Вот буквально на днях думал о сказках — о том, что у некоторых сказок, записанных этнографами в дореволюционной России, были какие-то безнравственные сюжеты (правда, я их мало читал, только несколько). (Одну из таких сказок приводит К. Д. Ушинский в статье «Цветы московской педагогии на петербургской почве».)
Но остаётся вопрос — кто именно рассказывает сказку, которую слушает и записывает этнограф?
Может быть, в конкретно этом случае человек, который эту сказку рассказал, был грубоватым, и поэтому сказка оказалась записана в таком грубом варианте? Тогда из этого не надо делать вывод о том, что это ЕДИНСТВЕННЫЙ вариант этой сказки и что все русские сказки такие грубые. Сказки можно переиначить и изменить — это естественный процесс. Вот были такие деды (или бабки), которые в XIX в. рассказывали грубые сказки, и получилось так, что А. Н. Афанасьев их записал; а если бы ему попались другие сказочники — то он записал бы по-другому.
Когда я учился в школе, то у нас был в классе один заводила-хулиган, который тоже разные истории и «сказки» рассказывал. Так если бы его рассказы кто-то послушал и записал (в качестве этнографического материала о русском народе) — это тоже выглядело бы весьма некрасиво.
.