которого можно было видеть окрестности. Вчера, в темноте, она не заметила замечательную смотровую площадку у себя под носом, а теперь рассвет словно приоткрыл ей дверь, приглашая пройти несколько шагов до чуда.
Может это и громко сказано, но шагнув пару раз, Лия действительно увидела настоящее чудо – мир свернулся клубком и лег ей в ладони, как котенок. Потрясающее, непереносимо красивое зрелище легло перед ней: подножие горы, одетое листвой, а за ним бескрайний простор, нежно-розовый в лучах утреннего солнца. Только птицы видят такое, когда залетают высоко под облака. Дыхание сперло, даже сердце в груди остановилось на мгновение, и Лие захотелось раскинуть руки и шагнуть вперед, чтобы ощутить всем телом легкость полета. Только ради этого стоило тащиться сюда через Нараман!
Лия стояла и не могла надышаться. Восторг и счастье хлынули на нее порывом ветра, таким, когда трудно вздохнуть. Страна Вечной Осени, прекрасная, древняя и юная, лежала в ее ладонях. Красноватые предгорья Нарамана убегали вперед и терялись в золотистых рощах Плериэля, ей даже казалось, что она видит черные пики елей Дремучего леса, Василисину башню и тучные пашни Арпентера. И все это принадлежало ей! Вернее, она принадлежала всему этому, она была частью земли и сейчас пришло ее время: жить, творить и бесконечно удивляться красоте сущего.
За спиной скрипнула дверь сторожки, Нурик проснулся и не нашел принцессы на месте.
- Смотри, красота какая!
- И не говорите! Отсюда смотришь, как на картину. Мы тут были с братом пару раз и у меня слов не находилось, чтобы передать то, что я чувствую.
- А что вы здесь делали? Вряд ли тут хорошая охота, да и далековато ехать за парой белок.
Нурик улыбнулся и промолчал, словно пытаясь мысленно передать принцессе, что «Я понимаю, что вы понимаете, что не все так просто, но некоторых вещей лучше не знать». Лия нахмурилась, скрестила руки на груди, и некоторое время помолчала, глядя перед собой, но уже не замечая красоты утра.
- Я так думаю, нам надо поговорить начистоту – мне, тебе и Эрикуру. Пойдем-ка, разбудим его.
Но Эрикур уже был на ногах, разбирая имеющееся оружие. На столе перед ним громоздилась куча разнообразных ножей, топоров, сабель и штыков – он тщательно осматривал каждый предмет, определяя, нужна ли чистка, правка или заточка.
- Доброе утро. Здесь потрясающий вид, Эрикур, я никогда такого не видела. Но где же все наши люди?
- Внизу, Ваше Высочество. Взбираться на эту гору довольно утомительно, да и бессмысленно – всех здесь не разместишь. Зато у нас сейчас отлично укрепленный лагерь, к которому просто так не подойдешь.
- Я хочу посмотреть.
- Зачем? – удивился гигант, - я обо всем позаботился.
- Охотно верю, но я хочу видеть своими глазами и представлять себе обстановку.
После минутного молчания Эрикур поднялся и накинул плащ:
- Пойдемте.
Лие пришлось скатиться вниз, собрав на свою задницу все корни и камни, а потом влезть наверх по скользкой глинистой тропинке. Причем Эрикур специально выбрал самый неудобный участок для подъема, но, даже перепачкавшись с ног до головы, Лия не утратила решимости во всем разобраться. В лесу у подножия горы вовсю кипела работа – люди рыли землянки, носили воду, обустраивали лагерь. Слышался смех и разухабистые песни.
- Мы тут как на пикнике. А если за нами придут?
- Незамеченными не подберутся, и численное превосходство здесь не будет иметь значения – среди деревьев цепь не развернешь. Вот эту узкую тропинку можно оборонять вдесятером против целой армии.
- Это радует. И все же, скажите мне, откуда вы знаете это место?
Эрикур замолчал, закусив губу. Видно было, что его раздражает настойчивое любопытство этой девчонки, и необходимость ей уступать.
- Я встречался здесь с людьми по поводу одной сделки. Это не имеет отношения к нашему делу. В конце концов, здесь отличное место для лагеря.
- Место действительно отличное, на первый взгляд. Но я бы хотела знать подробнее, от кого вы узнали о существовании этого схрона, и с кем здесь встречались. Слишком много темных пятен, Эрикур.
- Это вас не касается.
- Еще как касается. Я должна знать, с кем я имею дело, и могу ли я вам доверять. Потому что я здесь совсем одна среди джентльменов сомнительного качества, которые распевают песни про придорожных шлюх. Ладно, я понимаю, что Рыцарь на белом коне в нашей стране всего один, но эти молодцы внушают мне некоторые опасения, и ваше поведение тоже не способствует доверию.
Лицо каменщика побагровело, он был в ярости. Но внезапно появившийся из кустов Нурик встал между принцессой и своим братом. Глаза его были светлы, голос спокоен:
- Мы встречались здесь с человеком по имени Ахмат, Ваше Высочество. Этот человек нападает на правительственные обозы со своими людьми. Эрикур думал, что он сопротивляется правительству, и хотел к ним присоединиться, но потом понял, что Ахмат не более чем бандит. Мы еле унесли ноги тогда, можно сказать – повезло. Так что не думайте ничего плохого.
- Ну да… Ничего плохого, кроме того, что я одна в лесу с бандитами… Ладно, пойдемте, надо подумать, что делать дальше.
Любые обсуждения ситуации неизменно сводились к одному – надо набирать сторонников, формировать ополчение и идти свергать Орландо, потому что он сам добровольно власть не отдаст. Долгими часами Лия с братьями сидели за столом и обсуждали, сколько нужно людей, куда и когда двинуться отсюда, когда число их сторонников перевалит за тысячу. А люди постоянно прибывали – как по мановению волшебной палочки боевые единицы пересекали Нараман и присоединялись к отряду. Несмотря на то, что принцесса не существовала официально, по всей стране пронесся слух о дочери короля Ибрагима, которая восстала из могилы, чтобы остановить войну и прекратить страдания народа.
Обрастая фантастическими подробностями, этот слух летел и множился. Крестьяне, разорившиеся мастера, рабочие, солдаты, дезертировавшие с фронта, стекались в Нараман, желая воочию убедиться в том, что это правда. Каждый день ей приходилось разговаривать с какими-нибудь людьми, искренне считавшими ее не то привидением, не то Кащеем Бессмертным.
- Это было бы смешно, если не было бы грустно. Что меня действительно удивляет, так это люди, готовые воевать черт знает за кого…
- Они не за вас воюют, - глубокомысленно заметил Эрикур. Лия призадумалась.
Каждое утро и каждый вечер она проводила на своем любимом месте, вглядываясь вдаль и воображая себя птицей, которая парит над землей, свободная от всего на свете. Снизу доносился звон металла и обрывки ругани – небось опять подрались стороннички. Ненадежные у нее люди, и это еще мягко сказано – полагаться на них совсем нельзя, да и, честно говоря, стоит опасаться. Только братья являются для нее защитой, но даже они преследуют какие-то свои цели, и никому на целом свете нет до нее дела. Одиночество вползало незаметно, вместе с сумерками, пряталось в темных углах, дожидалось своего часа, чтобы мягкими, холодными лапами сжать сердце.
Вот и сейчас – сиреневая дымка опустилась на долину Нарамана, и на могильниках, очерченных острыми каменными зубцами, вспыхнули огоньки. Люди говорили, то мертвые зажигают свои факелы, чтобы охранять территорию до утра. Лия не знала, правда это или нет, а съездить проверить как-то не решалась. Она не боялась мертвых, нет, разговор с призраками даже вселил в нее некую уверенность, что она своя, она под защитой и все у нее получится. Но все равно было боязно – мало ли какая пакость может там пастись, а Ирья далеко и совета спросить не у кого.
Внизу все так же ругались, даже громче, чем обычно. За прошедшую неделю лагерь вырос до трехсот пятидесяти человек, которые целыми днями упражнялись в фехтовании, что-то варили, ели, пили и сочиняли скоромные частушки. Лия уже начинала беспокоиться, потому что ближайшие деревни не могли обеспечить пропитанием такую орду, но лицо Эрикура было безмятежно, видимо он опять что-то скрывал.
- Надо будет опять его попытать. Никак не избавится от привычки воображать себя главным… - проворчала Лия, с неудовольствием прислушиваясь к шуму, который почему-то нарастал, словно кого-то тащили вверх по склону, и этот кто-то орал как резаный.
- Ваше Высочество… - позади раздались торопливые шаги Нурика, - там это… Какая-то сумасшедшая вас требует.
- Уже и женщины стали сомневаться в моем существовании?
- Э-э-э… нет, она говорит, что она ваша подруга. И она дерется, зараза… Ненормальная какая-то…
Лия подняла бровь, но крики приблизились, и она нехотя покинула смотровую площадку. Однако по мере приближения ее шаги становились все быстрее, потому что женский голос, ругавшийся матом, был таким знакомым, таким болезненно-родным, что сердце заколотилось где-то в горле.
- Лия!
- Мими! С ума сойти! – горячие пальцы, каштановые волосы, голос… Лия схватила ее, прижала к себе так, что затрещали ребра, и ткнулась носом куда-то в теплую, мягкую шею. Запах ее кожи, духов, пота и пыли обволок и закружил голову, земля под ногами куда-то поплыла…
- Да отпусти ты меня, отпусти! Пусти же!
Баронесса Ферро с трудом высвободилась из рук принцессы, чтобы тут же самой запрыгнуть ей на шею, тыкаясь губами куда-то в ухо.
- Я нашла тебя, нашла… чертова кукла…
- В общем там много чего случилось… - Мими еле успевала жевать и говорить одновременно. Судя по ее словам, она два дня ничего не ела, и с лошади не слезала в поисках лагеря повстанцев, поэтому первое, что Лия распорядилась сделать – это накормить красавицу.
- Папенька мой отжег, конечно: когда он привез меня домой, он объявил мне, что учеба моя окончена. Дескать, нечего мне дурью маяться, а лучше замуж выйти. Он и женишка мне приискал – болвана Хусави. Помнишь его на проводах добровольцев? Нарядный такой как петух.
Лия кивнула:
- Ты ешь, ешь…
- Так вот, - Мими сделала могучий глоток, - я папеньке с маменькой высказала все, что я о них думаю, просто и задушевно. Но меня заперли в комнате, да-да, позорно заперли. Что оставалось делать? Я выпрыгнула в окно.
Ее челюсти ходили взад-вперед со скоростью челнока в швейной машинке, удивительно, как она успевала еще и говорить в то же самое время.
- Сломала розовый куст «Прекрасная Розамунда», отбила задницу, и… меня снова схватили. После этого я сидела взаперти в комнате без окон, как сумасшедшая. Я пыталась орать – часов шесть орала, наверное. Не знаю точно. В конце концов я поняла, что силой ничего не добьюсь и решила действовать хитростью. С неделю я рыдала, но все слабее и слабее, делая вид, что успокаиваюсь помаленьку, потом пришлось выдержать семь задушевных разговоров с родителями, потом я дала согласие на брак с Хусави.
Брови Лии поползли к переносице – она только сейчас разглядела, что грязное белое платье, одетое на ее подруге, является подвенечным.
- В день свадьбы я опять поплакала, дала себя нарядить, как бабу на самоваре и поехала в мэрию на карете. Главное было – из дома выбраться, потому что у нас забор – ну сама знаешь… Страшно было, а вдруг не получится? Мы приехали уже, вышли из кареты, папенька меня повел под ручку, и тут я: «Ой, перчатки забыла!» А в карете только кучер остался, на облучке – сама не знаю как, но я подбегаю, толкаю его, что он аж кубарем покатился, вскакиваю на подножку и вперед! Самое главное – это первая минута, когда лошади еще ход не набрали, а вдруг кто кинется меня хватать, но, то ли от испуга, то ли от неожиданности, но даже папенька не тронулся. Так и стоял с открытым ртом. А я летела уже по Сампсониевской, только ветер в ушах свистел! Народу правда немного подавила…
- Но как ты нас тут нашла? Подожди-ка, сейчас уже темно – ты что, по темноте скакала?
- Не совсем. Я тут кружила, когда еще смеркалось. Мне в деревне сказали, что где начинаются предгорья, там будет перелесок, и там вы. Если бы ты знала, сколько перелесков я тут обшарила! Но потом случилась странная вещь: тени стали удлиняться и как-то так неприятно, мне даже показалось, что они за мной ползут. Если честно, чертовски хотелось выбраться из этой долины до наступления темноты. Вот просто свербило! И тут я услышала матерную песню…
- Слышал, Эрикур? – Лия обернулась к каменщику, на скуле которого красовался огромный синяк.
- Я понял, госпожа… - он поклонился и исчез за дверью.
- Что это за хмырь? – Мими наконец-то насытилась и откинулась к стене. - У него лицо наемного убийцы.
- Перестань. Эрикур – надежный человек, он мне жизнь спас и уже неоднократно. Это он тут всем распоряжается, в лагере.
Юная баронесса пристально посмотрела в глаза принцессе и презрительно хмыкнула:
- Это ненадолго…
И точно – с появлением Мими лагерь обрел новое дыхание. Баронесса Ферро не сидела на месте ни единой минуты, везде ей нужно влезть, везде всунуть свой красивый нос:
- Что это? Почему не соблюдаете тишину? Вас слышно в Арпентере! Куда понес?! Я же сказала, паек раздавать ротным!!! Что у вас тут за бардак?!
Эрикур все больше мрачнел, с тяжелой ненавистью вглядываясь в деятельную красавицу.
- Ваше Высочество, велите ей угомониться, иначе я ей шею сверну…
- Ты ее не только не тронешь, но и будешь исполнять ее распоряжения. После того, как я их одобрю, разумеется.
Недостающая часть головоломки, та искра, которая дает жизнь, - все это была Мими. Только теперь, слыша ее звонкий голос, поливающий кого-то грязными ругательствами, принцесса поняла, как же она скучала. С того самого дня, как карета барона Ферро исчезла за поворотом, Лия была как неживая, а теперь вдруг воскресла. И счастье оттого, что она живет, дышит воздухом, видит рассветы и закаты, просто лилось у нее из ушей. Улыбка не сходила с лица. Но Мими все же тревожилась, резкая морщина иногда прорезала ее чистый лоб: Лия изменилась, стала другой. Прежняя Лия была проста и понятна, а эта молчала, загадочно улыбалась, сохраняя даже в улыбке внутреннюю напряженность.
- О чем ты думаешь? Ты каждый день смотришь на этот закат, не надоело еще?
- Да как он может надоесть, он ведь каждый день разный. Кто знает, что будет дальше, я пытаюсь наслаждаться тем, что есть под рукой.
- Иногда ты меня пугаешь. Я как будто совсем тебя не знаю. Смотрю на тебя – вроде ты, а как заговоришь – чужой человек. Тебя даже гопники в лагере боятся.
- Что за чушь? Если они кого и боятся, так это тебя.
- Не-а, я на них ору, могу выпороть, водки там лишить – это все понятно и не страшно, хоть и неприятно. А перед тобой они робеют…
- А знаешь почему? – Лия откинула голову назад. – Я ведь «мертвая принцесса», меня даже местные жмуры за свою признали.
- Это как?
- Вообще-то вся здешняя долина кишмя кишит жмуриками, их тут столько, что плюнуть негде. Помнишь, ты говорила, что тени за тобой поползли?
- Ну?
- Это они и были. Я, честно говоря, испугалась, когда поняла, что ты ночью по долине шарилась – тут небезопасно ночью-то. А мы днем ехали, и я решила с ними пообщаться: все честь по чести, можно ли пройти нам? А они мне: фигле ты у нас спрашиваешь, коли ты сама мертвая? И еще перл выдали: будешь, мол, вставать из могилы до тех пор, пока у тебя не получится.
- Что не получится? – Мими обогнула принцессу и теперь с тревогой всматривалась ей в глаза, крепко держа за локоть.
- Ну, я их спросила: получится у меня то, что я затеяла? В смысле вот это все: поход, переворот, трон. А они мне ответили.
- Знаешь что… Завтра я туда сгоняю с утра, и скажу этим идиотам все, что о них думаю. Я тут, спасибо нашим гопникам, существенно пополнила словарный запас…
Лия рассмеялась:
- Я слышала! Не говори глупостей, что мертвым от твоих матюгов, даже самых виртуозных? И не воспринимай плохо каждое сказанное слово – они же сказали, что все получится. Один раз я уже из гроба встала, это не больно, значит и еще смогу. Да и народ меня побаивается, что тоже хорошо – дисциплина не страдает. Ой, как подумаю о том, что дальше будет, аж зубы стучат от страха!
- А чего бояться? Разве ты раньше могла подумать, что будешь командовать отрядом из полтысячи бойцов? Так и потом будет: войдешь во дворец, сядешь на трон, наденешь корону и будешь править страной. Даже смешно будет вспоминать, что ты когда-то этого боялась.
Небо окрасилось потрясающим цветом – переход от цвета спелой малины к оранжевому, желтому, изумрудно-зеленому и синему поражал воображение. Верхушки деревьев чернели на разноцветном фоне причудливым кружевом. Вдали ухнула сова, возвещая наступление ночи, и, словно дождавшись этого крика, в сапфировой глубине неба вспыхнула звезда – Олоренте. Ярким холодным хрусталиком блестела она, пронизывая лучами густеющую тьму.
- Как красиво… Представь себе, а если там, на Олоренте, кто-то живет и посылает свет сюда, тому, кого любит.
- Этот свет летит до нас сто тысяч лет.
- Тем более – подумай, как красиво: влюбленные давно умерли, а свет их до сих пор сияет.
- Очень грустно…
- Нет, наоборот, вселяет надежду. Подумай только – мы умрем, но наш свет будет сиять после нас, освещать кому-то дорогу или помогать писать стихи. Это же здорово.
- Угу. Но боюсь, что когда я умру, мне будет все равно, - проворчала Мими, - так что я предпочитаю пользоваться жизнью здесь и сейчас, ничего не откладывая и ничем не брезгуя. Кстати говоря, наши солдатики хоть и не рыцари на белых конях, но драться умеют, да и не унывают почем зря.
Лия взяла подругу за плечи и несильно сжала, балуясь.
- А чего им унывать? Еда, питье есть, работать не надо. Пока что все очень хорошо, но ничто не длится вечно, и я боюсь, что немногие перенесут неудачи с тем же спокойствием.