Раскаты высшего отхода
В БОЛЬШОМ кабинете за накрытым столом с десяток сотрудников научно-исследовательской организации закрытого типа чокаются и шумят , произносят тосты и весело смеются ; отмечается день рождения.
Растроганная виновница торжества опрокидывает рюмку за рюмкой , ухаживающие за ней мужчины , не забывая подливать и себе , выкрикивают банальные пожелания:
- За здоровье , за карьеру! И чтобы все удалось!
- Ты , Светлана Петровна , человек что надо! И тебе бы найти приличного мужчину! Чтобы он тоже был человеком!
- Она его найдет!
- Или он найдет ее сам!
- Да он ее уже нашел! А , Светлана Петровна?
- Нашел , нашел! А не нашел , так найдет!
- Кого бы он ни искал , пусть он найдет именно тебя!
- За это и выпьем!
Все пьют , расслабляются , тянутся за закуской ; шестидесятилетний ученый Николай Алексеевич Самойлов сидит перед стаканом с давно выдохшимся шампанским , не намереваясь изображать даже минимальную вовлеченность в происходящее - он окружен раскрасневшимися лицами , вокруг него гомон и смех ; Николай Алексеевич в этом не участвует. Выпестованное стремление не тратить время зря не позволяет ему отвлекаться от раздумий , имеющих исключительно научную направленность.
Коллеги , отдыхающие с ним за столом , в курсе , что Николай Алексеевич на землю не опускается , и , восхищаясь его талантом уровень никогда не снижать , оставляют ученого в покое , не предлагая ему поздравить именинницу , к которой он питает вполне дружеские чувства.
Если в его случае можно говорить о каких-либо чувствах.
УЙДЯ с дня рождения раньше остальных , Николай Алексеевич занял на бульваре свою любимую скамейку. В светлый летний вечер он поглядывает на прохожих , производит расчеты и строит гипотезы ; занять свою скамейку ему удается не всегда , и просматривающаяся на его лице положительная эмоция относится к тому , что сегодня ему это удалось.
Прохаживающегося народа немало. Не потоки , но и не ручьи. Излишней спешки не прослеживается , раздражающего шума они фактически не издают , визжащего в отдалении ребенка впритык не подводят - испускаемые им вопли терпимы , но Николай Алексеевич , недовольно скривившись , внутренне сетует на недостатки общественных мест и замечает подходящего к нему Олега Лозинского.
Олегу тридцать восемь лет , у него впалые щеки и сломанный в пьяной драке нос ; он работает с Николаем Алексеевичем в одном учреждении , где его не очень воспринимают , как подающего надежды ученого – на праздновании дня рождения он в противовес Николаю Алексеевичу неплохо выпил , однако не воспарил. Под тонким слоем бравады явно понурый вид.
- Николай Алексеевич! – воскликнул Олег. – Будь народ более трезв , он бы возмутился вашими манерами! Почему вы опять не досидели хотя бы до половины? Именинница на вас не обижается: с нее достаточно внимания Егора Константиновича , ну а я на вас злюсь и требую объяснений. Примите мой комплимент – без вас там совершенно не с кем вести вдумчивый полноценный разговор.
- Тогда зачем ты на другой конец стола сел? – спросил Николай Алексеевич.
- Я сел рядом с Лидой. Говорить с этой дурочкой не о чем , но пощупать , пошептать на ушко возбуждающие мерзости… в завершение вечера я планировал уединиться с ней в вашем кабинете.
- В моем?
- В мой кабинет , - пояснил Олег , - мне ее не затащить , а в ваш гипотетически можно , но я не нашел предлога. Мне не хватило воображения. Выпитый алкоголь придал лишь развязности , и я полез к ней при всех , нарвался на окрики шефа и издевательский хохот коллег. В научном сообществе ведь любят напиться и гоготать.
- Пользуясь правами старшего , - сказал Николай Алексеевич , - я не советую тебе за все научное сообщество говорить. Не у всех же на уме одно пьянство и женщины. Только у мелких умов , которых среди нас , разумеется , в достатке.
- Камень в мой огород? – спросил Олег. – Ну , давайте , швыряйте, большого урона не будет , в нем все равно ничего не растет.
- Людям , посвятившим себя науке , - веско сказал Николай Алексеевич , - не подобает столь пренебрежительно относится к отпущенному им дару.
- Вы считаете , у меня есть дар? – с надеждой спросил Олег.
- Я говорю в общем. Относительно ученых в целом. Но и у тебя , при условии , что ты ограничишь объем возлияний и приостановишь беготню за слабым полом, найдется чем удивить. Если не мир , то меня.
- Чем же вас удивишь , - пробормотал мрачный Олег. – У менее гениальных фигур удивление проистекает из непосредственного, где-то даже детского взгляда на жизнь , а вы все уже поняли и постигли.
- Ты бы смог меня удивить глубоким научным трудом , - подумав о своем , подсказал Николай Алексеевич.
- Опять вы об этом…
- Не слушай меня , Олег. Существуй за счет собственных мыслительных наработок и продолжай использовать любой повод , чтобы надраться.
- Да ладно вам , Николай Алексеевич! Кто надирается? Разве я сейчас пьян?
- Ты расстроен. Думаю , не из-за того , что мало выпил. Скорее всего , из-за женщины.
- Угу , - пробормотал Олег. – Из-за нее. Из-за них.
- Мужчины из-за них страдают , - уставившись в пустоту, промолвил Николай Алексеевич. – Мужчины из-за них стреляются и вешаются. Молодым мужчинам отказаться от них гораздо сложнее , чем пожилым. По-твоему , я немолод?
- Если бы я вас не уважал… я бы сказал , что вы , Николай Алексеевич , задавая такие вопросы , показываете себя… с нездоровой стороны.
- Вопрос был формальным , - надменно констатировал Николай Алексеевич. - Я знаю , я немолод , но , занимаясь любимым делом , я не печалюсь об ушедших годах. Силы на занятия наукой у меня пока есть, а отсутствие сил на что-то еще помогает мне , не распыляясь , сосредоточиться на деятельности , приносящей мне истинное удовлетворение. Феноменальное. Недостижимое обычными приземленными средствами.
НИКОЛАЙ Алексеевич у себя дома. За широким столом среди книг и вороха листов с серьезными изысканиями. В двух шкафах лишь печатная продукция , на голых стенах ни картин , ни зеркал ; непреднамеренным движением локтя книга сбрасывается на пол , на листе бумаги появляется новая запись , раскачивающийся корпус ученого расшатывает спинку стула.
Настольная лампа высвечивает произвольно ползающую левую ладонь ; в правой руке пишущая ручка , и ее бег неудержим , растущие по краям головы седые волосы стоят весьма прямо , гробовая тишина нарушается покашливанием и сопением , работа ладится.
Могучий разум захвачен чем-то интересным. Несомненная удача ознаменуется удовлетворенным кивком.
СМЕНИВ домашнюю рубашку на несколько более презентабельную , Николай Алексеевич находится в своем рабочем кабинете , уделяя драгоценное время тому же , что и всегда.
Он служит науке , сжимает рукой крупный лоб , сидит и вскакивает , не включая компьютер – дома у него компьютера нет , Николай Алексеевич не пользуется им и здесь , оформление кабинета стандартно , подобные мелочи ученого не тревожат , он делает два быстрых шага и снова идет неспеша.
От окна к двери , от двери к столу , от стола к двери , Николай Алексеевич подходит к двери: разворачиваться , останавливается , коснувшись дверной ручки , давит на нее сильнее. Она поддается , и ученый выглядывает в длинный коридор.
Там никого. Обычно там кто-нибудь есть.
Николай Алексеевич смотрит в разные стороны , крутя головой , как при замедленном просмотре теннисного матча.
Ученый не испытывает желания кого-либо увидеть.
Минуты уходят , вопросы обдумываются ; в коридоре объявляется упитанный и добродушный начальник Егор Константинович. Приблизившись к Николаю Алексеевичу он замечает , что тот его вряд ли узнал.
Для Егора Константиновича это не новость.
- Прогуливаетесь , Николай Алексеевич? – спросил он.
- Я стою на месте , - ответил ученый.
- Но только что прогуливались? Из кабинета вы для чего-то же вышли.
- Вышел , - согласился Николай Алексеевич.
- Ну , вышли и вышли , чего там вдаваться в подробности. Смотрю , настроение у вас боевое , рабочее.
- Вы делаете выводы , из моего отсутствующего взгляда исходя?
- Имею право , Николай Алексеевич , - усмехнулся Егор Константинович. - Благодаря нашему многолетнему сотрудничеству я научился распознавать моменты , когда вы находитесь на пике активности.
- Мыслей у меня действительно хоть отбавляй…
- И среди них ни одной посторонней!
- Не хватало мне еще непойми о чем думать , - процедил ученый.
- Увидев в подобном состоянии кого-нибудь , кроме вас, я бы порекомендовал ему для разрядки подумать о чем-то суетном: о ценах , политике , кегельбане – однако вам это не нужно. Вы в своей колее. И чем она глубже , тем всем нам больше пользы.
- К чему вы заговорили о кегельбане? – с подозрением спросил ученый.
- Да так. Не зная вас , я бы попросил вас о нем поразмышлять.
- А какой мне прок размышлять о кегельбане?
- Чтобы не перегнуть палку , - пояснил Егор Константинович. – Излишние умственные усилия способны привести к взрыву в мозгу , но не в вашем. Вы выдержите любое напряжение. Легко и достойно.
- Вы настолько во мне уверены?
- Моя уверенность в вас безгранична , - похлопав ученого по плечу , сказал Егор Константинович. – Ну , я побежал. Сами понимаете – руководить непросто. Надо спешить , суетиться , ежедневно тонуть в зловонном болоте административных проблем, вы , Николай Алексеевич , на ваше счастье от этого далеки. Я вам завидую!
Николаю Алексеевичу позавидовали , и он растерянно стоит в коридоре, ошеломленно хлопая глазами. Уважая то , чем он занимается , Николай Алексеевич себя безусловно уважает , но быть причиной чьей-то зависти ему нежелательно , и он не верит , что это так.
Его взор затуманивается.
Над ученым проплывает свинцовая туча , которая возвращается , чтобы вновь закрыть солнце.
ОТ КРЫШИ деревенского дома отскакивают желтоватые градины. У крыльца лежит большой белый пес.
Явственно слышно , как он рычит.
НИКОЛАЙ Алексеевич в собственном подъезде у неработающего лифта. Мнущееся рядом с ученым низкорослое существо мужского пола издает злобные нечленораздельные звуки: за спиной у малооплачиваемого жестянщика Виктора Родина более двадцати трудовых лет. В непопулярном автосервисе.
Пассивного смирения перед обстоятельствами он не выказывает.
- Что же такое с этими лифтами! – воскликнул Виктор. – Снова оба сломались.
- У нас на работе нет ни единого , - сказал Николай Алексеевич.
- А сколько у вас этажей?
- Три.
- Ну и на хрен вам лифт?! На третий этаж я бы запросто поднялся без всякого лифта , но мне же на восьмой. А вам?
- Мне на пятнадцатый , - ответил ученый.
- И вы так спокойно об этом говорите? – удивился Виктор.
- А что… мне орать?
- Вы , знаете , меня не доводите. Если ваша нервная система в полном порядке , то у меня не тот случай. Жизнь бьет меня весьма прицельно.
- Личная жизнь? – поинтересовался Николай Алексеевич.
- В мою личную жизнь вы не льзьте , - огрызнулся Виктор. – Она вас не касается.
- Согласен.
- А об остальном я скажу – зарплату мне не повышают, а квартирная плата растет , и это при том , что за поломку лифтов отвечать никто не собирается! Ну и гадины… я бы.. у-ууу… у вас большая зарплата?
- Наверно , средняя , - ответил ученый. – Я о ней не задумываюсь.
- Тронутый вы какой-то. Точно , точно , вас следует опасаться… вы идете?
- Куда?
- На лестницу! По лестнице! Идите первым – я не желаю, чтобы вы шли у меня за спиной.
Не вступая в пререкания , Николай Алексеевич идет к лестнице и начинает по ней подниматься. Первые ступеньки преодолеваются с поражающей его самого легкостью , но приблизительно на уровне второго этажа дыхание сбивается , из-за навалившейся тяжести замедляется ход ; движущийся следом за ученым Виктор Родин рвется вверх и слышит исключительно точное подобие предсмертных хрипов.
Виктору Родину опостылело ограничивать свою скорость и он , бурчащий себе под нос нечто неопределенное , подбирается к выдохшемуся Николаю Алексеевичу.
- Идите быстрей! – крикнул Виктор. – Я тороплюсь!
- Можете меня обогнать , - одышливо пробормотал Николай Алексеевич. – Я прислонюсь к стене… по возможности… сделаю ваш проход безопасным.
- Вы себя не переоценивайте , - проходя мимо ученого , сказал Виктор. – При необходимости я бы и сам дорогу себе расчистил. Но раз отошли , то нормально. Каждый остается при своем. Если вам станет вконец погано , заходите ко мне. Я живу в тридцать первой квартире. С женой… никакого желания ее видеть.
- А к кому вы торопитесь?
- К телевизору , - восходя по ступенькам , ответил Виктор. – Правда , по нему тоже сплошное дерьмо показывают.
Николай Алексеевич дышит открытым ртом. Его челюсти неподвижны. Оттолкнувшись рукой , он отделяется от стены и , покачнувшись , приваливается к ней обратно – лицом. Если направить взгляд прямо перед собой , ничего не видно.
ДОШЕДШИЙ до квартиры Николай Алексеевич смотрит на диване телевизор - выключив звук , щелкает пультом.
Реклама дрелей , кудрявый мальчик с гармошкой , приготовленные для разделки мясные туши , дающий интервью художник Шемякин , выпрыгивающие из самолета парашютисты ; Николай Алексеевич останавливается на сериале. Там происходит выяснение отношений.
Яростная девушка отталкивает столь же эмоционального молодого человека , отвечающего ей не применением силы , а вскрикиваниями и оскорблениями , об выслушивания которых ученый благополучно избавлен. Но не всегда.
НА СЛЕДУЮЩИЙ день он обособленно обедает в кафе и , не отводя взора от тарелки , слышит за спиной обрывки вторгающихся в его сознание фраз: «вали давай… да я тебя… да ты кто… иди , коза , к кому хочешь… да я уйду к тому , кто тебя вообще тут уроет… да пусть только дернется… козел же ты , ну ты и козел».
Николай Алексеевич поворачивает голову и обнаруживает юношу , видит девушку – взирающую на парня с ненавистью. В телевизоре и он , и она были симпатичными блондинами , здесь в кафе перед ученым ссорятся уродливые брюнеты ; не сумев сдержаться , юноша толкнул девушку , и она налетела на элегантную сорокалетнюю даму , приходившую мимо Николая Алексеевича с чашкой кофе и удерживаемым двумя пальцами пирожным.
Пирожное элегантная Ольга не выронила , но кофе выплеснулось за шиворот склонившегося над своей порцией ученого.
- М-ммм , - простонал Николай Алексеевич. – Горячо. Вы не специально?
- Простите меня , - запричитала Ольга , - простите…
- Вы не специально?
- Меня толкнули. Вон та девушка толкнула на меня того парня , и я вылила кофе… на вас.
- Именно на меня?
- А на кого? – переспросила Ольга. – Я вылила на вас , вам не повезло , вы тут сидели , и я на вас вылила… я не нарочно. Вы не усложняйте. Можно мне к вам подсесть?
- Именно ко мне? – спросил Николай Алексеевич.
- Боже ты мой… Вы сидите один. За другими столами народа намного больше. Мне же нужно где-нибудь присесть и выпить кофе с пирожным.
- У вас пустая чашка , - заметил ученый.
- Но пирожное у меня осталось. Не грызть же мне его на ногах, вы как полагаете?
- Пожалуйста , - сказал Николай Алексеевич. – Это не мой стол. Это не мой мир. Но это мое тело , и вы причинили ему боль.
- Ну извините , - развела руками Ольга. - Так получилось , имейся у меня выбор , я бы облила не вас , а кого-нибудь еще.
- Честно? – спросил ученый.
- Ага , - кивнула Ольга.
- Я вам понравился? Или , чувствуя за собой вину , вы всего лишь пытаетесь сделать мне приятно?
- А если и так? - кокетливо усмехнулась Ольга.
- Как?
- Как делают приятное? Неужели вам неизвестно , как это делают?
- Я увлекаюсь наукой , - сухо ответил Николай Алексеевич. – И с ранних лет игнорирую все иное.
- Вы ученый? – присаживаясь , спросила она.
- Довольно видный. Мои научные изыскания мой карман не пополнили, но на благо человечества несомненно послужили.
ИЗУЧАЮЩЕ поглядывая на Николая Алексеевича , Ольга задает ему какие-то вопросы , делает попытки разговорить его на житейские темы ; ученый видит , как у нее поблескивают глаза , смотрит на ее шевелящиеся губы , но раздумия о собственном предназначении не дают ему сконцентрироваться и разогнать застилающий Ольгу туман.
Поначалу туман не рассеивается. Однако взамен серости приобретает яркость расцветки - порхают оранжевые пушинки , сыпятся бордовые песчинки , Николай Алексеевич пытается подхватить их подрагивающим языком , и , если бы Ольга заметила этот неосознанный сексуальный жест, она была бы удивлена. Но в данную секунду она отвернулась к окну.
- Столь широкий масштаб общающейся со мной личности , - сказала она , - заводит меня в тупик. О чем бы я не заговорила , мне не скрыть свою ограниченность. – Ольга откусила кусок пирожного. – Вы не женаты? Это не обидный вопрос?
- Вы меня ничем не задели. Я не женат и от семейных хлопот избавлен, но у меня много работы и мне некогда тут задерживаться… пусть и с вами.
- А вечером? – спросила Ольга. – Рискну предположить , что вечера у вас свободны. Не встретиться ли нам часов в семь?
- Здесь? – спросил ученый.
Ольга отрицательно покачала головой.
- У меня? – недоуменно пробормотал Николай Алексеевич.
- Где-нибудь в центре. В кафе мы уже посидели , идти к вам домой мне , согласитесь , рано , ну а прогуляться с вами на свежем воздухе я бы не отказалась. Звучит, как последняя чушь.
- Возможно , - уязвленно пробурчал ученый.
- Свежий воздух , - хмыкнула Ольга. – Откуда в Москве взяться свежему воздуху? И вам из-за этого должно быть особенно досадно – подумайте сами , в какой степени вырос бы ваш вклад в науку , если бы вы дышали не нашей гадостью , а чем-то действительно чистым.
- Хмм , - протянул Николай Алексеевич. - Вы заставили меня призадуматься…
ПО ШИРОКОЙ аллее навстречу друг другу идут люди , прижимающиеся либо к правой , либо к левой стороне , оставляя середину незанятой.
Достойных занять ее не находится. По краям можно прогуливаться в тени , а центральная часть раскалена не думающим садиться солнцем ; появившийся вдали Николай Алексеевич степенно шагает ровно по середине.
Большая голова откинута назад , извлеченные из карманов руки практически не болтаются - раздавшийся где-то не здесь женский крик не доходит до слуха.
Ученого обгоняет загнанный мужчина с наружность клерка ; в поту он разговаривает по мобильному.
-… увидимся и поговорим , можно и не говорить , да , мне хочется с тобой просто увидется… милая моя , довочка моя , прошу тебя , ты же для меня все на свете , не вынуждай ты меня унижаться , я тебе никогда не врал , и я тебя… приедешь? Спасибо , родная , я так счастлив , спасибо.
Закончивший разговор мужчина сложил мобильный и устало пробормотал:
- Тварь… ох , тварь… надо же быть такой тварью…
НИКОЛАЙ Алексеевич озирается , откуда к нему должна подойти Ольга , он не знает ; привлекая внимание всматривающихся в него прохожих, он шаркает по асфальту старыми штиблетами , которые исполняют соответствующую его настрою музыкальную композицию.
Ему ни радостно , ни печально , складывающиеся к голове формулы создают крепкую решетку , не пропускающие суетные измышления ; прищуренными из-за солнца глазами обнаружена размыто плывущая Ольга.
Зрению возвращается четкость , и Николай Алексеевич с удивлением замечает , что Ольга сильно хромает. При сокращении разделяющего их расстояния впечатление не рассеивается.
Ученый не сдвинулся ни на метр. Расстояние сокращала одна Ольга , хромавшая к Николаю Алексеевичу в узкой юбке и тонком пиджаке.
- Здравствуйте , - через силу улыбаясь , сказала она.
- Здравствуйте , - выдавил из себя ученый. – Не знал , что вы хромая.
- Я лишь подвернула ногу. Весьма болезненно – чуть ли не на всю улицу закричала. Когда я облила вас горячим кофе , вы перенесли боль куда более стойко.
- Я мужчина , - сказал ученый. - Идти сможете?
- До вас же я дошла. Причем , шла довольно быстро. Вовсю старалась не опоздать , чтобы о вас не сложилось обо мне неблагоприятное мнение.
- Женщинам свойственно опаздывать , - сказал Николай Алексеевич.
- Вы хорошо разбираетесь в женщинах? – поинтересовалась Ольга.
- Так говорят.
- Ваши знакомые?
- Мы не понимаем друг друга , - промолвил ученый. - Вы посчитали будто бы мои знакомые говорят , что я хорошо разбираюсь в женщинах , но вы ошиблись. Я говорил – так говорят. Не мои знакомые обо мне , а совершенно незнакомые мне люди о женщинах. Об их свойстве опаздывать.
- Я не опоздала , - сказала Ольга.
- Вполне допускаю.
- Вы что , не смотрели на часы?
- Придя на указанное вами место , я дал волю своему мозгу , и он меня отсюда увел. Хотя я никуда не уходил и ждал вас.
- Не очень вы меня ждали , - проворчала Ольга.
- С чего вы решили? – вопросил Николай Алексеевич. – Нет… не вам решать. Не задень вы во мне потайные струны , я бы сюда вовек не заявился.
- Лестно слышать , - улыбнулась Ольга. – Переваривать услышанное тоже… сплошное удовольствие. Вы спрашивали меня , могу ли я идти.
- Вы идете. Значит , можете.
- Но вы спрашивали.
- Спрашивал. Подтверждаю.
- А если бы я не смогла? Вы бы понесли меня на руках?
- Понес бы , - ответил ученый. – Не волоком же вас тащить.
- Забавно , - пробурчала Ольга. - Все скамейки заняты , нам с вами никуда не влезть… вон на той только один человек. Пойдемте к нему.
- Мешать ему мы не будем , - безапелляционно сказал ученый , взглянув на неприкаянного задумчивого человека. – Вряд ли он занимается наукой , но мне видится в нем родственная душа. Погрузившись в раздумия , я тысячи раз сидел один , и мне совсем не нравилось , когда ко мне кто-либо подсаживался.
- В кафе к вам подсела я , - мягко заметила Ольга.
- И теперь неизвестно , что из этого выйдет , - пробубнил ученый.
- Далеко в будущее я не заглядываю. А послезавтра мы можем сходить в театр. Там , во всяком случае , не возникнет проблем с тем , чтобы сесть и сидеть. Вы посещаете театр?
- Он не в сфере моих интересов , - ответил ученый.
- Предпочитаете кино?
- Случается. Недавно я видел японский фильм , в котором двое японцев остановили машину и долго-долго смотрели на природу. Они смотрели на природу. А мне по воле режиссера приходилось смотреть на этих японцев.
В МАШИНЕ двое японцев. У них обычные для японцев лица , обычное для японцев выражение лиц ; в машине ничего не происходит. Судя по выражению их лиц , ничего не происходит и снаружи. В первозданном безмолвии слышен любой звук. Капает дождь , падает птичий помет , японцы все же живы , они дышут - нечасто , но двоим мужчинам хватает, и они смотрят неизвестно на что, положив руки друг другу на колени. Первый держит правую на левом , второй левую на правом , изображение подрывается помехами , и место японцев занимают персонажи нормального эротического произведения , сношающиеся в постели со здоровой исступленностью и громогласными выкриками.
Разнополые партнеры мнут простынь. На полу валяется скомканный лист бумаги. Николай Алексеевич сидит у себя в кабинете и никак не может сосредоточиться на работе.
Взгляд мечтально бродит по потолку , текстовые материалы придвигаются и опять отодвигаются , скрипящий под ученым стул отрывает от паркета то передние , то задние ножки ; Николай Алексеевич выбит из наезженной колеи и не слишком злиться на влетевшую в его кабинет смазливую шатенку с высокой грудью.
От чего-то существенного она его не оторвала. Бесцеремонность вторжения простительна.
- С кем работаем , Николай Алексеевич! – возопила Лида Петрова. – Что за мужики! Все мелкие , прижимистые , ни в ком и намека на истинный размах. Ученые! Так зажмутся , что и копейки у них не выпросишь – на рынке и это к деньгам полегче относятся. Другое дело вы , Николай Алексеевич. Настоящий искатель , плюющий на собственную выгоду Прометей… вы не одолжите мне рублей так… ну…
- Не одолжу , - веско сказал Николай Алексеевич.
- Прежде одалживали , - неприятно удивилась Лида. – У вас с собой денег нет?
- Денег у меня с собой даже больше , чем обычно.
- Да? И тогда к чему эти загадки? Я же вам верну! Я почти всегда возвращаю.
- Сегодня я иду в театр , - признался Николай Алексеевич.
- В театр? Вы?
- С женщиной , - сказал ученый.
- С женщиной?!
- Ты , конечно , поражена , но я говорю правду. И в театре , как ты догадываешься , мне понадобятся деньги. Заплатить за билеты , сводить даму в буфет , я до сих пор не определился стоит ли обрадовать ее букетом цветов , но деньги на цветы у меня имеются. По моим расчетам их хватит на самый роскошный букет. И я буду смотреться ему под стать. Глядя на меня , ты ничего не заметила?
- На вас новый костюм , - отступая к двери , прошептала Лида.
- Я не знаю , в какой театр мы с ней с пойдем. Куда бы ни пошли – в этом костюме я бы отнюдь не позорно выглядел и в Большом. Можно представить… опера или балет: люди на сцене великолепно поют или умело танцуют… я в зале , и я кавалер. Моя дама меня не устыдится.
Лида хлопнула дверью. Николай Алексеевич моргнул.
В МИЗЕРНОМ зале всего с десяток рядов , но не заполнены и они. Освещение нельзя назвать ярким , на физиономиях немногочисленных зрителей предвкушение от встречи с прекрасным не просматривается ; на открытой их взорам сцене разложен некий строительный мусор.
Николай Алексеевич сидит с Ольгой во втором ряду и пытается отойти от прихватившего его еще на входе разочарования.
Ольга в своей стихии. Улыбчиво принюхиваясь , она вылавливает воодушевляющие ее запахи.
Обманутые ожидания ученого делают его лицо и угрюмым , и смешным, самому Николаю Алексеевичу не рассмеяться. У него вызревает намерение откровенно высказаться.
Обидеть Ольгу ему бы не хотелось.
- Люблю сюда приходить , - сказала она. – Даже вне зависимости от качества постановки. Это помещение буквально пропитано положительной энергией.
- Угу , - протянул Николай Алексеевич. – Но данный факт никак не сказывается на посещаемости. Что-то людей совсем мало.
- Больше , чем всегда – сегодня же премьера. В простые дни публики заметно меньше.
- И что перед нами изобразят уважаемые артисты? – спросил ученый.
- Не артисты.
- А кто? Зрители? Для других зрителей? Некое новое слово?
- Будет всего один артист , - ответила Ольга. – Мой старый приятель , с которым мы уже кучу лет поддерживаем добрые отношения. Он хорош… Как артист , как человек – после спектакля мы пойдем к нему в гримерку и поздравим с успехом.
- А вдруг провал?
- Абсолютный провал исключен. У него есть чувство меры , отличный вкус , выстроенный стиль: определенную планку он выдержит в любом случае. Если увиденное здесь вам категорически не понравится , вы должны постараться списать это на собственную некомпетентность. Вы же не слишком разбираетесь в тенденциях современного театра.
- Не разбираюсь и не стыжусь , - промолвил ученый. – Говоря по совести , я тут не для того , чтобы неизвестно какой пьесой наслаждаться. Впустую проводить время меня не прельщает, но по ходу спектакля я не уйду. Из-за вас.
- Спасибо , - переходя на предельный шепот , сказала Ольга. – Представление начинается , и я желаю вам все-таки получить удовольствие. И выполните мою просьбу: когда мы пойдем за кулисы , не высказывайте артисту ваше недовольство.
- Разумеется , - кивнул ученый. – Артисты ранимы. Я понимаю.
- Ранимым бы я его не назвала , - глядя на сцену , прошептала Ольга. – На это вы не надейтесь. Он темпераментный… психованный – в ответ на критику он может сорваться. Такое за ним водится.
За СЦЕНОЙ мерцает декоративное пламя. На низких частотах играет сипящая дудка. Понемногу передвигаясь под жидкие аплодисменты , к публике выходит замотанный , подобно мумии , в черно-белые тряпки артист Чекрыжевский - узник своих фантазий.
Неуклюже вышагивая между препятствиями , он молча ложится , встает и ходит , пока снова не ляжет. Он уже не молчит – лежа кричит ; поднявшись на ноги , стонет ; проникшийся Николай Алексеевич взирает на Чекрыжеского раскрыв от изумления рот.
- Опять кричишь и стонешь? – воскрикнул артист. – Что же сделаешь , когда узнаешь меру и дальнейших бед? Надежд погибло много , но одна сбылась. Не стыдно мне сказать совсем обратное. Я был позорно предан. Ядовитой травой меня накормила земля , и добра не сулит мне начало – все ясно здесь. Какой же демон давит грудь мою неодолимым грузом так прекрасно , и весь мой вид , и храбрость , и оружие столь безупречны, но , увы , исходит сердце дрожью сумрачной. Копьем в бою добытая наложница издалека пускает меткую стрелу. Дай мне подняться. Пощади! Откликнись! Робей пред всякой властью , льсти , заискивай – молю богов. От службы этой тягостной меня избавить. Послали ввысь дозорные огонь бегущий. Сейчас молитву я начну , о женщина. Карает правда твердою рукой: в молчанье горестном сидит супруг – что делать! В сетях судьбы запуталась , и прежде чем кровавый гнев не выкипит , к узде неволи не привыкнет пленница. Я содрогаюсь , когда вижу… тысячи… мук и терзаний – бездну. Бедствий. Твоих. Безумную речь услышали мы: рассудка туманного странный язык.
- Антракт? – тихо спросил Николай Алексеевич.
- Спектакль идет без антракта , - ответила Ольга.
- Да , - пробормотал Чекрыжевский , - скажу по праву: научила жизнь , что преданность и дружба так же призрачны , как отраженье в зеркале обманчивом. Не плачу я. Вот в чем причина. Нет , огненная пасть костра не в силах умер умершего сгубить. Отец мой , вспомни страшное купание. О нем поют согласным хором в преисподней. Всего опасней словом пренебречь отца – кому еще идти к воротам выпало? Как жаль , что по злосчастной воле случая достойный муж связался с нечестивцами. Но кровь его правителей , друг друга погубивших , вся ушла в песок. Моя подруга , в дом ступай и вынеси наряд пристойный мне. Ему. Поскольку ведь лохмотьями висит на нем одежда разноцветная , которую он в клочья разорвал , скорбя. Носит волною морские… тела… жадные дети пучин трупы зубами рвут на куски! И что с того? Неужно мореплаватель спасется? если к носу он побежит с кормы , когда с волной высокой судно борется? Ну вот, мы и на месте. У конца земли. Долой , долой , пастух тысячеглазый! Он по пятам за мной , во взгляде – ложь , и не сольется с криком победителей вопль побежденных. Цветами пышными печали оплакиваем всех пропавших в эту ночь. Пропавших , не противясь… желанию пропасть. Лишь тем , кто жалок люди не завидуют. Последние мгновенья ценят смертные. Что там такое?! Почему ты пятишься?!… Что говорил , то говорил обдуманно. Болезнь мне , значит , сладостная выпала.
ПО ОКОНЧАНИЮ выступления артист Чекрыжевский сидит у себя гримерке , уставившись в грязное зеркало. Частично он себя не узнает , частично узнает , но от этого ему только хуже.
Чекрыжевский считает , что лицо ему досталось не самое лучшее. Протерев ладонью зеркало , он поправляет прическу и , приглядевшись , возвращает волосы в прежнее положение.
Из-за его спины в зеркало заглядывает и Ольга. Исчезая из зеркала , она оборачивается к стоящему около двери Николаю Алексеевичу.
Без нее ученый бы сюда не пришел. Если ей вздумается здесь задержаться , Николай Алексеевич с чистой совестью уйдет без нее.
- Сегодня у меня не вышло , - хмуро сказал Чекрыжевский. – Сделано неплохо , достойно , но я могу мощнее, у меня для этого все предпосылки , я и физически в состоянии поднажать и дать в передвижениях настоящую активность… я невыразительно двигался. В сотворенной мною мешанине из пьес Эсхила нужно местами что-нибудь поменять , а конкретных подходов у меня пока нет. Вроде бы все так сходилось , сливалось в осмысленный текст – я разочарован. Встаю в позу и набиваю себе цену , ха-ха! Поклон тебе , Оля , за твое участие. Ты спонсора привела?
- Он ученый , - взглянув на напряженного Николая Алексеевича , сказала Ольга. – Никакого бизнеса. На сегодняший спектакль он пришел с единственной целью – соприкоснуться с большим искусством.
- Думаю , ему это не удалось , - печально сказал Чекрыжевский. – Так думаю только я! Вы сами-то что думаете?
- О вас? – переспросил ученый.
- О моей трактовке Эсхила. Вам знакомы иные трактовки его вещей?
- Вы первый , кто донес до меня его взгляд на все сущее.
- Вас впечатлило? – усмехнулся артист. - Уничижительных отзывов я от вас не дождусь?
- Я орал от восторга и хлопал на весь зал , - ответил Николай Алексеевич. – Мне даже стучали по плечу , чтобы я не мешал людям слушать.
- За вами никто не сидел. Я видел – целый пустой ряд. И сколько таких рядов… Вы хотя бы пришли , а массы , огромные толпы шатающегося по городу народа , оплаченным присутствием меня не удостоили и я на них не сержусь. Элитарность создаваемого мною продукта не подразумевает повальной давки на мои выдающееся… если оценивать объективно… спектакли. С меня хватит избранного круга понимающих меня специалистов. Сейчас вы намерены пошутить?
- По поводу? – поинтересовался ученый.
- Специалистов. Намекнуть , что речь о специалистах , занимающихся нервно-психическими заболеваниями. Именно это у вас сейчас в мыслях?
- Не слова , - ответил Николай Алексеевич.
- Слова?
- И не шутки. Цифры и формулы. Вы артистично упиваетесь вашим безумием , но вы бы действительно тронулись и от половины того , что во мне. Относительно угрозы помешаться вы ходите пешком , а я на гоночном авто езжу. Вас как , подвезти? Навалиться на вас всем содержанием моего разума?
- Ты , Оля , на машине? – не выдержав взгляда ученого , пробормотал артист.
- На машине.
- Ну , и увози его. С подобными театралами , моя милая, я совершенно не хочу… не желаю общаться.
КОРОТКИЙ разгон и плавное торможение. Выезд на магистраль затруднен гудящим транспортом , который ползет и впереди , и параллельно с машиной Ольги , руль держащей некрепко некрепко ; в вечерний час за окном скопление сливающихся огней , соприкасающихся человеческих лиц , подступающихся к дороге строений , Николай Алексеевич усажен в машину , и ему не спится.
Он никак не может взять в голову , с чего бы ему вздумалось уснуть.
Николай Алексеевич не двигается. Едет только машина. Открывающийся ученому вид не меняется , город остается городом , все , как было , так и есть , смотреть на Ольгу не хочется ; посмотрев на нее , ученый прочел бы в ее взгляде припрятанную за насмешкой сексуальную заинтересованность.
- Вы так уверенно сидите , - сказала Ольга.
- Всегда так сижу.
- Как и полагается не сомневающемуся в себе мужчине. Женщины замечают такие нюансы. Особенно вращающиеся в творческих кругах , где шума и кичливости выше крыши , но настоящая твердость встречается редко.
- Я нигде не вращаюсь , - сказал ученый. – Поэтому и не разболтан.
- А я вращаюсь , - вздохнула Ольга. – Набрав обороты , кручусь и ничего не могу с собой поделать.
- Вы женщина. У вас меньше мозг.
- Он у меня вполне приличных размеров , - усмехнулась Ольга. – Неплохой для женщины. Но до ваших объемов ему , конечно , не дорасти.
- Не потому , что вы женщина , - заметил Николай Алексеевич.
- Нет?
- Размеры моего мозга абсолютно недостижимы и для абсолютного большинства мужчин.
- Вы ученый , - с уважением промолвила Ольга.
- Кто же еще… А вы?
- Я театральный продюсер. Продвигаемые мною проекты чаще всего связаны с искусством , но иногда , чтобы поправить финансовые дела , я опускаюсь в мыльные воды откровенной коммерции. Заработав , возвращаю долги. Друзья получают назад одолженные мне деньги, а искусство спектакли наподобие сегодняшнего.
- То , что мы видели сегодня , является чем-то… связанным с искусством?
- В полнейшем мере , - убежденно заявила Ольга.
- Ну , и отлично… Значит , вам дают в долг?
- Вам не дают?
- Я не прошу. Сам раньше давал. С утра попросили – я не дал. Оставил деньги при себе , имея в виду траты , которые ассоцируются у меня с театром: билеты и все остальное по мелочи… вы высадите меня у этого метро?
- Я отвезу вас домой.
- Далеко , - покачал головой Николай Алексеевич.
- Я хочу отвезти вас домой. И подняться к вам выпить кофе.
Николай Алексеевич приятно поражен. Прижимаясь щекой к стеклу , он таинственно улыбается.
У УЧЕНОГО ничего не вышло. Он мрачен и зол. Отвернувшись от Ольги , ученый лежит в кровати и поеживается от успокаивающих поглаживаний по плечу.
Он проиграл. Раздосадованная Ольга держит себя в руках , не придавая лицу оскорбляющее Николая Алексеевича выражение – у нее хватает такта отнести произошедшее к разряду мелких рядовых неприятностей.
Ольге удается сохранить хотя бы видимость того , что она в норме. Николаю Алексеевичу об этом остается только мечтать.
- Не переживайте , - сказала она. – Тут ничего страшного, со всеми случается , вот и с вами , Николай Алексеевич , случилось.
- Зови меня на «ты» , - пробурчал ученый.
- Не расстраивайся… Коля.
- Да брось… ты… ты и я… как же не переживать , что у нас совсем , ну ни грамма не вышло.
- У тебя был перерыв , - сказала Ольга , - и , кто знает…
- Никто не знает! – крикнул ученый.
- Твое тело пока просто не знает , как ему отвлечь часть сил от работы мозга и направить их вниз. Ведь сил в тебе немало.
- В самый раз…
- Может , и моя зажатость сказалась. Я не спала с мужчинами… года полтора и тоже подрастеряла навыки.
- Зато сегодня ты переспала и наверстала , - проворчал Николай Алексеевич. – Или сегодняшний случай не считается?
- Считается… само собой. Если не требовать от жизни слишком многого , то кое-что нам удалось. На стадии объятий ты был весьма пылок. Признаюсь , я давно настолько не возбуждалась. Когда я поеду домой , я буду об этом вспоминать. Убеждая себя , что мне есть за что судьбу поблагодарить.
- Приезжай ко мне завтра , - командным тоном сказал Николай Алексеевич.
- Настаиваешь?
- До завтра я что-нибудь придумаю. Ты скоро поедешь?
- Увы. Меня ждет сын.
- Сколько ему?
- Четырнадцать , - ответила Ольга. – Самостоятельный мальчик: умеет и суп сварить , и в телевизор , правда неудачно , с отверткой влезть.
- Пошел в отца?
- С его отцом мы расстались , - с плохо скрытой болью сказала Ольга. - Не доводя до скандала , разошлись , как культурные люди. Он мне изменял , я при всей своей поглощенности театром это понимала и наконец не стерпела. Не думаю , что ему без меня лучше.
БЫВШИЙ муж Ольги полностью счастлив. Скаля в хищной улыбке ровные белые зубы , Леонид сношается на медвежьей шкуре с худенькой блондинкой: за плечи подгребает ее под себя и , надавливая на подбородок , отодвигает , затем затягивает обратно и зажимает ей рот ; убирая руку , позволяет Ане выплескивать стоны – ее ногти впиваются в его испещренную царапинами спину.
Падающий откуда-то сбоку свет озаряет их смещающиеся по полукругу тела.
- Моя крошка , - хрипит Леонид , - на медвежьей шкуре я беру тебя куда сильнее! Я могу снова , снова , снова! Твои похотливые стоны меня дико заводят , и я бросаюсь в бой , я ощущаю себя мега-супер… мега-супер…
- Мега-супер , - простонала Аня. – Лишь с тобой я ловлю такой кайф! Ты невероятен… ты больше… во мне он все больше и больше!
- Будет и еще больше! – взревел Леонид. – Я разрастаюсь в тебе до бесконечности! Космос… звезды…
- Чего космос?
- Я делюсь с тобой своей мощью и своими познаниями в астрономии. Ха!
- А-ааа!!!
- Снижаю темп. Увеличиваю глубину вхождения. Ха!
- А-ааа!!!! А-аааа!!!
- Ха!… и вновь… Ха!
- А-ааааааа!!!!!
НИКОЛАЙ Алексеевич на работе , но ему не до нее , он с непреклонной решимостью идет по коридору и походя захлопывает плечом открываемую кем-то дверь ; растирая плечо , ученый не кривится , он увеличивает темп , длина коридора позволяет ему проявить завидные скоростные качества , и он едва не переходит на бег ; засевшая в его голове мысль ведет ученого к кабинету Олега Лозинского.
Увидев у себя самого Николая Алексеевича , скучающий Олег вопрошающе уставился на угрюмого гостя - в течении пятнадцати секунд никто ни с кем не поздоровался и не заговорил о погоде.
- Я к тебе за консультацией , - сказал ученый.
- Это такая шутка? – спросил Олег. – Гигант наведывается к карлику , чтобы еще глубже втоптать его в грязь?
- Забудь пока о науке. В ней мы находимся на разных полюсах , и , возникни у меня осложения профессиональные , я бы к тебе не зашел.
- Еще бы , - хмыкнул Олег.
- Есть женская консультация , - тихо сказал ученый.
- И что?
- Мне нужна мужская. Я пришел к тебе , как мужчина к мужчине , и надеюсь получить от тебя полезный совет. Меня занимает метод… восполнения ушедших возможностей , утрата которых поставила меня в неловкое положение в кровати… с интересной женщиной. Я не сумел ее удовлетворить. Чего-то запредельного она не просила , но я был не в состоянии оказать ей даже самого мизерного… уважения. Сложившуюся ситуацию , по-твоему , как-то можно исправить?
- А что это даст науке? – с жестокой иронией поинтересовался Олег.
- Я же тебе говорил – забудь о науке! Я сделал для науки намного больше тебя , и мне позволено ее обвинять , проклинать , хлестать ее по щекам и перекладывать на нее ответственность за постигшее меня разочарование.
- Поблагодарите ее , - сказал Олег. – Наука вам поможет.
- Как?
- Химия. Специальные таблетки. Продаются по разумной цене и отпускаются без рецепта.
- А противопоказания? – засомневался Николай Алексеевич. – На работе мозга в плане ухудшения не отразятся?
- Ваша женщина будет довольна.
- Если я стану дебилом?
- Дебилом вы не станете , - сухо сказал Олег. – Да и она… женщины редко бывают довольны - превратившись в дебила , вы бы поменьше страдали от ожидающего вас нытья и придирок , а так вам придется нахлебаться по полной.
- Однако меня ждет и удовольствие , - предвкушающе улыбнулся Николай Алексеевич.
- Никакого. Удовольствие получит она. Вы едва ли что-либо почувствуете.
- Ты меня плохо знаешь , - с той же улыбкой сказал ученый. – Заглотнув эти таблетки , я своего не упущу.
ИЗМОЖДЕННЫЙ Николай Алексеевич с открытым ртом и носящимся вверх-вниз кадыком лежит на скомканной простыне после удачного секса.
Воздух едва проходит внутрь , колючие застревающие сгустки все же держат ученого на плаву , и он смотрит , не нужно ли как-нибудь помочь Ольге.
Она не выглядит погибающей , Ольга вполсилы мнет свою грудь ; к подергивающему возбуждению добавилось сладкое расслабление , у Ольги чуть выпучены глаза. Случившееся с ней настраивает ее на позитивное отношение к жизни.
- Ты был , - пробормотала она , - ты был просто великим. После вчерашнего я предполагала , что мы проведем время исключительно в умной беседе , но ты… к моей радости ты меня буквально раздавил – подавил меня своей сексуальной активностью. Откуда что взялось , а?
- Я принял стимуляторы , - пробурчал ученый.
- В твоем возрасте это нормально. Я , Коля , только одобряю. А что ты сам об этом думаешь?
- Ничего хорошего…
- Удивительно!
- А вот так…
- Тогда объясни , - попросила она.
- У меня болит сердце , - сказал ученый. - Помимо того , что болит живот и нестерпимо чешутся ноги. И справа , где печень , неспокойно. Ком в груди , простреливающая поясница… на здоровье я не жаловался , и обычных таблеток у меня нет. Надо опять идти за таблетками. Теперь уже за обычными. Отправившись в аптеку , закуплю с запасом – потрачусь , но не экономить же на себе. На весьма существенном в себе. Закидывать горстями боязно…
- На выходные мой сын уедет к отцу.
- Отлично…
- Готовить я не умею , и еду мы закажем по телефону. Потом обсудим , какую.
- А? – недоуменно вопросил Николай Алексеевич.
- Я зову тебя в гости. Посмотришь , как я живу , поделишься со мной впечатлениями , на твоем раскладном диване сегодня все прошло замечательно , а на моей двухспальной кровати… в сопровождении томной музыки… мы насладимся друг другом , достигая невероятного предела.
- И я подохну , - вздохнул ученый.
- Ты выдержишь , Коля. – Потянувшись к его лицу , Ольга сильно сжала ему щеки. – Как же ты мне нравишься , какой же ты крепкий мужик , среди немолодых ученых с тобой никто не сравнится. Я на тебя рассчитываю! Ты будешь прибавлять и прибавлять , омолаживая меня стойким вниманием: год ли у нас впереди , месяц , неделя… сколько нам не отпущено – все наше. И мы не испугаемся. Ценя выпавший шанс , мы до последней капли изопьем дарованное нам блаженство.
НИКОЛАЯ Алексеевича накрывает бущующая стихия. Вздымающиеся волны стремятся перевернуть крошечный , но неповоротлиый корабль , продирающийся в шторм к затерянным берегам.
Если на палубе кто и был , то их уже смыло , доносящиеся из пучины стенания перекрывают рев усиливающейся бури , повсюду видны воронки и исчезающие в них другие корабли , черный небосвод прорезается отдельными лучами , танцующими на бурлящем море пляску непобедимого дьявола – голубое небо. Спокойная река. Николай Алексеевич плывет на речном трамвае.
Положив локоть на железное ограждение , он сидит на пластмассовом стуле и без видимого восторга озирает заштатные окрестности.
Фактически он ни что не смотрит. Перед его глазами чистый лист , который он мог бы при желании заполнить витиеватыми знаками: такого желания у него нет.
К Николаю Алексеевичу подходит ненадолго отходившая Ольга.
- Что там? – спросила она.
- Дома… вода , деревья. Глядя на окружающую нас действительность , я ни о чем не думаю. Это очень полезно для моей работы.
- Не наоборот?
- Чем больше думаешь , тем полезней? – усмехнулся ученый.
- Ты смотришь на меня , как на дуру , - обиженно промолвила Ольга.
- Между нами есть разница. Но после моего разъяснения для тебя все прояснится – в подходящих условиях я неспроста заставляю себя ни о чем не думать. Смысл? Когда я ни о чем не думаю , ко мне приходят настоящие мысли.
- Я поняла , - кивнула Ольга.
- Они приходят , - повторил ученый.
- Чудесно , чудесно…
- Приходят и мешают мне ни о чем не думать. На этом плавсредстве мы плывем минут двадцать пять , и они еще не приходили. Ты куда-то отходила , и они , воспользовавшись твоим отсутствием , могли бы и прийти , но они упустили даже такой неплохой шанс.
- Наверное , следует повторить , - сухо сказала Ольга. – Во имя науки я готова снова оставить тебя одного. Ты только скажи.
- Далеко ты не уйдешь , - растирая уголки глаз , промолвил ученый. – На суше ты бы не раздумывая удалилась от меня быстрым шагом , а тут тебе деться некуда. Данный факт меня устраивает. До конечной остановки все образуется.
- Я не исключаю возможности сойти раньше.
- Тогда я сойду вместе с тобой.
- А если я на эмоциях брошусь в воду? – спросила Ольга. – Ты и тогда за мною последуешь?
- Мне важно уяснить цель.
- Свою? Почему ты со мной?
- Твою , - сказал ученый. – Почему ты бросилась в воду. Бросилась ли ты в нее с целью утопиться или доплыть до берега. Мне небезразличны твои желания. Здесь немало людей , и вслед за тобой в воду бы прыгнул не только я… если бы я прыгнул. Я бы подумал прыгать или нет , поскольку я уважаю твое право как продолжать жизнь, так и заканчивать с жизнью. Прыгнувшие спасать тебя люди на первый взгляд не проявили бы безразличия , но они же не знают, чего ты хотела. Не прыгнув за собой , я бы , возможно , поступил более чутко и уважительно.
- Ты выпил таблетки? – выслушав ученого , с намеком спросила Ольга.
- Смотря , какие.
- Я не о помогающих сексу. В прошлый раз ты говорил , что у тебя все болит , и тебе нужно идти в аптеку , чтобы достать кошелек , опустошить в ней все полки...
- Я купил , - пресек ее разглагольствования Николай Алексеевич. – Парочку выпил. Приличное количество захватил с собой. В гости без таблеток я уже не ходок.
- Сразу ко мне мы не пойдем , – сказала Ольга.
- Мы и так не пошли. Обозревая город , катаемся на трамвайчике.
- На трамвайчике , - улыбнулась Ольга.
- Сидит и отдыхаем.
- Покинув его , мы пройдемся. На собственных ногах растрясемся.
- Боишься лишних килограммов? – равнодушно поинтересовался ученый.
- Надо двигаться. А то все на машине , на машине…
ПРОРВА машин , едва не взлетая , носится по свежему асфальту , и высаженные в переулке деревья утопают в поднимаемой ими пыли ; у торгующего цветами киоска недовольный покупатель сдувает и стряхивает пыль с неопределенного цвета тюльпанов.
Закончив мучить букет, он садится в машину и стремительно рвет с места , проносясь вплотную к тротуару мимо вздрогнувшей Ольги и хладнокровного , как удав , Николая Алексеевича.
Ученый не только хранит самообладание , но еще и пытается успокоить свою напуганную спутницу.
- В такую сушь грязью она тебя не забрызгает , - сказал он. – Чего не произойдет , того не произойдет. Сбив тебя насмерть, она бы забрызгала меня твоей кровью – не произошло и этого. Боже мой… ну и ну…
- Понял , что зарвался? – осуждающе вопросила Ольга.
- А район мне знаком , - не обращая внимания на ее слова , протянул Николай Алексеевич. - В детстве у меня здесь жил друг , который потом переехал , и я к нему уже не ходил. Не ездил к нему на автобусе. Вон там двор , откуда мы с ним выбегали , спасаясь от прочих парней.
- Вас с ним били? Тебе это нравилось и ты ходил сюда за этим?
- Я ходил играть с ним в настольный теннис , - отправляясь во двор , сказал Николай Алексеевич. – Не обязательно с ним , лишь бы в теннис , а для тенниса нужен стол , и во дворе моего приятеля он был. Вокруг него собиралось множество желающих поиграть. Ждать своей очереди иногда приходилось до бесконечности , но не нам: из-за переизбытка народа игра обычно велась пара на пару , и наша с Женькой пара слыла лучшей – мы выносили всех подряд. За это нас и не любили. Будучи не в силах справиться с нами в честном поединке , нас исключали из игры неспортивными методами. Кто-нибудь начинал орать , что мы всех достали , его позиция встречала всеобщую поддержку , и нас отгоняли от стола , толкая и в спину , и в грудь. Сильно нас с Женькой не обижали. Они бы запросто , но мы тонко чувствовали , когда нам нужно срываться с места и сломя голову нестись куда подальше. – Прохаживаясь по двору , Николай Алексеевич ничего не узнает и разочарованно смотрит на Ольгу. – Теннисного стола я не вижу. В нынешний облик этого двора он бы и не вписался. Убрали его определенно не вчера , однако я именно сегодня зашел сказать ему последнее прости. А там , где теперь песочница , закопаны кости Женькиной кошки… у Женьки была кошка. Был и хомяк.
- Тушкана не было?
За спиной у Ольги раздается хохот трех молодых людей , проходящих по своим собственным делам , смеясь непонятно из-за чего. Совсем не факт , что их рассмешила реплика Ольги , но ученый взглянул на них неприязненно.
- Раскованные ребята , - проворчал Николай Алексеевич. – Скорее романтики , чем интеллектуалы. Связываясь с такими , не имеешь права на ошибку. Эй , вы! Молодежь!
- Вам чего? – спокойно спросил один из парней.
- Мне… ну , мне… сигареты не будет?
- Ты разве куришь? - шепотом поинтересовалась Ольга.
- Я провоцирую их на конфликт , - ответил ученый. – Ну что , молодежь? Как насчет сигареты?
- Возьмите , - пробормотал парень.
- Само собой , возьму , - резко подойдя , сказал Николай Алексеевич.
- Зажигалку вам дать?
- А как я закурю без зажигалки? – задвигал бровями ученый. – Что вообще за вопросы?
Николай Алексеевич вставляет сигарету в рот , щелкает зажигалкой и , затянувшись , негромко кашляет.
Повторная затяжка приводит к приступу глухого кашля, становящегося угрожающе громким ; Николай Алексеевич стучит себе по груди , сгибается и отплевывается , сконфуженная Ольга натянуто улыбается ошарашенным молодым людям ; ученый , не до конца выпрямившись , помахивает рукой , показывая , что все нормально - между пальцами дымится сигарета. Дым идет то в сторону , то вверх. Перестав кашлять , ученый обводит напряженным взглядом всех собравшихся.
- Вы пьяный? – спросил у него прежде молчавший парень.
- Я пью таблетки , - признался Николай Алексеевич.
- Разные?
- Всякие пью.
- Еще хорошо , - сказал третий парень , - что вы не проходите специальный курс уколов , не берете на себя непосильную ношу… о последствиях страшно подумать. У вас и от таблеток-то в голове все перемешалось.
- В голове много чего может быть , - промолвил Николай Алексеевич. – Но не у всех. У умных без проблем, а тупым и необразованным приходится довольствоваться вакуумом. И точек сближения между нами не найти – мы из враждующих сект. Нам никогда не подписать мирное соглашение , но на прямом столкновении я бы не настаивал. Я осуждаю любую агрессию. А им-то чего надо?
К ученому и всем прочим , стоящим возле него , спешно подходят двое крепких мужчин в форме охранников.
Посторонившийся Николай Алексеевич освобождает охранникам путь , но они останавливаются: они шли к ним.
- Что тут у вас происходит? – спросил первый охранник.
- Ничего , - ответил ученый. – Ничего лишнего! Мы кому-то мешаем?
- Нет. Мы из банка.
- И в чем логика? – поинтересовался Николай Алексеевич.
- Мы видели в окно , что женщину и вас , пожилого мужчину , обступили какие-то парни. Нам это показалось подозрительным. Они на вас наехали? Возле своего банка мы такого не потерпим.
- А вдали от него? – спросил ученый. – Вы бы за нас заступились , произойди нападение где-нибудь не здесь?
- Но мы же здесь , - деловито заметил второй охранник. – Здесь , а не где-либо. Как и вы.
- Мы все , выходит , здесь , - задумчиво пробормотал Николай Алексеевич. – Одновременно мы , как все вместе , так и по отдельности , можем быть только в одном месте , и это место здесь , но здесь на меня с моей женщиной никто не нападал. И мы с ней отсюда уходим. Знаете , зачем мы сюда заходили? Проверить , остался ли здесь теннисный стол. Вы думаете , мы с ней не в себе? Обо мне думайте что угодно , а о ней исключительно самое лучшее. Она не причем.
- В прошлом декабре , - чуть слышно сказала Ольга.
- Что в декабре? – спросил первый охранник.
- Свисающая с люстры новогодняя мишура ударила меня током. Это правда. Удар был очень слабым – причина не в нем. Пойдем , Коля?
Засмеявшийся Николай Алексеевич весьма доволен тем , что Ольга ему столь мастерски подыграла. Взявшимися за руки , они покидают двор - оставленные ими парни и охранники не расходятся. Не говорят ни слова. Озадаченно переглядываются.
ПРИДЯ к Ольге , Николай Алексеевич утопает в полумраке большой комнаты и пьет с женщиной чай ; ученый не спешит уходить домой , ложиться с Ольгой в постель ему тоже не хочется , Николаю Алексеевичу достаточно отхлебывать обжигающую жидкость и умиротворенно молчать , впрочем , можно и поговорить , стоящее у стены пианино вызывает у него противоречивые ассициации ненужного шума и великолепной музыки , разрезающая торт Ольга , предвкушая ожидающее ее в постели пламя , смотрит на поднимающийся от чашек пар.
Где-то за этим паром сидит Николай Алексеевич , сдувающий на Ольгу пар из своей , такой же , как у нее , чашки: его симпатия к Ольге растет, но сгорать с ней в постели ученого не прельщает.
- Сидим мы тут с тобой , - сказал Николай Алексеевич , - пьем чай , и мне не по себе , я не привык так себя чувствовать. Как в кино. Ты со мной , я сыт и спокоен , даже расслаблен , а это для меня редчайший случай. Со знаком плюс. О науке я не и вспоминаю , и не вижу в своем нынешнем настрое ничего отрицательного. И торт очень вкусный.
- Мы же , как в кино , - усмехнулась Ольга.
- В старом добром кино.
- В совсем старом кино , как я помню , тортами было принято бросаться.
- Это же песочный торт , - заметил ученый. – Жесткий. При точном попадание можно не просто лицо разбить, но и нос сломать. В меня им кидать не следует. Да ты и не собиралась , я же тебя знаю.
- Ты меня не знаешь , - сказала Ольга.
- А ты меня? – уязвленно воскликнул ученый. – Полагаешь , я перед тобой , как на ладони? Такой немного сдвинутый и от оказанного мне внимания потекший?
- Не будем ссориться. У нас впереди ночь , и мы должны провести ее с толком.
- Конечно , - согласился Николай Алексеевич. – Но я бы сидел и сидел , хотя и лечь тоже… хотя и трудно. И вон пианино. Умей я играть , я бы сыграл мелодию , которая бы рассказала тебе обо мне , живущем… не так долго… не мозгом , а сердцем - как же это опасно! До конца я пока все-таки не определился. Чтобы я решился идти до упора , исполни для меня какой-нибудь шедевр. Великую композицию , сомнения безжалостно убивающую!
- Я не смогу , - сказала Ольга. – Не задери ты планку столь высоко , я бы тебе поиграла , но теперь не отваживаюсь. Поставленная тобой задача не по мне.
- Не беда… Будем сидеть без музыки?
- Ты хочешь послушать музыку? Классику , джаз , самбу-румбу? У меня сотни три дисков , и я поставлю для тебя...
- Я сам , - промолвил ученый.
- Выберешь?
- Сыграю. Подойду к пианино и сыграю. – Николай Алексеевич направляется к пианино и , присев , откидывает крышку и бьет по клавишам одним пальцем , спустя некоторое время начиная говорить. – Я… встретил тебя… сначала не придал значения. Ты не оставила меня равнодушным… с первого раза. Мне казалось… я справлюсь. Прежняя жизнь порушена. Но ты со мной… мне предстоит с этим свыкнуться. Я не скулю… происходящее со мной… было от меня далеко. Я приближаюсь… и я не отказываюсь. Так и есть. Но так ли будет? – Николай Алексеевич резко захлопнул крышку. – Глядя на тебя , я поиграл на пианино. Завтра пойду играть в теннис.
- До сих пор играешь? – удивилась Ольга.
- В спорткомплексе. Год за годом , партию за партией – там почасовая оплата. Заплачу и играю.
- С друзьями?
- Какие у меня друзья… Приятель имеется , но в теннис он не играет. Он больше по женщинам.
ОЛЕГ Лозинский привел к себе женщину ; они только что вошли и стоят в прихожей , в равной степени поражаясь тому факту , что здесь горит свет.
Женщина немолода , едва ли красива ; Олег затратил на нее много усилий и еще ни в чем ни уверен.
Не торопясь снимать обувь , застывшая дама осматривается. Ее водянистые глаза цепко шарят по ограниченному пространству.
Старающийся раскованно держаться Олег, касаясь ее плечом , вытягивает шею и заглядывает в темную комнату. Соображение , что там кто-то скрывается , заметно сбивает его настрой.
Поглядев на недружелюбно насупившуюся женщину , он вновь оказывается во власти нормальных мужских желаний.
- Горит свет , - удивленно сказал он. – Словно бы кто-то пришел раньше нас. Ты не волнуйся , в квартире никого нет , я живу в ней один , и из-за этого , бывает , страдаю , честное слово. Я не намерен тебе врать , чтобы как-то ко мне расположить или вызвать сочувствие , мне сложно сказать что из чего вытекает , в такой день мне и задумываться об этом не хочется , ты ведь ко мне пришла , и мы спокойно обойдемся без заумных разговоров.
- Мы помолчим , - сказала женщина.
- Совместно… без слов… попытаемся одолеть внешний мрак , который давит на наш внутренний свет , впрочем , свет беззаботно горит. Электрический свет.
- Из лампы , - пробурчала женщина.
- Я его включил , и я же забыл его выключить.
- Ну так , выключи.
- Прямо сейчас? – воскликнул Олег. – Я тебя правильно понял? Без танцев , без шампанского…
- Выключай и укладывайся спать , - сказала женщина. – А мне нужно идти.
- Домой? – тихо спросил Олег.
- Я не говорю , что домой.
- Но у меня не останешься? – раздраженно промолвил Олег. - Шла , шла и уходишь?! О чем же ты… деточка , думала?
- Я передумала.
- И на этом все? Ты за дверь , а мне что делать?! Выходить на балкон и орать тебе вслед проклятия? На весь двор тебя материть? Или , переборов обиду , попытаться тебя удержать? Ну , куда ты пойдешь , кому ты , деточка , сдалась , кроме меня , ты никогда не привлечешь ни бизнесмена , ни даже уважающего себя гастарбайтера – ты видишь , я культурно с тобою беседую. Не оскорбляю , а взываю к твоему серому веществу , оно же обязано у тебя быть! ты же не искусственная кукла на подсевших батарейках! веселый же человек твой создатель… как же он над тобой посмеялся – и с фигурой тебе удружил , и лицо слепил с твоего дяди-алкоголика… да иди куда знаешь. Я тебя не задерживаю.
- Ты надеешься , что я останусь , - веско сказала женщина.
- Ничего я не надеюсь , - пробормотал Олег. - Было бы на кого надеяться…. не на тебя же. Надейся только на себя - вот что говорят мудрые люди! А ты… что мне с тебя. Ты же не останешься.
- Ни за что.
- Да пожалуйста. Иди и обо мне не вспоминай. Шампанское я все равно выпью. Как приложусь к горлышку , так и высосу до дна. Разобью пустую бутылку об стену и , раздевшись , брошусь на осколки , чтобы ощутить себя йогом , плюющим на весь этот балаган. Ну и жизнь… почему же она так тяжела… родился и ползи – вскакивай и беги , но обязательно споткнешься. И поползешь. Не смирившись… вздувая жилы!
В НЕБОЛЬШОМ душном зале три теннисных стола и ни одного человека. За исключением прохаживающегося по липкому полу Николая Алексеевича , одетого в зеленую футболку и бежевые тренировочные штаны.
Футболка у него под цвет стола , в руке у ученого используемая , как веер , ракетка , Николаю Алексеевичу скучно и жарко , он поочередно подходит к столам , примериваясь , за каким из них ему будет удобнее поиграть ; вера , что кто-то все-таки подойдет его не покидает , и проявленное им терпение вознаграждается появлением долгожданного противника.
Прежде они не виделись. Так как Николай Алексеевич был бы сейчас рад кому угодно , он приветливо улыбается. Длинноволосый мужчина в туго обтягивающих шортах подергивает козлиную бородку и беспардонно глядит на ученого свысока: начинающему модельеру Аристарху Хынину стоящий перед ним Николай Алексеевич показался не заслуживающим уважения стариком.
- Что , никого нет? - спросил Хынин.
- Как видите , - развел руками ученый.
- Снова не кем играть… Я догадывался , что в это время так и выйдет. Хотя тут всегда немноголюдно – я в четвертый раз сюда заезжаю, и лишь однажды нормально поиграл минут двадцать. С жирным жлобом , не умевшем ни гасить , ни подавать.
- Вы у него выиграли? – с некоторой издевкой поинтересовался Николай Алексеевич.
- Ну , не проиграл же. Я нечастно проигрываю – чтобы меня сделать , нужно быть весьма крутым парнем. В подобных местах такие не встречаются.
- Вот стол , - сказал ученый.
- Вы о чем?
- Вот стол , - повторил Николай Алексеевич. - Вот вы и я. Сыграем?
- Да не смешите вы меня , - фыркнул Хынин. – Не обижайтесь , но какая с вами игра. Ну , вы меня рассмешили… настроение улучшилось , да.
- До трех побед , - спокойно сказал Николай Алексеевич. - Если я уступлю , я отдам вам свои часы. Они недорого стоят , но я к ним привык и сражаться за них буду отчаянно.
- Зачем же… когда я у вас выиграю , я их не возьму. Судя по вашему взгляду , с вами бы вообще не стоило связываться. Но я не из трусливых. Моей ставкой будет бита – не моя ставка бита , а бейсбольная бита , которую я всегда в машине с собой вожу. От серьезных людей ею не отобьешься , однако от людей вашего типа… навязчиво лезущих напролом , не имея оснований на что-либо рассчитывать… у вас белые мячи или желтые?
- Я согласен играть вашими , - с невероятным достоинтвом сказал ученый.
- А я вашими , - глумливо усмехнулся Хынин. – У вас какие?
- Белые. Я из дома мячей не приношу , а здесь только белые выдают. Белые вас чем-то пугают?
- Белые , так белые , - ответил Хынин.
- Руки перед матчем пожмем?
- С чего бы? – нахмурился Хынин. – Жать руки принято после матча. Или у вас какой-то свой план?
- А как же. План ни игру , благодаря которому я предполагаю разорвать вас в клочья. Вы очень самонадеянны и явно препочитаете атакующую манеру… мою защиту вам не пробить. А мои контратаки смертельны. Любую вашу оплошность я использую в плюс себе и во вред вам , мой соперник уважаемый. Вам не уцелеть. Грядет расплата за вашу браваду. Вы не задергались? Морально я вас не сломал?
- Я вас уничтожу , - процедил Хынин.
- У вас не получится.
Противники занимают места за столом и , обменявшись напоследок взглядами , освервенело машут ракетками , взвихряют воздух сильнейшими подкрутками , Аристарх Хынин напирает на бесконечные гасы , Николай Алексеевич сосредоточен на защите и использовании чрезмерной эмоциальности заводящегося модельера , все чаще посылающего шарик в аут и от бессилия лупящего ракеткой по столу.
Николай Алексеевич выдержан и хитер. Примитивными наскоками его не обыграть , а ничего другого модельер Хынин не предлагает , совершая невынужденные ошибки и завистливо отслеживая полеты идеально раскладываемых по линиям мячей. Они кажутся ему крупнее , чем они есть. Мало по малу модельера начинает устраивать , что они летят не в не него.
БЕЗРАДОСТНО волоча ноги , подуставший Николай Алексеевич идет по прямой тихой улице , представляющейся ученому не очень прямой и не слишком тихой ; в руке ученого пакет , где лежат ракетка и спортивная форма - в другой руке обернутая в газеты бейсбольная бита.
Николая Алексеевича слегка заносит , от непонятных шумов и пронизывающих его тело болевых ощущений ученому тошно ; остановившись , он кладет вещи на асфальт и глотает таблетку. Пройдя вперед , перекладывает биту и пакет в левую руку и проводит правой по сердцу , опускает ее на живот ; изогнувшись , держится за спину , вытаскивает и проглатывает вторую таблетку.
Она застревает где-то в пересохшем горле. Дико морщась , Николай Алексеевич практически бегом добирается до виднеющегося невдалеке киоска ; покрасневшие глаза ученого рьяно скользят по выставленным в несколько рядов бутылкам.
Нежно светит солнце. Гипнотически колышутся кроны деревьев. Николай Алексеевич пьет пиво.
Солнце закрывают серые облака. Усилившийся ветер раскачивает ветви и вроде бы стволы. Николай Алексеевич на том же месте пьет пиво , и пустых бутылок у его ног уже пять ; многозначно отрыгнув , он нагибается за пакетом и битой , и , не отклоняясь от приблизительного курса, по-немногу идет. Ровно , неспешно , уравновешанно, но вскоре дорога из гладкой превращается в ступенчатую и уходит вниз , что вынуждает ученого присмотреться и понять – он спускается в подземный переход.
Среди нескольких киосков Николая Алексеевича привлекает тот , где продают пиво. Ученый у него почти не задерживается. В следующем торгуют DVD , и Николай Алексеевич с интересом разглядывает обложки имеющихся в продаже дисков.
Работающая в киоске девушка взирает на ученого равнодушно , что-либо приобрести Николаю Алексеевичу она не предлагает , придвинувшись к стеклу , Николай Алексеевич вдумчиво изучает лица мускулистых персонажей боевиков , психопатов из триллеров , комедийных красоток , анимационных героев.
- Смачная девица , - услышал он.
Николай Алексеевич оборачивается и видит располагавшегося за его спиной лилипута.
- Я бы не отказался затащить ее в койку и как следует отодрать , - сказал лилипут. – Мне видится , вы с теми же намерениями глазами ее поедаете.
- Я смотрю не на нее , - промолвил ученый. – Меня интересует ассортимент.
- В этом киоске торгуют страшными фильмами про любовь , душевными фильмами про маньяков.... спросите у нее , нет ли у них фильма про лилипутов-убийц.
- Про убийц лилипутов?
- Как вы со мной заговорили , - протянул лилипут. – Свысока , с пренебрежением… убийцы лилипутов вам ближе лилипутов-убийц , и вы на их стороне. Возможно , я неверно истолковал ваши слова , но вы надо мной издеваетесь. Ваше презрение очевидно. Вы направляете взгляд куда угодно , только не на меня… в газету у вас что завернуто?
- Бейсбольная бита , - честно ответил ученый.
- К нашему разговору вы подготовились заранее , - уважительно кивнул лилипут. – Меня вам не провести. Я и раньше сомневался , что череп – вещь крепкая. Разубеждать меня в этом , я убежден , вы и не подумаете.
- О чем тут думать , - сказал ученый. – Подумать не помешает , и я пытаюсь думать… прямо при вас – вы строите довольно непростые цепочки , и мне главного мне ухватить. Я выпил много пива. Пока я о чем-то размышлял , незаметно пролетело сразу несколько часов , но не дней… настолько глубоко я в себя не погружался. Я знаю меру. Я и пива больше одной-двух бутылок не пью. До захвата части рассудка не-ко-ей жен-щи-ной со мной такого не происходило.
- Вы размышляли о женщине? – спросил лилипут.
- О чем точно я размышлял , мне не вспомнить. Женщина была , отрицать бессмысленно , она обливала меня горячим кофе и затаскивала в теплую постель – меня подцепляли на крюк и поднимали… поднимают на нем… гораздо выше , чем я поднимался , служа науке, сделавшей из меня того , кем я сейчас… уже частично являюсь. – Наплевав на внимательно слушающего лилипута , Николай Алексеевич , пошел из подземного перехода прочь. – Я не хочу сознаваться себе в безвозвратности былого спокойствия. При необходимости мне удастся пересилить ворвавшееся в меня наваждение. Лежащая передо мной дорога усыпана костями моих смелых предшественников…
Николай Алексеевич на улице. Он встал , и люди его обходят: в магазинной витрине двигаются их отражения , некоторые смотрят на себя и видят Николая Алексеевича , стоящего у витрины с завернутой битой - разбив витрину , он бы разрядился , подобные мысли приходят ему в голову , но там не задерживаются , по направлению к ученому идет стройная незнакомая девушка , и Николай Алексеевич перекрывает ей путь.
- У вас есть телефон? – спросил он.
- Позвольте мне пройти , - приглядевшись к ученому , сказала она.
- Я о мобильном телефоне. Мне нужно позвонить , а телефона у меня нет. Мне он и ни к чему , но бывают исключения , и мне очень жаль, что я вас побеспокоил. Мне кажется , вы это переживете. Окажите мне любезность , и встреча со мной станет для вас мелким , ничего не значащим эпизодом. Я заплачу вам за звонок , если вы такая жадная. У меня срочная надобность , и я отдам последнюю рубашку лишь бы задуманное воплотить. Но пока обойдемся деньгами. Сколько вас устроит?
- Не говорите глупостей. Звоните , - передавая телефон , сказала она. – Вы умеете им пользоваться?
- Я человек науки , - начиная нажимать кнопки , пробормотал Николай Алексеевич , - авторитетный специалист по невообразимым для вас конструкциям и сложнейшим многоступенчатым системам , а вы мне про какой-то телефон… ну , вы и шутница… вы бы отошли и не мешали: разговор у меня сугубо личный.
- Вам надо , вы и отходите , - сказала она.
- Я могу так отойти , что вы меня и… алло! Оля! Сегодня ты ко мне не заедешь? Прости , что я с места в карьер , но я говорю по чужому телефону , и девушка , которая мне его дала , стоит тут и не уходит… из-за нее у меня не выйдет поговорить с тобой страстно… она меня слушает. Нормальная девушка , симпатичная. Да какое мне до нее дело! Я звоню тебе , и она… сегодня не сможешь? Я уважаю твое решение. Приходи ко мне завтра вечером – к тому времени я схожу на рынок , ну и чего-нибудь куплю , как-нибудь сготовлю… отдельные блюда я неплохо готовлю. Ну , завтра увидишь. Давай заканчивать, тут на меня смотрят… будто бы я что-то украл у ребенка-сироты…. угу , угу, пока. Заберите ваш телефон , - возвращая девушке мобильный, сказал Николай Алексеевич. – Для сглаживания допущенной грубости я выражаю вам сердечную признательность. И вам , и небесам , и современным технологиям… имеется и мой вклад – его никому не оспорить. Человечество не очень оценило оказанные мною услуги , но они безусловны: за гробовой чертой мне будет с чем предстать перед прочими великими умами.
Николай Алексеевич уходит , и девушка его больше не слышит. От обиды и непонимания ее интересное лицо становится одухотвореннее , чем обычно.
НА РЫНКЕ преобладают наглые толстые физиономии – стоящая за прилавком одутловатая женщина явно глупа и нахраписто раскованна. Идущий между прилавками Николай Алексеевич бросает на нее холодный взгляд и не останавливается ; она торгует приличными овощами , но она ему не понравилась и он не будет к ней подходить ; Николай Алексеевич подступается к продающему черешню унылому субъекту , не решающемуся , глядя на нахмуренного ученого , расхваливать свой товар.
- У вас муха , - присмотревшись , сказал Николай Алексеевич.
- Где… я ее сгоню… где она?
- Это муха из прошлого. Обычные мухи и сейчас заразу переносят , однако данная муха из прошлого и принесла она чуму. Не задерживаясь в настоящем , она отправится в будущее , и количество трупов уравняется. Нынешние с будущими не обгоняют прошлых , пошедших погулять , говоря: «Падайте бомбы! Теперь , когда я ушел , падайте на мой дом!» - если кто-то идет быстрее , я без обид уступаю ему дорогу. С окончанием зимы потеплеет. Не везде , но всем и не нужно.
Нарастающий гул заставляет ученого крутить головой. Волнение не из-за мух или бомб – белая собака. Всеобщее внимание на неспешно бегущую собаку , как-то уже виденную ученым во сне или наяву.
Продвижение большой белой собаки сопровождается криками: это она! надо что-то делать! Надо! надо что-то придумать! Не орите! Надо тихо подобраться и убить!
Николай Алексеевич неприятно поражен людской злобой и в корне необоснованной кровожадностью. Возражать всем сразу бессмысленно. У них есть право на собственное мнение. Собака убежала , а они не убегут. Полностью отмалчиваться ученый не стал.
- Заблудшие существа , - пробормотал он себе под нос. – Неизлечимые дебилы , желающие друг друг смерти. Но друг друга они бояться , а бедную собаку , конечно же , можно безнаказанно....
- Вы не в теме , - услышав его бормотание , веско сказал проходящий мимо ученого мужчина предпенсионного возраста. – Вам ничего не известно об этой собаке. Люди говорят правильно - смерть ей. Смерть, смерть… без вариантов.
- А вам… не смерть? – прорычал срывающийся Николай Алексеевич.
- Постойте , - недоуменно пробормотал его оппонент , - а вы не с ней? Вы не такой же , как она?
- Какой… такой… я не знаю , о чем вы! Сейчас я дам тебе в зубы , и ты научишься говорить более понятно!
- Да за что мне в зубы…
- Не в зубы!
- Вы говорили , что в зубы…
- Я тебя обниму! – закричал ученый.
- Обнимать меня…
- Крепче , чем ты думаешь! Вот так!
Подскочив к своему отступающему сверстнику , Николай Алексеевич заключает его в объятия , и они , потолкавшись , падают , отчаянно борются и собирают вокруг себя праздных наблюдателей ; сквозь плотную толпу просачивается настороженный полицейский. Появление работника правопорядка лишь заводит разошедшегося ученого , озверело добивающего сникшего противника - милиционер их не растаскивает.
В поединок не вмешивается и взирающая на них толпа, за спинами которой щурится на солнце белая крупная собака.
НИКОЛАЙ Алексеевич в отделении. Перед ним сидит прилизанный старший лейтенант. Ученый не смотрит ему в глаза , но не потому , что Николаю Алексеевичу страшно или стыдно , а в силу того , что его больше волнует свой внешний вид – не полностью застегнутая из-за оторванных пуговиц рубашка , измазанные и надорванные брюки ; взглянув на старшего лейтенанта , Николай Алексеевич видит выглаженную чистую форму и с досадой продолжает оглядывать и ощупывать поврежденную одежду , не трепеща перед репутацией места , где он сейчас находится.
Старший лейтенант на Николая Алексеевича не орет. Едва заметно улыбаясь , он не сверлит ученого грозным взглядом.
- Вы хотели его убить? – спросил старший лейтенант.
- Мне нужна была чистая победа , - ответил ученый. – Что касается того , чтобы дойти до того , чтобы лишить его жизни… я же сам с него слез – без вашего вмешательства. Я встал , отряхнулся , да и он почти сразу поднялся , какая нужда конвоировать меня сюда и пытаться что-то выяснить? Он немолодой человек , я не моложе , у нас с ним могут быть свои разногласия, непонятные для вас , родившихся гораздо позже. Перед схваткой мы были с ним в равных условиях , но его тут нет – вы удосужились доставить в это место лишь меня. За подобную честь не мне вас благодарить.
- Вы меня удивляете , - сказал старший лейненант.
- Ладно… у вас курят? Если курят , то ладно. Я не курю.
- Пока вы сидели в обезьяннике , я навел о вас справки. Выдающийся ученый , огромный талант , центральная фигура закрытого предприятия , и вдруг никчемное валяние на асфальте со случайным , чем-то вам не угодившим прохожим. Зачем вы на него накинулись?
- Из-за бейсбольной биты , - ответил ученый.
- Он отнял у вас бейсбольную биту?
- Ничего он не отнял , - фыкнул Николай Алексеевич. - Ее у меня не было. Из-за ее отсутствия я с ним в пыли и барахтался: при наличии биты я бы размахнулся , да и приложился. И все.
- Ему больница , вам тюрьма , - сказал старший лейтенант.
- Если так , то посидел бы. У меня есть женщина , и она бы , наверное , переживала… кто ее знает. Может , ни разу бы и не вспомнила. О личном я не буду – ограничусь собакой.
- Белой? – спросил старший лейтенант.
- Вы ее видели?
- Ее видел весь рынок. Там ее видят постоянно , и не только там , о ней весь район наслышан – она бешеная. Недавно укусила ребенка… шестилетняя девочка чуть не умерла. Эту собаку все мечтают поймать и прикончить , но вы по опросам свиделетелей возражали , имели , так сказать , свою точку зрения… из-за бешеной собаки напали на человека. Мылящего правильно – не вам чета. Оригинальных мыслей у него мало , он же скромный переводчик с венгерского , а вы титан! Вам разрешено давить слабых! Ваш совершенный мозг не позволяет вам выглядеть идиотом!
НА ТЕМНОЙ поверхности стола некими маяками или указателями лежат четыре светлые таблетки. Нерешительно подталкивая , их вольно передвигает , сдвигает вместе и отодвигает друг от друга чей-то палец , оказывающийся пальцем вернувшегося домой Николая Алексеевича ; ученый в той же рубашке сидит за рабочим столом и манипулирует разложенными на нем таблетками.
Одну из них выбрана - Николай Алексеевич кладет ее под язык , проходится по комнате , опускается на диван.
Ученый глядит в потолок. Николай Алексеевич начинает засыпать , и это уже не потолок: экран в кинотеатре , на котором ученому должны показать что-нибудь занимательное.
Сомкнувший глаза Николай Алексеевич , слегка подергиваясь , пребывает в ожидании сеанса.
Показывают его самого. С ним испуганная Ольга. Они одеты в серебристые облегающие комбинезоны и несутся на машине по скользской трассе , причем за рулем Николай Алексеевич ; он задирает колено , свирепо лупит по педали газа и , наконец , вжимает ее в пол.
Из динамиков ревет рок-н-ролл. Глохнущая Ольга зажимает ладонями уши и , мотая головой , жалобно поскуливает.
- Ну и скорость! – закричал ученый. – Вот она жизнь! Мы разогнались и нам незачем останавливаться! Если только потанцевать! А почему бы и нет! Я вправе решать за себя! И за всех , кто со мной!
Затормозив , Николай Алексеевич распахивает дверь и вываливается на асфальт , исходя из предпосылки , что машина еще едет и он выпрыгивает из нее на полном ходу , но машина уже стоит. Ученый поднимается на ноги и , вслушиваясь в музыку , меняет позы. Это пока не танец – ученый пробует разные варианты и только готовится танцевать.
Музыка подгоняет его поспешить. Не вылезающая из машины Ольга добровольно увеличивает громкость – она не видит крупную белую собаку , подходящую к Николаю Алексеевичу со спины ; Ольга на собаку смотрит , собаку не видит – посмотрев на Ольгу , ученый не видит ни подругу , ни машину , музыка не умолкает , Николай Алексеевич разыскивает глазами исчезнувшую Ольгу , пропавшую машину , ушедшую из-под ног землю , ученый подвисает в вакууме , и на него набрасывается крупная белая собака , сливающаяся с бледной рябью и стремящаяся успеть разорвать его до того , как ученый испарится , чем он и занимается , бешено крича и просыпаясь.
В ту же секунду Николай Алексеевич слышит звонок в дверь. Не до конца восстановившийся ученый идет открывать.
К нему пришла Ольга. Она стоит и не исчезает. В ее взгляде недоверие, однако оно прослеживается и во взгляде ученого.
- Это ты? – спросила она.
- Я , - кивнул ученый.
- Ты кричал?
- Тебе уже все известно… я пребывал в сомнениях , но ты подтвердила – кричал я. Если дело не в игре воображения , то я. Я честен и смел.
- Твой крик был слышен у лифта , - обеспокоенно сказала Ольга. – Я вышла из него в прекрасном настроении , а в в твою квартиру я зайду… или не зайду. Может , сейчас не время? Тебе нужно побыть одному , и я тебе только помешаю… но раз все так плохо , я должна тебе помешать. Мне нельзя оставлять тебя одного. Ты мне скажешь , на кого ты кричал?
- Я спал , - ответил ученый.
- Не рано?
- Таблетки , Оля , таблетки… я не забыл о нашем ужине и сходил на рынок , продуктов я не принес. О них я лишь теперь вспомнил.
- А на рынке? – спросила она.
- На рынке я о них помнил. Сначала – потом случился неприятный инцидент , и он меня напрочь отвлек от закупок , которые я не начинал. У меня все было четко распланировано , но судьба внесла коррективы , и мои первоначальные замыслы обратились в ничто. Ничто… кое-что… в холодильнике мы что-нибудь найдем. Пойдем ко мне , и ты не пожалеешь. - Делая приглашающий жест , Николай Алексеевич игриво подмигнул. – Таблетки могут не только вредить.
- Я к тебе пойду , - сказала Ольга. – Но по поводу сына не знаю… Ты меня озадачил.
- Твой сын с тобой? – удивился ученый. – Стесняясь меня , ждет тебя в машине?
- Не сегодня.
- Я и подумал….
- На днях , - промолвила Ольга. - Я предполагала вас познакомить , но ты со своим криком и таким вот расплывчатым объяснением заставил меня призадуматься , надо ли ему это.
- Меня ты не спрашиваешь , - хмуро пробормотал ученый.
- Тебе-то к чему с ним общаться? Я затевала это ради него – он постоянно интересуется , почему я задерживаюсь после заботы , и ему , вероятно , следует узнать причину… следует ли?
- Тебе решать , - пожал плечами ученый.
- Его отец оказывает на него дурное влияние , и мне хотелось бы , чтобы ты сумел ему доказать , что в нашей жизни есть что-то важное и помимо денег. Поговорил бы с ним о науке , показал на собственном примере… да… да…
- Я не в бизнесе , - сказал Николай Алексеевич.
- Ты не сдаешься , - натужно улыбнулась Ольга. – От моего бывшего мужа тебя отделяет широкая кипящая река. Опустив в кипяток свою ногу , ты бы заорал , но не выдернул ее обратно. А он бы выдернул. Он бы струсил.
НЕУНЫВАЮЩИЙ Леонид в ночном клубе. Размахивая руками , бывший муж Ольги дрыгается под электронную музыку со своей любовницей Аней , широко раскрывающей рот , громко смеясь над выделываемыми им фигурами ; ей очень весело , начинающий подскакивать Леонид смешит ее еще больше , между ними постепенно вклинивается некий здоровый мужик , желающий занять место беззлобно посматривающего на него Леонида , которого настойчиво оттирают , но не выводят из себя.
Он не возмущается и не лезет в драку ; повернувшись к Аней спиной , Леонид продолжает танцевать словно бы ничего не случилось.
ЛЕОНИД размеренно потягивает коктейль. Сидит у барной стойки - он немного устал , но застывшую улыбку держит без напряжения ; оттопырив мизинец , Леонид размазывает по лбу блестящие капли пота.
В присевшей рядом с ним девушке Леонид с наигранным изумлением узнает измочаленную танцами Аню.
- Аня , ты? – спросил он. – Ты уже , да? А я пока не угомонился – скоро опять пойду танцевать. Мне это нравится , и я ничего себе не доказываю , мне , детка , незачем: как выскочу , так волчком и заверчусь , а реакция окружающих меня не волнует , тут я не на работе и выйти за рамки мне можно. Я много говорю. Ты мне чего-нибудь скажешь?
- Меня там достали , - проворчала Аня. – Тот амбал , что влез между нами , долго меня не отпускал. Я говорила ему: спасибо , но я отойду и не приду… этого я ему не говорила , хотя ему до лампы , что я ему говорю , он же завалился сюда отдыхать. Придвигает ко мне свою распухшую рожу и тупо бормочет: потанцуем еще , потанцуем еще… Я и танцевала , куда денешься – откажешь ему , а он разозлится , и такое со мной сотворит… ты меня не ревновал?
- Я по тебе скучал , - улыбаясь , ответил Леонид.
- Это даже приятнее… Для меня. Более теплое чувство – безусловно. К тому же и более безопасное. Если бы он стал до меня открыто домогаться , ты бы меня защитил?
- Я бы позвал охрану.
- Да ты , Леня , рыцарь , - пробормотала Аня. – Царь Леонид!
- Приличный коктейль , - беззаботно отхлебывая , заметил Леонид , - В нем виски , портвейн , сахарная пудра… Тебе взять такой же?
- Валяй , - без интереса пробурчала Аня.
- Эй , бармен! Такой же коктейль моей девушке!
НА ЗАДНЕМ сидении ползущей в середине потока машины развалился подчинившийся своей матери подросток Валерий. Обиженно поджав губы, он не разделяет приподнятый настрой сидящей за рулем Ольги , которая везет его гулять в парк , знакомиться с Николаем Алексеевичем; на светофоре Ольга оборачивается и тянет руку , чтобы шутливо щелкнуть сына по носу , но Валерий в последний момент отклоняется и напускает на себя еще большое недовольство происходящим.
- Не надо этого , - проворчал он. – Ты меня так… вот так пытаешься развеселить , но я же не придурок , чтобы из-за чего-то тут веселиться. Я еду с тобой против своей воли и не забываю , что ты меня нагло заставила оторваться от моих дел.
- Ты еще успеешь ими заняться , - сказала Ольга. – От прогулки на свежем воздухе от тебя не убудет.
- Да я лучше бы с парнями погулял! Или съедил бы к отцу на весь день.
- Твой отец тебя не звал. И он не любит , когда к нему приезжают без предупреждения.
- Подумаешь , проблема , - отмахнулся Валерий. – Я бы ему позвонил , и мы бы с ним нашли , что придумать. Без этих прогулок и прочей твоей чуши…
- Звони , - протягивая телефон , сказала Ольга.
- Можно? – с надеждой воскликнул Валерий.
- Сколько хочешь. Его нет дома , а мобильный у него отключен , но ты , сынок , не отчаивайся , ищи папу по его друзьям , по их общим женщинам , ему будет приятно , если ты оторвешь его от какого-нибудь бесполезного занятия и пожалуешься ему , как тебе со мной муторно. Ну , и мамаша у меня , скажешь ты отцу. Никакого с ней кайфа. Тащит меня в парк , а что в парке клевого? Хиповому чуваку там вообще нереально оторваться , чтобы классно… чтобы все супер…
- Про твоего нового мужика мне ему тоже сказать? – зло поинтересовался Валерий.
- Его зовут Николаем , - выдержав долгую паузу , промолвила Ольга. – Для тебя Николаем Алексеевичем. Обращаться к нему по имени ты бы и не решился.
- Он такой солидный?
- У него немало есть за душой. От минуты общения с ним ты получишь больше , чем от недели бестолковой болтовни с твоим отцом.
- Вполне вероятно , - согласился Валерий. – Но отца он мне не заменит.
- Ха-ха , - засмеялась Ольга. – С этой стороны тебе ничего не грозит. Заменять тебе отца он отнюдь не намерен.
НИКОЛАЙ Алексеевич прохаживается у входа в парк. Среди суетящегося и смеющегося народа ему бы хотелось выглядеть символом возвышающей его над массами умиротворенности , но ученому не стоится на месте и не думается об уносящих от реальности вещах.
Не зная , откуда должны подойти Ольга и ее сын , он внимательно смотрит перед собой , зачастую оглядываясь через плечо. Николай Алексеевич сравнивает себя с окружающими и подмечает , что здесь он самый старший. Это его не вдохновляет. В улыбках проходящих мимо него девушек ему видится откровенный сарказм. Он долго глядит им вслед и, медленно повернув голову , натыкается понурым взором на приблизившихся вплотную к нему Ольгу и Валерия.
- Оля , - смущенно пробормотал Николай Алексеевич , - И вы , молодой человек… я вас увидел и меня всего передернуло. От волнения. До того , как вы подошли , я чувствовал себя достаточно спокойно. А вы волновались?
- Скорее , мы переругивались , а затем искали место , где припарковаться , - ответила Ольга. – Машину мы оставили , сами вот пришли , сейчас я вас познакомлю. Это – Николай Алексеевич , это – мой сын Валера , первые впечатления друг о друге вы можете высказывать без стеснения. Но , если вы не хотите меня обидеть , держитесь в рамках приличий. И учтите – первое впечатление часто бывает обманчивым. Ну , Коля? Что скажешь?
- Нормальный мальчик , - промолвил ученый. – Неглупые глаза , приличная осанка. Раздражения не вызывает.
- А ты , Валера? – спросила сына Ольга.
- Я не думал , что он настолько старый , - пробурчал Валерий. – Ты меня не предупредила: кавалер , кавалер… а ему бы не с тобой гулять , а в могилу ложиться.
- Не хами , - борясь со смехом , вымолвила Ольга. – За эти глупые слова я тебя накажу. Перережу провода у твоего компьютера , и ты еще взвоешь , вспоминая , как плохо ты поступил , достойного человека обидев.
- Он меня не обидел , - выдавил сквозь зубы Николай Алексеевич.
- Он и не собирался , - оправдывая сына , сказала Ольга. – Ну , взбрело ему в голову пошутить , посмеяться , глубоко задеть он не хотел. Он у меня не злой , даже относительно воспитанный , но старших в наше время никто не уважает…
- У вас есть дети? – резко спросил Валерий.
- Нет , - честно ответил Николай Алексеевич.
- А женаты вы были?
- Не был.
- И чем же вы занимались?
- Наукой. Я соотносил свою жизнь с очень серьезной целью и в меру отпущенного мне таланта пытался четко определить где ядро , а где шелуха. И чего-то я добился. Не во всем , но в науке , а она для меня – вся моя жизнь , которую я на нее потратил , следуя не чему-нибудь , а предназначению. С женщинами в плане любви я виделся редко , до детей могло бы и дойти , но не дошло , и кто меня в чем обвинит? Кто посмеет назвать меня пустоцветом?!
- Я с ним в парк не пойду , - обернувшись к матери , сказал Валерий. – Ни одной лишней минуты не пробуду. Он что-то чересчур надавил мне на мозги… отвези меня домой.
- Поехали , - кивнула Ольга. – Но он поедет с нами. Ты , Коля , меня не бросишь?
- Я с тобой , - сказал Николай Алексеевич. – В каком бы смысле ты меня ни спрашивала. Я не отпущу тебя , пусть даже смысла ни в чем не имеется.
НА ТЕРРИТОРИИ гаражного кооператива , между двумя сплошными стенами из однотипных гаражей , не глядя друг на друга , праздно стоят ученый и Валерий – стоят и смотрят , как Ольга загоняет машину в свой бокс.
Она неуверенно заезжает в него задним ходом , но помочь ей никто не вызывается ; Николай Алексеевич следит за ее действиями с теплотой , Валерий с равнодушием.
Обойдясь без подсказок , задержавшаяся в гараже Ольга удостоверяется в отсутствии свежих царапин и не может видеть семеняще подбегающего к открытым воротам сорокалетнего мужчину в испещренных пятнами штанах и надвинутой на лицо бейсболке с изображением разъяренного льва.
- Чей это гараж? – нахраписто спросил он у Николая Алексеевича. – Вы хозяин?
- Не я , - ответил ученый. – А вам-то что? У вас ко мне какой-то разговор?
- У меня есть вопросы к владельцу. Если не к вам , то к выходящей из него дамочке… послушайте , любезная! Это ваш гараж?
- Мой , - ответила Ольга.
- А платить за него вы не думаете? – воскликнул Сергей Полушин. – За обслуживание , за охрану , у вас почти за год не уплачено. Я никак не мог вас застать , но вы , наконец , здесь , и я требую , чтобы прошли в наш офис и срочно погасили задолженность. И не увиливайте , говоря , что у вас нет с собой денег! Я вам не поверю. Не расплатившись со мной , вы отсюда не уйдете – прибегать к силе я не планирую , но вы тоже не наглейте. На вид вы обеспеченная женщина , в кошельке у вас вряд ли пусто , я не спрашиваю у вас какими доходами вы живете. Ваша личная жизнь меня не касается. Зарабатываете ли головой , или каким другим местом – ваше право…
- Слова выбирай! – заступился за маму Валерий. – Быдло дешевое! Мудак гаражный!
- Ты у меня , щегол , допрыгаешься , - процедил Полушин. – Я сверну тебе шейку и выброшу за ворота бомжам на прокорм... они тебя обглодают , им только дай…
- Сейчас я проломлю твою голову , - сухо сказал Николай Алексеевич. – Бейсбольную биту я опять не прихватил , но оскорбленная тобой женщина достанет мне из багажника железный инструмент… ключ , домкрат… я возьму этот предмет одной рукой или двумя , меня не затруднит ударить сверху или сбоку – ты бы , дурак, побежал. Со страха , за помощью , однако скройся. Когда она закроет гараж , мы пойдем к выходу и ты… в компании ли , в одиночку – можешь нас поджидать. Легкой победы я вам не гарантирую.
- Да что с ним связываться! – прокричал Валерий. – Я скажу отцу и он пришлет сюда бандитов , которые будут тут ходить и выяснять: это не он? ну такой борзый, собирающий деньги , на авторитетных граждан. наезжая Приведите его к нам , и мы ему оторвем. Без заморозки! Чпок и проехали. Жена у тебя есть?
- Ну , есть – ответил Полушин.
- А у него нет! Моя мама ему не жена… а мой отец за пару секунд сделал бы из тебя инвалида! Ты уяснил?! По-хорошему отвалить догадаешься?
- Я неправильно повел себя с женщиной , - виновато сказал Полушин , - я извиняюсь , но деньги за гараж идут не мне , и мне нужно получить с вас , чтобы отдать начальнику , иначе меня уволят с работы , а у меня семья… нездоровый ребенок – парнишке необходимы дорогие лекарства…
- Ты не ной! – заорал Валерий.
- А ты не ори! – осадил Валерия ученый. – Я не очень люблю людей , но у тебя , Валера… вконец недопустимая крайность.
НИКОЛАЙ Алексеевич апатично сидит в кресле , заждавшаяся сына Ольга мечется по комнате , не находит в глазах ученого никакой поддержки - Валерия нет.
Поведя спиной , Николай Алексеевич привстает , поправляет сползавшее с кресла покрывало , вновь усаживается.
К Ольге он не направился. За плечи для успокоения не приобнял. Его брюки и рубашка надеты наспех , правая штанина задрана , пуговицы преимущественно растегнуты, от понесенных физических затрат у ученого упадок сил и не предполагающее эмоций отупение.
Ольга вся на взводе.
- Если бы ты на него не накричал , - сказала она , - он бы пошел с нами. Скучал бы , злился , но мне было бы спокойнее , а так он ушел пройтись и уже шестой час не приходит… сказал , что на полчаса – где же он? Задерживаясь , он всегда звонит! Сейчас не звонит… не может? Что-то случилось?
- Еще светло , - промолвил ученый. – Ничего страшного.
- Ужасные вещи происходят и при свете , не только в темноте , я и думать о чем-то таком не хочу… что нам делать? Меня всю трясет , и терпение… было же терпение , но оно утрачено , и я не нахожу себе места, и мысли все более жуткие… чем мне заняться?
- Мы занимались с тобой любовью , - тягуче сказал ученый. – Опасаясь , что твой сын придет и нам помешает. Он не пришел. Это еще ни о чем не говорит , и я готов отважиться повторно лечь с тобой в кровать и выложиться теперь уже без остатка , чтобы ты отвлеклась и насладилась жизнью , не психуя впустую , ведь твой сын - бойкий парень , и он сумеет за себя постоять. На того мужчину в гараже он набрасывался , как настоящий боец. Твердо знающий , что ему ничего не грозит.
- Там он повел себя некрасиво , - сказала Ольга. – Но он защищал меня , свою мать , в дальнейшем Валера , конечно , зарвался , и он заслуживает порицания , я бы его отругала… не стала бы я его ругать! Вернись он живым и здоровым , я бы его расцеловала и не лезла к нему с моралью. О чем здесь говорить , когда он неизвестно где… ты бы вышел во двор! Посмотрел бы , поискал , а я посижу у телефона – как правило он звонит мне на мобильный , но мало ли что , вдруг почему-то… непонятно почему ему вздумается позвонить на городской. Это же возможно?
- У меня мобильного нет и я не разбираюсь в тонкостях , на какой из них при каких обстоятельствах набирают. Во двор , если ты просишь , я выйду , и по округе , смотря во все глаза , пройдусь: в кровать мы во второй раз не легли , и некоторые силы благодаря этому остались. Мальчишку , если повезет я найду , но при беседе с Валерием мне нужно обладать определенными полномочиями , чтобы говорить с ним не только от себя , но и от тебя – вдруг он откажется со мной идти? Тогда мне придется его скручивать. Доставлять домой методом принуждения. После занятия любовью я выпил таблетку от сердца… меня тревожит и голова. В схватке с молодым парнем я опасаюсь не преуспеть , и вся моя надежда на то , что я ему скажу: пошли со мной! Идти со мной тебе приказала твоя мама! Осмелишься сопротивляться , и я сорвусь , донеся до нее! лишь твое! бездыханное тело!
- Ну что ты тут устраиваешь , - простонала Ольга. – Мне не до смеха! Я же мать , и мой сын… ну все! Поспеши! Выбежав из подъезда , иди налево – там хоккейная коробка , и в ней собирается разная молодежь: спроси у них. Они бывают очень пьяными. Любят над всеми насмехаться , но ты на издевательства не реагируй , и если тебя будут посылать по известному адресу , не бери ложный след. Попытайся, Коля , напрягись… приведи мне моего сына.
ОПУЩЕННАЯ голова и вяло передвигаемые ноги при взгляде на асфальт. Отзвуки детских игр , незнакомое пространство , неспешно вышедший из подъезда Николай Алексеевич смотрит налево , направляется направо , доходит до конца дома и начинает его обходить.
Кусты и деревья , бурно порхающие насекомые , какие-то чужие люди разного роста , и все они полны жизни , при малейшем основании готовы выпячивать свое эго , столпотворения во дворе они не образуют , но они опасны и по отдельности ; мужчины перекошены от злобы , женщины от усталости , молодежь им не уступит – двое высоких парней призывного возраста разговаривают с третьим , который намного ниже их , и это интересно.
Расширив глаза , Николай Алексеевич вспомнил , зачем же ему понадобилось покинуть квартиру , и незамедлительно двинулся к Валерию.
- Валера! – крикнул он. – Иди сюда! Пожми всем руки и незамедлительно следуй за мной.
- Ну , ладно , мужики , - глядя на ученого , проворчал Валерий. – Потом договорим.
- Он за тобой? – спросил один из парней.
- Куда он него денешься. Первый день знакомы , а уже и здесь… в моем дворе достает.
Отделившийся от компании Валерий подошел к Николаю Алексеевичу и ученый с мальчиком пошли вместе.
- Взрослые они для тебя , - обернувшись , сказал Николай Алексеевич , - Намного старше. Какие у тебя с ними дела? Чего у тебя с ними общего?
- Вы тоже намного старше моей матери , - огрызнулся Валерий. – И это для вас разве проблема? Разумеется , проблема. Типичная для пожилого… мужчины.
- Относись ко мне уважительнее. Как я к тебе. Я же не стал орать на всю улицу: «эй , мальчик! Тебя зовет домой мама!». Я , не ущемляя твое достоинство , позвал тебя по-мужски , и это должно добавить тебе авторитета.
- Какого авторитета , - фыркнул Валерий. – Некий старик с непонятными целями сказал мне идти за ним , и это должно добавить мне авторитета?
- Ну , почему бы и…
- Вы считаете? Теперь я всех затмить здесь могу?
- Я веду тебя к твоей матери , - сказал Николай Алексеевич. – Вдумываться в задаваемые тобой вопросы , как в загадки , не по мне. Растрачивать свой мозг на подобные пустяки мне ни пристало , да и тебе при всем твоем скромном даровании так же было бы полезно задумываться не исключительно о насущном , но и о грядущем – покрытом тайном. Раскладывающем перед нами сплошь перевернутые карты.
- Вы играете в карте? – оживившись , спросил Валерий.
- Я говорю умозрительно…
- Я играю в преферанс! И мама играет. Нас научил отец , и я вдобавок часто играю с компьютером , обыгрывая его без шансов - у меня , правда , стоит устаревшая программа , впрочем , я бы вчистую сделал и самую новейшую. Но не обещаю. С вами проще. Вас я натяну без усилий.
- В преферанс? – спросил ученый.
- Распишем на троих? Вы , мама , и я? Я бы дал вам фору , но в префе это невозможно , и нам придется метать на равных условиях – как забавно… я превращу вас в клоуна.
- Сомневаюсь , - надменно промолвил Николай Алексеевич. – В настольный теннис я играю лучше , чем в преферанс , но долгое отсутствие практики ни на что не повлияет , не надейся. В последний раз я играл… в теннис недавно , а в преферанс года четыре назад – с профессором Никитиным и академиком Столповским. За вист мы брали… немного – точнее не скажу. По ходу игры мы пили портер и рассуждали о слабости теории Фрейда , психованная жена академика кричала , что наши разговоры не дают ей уснуть – эффектная женщина… она мне понравилась.
ЗА СТОЛОМ сидят трое. Частично пришедшая в себя Ольга подливает себе и Николаю Алексеевичу красное вино , закусивший губу Валерий пытается проводить максимальное прямые линии – он расчерчивает прилипающий к его руке лист бумаги: решение поиграть в преферанс принято и не оспаривается.
Не без снисходительности посматривая на деловитого подростка , Николай Алексеевич смакует неплохое вино ; приподнимает полупустой бокал и приветствует осунувшуюся от переживаний Ольгу.
- Почем сделаем вист? – спросил Валерий. – Чтобы никого не разорить , особенно задирать не будем , но не совсем же по мелочи – не потянет… не для уважающих себя людей. Я думаю…
- Никаких денег , - категорично сказала Ольга.
- Как это… почему?! – возмутился Валерий.
- Потому! У тебя нет денег.
- А я и не проиграю , - тасуя карты , промолвил Валерий. – Как и ты. Ты ведь прилично играешь и при одинаковом для всех везении своего никогда не отдашь. А насчет его уровня я не уверен. Когда-то твой ученый , может , и был в порядке , но мало ли что когда было. Дни его славы ушли , и на сегодня он нам не соперник.
- Мне понятен твой план , - усмехнулся Николай Алексеевич. – Ты намерен меня разозлить , и вместе с тем зародить во мне чувство собственной никчемности. Расчет на то , что на плохих картах я буду со злости лезть нарожон, а на хороших пасовать из-за неуверенности – я тебя раскусил. Имей это в виду. Мальчик , дивный мальчик…
ИДЕТ напряженная игра. С трех сторон вылетают карты , возле каждого игрока ложатся взятки , выигрывающий Валерий абсолютно непроницаем , его мама нетороплива и улыбчива , положение Николая Алексеевича беспросветно , и при взгляде на ученого несложно определить , что он однозначно уступает и , не смиряясь с поражением , готов здесь все разнести.
- Ты много проигрываешь? – невпопад спросила у него Ольга.
- Очень , - ответил за ученого Валерий. – У меня и в мыслях не было , что он будет настолько валиться.
- А что мне делать? – заорал Николай Алексеевич. – Мне жутко не прет! Я же ученый , у меня мозг – машина , я считаю , как автомат , и от меня ничего не ускользает! Все вышедшие карты , любые варианты с оставшимися , а толку ноль! К примеру , только что третий круг распасов , и у меня младшая – десятка , старшая – дама! И куда мне с ними?! Играть? Пасовать? И там подсяду , и тут наберу… Переломить уже , похоже , не получится , однако поборемся , старая закалка не подведет… сдавай , парень! Не затягивай!
- Вы не психуйте , - сказал Валерий. – В префе главное хладнокровие сохранять.
- Я посмотрю , как ты его сохранишь , когда мое невезение перекинется на тебя. Фортуна же изменчива. – Николай Алексеевич хищно усмехнулся. – Сдавай.
ИГРА закончена. Ольга убирает карты обратно в колоду , усмехающийся Валерий , оперируя складываемыми и вычитаемыми цифрами , ведет подсчет окончательного результата ; старающийся расслабиться Николай Алексеевич постукивает по столу принесенным кошельком и ожидает объявления размеров своего проигрыша.
- Я все подсчитал и проверил , - откладывая листок , сказал Валерий. – Недоверяющие мне вправе произвести собственный пересчет.
- Говори , - процедил ученый.
- Всего вы проиграли 648 рублей. Из них 432 мне , и 216 , соответственно , маме. Свои деньги я желаю получить прямо сейчас. Как вы будете расплачиваться с ней , меня не занимает.
- Мне ты можешь не отдавать , - сказала ученому Ольга.
- Я расплачусь со всеми , - ковыряясь в кошельке , пробормотал Николай Алексеевич. – Речь о моей чести , и я ее не уроню , проявив себя человеком , достойным всеобщего уважения. Такие удары безвредно для здоровья не проходят , но сил дойти до дома должно хватить. Ну а там отосплюсь и пойду на работу. Попытаюсь заняться наукой… Довольно уже прохлаждаться.
- Без науки вы никак? – спросил Валерий. – Не сумеете без нее?
- Исключено , - заявил ученый.
- Это вызывает у меня недоумение , - посматривая на Ольгу , сказал Валерий.
- Не суйся , куда не следует , - назидательно промолвила Ольга. – Это взрослые дела , в которых ты еще не разбираешься.
- Да , крайне взрослые , - кивнул Николай Алексеевич. – Не обладая определенным опытом и подготовкой , тут только голову впустую сломаешь.
НИКОЛАЙ Алексеевич сидит за рабочим столом и безразлично водит глазами вслед за прохаживающимся по его кабинету Олегом Лозинским.
Шатания Олега затягиваются. В тишине слышится изводящий ученого скрип ботинок. Николай Алексеевич мнет край одной из лежащих перед ним бумаг и , придвинув к ней ухо , прислушивается к звукам.
Николай Алексеевич нашел себе занятие.
Вкупе с новыми громкими шумами увлекшегося ученого отвлекает нечто , закрывшее ему солнечный свет - Лозинский сел на стол лицом к окну ; стуча ботинком по ножке стола , к хозяину кабинета он не оборачивается.
- Ты чего тут расселся? – злобно поинтересовался ученый.
- Я вижу , что вы не против , - ответил Олег. – Вы меня не прогоняете и правильно делаете. Вам же не работается – я не слепой. Если бы вас обуревали колоссальные идеи , я бы это заметил , и тут же на цыпочках удалился. Но вы пребываете в обычном для меня состоянии , когда прессует апатия. И все безразлично.
- Некий ступор место имеет , - согласился ученый. – В личной жизни вроде бы наметился позитивный прорыв , а на научных помыслах не сказывается… обнаженная кожа ученого покрывается мохнатой шерстью, стоящей на пути обморожения , но это тепло… оно бытового свойства. Для сущности искателя нужен торопящий его холод – и не для того , чтобы искать натопленное укрытие , а для продолжения бега по морозу , проникающему в него , подбадривая. Я упоминаю о нем в плане достижения цели. Учитывая скромный объем отпущенного нам времени.
- Кому оно там отпущено , - пробормотал Олег , - в каких размерах... Вам скоро на пенсию , однако вы… ведь вы не остановитесь.
- Моя мысль работает вне подобных ограничений , - сказал ученый. – И дома , и тут… ее везде притормаживают. Ты пойдешь отсюда пешком?
- Нет. Меня унесет небесная колесница. Запрыгнув на нее , я постараюсь не вывалиться и насладиться. Мелькающим подо мной пейзажем.
- А меня увезут на машине , - признался Николай Алексеевич. – Она поедет ко мне , и ею будет управлять милая женщина , в урон себе меня полюбившая. Или она меня не любит. Общается со мной исключительно ради постели. Ты не выпучивай глаза – благодаря таблеткам безжалостным монстром я в постели бываю. Побочные эффекты меня не минуют: сердце , печень , боль повсюду… Расплачиваюсь по-полной.
- Я вам скажу… по секрету , почему она возит вас на машине. Своим ходом , вы бы , кряхтя и спотыкаясь , к разложенной для вас кровати шли нмощно, а сейчас вас подвозят к ней со всеми удобствами и , подкормив таблетками , запросто утоляют свою похоть. И не надо на меня кричать , утверждая , что я нетерпим к женщинам. Влюбляясь в них , я сходил с дороги , я валялся в кюветах , морщился от ослепляющего взрыва и срывал вросшие бинты , мне не удержаться от комплиментов , вопя: женщины! Я вас прощаю! Вы не тревожьтесь. Пощадив меня , голодными вы не останетесь.
НЕ РЕАГИРУЮЩИЙ на нудное течение городской жизни Олег Лозинский идет с работы. Он настолько от всего устал , что его все устраивает. Люди , машины , солнце , небо – если бы этого не было , ему не стало бы легче , но пусть бы ветер унес дома , и они бы , попадав на солнце , сгорели вместе с визжащими жильцами ; Олег шагал , как в бреду , он отклонился от обычного маршрута - прежде он ходил и здесь. Олег Лозинский прищуривается , пытается вспомнить в связи с чем его сюда заносило – Олег поднимает палец и покачивает им в подтверждение несомненной удачи.
Данный жест замечен покосившейся на Лозинского широкой плотной дамой. Она сидит с сигаретой на железной оградке и не прочь завязать отношения.
Не имея в виду ничего подобного , Олег все же обращается к ней с вопросом.
- Театр Гоголя , - пробормотал он. – Он где-то здесь… я в нем был… он где-то на соседних улицах?
- Без понятия , - выпустив дым , ответила Татьяна Демина.
- Да и ничего , - отмахнулся Олег. – Неведомая сила не влечет меня в этот театр. Разыскивать его мне не нужно.
- А чего спрашивал-то? – осведомилась Татьяна. – В чем тут… а-ааа… ты хотел со мной заговорить и познакомиться. Ну и к чему усложнять? Давай познакомимся , какие проблемы.
- Незачем , - покачал головой Олег. – Не задумайся я о театре Гоголя , еще бы куда ни шло , а так ведь это знак , и этот театр… вернее , воспоминания о нем доказывают и выявляют всю ничтожность порывов , поскольку я помню , что я был в этом театре , посещал его с девушкой , но я не помню ни спектакля , ни лица девушки , я даже забыл , где находится сам этот театр. И я не собираюсь его искать.
- Ты не зарекайся , - сказала Татьяна. – Взгляни на меня и попытайся не раскисать. У тебя отчего-то скребет на сердце , и ты весь захирел , а сейчас лето… зимой придется гораздо сложнее: ветрено , скользско…
- Нетрудно подскользнуться и об стоящую машину сильно удариться. С кругами перед глазами я бы лежал возле нее , орущую сигнализацию слушая и ноги толпы на себе ощущая. Прибежавший хозяин добавит. Думаешь , оттаскивать его от меня кто-нибудь возьмется?
- Я бы запросто , - сказала Татьяна. – Лупанула бы его коленом куда следует , и он бы завалился рядом с тобой. А ты бы , ухватившись за мою протянутую руку , поднялся , и мы бы попрыгали на нем вместе. Выбили бы у его машины все стекла , оторвали бы с мясом колеса… со мной бы ты не пропал. В твоей безысходности тебе надо это учитывать.
- Но ты меня абсолютно не привлекаешь физически , - посмотрев на нее , сказал Олег.
- А те , что тебя привлекали , принесли тебе много радости? – спросила она.
- Безмерно много… По мне заметно.
- Ты присаживайся , - показывая на оградку , сказала Татьяна. – Раз ты сразу не ушел , то чего тебе стоять.
- Да нет , я пойду , - с сомнением пробормотал Олег.
- Как знаешь…
- Посижу и пойду , - присаживаясь , сказал он. – Один ли , с тобой… в столице я , как на необитаемом острове. А в Москве я всю жизнь. Мне не с чем сравнивать.
ПОДЪЕХАВ к дому ученого , Ольга останавливает машину , и Николай Алексеевич вскакивает с сидения , стремглав выходит и встает у подъезда. Он чем-то разозлен – закрывающая двери Ольга смотрит на ученого с осуждением ; ей его жалко и она же на него несколько обижена.
Николай Алексеевич скрестил на груди руки - в избранной им позе прослеживается нетерпение , ученому думается , что Ольга намеренно задерживается у машины , но вот она подходит к нему , и у Николая Алексеевича есть повод с облегчением вздохнуть , чего он не делает.
- С чего ты завелся? – разводя руками , спросила Ольга. – Не проще ли… быть как-то попроще.
- Это противоречит моим правилам , - заходя в подъезд , пробурчал ученый. – Я явно потерял высоту , но ниже я не опущусь , тут можно не сомневаться.
- Ты разозлился из-за милиции? - идя за ним к лифту , спросила Ольга?
- Все вместе , - вызвав лифт , сказал ученый.
- Но тот гаишник имел право меня доставать. Я переехала через сплошную , и заслуженно выслушивала его претензии , а зачем вылез ты , мне не понять. И ты не сделал ровным счетом ничего , чтобы я поняла. Одно радует , что ты на него не орал. Но ты так на него так… я не знала , куда мне деваться. Он , кстати, тоже.
Первый лифт не работает. Второй , доезжая до четвертого этажа , уезжает на одиннадцатый , оттуда на девятый , потом на третий и на пятнадцатый ; Николая Алексеевича это бесит.
- Я бы заплатила ему денег , - продолжила Ольга , - и мы без нервотрепки поехали бы дальше , приехали бы к тебе не такими издерганными ; если ты встал на мою защиту , то я тебя благодарю , хотя мне не грозила опасность до того , как ты на него уставился , впрямую нарываясь на неприятности. Возможно , ты был прав , но подобное , разумеется , маловероятно , фактически нереально. Думая о себе с симпатией , ты себе не доверяй. Объективно тебе себя не оценить и , доверившись мне , ты…
- Я на лесницу! – устав ждать лифт , вскричал ученый. – Ты жди , а я поднимусь пешком… и выпущу пар! Встретимся наверху.
- Ты с этим не шути , - предостерегла его Ольга. – У тебя нездоровое сердце.
- Оно не подведет , - сворачивая к леснице , сказал ученый. – Здесь оно разорвется скорее , чем в пути.
НИКОЛАЙ Алексеевич на лестнице. Начальные пролеты он преодолевает весьма быстро , поскольку его переполняет раздражение , действующее в связке с безумной мыслью опередить едущую на лифте Ольгу , но потом ученый сдает , хватает ртом воздух ; он продолжает идти , держится за стены , с трудом заставляет себя сделать следующий шаг , Николаю Алексеевичу предстоит пройти еще где-то столько же , и он , слыша катающийся лифт , не отказался бы оказаться в нем – в дверном проеме курящая женщина.
Ей под пятьдесят , она давно не была в парикмахерской и не засматривалась с восхищением в зеркало ; на остановившегося ученого Лариса Родина глядит , как на помеху.
- Вы идете? – спросила она.
- Я встал , - одышливо ответил Николай Алексеевич. – Мне надо перевести дух , а то , знаете , сплошное мучение. Вы , между нами говоря , тоже смотритесь не слишком бодрой. У вас депрессия?
- Мой муж в больнице.
- Что-то страшное? – поинтересовался ученый.
- Не особо. Пять дней назад ему стало плохо , и его увезли.
- С возвратом?
- Как пойдет , - пожала плечами Лариса Родина. – Мне бы хотелось , чтобы его подольше не привозили. Опостылел он мне… нервный , злой , всех во всем обвиняет – то у него лифты не работают , то денег мало платят , ну а я в чем виновата? Ни в чем , а мне все выслушивай , мне это… да пропади он в этой больнице. Двадцать лет я с ним. Не мешало бы попробовать что-нибудь иное.
- Хмм , - задумчиво протянул ученый.
- Чего?
- Какой у вас этаж? Восьмой – тут на стене есть цифра. Кажется , я знаком с вашим мужем. Однажды в нашей подъезде были сломаны лифты , и я брел по лестнице с человеком , под ваше описание подходящим. Он шел на восьмой этаж… по фотографии я бы его опознал.
- Мне идти в квартиру за фотографией? – спросила Лариса.
- Да не нужно…
- И бессмысленно. У меня в квартире нет его фотографий. Мы с ним нигде вместе не были – ни на курорте, ни в исторических местах , а сам он отдельно не снимается , не настолько он все-таки не в себе. Его фото… ему что , самому на него смотреть? Никому другому оно не сдалось.
- В больнице его никто… даже вы не навещаете? – спросил ученый.
- Я к нему заходила. Десять минут пустого злобного разговора отвратило меня от мысли наведываться к нему до излечения. Да его и не излечишь – чем лучше он себя чувствует , тем громче зудит и все проклинает. Кроме меня к нему… понятно. Друзьями он не обзавелся. А чего вы о нем спрашиваете? Вы пересеклись с ним лишь раз из-за неработающих лифтов… сейчас лифты работают. Чего вы идете пешком? Не ради смеха. Ваш рот…
- Вас волнует мой рот?
- Уголки вашего рта притянуты книзу , - показывая на себе , сказала Лариса. - Вы выглядите разочарованным и мрачным… напоминая меня на свадебной фотографии. Вспомнила! У меня имеется фотография из ЗАГСа – на ней Виктор и я , и мы молоды , преисполнены надежд… вам ее принести? Вы не заметите , что я настолько состарилась?
ПРИЕХАВШАЯ на лифте Ольга утомленно бродит по этажу , куда делся ученый , Ольга не понимает , она пододвигает ногой к мусоропроводу засохшую апельсиновую корку и с опаской заглядывает на лестницу.
Проходит время. Ольга покачивает головой , она улыбается – ученого пока не видно , но она слышит его дыхание. Ей нужно еще немного потерпеть и в ее поле зрения появится сам Николай Алексеевич.
Отнюдь не перепрыгивая через высокие ступеньки , он появляется.
- Ты живой? – спросила Ольга. – Уверенно идешь , без перебоев?
- Замертво я нигде не падал , - ответил ученый.
- А почему так долго?
- Я разговаривал с дамой. Что бы ты ни думала , ты меня не ревнуй – романтических тем мы не касались. Я перенапрягался и , чтобы восстановить дыхание , остановился , а она стояла там с сигаретой. На том этаже.
- И ты к ней , разумеется , подошел , - сухо промолвила Ольга.
- Она - измученная жизнью женщина , и ты на нее не ропщи. Не бери грех на душу.
- Я не о ней. Не она к тебе подошла – ты к ней. Добравшись до следующего этажа , ты бы отдышался в одиночестве , и пришел бы быстрее , но мужчину тянет к женщинам , и это естественно , а то , что некая другая женщина стоит на его этаже и с нетерпением ждет , когда он поднимется с другого… у тебя на каждом этаже по женщине. Ты в отменной кондиции и легко выдерживаешь тяжелые переходы. От меня к ней , от нее ко мне… я над тобой подшучиваю. И у меня идея. Она появилась в лифте – ты поплелся наверх , а я ехала , и она пришла: в поход мы с тобой пойдем.
- Не думаю , - пробормотал ученый.
- В красивое место , - сказала Ольга. - Километров за триста от Москвы.
- И все триста ногами?
- Сначала на поезде , затем ногами – мой бывший муж любил там шататься. Восхищаться природой и от города отдыхать. Я без него в тех краях еще не бывала , одной мне как-то не то , а с тобой я готова отправиться куда скажешь , но на этот раз скажу я , и ты обязан ко мне прислушаться. Ты не возражаешь?
- Мы поедем , - согласился ученый.
- Я рада! – воскликнула Ольга.
- После того , как я схожу в больницу.
- А к чему ты о больнице… у тебя болит сердце? Ты все же надорвался?!
- Я схожу туда не ложиться и не проверяться: кое-кого навещу. Я с ним почти не знаком , но внутренний голос подсказывает мне не полениться и наведаться туда , не откладывая. К нему никто не ходит , и я отчего-то ощущая потребность сходить… и поразить сюрпризом…
- Оглоушить , - кивнула Ольга. – Нокаутировать.
- Я навещу его с добрым чувством. Вызвать ухудшение оно не должно. О чем с ним говорить , мне неведомо… о чем-нибудь поболтаем. Предметов для беседы навалом. Только успевай отбрасывать.
ПУСТУЮЩИЕ дорожки. Тоскующие на скамейках больные. Смеющиеся, собравшись в группу , медработники. Из приземистого корпуса больницы на просторную огороженную территорию выходят идущие на небольшом расстоянии друг от друга Виктор Родин и одухотворенно потупившийся Николай Алексеевич , чьи желание сопровождать Родина на прогулку показалось Виктору крайне неуместным , что весьма заметно по его , кидаемым на ученого , взорам.
В дополнение к Николаю Алексеевичу оглядывающегося Родина беспокоит и пристроившаяся за ученым пациентка , так же , как они , вышедшая из больничного корпуса и движущаяся по тому же маршруту в одном с ними темпе.
Покачивая бедрами , она не выказывает намерения вступить в разговор. Николай Алексеевич о ее присутствии даже не догадывается.
- Мне , - пробурчал Виктор , - все еще неясно , что вас сюда привело. Вы мне уже говорили о лестнице , о лифте , но я до сих пор не могу вспомнить , кто вы такой. Вы из моего подъезда - я в курсе… однако и это не факт , и я вас подозреваю: мое право. Я вам не доверяю. Чего вы ко мне приперлись , каковы ваши цели , если бы кто-нибудь мне сказал… вы же не скажете. Вы зашли меня проведать? А кто я вам? Или вы думаете , что в больнице я вконец ослабел и меня можно брать просто так , без усилий?
- Куда вас брать? – недоуменно спросил ученый. – Во всяком случае , из больницы вас пока брать рано.
- Вы меня… ты меня оскорбляешь? Врачи меня не уважают , медсестры плюют , к тому же и ты тут как тут?! Поддерживаешь , да?
- Я в самом деле пришел вас приободрить и лично доказать , что вы не одиноки , не заброшены , вполне достойны посещения нормальных людей , но вы упираетесь и , глядя на меня , упрямо не хотите поверить в отсутствие у меня всякого интереса , помимо морального. Вам знакомо понятие морали?
- Не у того спрашиваете , - процедил Родин.
- Вы советуете мне спросить у себя самого? – поинтересовался Николай Алексеевич.
- Спросите у моих врачей. Познакомившись с ними поближе , я от них многого не требую – они выпускают меня погулять , и на том спасибо. А лучше всего для врачей… ну и для меня… было бы , если бы я ушел и не вернулся. Они бы меня не искали. На освободившуюся койку положили бы очередного находящегося при смерти человека. И ухаживали бы за ним. Проверяя пульс , злились , что он у него по-прежнему есть , они же идиоты… неужели не понимают – одного увезут в морг , но другого же привезут , все равно за кем-нибудь придется наблюдать и ухаживать , не бывает же так , чтобы палаты опустели и поддатые врачи шлялись из корпуса в корпус , ни за что не отвечая. Вы надеетесь , они отвечают за что-то? Ладно бы пьяные и веселые , но они обычно с похмелья , а случается и под кайфом , наглотавшись таблеток… поэтому лекарств и не хватает. И белье не меняют , и кормят погано , я раскусил их план: живи в грязи и ешь отбросы , тогда и сбежишь поскорее , ну не сбежишь , а уползешь , но какая им выгода? – вместо меня ведь им еще кого-нибудь привезут. И все закрутится снова.
- Вы подумайте , - порекомендовал ученый. – Ответ на поверхности. Вы думайте , а я вам его скажу: вылечат ли они , убьют – при любом раскладе будет замена. Забот меньше не станет. Вот врачам и не важно в какой пропорции народ возвращается домой , а в какой отправляется на кладбище: объем работ от этого не меняется. Я прав? Если я прав , я…
- И я прав! - воскликнул Родин. – Я же это и говорил , из-за этого и возмущался – почему , если им все равно , они делают все , чтобы я сдох?!
- Тут нет ничего странного , - промолвил Николай Алексеевич. – Такова человеская природа. Обыкновенное проявление ее свойств.
- Я с вами не согласна , - убежденно сказала подошедшая к ним женщина. – Но с вами я бы еще поспорила , а с ним мне беседовать не о чем. У нас он тут всем известен – скандалист , паникер… наверняка , импотент.
- Ты чего?! – заорал Родин. – С чего ты это знаешь?
- Шел бы ты , - процедила женщина. - Не смотришь на меня и не смотри. Я и глаза подводила , и губы красила , а он на меня ни разу не взглянул. Надменно свою гнусную рожу отворачивает. Доктора на меня и то смотрят: не осматривают , нет , в плане лечения они мне мало помогают , но , как на женщину , посматривают , и я это вижу - подобное обхождение при всех минусах идет им в плюс. Я согласна простить им все, если они утоляют мое женское самолюбие , при ровном течении болезни не отмирающее… оставаясь главным и при кризисе! У вас есть любимая женщина?
- Любимая – звучит слишком громко , - пробормотал ученый. – Я бы не торопился гарантировать , что без нее я свихнусь от тоски , но она меня привлекает… посторонней я бы ее не назвал. С кем попало я бы непойми куда не пошел. С ней пойду – в поход.
- По ухабам , по бездорожью , все во имя огромной любви?! – воскликнула женщина.
- Она обещала , что мы поедем на поезде. Затем какое-то время побродим по окрестностям , заглянем в березовый лес , послушаем пение птиц. Едва ли устанем , натирая кровавые мозоли и вымотавшись до озверения в поисках крыши над головой. Нежно обняв мою женщину, я бы заночевал и под деревом , но меня бы мучили кошмары , и я бы кричал и ее разбудил. Она бы проснулась , а вокруг ночь и лес , возбуждающие шорохи , светящиеся глаза неспящей совы , хрустящие сучья выдают присутствие окружающих нас демонов , кромешный мрак подсказывает нам заняться любовью…
В ИЗБАВЛЕННОМ от деревьев дворе , у дома своего отца , сын Ольги Валерий поглядывает на играющих детей и терпеливо ждет , когда к нему выйдут. Резвящаяся детвора способствует его мыслям о том , что он еще тоже ребенок и к тому же никому не нужный – дети смеются , показывают друг на друга пальцами и строят смешные рожи , смотрящий на них , Валерий находит в себе силы печального улыбнуться.
Удержать хотя бы такую улыбку Валерий не смог.
Небрежно одетый и весь какой-то помятый отец подходит к нему , выставляя напоказ граничущую с осуждением озабоченность.
- Что это за сюрпризы? – спросил Леонид. – Что у вас там произошло? По телефону нельзя было сказать?
- А нечего говорить , - промолвил Валерий. – Я просто хотел тебя увидеть. Приехал и позвонил… сказал , чтобы ты спустился во двор: я немного заскучал. Приехал к тебе. Повидаться – больше ничего.
- И к чему такие сложности? – удивился Леонид. – В квартиру бы поднялся.
- В твоей квартире ты не один , а встречаться с твоей новой женщиной я не особенно рвусь. С тобой я готов всегда… пусть ты и не живешь с мамой и бросил нас , как она говорит – я в это не влезаю. Тут ваши с ней отношения , но я не понимаю , почему настолько редко мы с тобой видимся. Мама утверждает , что я тебе не нужен.
- Ты ее больше слушай. Она тебе такого наговорит – ты и сам не заметишь , как меня возненавидишь.
- Этого никогда не будет , - твердо сказал Валерий.
- Посмотрим , сынок , - усмехнулся Леонид. – Посмотрим. А где она?
- Уехала , - ответил Валерий.
- Поэтому ты и загрустил. Бедный мой мальчик , он всеми покинут , его съедает хандра и компьютер ему не поможет. – Леонид потрепал сына по голове. – Держись , сын , запрети себе хныкать , ну же… ну… скоро ты вырастешь и превратишься в крепкого красивого мужика , который сможет весело и свободно распоряжаться своей судьбой , смеяться и доводить до слез слабых и глупых женщин – нам с тобой ныть ни пристало. Мы гораздо сильнее , чем даже сами о себе думаем. Если мы сами себя не уничтожим , с нами никто не справиться. Твоя мама пыталась , и что? Куда это ее завело? Куда-то! Она куда-то в одиночестве уезжает , в гордом одиночестве едет в никуда…
- Она со своим любовником , - вклинился Валерий.
- У твоей мамы есть любовник? – поразился Леонид.
- Не первой молодости , - улыбнулся Валерий. - Какой-то ученый: весьма оригинальная личность. Недавно мы играли с ним в карты , и он мне вчистую продул , а потом все кричал: «я – гений! я – машина! тебе дико повезло!». Ты научил меня играть классно , но мне действительно везло. Без везения я бы его не сделал – он играл правильно , без ошибок , временами его подводила интуиция. Она у него никакая.
- Твоя мама его любит? – поинтересовался Леонид.
- Откуда мне знать , кто кого любит , - внезапно помрачнел Валерий. – Я тебя люблю , честно… а ты меня? ты мне ответишь? Глаза в глаза?
- Да не глупи ты , люблю я тебя… ты мой единственный сын , и как мне тебя не любить. Мама когда приедет?
- А что?
- Думаю пригласить ее к себе на дачу. С ее новым мужчиной – мы бы посидели , выпили за знакомство: мне любопытно , кого же она нашла. Заодно и мою девушку пора ей представить. А этот ее… он низкий , высокий?
- Не мелкий , - ответил Валерий. – Ну , а по повадкам гигант… крупная рыба.
СКРЮЧЕННЫЙ мужчина – не ученый – с мешком цемента на спине проходит внизу.
Безразмерный небесный купол , изумительный ясный вечер , перед скромной трехэтажной гостиницей нет высоких заслоняющих вид зданий, и стоящий на балконе последнего этажа Николай Алексеевич смотрит вдаль и вверх , испытывает позитивные чувства от нахождения непосредственно здесь ; навалившись на перила , он пытается впитать в себе как можно больше зримого волшебства.
Ольга внутри. Не внутри его головы – сейчас ее туда не впустят: Ольга в номере. В нескольких метрах от ученого , но Николай Алексеевич направляет свой взор в сторону противоположную.
- Зря я опасался , - сказал он. – Тут вполне ничего , и вскоре начнется закат , солнце уже готово садиться. Ты иди , а не то пропустишь! Много мы не увидим , но мы увидим нечто… такое , что должно быть красиво. Я смотрю на небо и не знаю , какими словами мне все это описывать. Оно ровное и голубое , облаков нет , самолетов не видно , и что с закатом , не ясно – может , он начнется часа через три. Впрочем , пораньше , намного… сейчас в Москве еще светло , темно там станет… вскоре… как и здесь. Вероятней всего. Иди сюда! Встань рядом со мной и мы вместе поглядим , как оно закатывается.
- Не забывай , что мы с тобой в гостинице , - сказала из комнаты Ольга. – А пара неженатых и недавно познакомившихся людей чаще всего…
- Я тебя слушаю.
- …. снимает номер в гостинице для того , чтобы заняться в нем любовью. И мы с тобой не хуже других. Едва переступив порог , срывать одежду мы не бросились , но вещи мы с тобой разобрали , кое-как устроились - сейчас мы обязаны упасть на кровать и не заснуть. О сне ты даже не думай. Ночь… ты понимаешь? Целая ночь… она у нас впереди. Ночь еще не пришла , но это ничего не меняет , ведь мы с тобой способны и при свете , и в темноте , я лежу тут почти голая , и ты меня окончательно разденешь…
- Я лучше посмотрю на закат , - пробурчал ученый.
- Ты меня с ним достал! – возмутилась Ольга. – Чего он тебе дался? Когда зайдет солнце , неизвестно , а твой личный закат не за горами , и ты пользуйся моментом! Не упускай шанса удовлетворить ждущую тебя женщину.
- Я от своих обязательств не отказываюсь , - сказал ученый. - Если я приехал с тобой , то это подразумевает , что я буду с тобой мужчиной, однако постель от нас никуда не денеться. Ночью я тебя не оставлю , но до ночи еще есть время , и я намерен провести его с пользой , а ты на меня давишь и заставляешь вспоминать , что мне и завтра не будет покоя… во сколько в поход мы пойдем?
- На рассвете. Ты звал меня поглядеть на закат , и я в благодарность подниму тебя поглядеть на восход. Не в отместку. Ты меня с наскока не осуждай – нам нужно очень немало пройти и успеть вернуться к вечернему поезду. Послушай поезд: чучух-чучух-чучух… он привезет нас в Москву.
- Домой , - пробормотал Николай Алексеевич.
- Угу , - отозвалась Ольга.
- Надо пережить завтрашний день , и я дома. Хмм… Разве это цель – вернуться домой? Если бы меня дома все устраивало , я бы оттуда не уехал. В неизведанные дали меня бы никто за собой не утянул.
УЧЕНЫЙ с Ольгой чуть ли не напролом плечом к плечу идут по лесу. Ольга левее и спортивная сумка у нее на левом плече ; у Николая Алексеевича на правом , ученый не шатается - ему принциального не выказывать слабость.
Николай Алексеевич пытается выглядеть бодрым и беззаботным: неимоверная духота подкрепляется атаками облепляющего гнуса , ничуть не расслабляющая ходьба по переченной местности сотрясает до самого основания; если Ольга пойдет медленнее , Николай Алексеевич этому только обрадуется , однако первым он не сбавит.
- Приличный лес , - пробормотал ученый. – После недавнего бурелома мы вышли на подходящую тропу, где ветки не лезут в глаза. Не вынуждают нас их закрывать и продвигаться вслепую. Мы не заблудились?
- Ты не волнуйся , - ответила Ольга. – В первые четыре часа ходьбы заблудиться тут невозможно. Потом уже можно , но я хорошо знаю эти края , и со мной ты не пропадешь. Не отставай , не забегай вперед , иди со мной вровень , и часа через два выведу тебя на поляну , на которой мы устроим пикник. Недаром же мы прем эти сумки.
- А что в них?
- Разные необходимые мелочи , - ответила Ольга. – Помимо прочего , еда и спиртное: в твоей сумке бутылка красного и бутылка виски. Вино мы выпьем на привале , а виски у нас тот случай , если мы все-таки заблудимся , и нам придется здесь ночевать. С бывшим мужем я бывала здесь неоднократно , но тогда нас вел он – я лишь глазела по сторонам. Сама я еще не вела… я в себе , конечно , уверена , и оснований для паники пока , разумеется , нет… тебе , как мужчине , паниковать нельзя в принципе. Мы дойдем! Ты не трусь… разведем костер , поджарим сардельки , откупорим вино. И потом пойдем дальше.
- Не назад? – хмуро спросил ученый.
- Да зачем нам это , - улыбнулась Ольга. - Или ты устал? Ну , отдохни…. Но на ходу – я понесу твою сумку, а ты пойдешь за мной налегке , будешь глубоко вдыхать лесной воздух и посмеиваться надо мной , думая , как же здорово ты меня обманул – я полон сил, а она еле ползет и все тащит , какая же она дура , в самый раз для великого ученого , сумевшего за счет своих гениальных мозгов провести ее вокруг пальца. Вижу , ты нахмурился… сейчас ты молча сорвешь с моего плеча мою сумку и докажешь мне , что я в тебе ошибалась.
- Сейчас… ты только этого и ждешь , но я не поддамся на твои уловки. У тебя сумка меньше , и однозначно легче – тебе нести ее нетрудно , а меня она в состоянии добить. И я упаду… со мной упавшим у тебя будет больше проблем , чем со мной не особенно джентльменом. Скорую помощь в чащобу не вызовешь. Встав на передо мной на колени и прижавшись ухом к моему сердцу , ты только и узнаешь , что оно остановилось.
ПОТРЕСКИВАЮЩАЯ тишина. Разбегающиеся муравьи. Николай Алексеевич и его Ольгой сидят на поляне у костра: ученый смотрит на огонь , а Ольга на ученого , держащего над пламенем шампур с насаженными на него двумя сардельками.
Николай Алексеевич в раздумиях. Сардельки догорают , но Ольга не вмешивается , она дает шанс ученому самостоятельно опомниться и ее нервировать прекратить ; рука с шампуром будто бы окаменела , нижняя губа налезла на верхнюю и выступивший вперед подбородок придает Николаю Алексеевичу сходство с первобытным человеком , большими умственными способностями существенно обделенным.
При всем при этом Николай Алексеевич думает. И думает о важном.
- Убери их от огня , - не выдержав , сказала Ольга. – Достаточно: они уже подгорели. Свои ты сжег , и мои туда же?
- Одна твоя , одна моя , - пробормотал ученый. – Как и те прежние , которые я передержал. Не со зла – я просто ушел в себя , и ты мне не сказала , что они превращаются в угли. Сейчас ты сказала , и я их убираю , ну вот: они готовы. Вино открыто?
- А ты его открыл?
- Я?
- Я , - огрызнулась Ольга. – Я его открыла и все выпила. А ты не заметил – ты и без вина… расслаблен.
- Скорее , я напряжен , - признался ученый. – Мысли шли рядовые , пожалуй , и плоские , я ничего такого не придумал , но , придумав там , в голове , какую-нибудь радостную вещь , я бы попытался повторить это в жизни , и ты бы согласилась , что я думал по делу , а не вдалеке от него , от науки… с ней у меня значительные трудности. Размышляя о науке , я чувствую , как я сдаю позиции , и на небосводе… на научном небосводе вижу себя огромной луной среди мелких звезд. Но любая звезда гораздо крупнее луны – не мне надеяться на обратное. Мы будем сидеть здесь дотемна? Будем смотреть отсюда на звезды? Ты правда выпила все вино?
- Вино я не выпила , - ответила Ольга. – Оно в твоей сумке , и открывать его уже поздно. Мы снимемся отсюда через десять минут и спустя некоторое время выйдем из леса на широкое поле. Костер следует затоптать , но осторожно , иначе пламя перекинется на одежду, а реки тут поблизости нет. Если бы ты запылал , я бы побежала ее искать , но я бы не успела… и не нашла. Пришлось бы обливать тебя вином – как шашлык. Тебя смешат мои шутки?
- Мозг рекомендует мне не беспокоиться , - промолвил ученый. – Я шевелю пальцами и у меня получается , а я дал ему именно этот приказ , и он довел его до руки , показывая , что связь не нарушена. Куда мне идти , зависит уже не от него – от тебя. Ты говорила о поле… пойдем к полю… чем оно шире , тем легче к нему выйти. Я бы посидел здесь и двинулся к вокзалу , но я не запомнил дорогу. Без тебя я из леса не выберусь , поэтому ты главнее. Я вправе возмущаться и орать: скажи мне , куда идти! И я уйду! Бездарный порыв – уйти я уйду , и может , даже дойду , однако как же я брошу тебя – здесь , в лесу… меня замучает совесть.
- Прими таблетку , - посоветовала Ольга.
- Да от совести никакая таблетка…
- Ту таблетку. Для секса.
- У тебя возникло желание со мной…
- На поле , - веско сказала Ольга. – Я так решила.
ПО ОГРОМНОМУ зеленеющему полю , у которого не видно ни конца , ни края , уверенно идет Ольга , с удовольствием отхлебывающая из горлышка красное вино. Позади нее с двумя сумками плетется Николая Алексеевич , поочередно поднимающий руки с сумками , чтобы вытереть с лица пот.
Бутылка допита , и Ольга , не глядя на ученого , бросает ее через плечо и тут же обрачивается посмотреть , не попала ли она в Николая Алексеевича.
В тот момент ученый нацеливал взгляд куда-то в сторону , и полет почти задевшей его бутылки Николая Алексеевича не встревожил.
Нетрезвая Ольга усмехнулась. От отчаяния – здесь ей не по себе.
- Давай тут , - сказала она. – С моим бывшим мужем мы делали это где-то тут. У нас с ним была традиция приезжать сюда и отдаваться бурной… безумной страсти. В последний раз я шла по этому полю лет десять назад , и останавливалась , раздевалась , ложилась… ты уже возбужден?
- У меня все в порядке , - ответил ученый. – Я же выпил таблетку и мне теперь без разницы , на кого я смотрю и что я вижу.
- Это от тебя и требуется. У тебя в сумке плед – достань его и расстели.
- Да будет по-твоему. – Открывший сумку Николай Алексеевич в ней роется и достает бутылку виски. – Перед началом… ну , перед любовью я бы отхлебнул , а ты?
- Мне-то не помешает , - промолвила Ольга , - но тебе… действие таблетки оно не собьет?
- У меня сейчас такая дикая эрекция , что я бы не возражал ее слегка сбить.
- Даже не думай! Из-за какого-то глотка ты хочешь лишить меня удовольствия? Ты же все испортишь! Мой бывший муж удовлетворял меня без всяких таблеток , и я о нем еще не забыла! Чтобы попытаться забыть , я тебя сюда и… не вникай! Раньше случалось по-разному , но здесь я буду сверху!
- Ну ладно , попрыгай , - пробурчал ученый. – Я вытерплю. Чем бы тут все не обернулось , наши встречи должны продолжиться. Я не намерен с тобой порывать , при всем при том , что ты меня , конечно , обидела. Я поехал с тобой , и я ехал… приехал… думая – я и ты. Одинокий ученый и расставшаяся со своим прошлым одинокая женщина. А ты через слово упоминаешь твоего бывшего мужа. Насколько он силен , могуч и сексуален , но он же помоложе меня! Я не буду утверждать , что в его годы я бы без проблем всех подряд… я мог! Физически запросто! Возможностей было не очень много – я все же занимался другим. В тебе времена я отдавал науке всего себя. Расходовал на нее свою молодость , да и все последующие периоды, богатые профессиональными озарениями и скудные на увлечения и романы , обходившие меня стороной. У сокурсников , а позже коллег , случалось – я не завидовал , я не слишком и замечал: у кого-то любовница, у кого-то жена , да пропади оно пропадом , у меня же есть наука , мои планы , мои воззрения… не догадываясь о своей ущемленности , я лез к вершинам и самодовольно сплевывал вниз – интересно, кто же там… никчемные и серые. Вечно внизу , в суете…
НА БЕЖЕВОМ пледе , раскинув руки и сдвинув голые худые ноги , лежит Николай Алексеевич - на нем с подергиваниями сидит оседлавшая его Ольга.
Они занимаются сексом. У Ольги закрыты глаза и немного отвисает челюсть , Николай Алексеевич моментами смотрит вверх - видит кружащую далеко в небе черную птицу , кривит рот , орел ли это , ворон , ученому все равно ; на распалившуюся Ольгу взглянул , голову набок уронил - тщетно пытается отключиться.
ГУДЯЩИЕ и дрожащие рельсы. Им приходится непросто. Николая Алексеевич едет в поезде.
Посматривая на темень , что в окнах , взирая на закрытые двери купе , он идет по вагону , переходит в следующий, проходит его в той же апатии до конца и оказывается в вагоне-ресторане , где видит сидящую за столиком Ольгу.
Свободных мест хватает , но Ольга сидит не одна , а с немолодой крашеной блондинкой , метнувшей на ученого исподлобья заинтересованный взгляд.
Николай Алексеевич уставился в пол и пошел. Приблизившимся к их столику , окинул взглядом затылок кивающей Ольги ; ему привиделось нечто эротическое , Николай Алексеевич помялся и громко топнул ногой.
Ольга обернулась.
- Ты? – удивилась она. – Я тебя здесь не ждала. Ты же говорил мне , что подремать хочешь.
- Ты что-то перепутала , - промолвил ученый. – Отпуская тебя в вагон-ресторан , я планировал полежать в купе и подумать о жизни , и мне все это удалось. Раздумия оказались столь тяжкими , что я вскочил. Бродил по поезду и практически случайно забрел сюда. Сейчас я, похоже , уйду.
- Уйдешь… не уйдешь… садись с нами. Познакомься – это Людмила. А это мой друг Николай Алексеевич. Настоящий мужик , знаменитый ученый… наливай себе до краев.
- Такую маленькую рюмку можно и до краев , - подсаживаясь к Ольге, сказал ученый. – С одной такой рюмки до свинского состояния я не надерусь. У вас , дамы , тоже пусто… вы молчите – я вам налью. Людмиле , наверняка , полную?
- Не вопрос , - ответила Людмила. – Вы меня спрашиваете , но это не вопрос – вопрос в том , встретят ли меня на вокзале , поскольку я одна… особенно в чужом городе: я же не из Москвы – у меня в Москве бизнес , и я еду туда на два-три дня. Первый день я , разумеется , буду не в форме. Ваша подруга подтвердит – когда она ко мне подсела , я уже плотно тут принимала , и поэтому попросила ее ко мне присоединиться , ведь какая-то грусть… давит , ломает , необходимо с кем-нибудь пообщаться , отогнать эту самую… скажем , грусть… или назовем по-иному – надо меньше говорить. Вы мне налили. Вы уловили мое настроение. Я в принципе оптимистка… посмотрите , что я могу!
Выпившая рюмку Людмила приставила ко рту зажженную зажигалку , и из него полыхнуло пламя , направленное Людмилой на неподвижного Николая Алексеевича.
- Мощное пламя , - сказала Людмила. – Сегодня я прилично выпила , и вот пламя , и его длина – рекордная для меня. Вы меня не похвалите?
- Вы - дракон , - пробормотал ученый. – Все женщины – огнедышащие драконы. Кажутся слабыми , поникшими , жалобно твердящими о грусти , а в действительности – драконы. Кто перед ними встанет , того и сожгут. Если не понравится. А если понравится , то горе ему. Сразу не уничтожат , но станут по-немногу обжаривать , как поросенка: тем же пламенем. Доведя до готовности , возьмутся отрывать по чуть-чуть , смакуя… с расстановкой.
- Ты повторишь? – повернувшись к ученому , спросила Ольга.
- Слова? – переспросил Николай Алексеевич.
- Ее опыт с зажигалкой. Выпей наконец свою рюмку и зажигалку к губам приблизь. Чиркни , да и выдохни. Посмотрим на твое пламя. Поглядим , кто ты есть.
- Идиотская затея , но я попытаюсь , - сказал Николай Алексеевич. – У меня возможно получится… это довольно забавно. Как бы себя не опалить…
Николай Алексеевич выпивает коньяк и сильно дует на поднесенную зажигалку. Она гаснет. Ученый пробует еще раз и вновь безуспешно.
- Он сдувает и тот огонек , что из зажигалки , - сказала Людмила.
- Это символично , - промолвила Ольга. – Это по-мужски.
Уязвленный Николай Алексеевич повторно наливает , выпивает , щелкает зажигалкой и дует на нее в третий , четвертый раз , она гаснет и гаснет , пламени изо рта нет ; разозлившись , Николай Алексеевич с размаха швыряет зажигалку на стол.
ПАСМУРНЫМ утром под моросящим дождем люди спешат на работу , и среди них идущий под зонтом Иван Константинович – ненавязчивый начальник Николая Алексеевича.
Несмотря на погоду он настроен весьма оптимистично. В его руке старомодный портфель , на его ногах непрокающие ботинки , шедшие впереди него двое мужчин расходятся в разные стороны , и Иван Константинович внезапно замечает знакомую фигуру Николая Алексеевича , медленно бредущего с непокрытой головой и без зонта ; нисколько не увеличивающий темп Иван Константинович быстро настигает ученого у входа в здание , где они с ним работают.
- Николай Алексеевич! – воскликнул он. – Вы на работу?
- А куда еще? – пробормотал ученый.
- Ну я так – в плане шутки. Однако моя ирония не лишена подоплеки , и вам она должна быть ясна. По моим сведениям у вас в последнее время с работой не очень ладится , да и отношение изменилось: уходите рано… в твердые рамки вас никто не загоняет – пожалуйста , работайте дома , напрягайте ваш разум там , но держите меня в курсе и вашими победами со мною делитесь , если есть чем. Мне , как руководителю положено отслеживать… я много говорю и вас отвлекаю: вы меня тоже поймите. Сейчас мы встретились случайно , и эта наша встреча оказалась первой за довольно продолжительный срок. Раньше вы заходили ко мне , я заходил к вам , мы беседовали и я знал , как продвигается дело. Теперь я в неведении. И я за вас беспокоюсь.
- За меня? – спросил ученый.
- И за вашу научную деятельность. У нас ходят разговоры , что на нее негативно влияет ваша личная жизнь. Извините за бестактность , но мне , как руководителю , наверное , позволено выразить беспокойство и предложить любую помощь…
- Какую помощь? Чем тут поможешь?
- Ничем не поможешь , - согласился Иван Константинович. – А вам нужно помочь? Вы в этом нуждаетесь?
- Я пришел на работу , - ответил ученый. – Я сяду за свой стол и начну размышлять. О чем? Не могу вам сказать. Это и для меня пока секрет – я способен задумать и о деле , способен и о другом. С недавних пор у меня имеется выбор. – Николай Алексеевич направился в здание. – До глубокой старости мне оставалось совсем немного , но меня поймали. Когда я наивно полагал , что мне уже ничего не грозит.
ПРИЖИМАЯ к груди стопку бумаг , по коридору размеренно цокает Лида Петрова. В коридоре секретарша одна, но вскоре в нем появляется задумчиво идущий к своему кабинету Николай Алексеевич. Они шагают друг к другу - присмотревшаяся к ученому Лида понимает , что он может пройти мимо нее , даже не поздоровавшись. Ей к этому не привыкать. Она делает шаг влево и дорогу ученому загораживает.
- О , Николай Алексеевич , - сказала она. – Только что пришли?
- Нет , я работал здесь всю ночь. И до того измотался , что забыл , где находится выход. Вот хожу и ищу.
- Ха… а глаза-то у вас горят. Вы смотрите на меня , как на женщину. Я не буду удивлена , если вы возьметесь меня лапать… или убивать. У меня заняты руки и сопротивляться вам я не смогу. Я , Николай Алексеевич , в полной вашей власти , но времени у нас маловато – мне надо спешить. Где-то среди этих бумаг было что-то и для вас… одну минуту… я найду…
- Потом занесешь , - пробормотал ученый. – Я сегодня до вечера у себя. Мне следует подумать – возможно… думать я буду точно , но , возможно , не о чем-то таком , а о походе… и приглашении на дачу. О походе меньше – это прошлое. О прошлом думают не меньше, и я не осуждаю тех , кто о нем думает , я говорю о себе , а что мне о себе сказать – если на даче спросят, кто я такой , я окажусь в затруднении: прежде бы я четко сказал – я ученый , я счастливее вас… а сейчас… что мне сказать?
- Кому? – переспросила Лида.
- Бывшему мужу моей женщины. Это он нас зовет. Как же не хочется выглядеть перед ним глупым и старым…
- Вы не старый , - серьезно промолвила Лида. – И не глупый… Какой вы глупый?
- Я и не… я… спасибо за хорошие слова.
НА ВЫБРИТОЙ траве в тени внушительного коттеджа стоит пластмассовый стол с алкоголем и закусками. За ним сидят две пары. Утомленный ролью хозяина Леонид и бодрая Аня , насупленная Ольга и потерявшийся в новых условиях Николай Алексеевич ; за исключением ученого , все лениво жуют и , обходясь без произнесения тостов , выпивают: ученый не ест и не пьет.
Общение за столом главным образом не завязывается из-за Николая Алексеевича , и он придвигая к себе рюмку – ученый настроен все-таки начать.
- Вам у нас нравится? – поинтересовался наблюдающий его сомнения Леонид.
- У вас большой дом , большой участок , все говорит о больших возможностях. Однако я не чувствую себя ущемленным.
- Вам и не надо так себя чувствовать. Причем здесь это? Я не пытался вас принизить , и ваши слова для меня не очень понятны. Но вступать с вами в полемику я не буду. Вы поднаторели в ученых диспутах , и мне вас…
- Я не участвую в диспутах , - перебил Леонида ученый. – Человеку , достигшему моего уровня мышления , не обязательно заниматься обменом мнениями с другими людьми. Я как-нибудь и без этого продержусь.
- Звучит самонадеянно , - сказал Леонид.
- Я – теоретик. Мне приходится далеко отсюда витать. Народив и обглодав собственные идеи , я швыряю кости практикам и экспериментаторам , и они создают из них что-то реальное. Нечто обретающее физическую форму. Займись я конкретикой , я бы мгновенно погубил свою репутацию.
- Она у вас высокая? – спросила Аня. – Как обычно говорят: высокая репутация? Не высокая , как-то иначе… или высокая?
- Не напрягайся , Анечка , - сказал Леонид. – Если бы ты захотела , ты бы училась у институте , ну и залатала кое-какие прорехи в твоем развитии… не дуйся! Я любя. Николай Алексеевич! Вы читаете лекции?
- В частном порядке? – переспросил ученый. – Предлагаете прочитать для нее?
- Забавно , - усмехнулся Леонид. – Вы в институте не преподаете? Вы не сразу догадались , о чем вас спросили?
- Угомонись , Леонид , - сказала Ольга. – Прекращай распросы. Многого ты не выяснишь , а настроение всем испортишь.
- Было бы что портить , - промолвил Леонид. – Вы , как приехали , так ни разу и не улыбнулись , да и я , глядя на вас , бодрость порастратил. Даже моя Анечка и та едва ли весела.
- Я не согласна , - сказала Аня. – С чего ты взял? У меня отличное настроение.
- А отличное настроение , по-вашему , испортить нельзя? – желчно спросила Ольга.
- Ну , попробуйте , - смело взглянув на нее , сказала Аня. - Посмотрим , что у вас выйдет.
- Не сейчас , - ядовито усмехнулась Ольга. – Я нанесу удар , когда вы не будете к этому готовы.
- Спокойно! – закричал Леонид. – К чертям ваши склоки! Кто хочет увидеть меня голым?
- Я! – крикнула Аня.
- А ты , Ольга , не хочешь? – спросил Леонид.
- Где? – мечтая увидеть его голым , спросила Ольга.
- В бане. Я ее скоренько растоплю , и мы попаримся в ней всей нашей четверкой – полупим друг друга вениками , посмеемся , подурачимся , разрядим обстановку , нахлестаемся в предбаннике пива , возражающих нет?
- Нет! – восклинула Аня.
- Я тоже не возражаю , - мысленно раздевая Леонида , сказала Ольга.
- А я возражаю , - категорично высказался Николай Алексеевич. – В баню я не пойду.
- Вы такой стеснительный? – спросил Леонид. – Мне представлялось , что ученые куда свободнее во взглядах. Я же не заставляю вас заниматься чем-то групповым и непотребным , а обнаженные тела , в том числе и ваше - это же естественно. Чего тут стесняться?
- Не пойду и все , - проворчал ученый. – Я не обязан ничего объяснять.
- Бедняга , - взглянув на Ольгу , вздохнула Аня. – Без одежды вы кажетесь себе… крайне отталкивающим?
- Никакой он не отталкивающий , - резко сказала Ольга. – Он нормальный!
- Буквально супермен , - язвительно пробормотала Аня.
- Не тебе судить! – проорала Ольга.
- Сдалось мне это… и не ори на меня!
- Сама не ори!
- Ты на меня , а я на тебя!
- Я орала и буду орать!
- Ну , и ори!
- Хочу и ору!
ПЕРЕХОДЯ с одной зацементированной дорожки на другую , Николая Алексеевич прохаживается возле коттеджа. Все остальные ушли в дом и, вероятно , там ругаются , но он их не слышит.
Ученый наслаждается безмолвием. Оно оказывается нестойким. Раздающееся из-за забора препирательство проходит в обрамлении негромкой работы двигателей.
- Ты откуда здесь взялся?! Ты , что , не знаешь , что едущие оттуда всегда пропускают едущих туда?! Видишь бетонную площадку? Ну , так подай чуть в сторону и пропусти!
- А ты меня не пропустишь?
- Тут принято , чтобы ты пропускал… не только ты , а все , едущие оттуда. Я тут езжу десять лет , и вообще никогда вопросов не было! Тут давно расписано кто , куда и почему! А ты , если не в теме , давай прислушивайся!
- Я под ваши правила не подписывался. И ты меня ими не грузи – веди себя адекватно. А не то я разозлюсь , и носяру тебе сворочу. Потом не выпрямишь.
- Ты , лошара , допрыгаешься… Я думал с тобой можно по-человечески , но ты идешь вразнос , встаешь в распор , и теперь тебя по-любому наказать нужно. Поверь мне на слово – с этим проблем не возникнет. У нас здесь живут люди , которые подобной лажи не выносят!
- Один такой не выносил. Такой же урод , как ты. Он не выносил , ну и дернулся , и из-под него утки выносят.
- Козлина… ты вынуждаешь меня начать прямо сейчас.
Николай Алексеевич открывает калитку и выходит за участок: наравне с любопытством ученого ведет и намерение взять на себя неблагодарную роль миротворца.
Ситуация проста. Между двумя схожими дорогими машинами метров пять , а расстояние , разделяющие двух идентичных и знающих жизнь мужчин , вдвое меньше , и столкновение представляется неминуемым.
- Я , - сказал Иван Семенов , - позвоню и устрою так , что ты здесь ездить уже не будешь. С тобой жестко поговорят , и ты разом врубишься , с кем ты по дурости связываешься. Когда ты приползешь ко мне извиняться , я наступлю на тебя ногой , и тебе …
- Довольно этой параши , - перебил собеседника Иван Гусев. - Тебе нечем заняться , а я спешу , и я готов поступить так , как скажет вон тот мужчина. Скажет мне отъехать и тебя пропустить – я отъеду. И ты , если он скажет тебе , тоже отъедешь. Не станешь играть с огнем.
- Да кто он , - посмотрев на ученого , пробормотал Иван Семенов , - не буду я его слушать. Чего он стоит у того дома? Там живет другой мужчина , не имеющий с этим никаких… вы кто? Я вас спрашиваю!
- Я бы вам ответил , - приоткрыв калитку , сказал Николай Алексеевич. – Меня бы это не затруднило.
- И почему не отвечаете?
Николай Алексеевич вернулся на участок и закрыл калитку изнутри.
- Эй , вы! – донесся до него снаружи голос Ивана Семенова. – Куда вы ушли? Взял и ушел… ну и придурок.
- Умственный отсталый , - промолвил Иван Гусев.
- Бывает же…
- Случается. Послушай – мы с тобой умные люди и нам надо наконец определить , кто кого пропускает. Монету что ли бросить.
- Давай , братан! Какие вопросы.
Не отошедший от калитки Николай Алексеевич все слышал. Его чувства можно охарактеризовать , как сложные.
ЧЕТВЕРО идут к реке ; Аня с Леонидом уже вышли из коттеджного поселка на незастроенный простор , Николаю Алексеевичу с Ольгой остается пройти последние дома , между ученым и его женщиной чувствуется разобщенность.
Из-за жестокого солнца они надели соломенные шляпы и на Николае Алексеевиче , данный головной убор беспрестанно поправляющем и сдвигающем , шляпа смотрится , как предмет с явно чужой головы.
За оградой крайнего коттеджа включили резко и страшно взревевшую бензопилу.
Ученый утомленно поморщился.
- Еще и это , - сжавшись от рева , проворчал он. – Ты мне говорила: поедем на дачу , на природу , а здесь типично городская атмосфера… везде орут , скандалят , шумят , невозможно сосредоточиться. Едва что-то наметится , как тут же сбивают , и мысли не соберешь. Когда особенных мыслей нет , то не так обидно , и можно идти купаться , не расстраиваясь. На реке нас поджидает крикливое пьяное скопище , но мы идем… нам не сидится за забором. Хотя мне-то что – за забором я тоже наслушался. Не прочь продолжить и у реки.
- Мы идем на пруд , - сказала Ольга.
- Поплескаемся в нем. В мутной застоявшейся воле , в которой стирают белье и моют трактора. Или к нему всех подряд не пускают?
- Я не…
- Всех пускают?
- Ну… чего ты ко мне пристал? – раздраженно промолвила Ольга. – Не хочешь купаться – лежи на берегу. Силой в воду тебя не спихнут. Выдающихся ученых простой народ уважает.
- Ты думаешь не обо мне , - сказал Николай Алексеевич. – О его любовнице?
- О ней… о молодой бездарной шлюшке…
- Вы с ней не помирились? – поинтересовался ученый. – Нет… тогда бы не говорила о ней с такой злостью , с какой ты на меня смотришь. Почему на меня , и в чем я провинился , мне не уяснить… и что интересно. Твой бывший муж нашел себе намного моложе себя , а ты гораздо старше. Кто-то из вас сделал правильный выбор.
- Ты надо мной издеваешься? – спросила Ольга.
- Я говорю в контексте потенциального одиночества. Оно может вернуться и к тебе , и к нему , но если ты останешься со мной , а он с ней , то не факт , что я умру раньше , чем она от него уйдет. Она же от него уйдет - спи спокойно.
- Он сам ее бросит , - пробурчала Ольга. – Наиграется и прогонит… вышвырнет!
- И позовет тебя?
- Я за ним не побегу… Сказать тебе честно? Оставшись с ним наедине, я за себя не ручаюсь.
Сказав , Ольга пошла быстрее. Ученый не видит , что у нее написано на лице - глубоко вздохнувший Николай Алексеевич останавливается.
ВОДНАЯ гладь разрывается изнутри , и на поверхность выныривает широко открывающий рот Николай Алексеевич.
Поблизости от него плавает Аня - на Николая Алексеевича она посмотрела и смущенно , и лукаво ; ученый не понял , в чем тут подвох и взглянул на берег.
Ольга с ее бывшим мужем стоят и беседуют. Все остальные лежат и загорают. Николая Алексеевича это не радует. Его терзает ревность , к тому же ученый замерз - он доплывает до мелкого места , шагает по дну прочь из воды ; Аня вопрошает ему в спину:
- И куда вы пошли? Ну , вы даете! Вы бы мне их отдали , а не то мне придется всем обо всем рассказать. На весь пляж!
- Вы меня в чем-то обвиняете? – удивленно поинтересовался ученый.
- Я понимаю шутки. Вы под меня поднырнули и сняли с меня трусы… наверное , это смешно , у вас потрясающее чувство юмора , но как мне выходить из воды , если вы мне их не отдадите?
- Чего отдам , - пробормотал Николай Алексеевич , - чего… у меня их нет.
- Ну , вот! Вы их утопили!
- Я их не снимал! – трясясь от негодования , заорал ученый. – Чокнутая девчонка… Ты все придумала! Я не буду… мне не в чем оправдываться.
Выбравшийся на берег Николай Алексеевич ловит на себе насмешливые и недоуменные взгляды и , гневно теребя волосы , подходит к Ольге и Леониду.
- Мне доводилось выслушивать кучу всякого разного , - промолвил ученый , - и иногда я даже соглашался с претензиями , однако здесь меня… меня просто оскорбили. И так неожиданно. Подобного взрыва эмоций я не испытывал и при самых грандиозных научных удачах.
- Значит , вас проняло , – сказал Леонид.
- Еще как! – не беря протянутое Ольгой полотенце , воскликнул Николай Алексеевич. – Может , и не без пользы… в некоторых восточных культах считается , что для окончательного постижения нужен шок , и он был - отныне мне надлежит видеть яснее , думать быстрее… справлюсь ли я? Одними чувствами , сколь сильными бы они ни стали , мне не прожить , а дополнительные возможности для мозговой деятельности пришлись бы весьма к месту… и ко времени…
- Вам с нами наскучило , - глядя на ушедшего в себя ученого , сказал Леонид. – Ладно… насильно мил не будешь. Ты думаешь купаться? – спросил он у Ольги.
- К чему рисковать , - пробормотала она. – Сегодня в воде неспокойно.
- Так и есть , - кивнул Леонид.
- Или все это выдумки. Я не знаю , кому верить. Тебе? – спросила она у Николая Алексеевича , но он ее не услышал. – Коля! Ты как… тебя что , осенило?
- Нечто посетило , - размышляя о своем , пробурчал ученый. – Оно снова со мной… удержав , я не потеряю , и я удерживаю , я вцепился… у меня все-таки дар…
ЛИХОРАДОЧНО меряющий шагами свой кабинет Николай Алексеевич Самойлов пребывает в сладостном умственном возбуждении.
Он прекращает ходить и топчется на месте , но в голове у него все движется и летает ; левая ладонь упирается в лоб. Царапает пиджак. Похлопывает по бедру.
В кабинете откуда-то взялся Олег Лозинский.
Ученый его сначала не замечает , а потом видеть не хочет ; Николай Алексеевич изо всех старается не отвлекаться и , отстранившись от внешнего , еще глубже погрузиться в себя , но Олег не уходит , и Николай Алексеевич видит его отчетливо.
- Говори быстрей , - сказал ученый. – Если ты поспешишь удалиться , я еще смогу вернуться в то состояние и вновь… вновь мыслить… мыслить… говори.
- Мне не хотелось сбивать вас с….
- Говори!
- Я пришел пригласить вас на свадьбу , - сказал Олег.
- На свадьбу ты меня пригласил , - пробормотал ученый. – На свадьбу я… на свадьбу? На твою?
- Мою. Я , Николай Алексеевич , женюсь. Из-за недостатка средств я планирую провести все очень скромно - в каком-нибудь кафе , где мы соберем человек десять ближайших родственников. С моей стороны народа не хватает , ну я и подумал: почему бы мне не позвать Николая Алексеевича , чье присутствие придаст мероприятию необходимый лоск. Родня моей невесты люди по большей части недалекие и их стоит разбавить. Научной интеллигенцией типа вас. Вы придете?
- На свадьбу , - прошептал Николай Алексеевич.
- А куда еще?
- Свадьба , свадьба… это слово , как вирус – в моей голове все остановилось , как только я его услышал. Повторяя его , я вконец стираю и доламываю… созданное в час вдохновения. Никакого возврата или спасения , о подобном и мечтать теперь ни к чему , я не предвидел… не закрыл дверь на ключ – ты бы не вошел , и я бы не пострадал , я бы… столько всего… когда у тебя свадьба?
- В субботу , - пробормотал Олег. – Вы меня простите , Николай Алексеевич , сглупил я… я же , увидев вас , сразу понял , что вы заняты , и отвлекать вас последнее дело , но черт меня попутал , и я по-идиотски полез к вам с моей свадьбой…
- Я приду на твою свадьбу , Олег. Если доживу.
- Вы и до своей доживете , - с виноватым видом сказал Олег. – Помните песню? «Эх , нам бы дожить бы до свадьбы-женитьбы , лай-лай-лай… лай-лай-лаааай-лаааай».
МОГИЛЬНЫЕ кресты. Узкая дорожка между ними. Ученый с Ольгой на кладбище ; Николай Алексеевич несет лопату и грабли , в руках у Ольги завернутая в газету цветочная рассада ; помахивая лопатой и граблями , ученый кладет их себе на плечи и с видимым безразличием изучает Ольгу со спины.
Что на нее смотрят , Ольга не чувствует. На ней мешковатые брюки , и в ее походке не наблюдается ни легкости , ни эротизма.
- Неплохо мы доехали , - бесстрастно сказал ученый. – Избежали пробок, спиральных заторов… почему спиральных? Я не готов это обсуждать. Без аварий и заторов на дорогах мы прибыли на кладбище , и тут так же никого. Мы взяли напрокат инвентарь и идем к твоей матери. С твоим бывшим мужем ты меня уже познакомила. Здесь мы с той же целью?
- А что , я вас познакомлю , - промолвила Ольга. – Для чего у тебя , по-твоему , лопата?
- Мы же не будем выкапывать ее гроб.
- Ну и фантазии… мы могли бы и выкопать. Забраться в ее могилу , чтобы заняться там сексом. Ты бы хотел? В могиле у тебя получилось бы и без таблетки.
- Это юмор , - сухо сказал Николай Алексеевич. – У тебя крепкие нервы, если ты здесь шутишь… довольно грубо. Ты не любила свою мать?
- Я давно к ней не приходила , - ответила Ольга. – Не только я – к ней никто не приходит. Ее могила в запустении , но мы пришли и поработаем. Вырвем сорняки , посадим цветы , протрем плиту с фотографией , кстати , ты поглядишь , похожа ли я на нее. Сравнишь живого человека с мертвым фото.
- Сколько ей было , когда она умерла?
- Где-то столько же , как мне сейчас. Она ушла не в расцвете… но вполне молодой. Себя я молодой не считаю. У меня подросший сын и пожилой любовник , еле ползущий по кладбищу с унылой физиономией. Из-за науки? Вновь ничего не идет?
- Шло , - вздохнул ученый. – И оборвалось. Найти бы концы и склеить их , соединить , а где они , не видно , цепь разорвана… запить что ли… твою маму сгубило пьянство?
- Она не пила , - ответила Ольга.
- Выходит , болезнь?
- Болезнь , самоубийство… дело прошлое. Нечего ворошить – землю на ее могиле мы перекопаем , а вспоминать и вникать… она жила , как умела , и я пошла в нее. Отчаяние мне знакомо , но до низшей точки я пока не дошла. У меня есть мужчина.
- Видимо , не тот , которого ты желала , - предположил ученый.
- У того… Аня. Глупая дрянь , ну глупая же , ну к чему она ему , ну…
СТАРАЯСЬ не наступать на заросший холмик , согнувшийся Николай Алексеевич неумело лопатит землю. Ольга праздно стоит за оградкой – она прониклась мыслями , к ее покойной матери никакого отношения не имеющими.
Контролировать ход работ Ольга не расположена. Принесенная рассада сиротливо валяется у ее ног.
Николай Алексеевич трудится.
- Для цветов я уже достаточно выкопал , - сказал он. – Ты собираешься их сажать? Или мне копать дальше?
- Глубоко не бери , - пробурчала Ольга. – Гроб заденешь.
- Я копаю вокруг , а не туда. Отсюда не следует , что мне не найти ничего лучшего. Ну , ты это… где твои цветы? Они приживутся? Надо бы сходить за водой и полить – когда мы проходили , я видел кран , и это близко , за пять минут можно сходить и принести. И полить. Если ты посадишь. Ты давай – для них все готово.
- Ты взглянул на фотографию? – спросила Ольга.
- Она передо мной. Я на нее смотрю… интересная женщина. Не вылитая ты , однако сходство имеется , лично я заметил и не стану тебя обманывать: вы очень похожи. Под землей она , разумеется , изменилась и теперь вы сильно отличаетесь , у тебя в смысле внешности явное преимущество… я бы выбрал крематорий. Чтобы не давать повода для сравнений.
- Ты и вечность , - усмехнулась Ольга. – Ты и прах. Твои научные труды останутся незаконченными.
- Знаешь , Оля…
- А?
- Я их по-любому не закончу , - берясь за лопату , сказал Николай Алексеевич. – Пессимизм , реализм , сил адекватная оценка - прицел сбит , приборы разбиты, недолгая вспышка осветила руины , и я с тобой! Я вгоняю лопату! Копаю… для себя… для себя! Я весь взмок. А я не юноша… тебе бы стоило за меня поволноваться.
ЛЕЖАЩИЙ в кровати Николай Алексеевич никак не может восстановиться после секса. У него проблемы с дыханием , с сердцебиением , безусловно и с Ольгой - она обособленно читает книгу , Николаю Алексеевичу должного внимания не оказывает , внутри ученого страшная пустота. Николай Алексеевич с болью думает , что Ольга его не ценит. Жалея себя, он с любовью поглаживает свое замученное тело.
- Я - зверь , - тихо пробормотал он.
- Ага , - машинально вымолвила Ольга.
- Я не о сексе – я не там… не тот зверь. Я – зверь , попавший в западню.
- Ага…
- Мы с тобой занимались любовью. Прошло всего ничего , а ты уже читаешь книгу. Перелистываешь страницы , когда из моей памяти еще не изгладилось , как мы… мощно… ведь я был хорош?
- Ты не подкачал , - читая книгу , ответила Ольга. – Отдал все до последнего.
- И в кровати , и на кладбище – я напрягался , трудился с отдачей… и меня подчиняет не самодовольство , а разумное предположение , что я сейчас скончаюсь. От этого… перенапряжения. Болит у меня , болит , повсюду болит , и , если мое время настало , тебя я попрошу , как женщину , моя женщину , закрыть мне глаза. Когда ты убедишься , что я тебя покинул. Навеки…
Нацелив на потолок свой остекленевший взгляд , Николай Алексеевич умолкает. Ольга продолжает читать. Потом не выдерживает и отвлекается на ученого , чье застывшее лицо не вызывает в ней бури эмоций.
Ольга возращается к чтению. Книга ее увлекает – откровенная книга о любви.
Ученый в том же состоянии , и вновь посмотревшая на него Ольга тянет руку , чтобы закрыть ему глаза.
- Я еще не умер , - проворчал ученый. – Расслабься и читай свою книгу.
- До конца главы две страницы , - сказала Ольга. – Книга-то любопытная – про страсть и все такое между мужчиной и женщиной. Книга меня завела… дочитав главу , я на тебя накинусь. Ты от меня не сбежишь! Смерть тебя не утащила , и поэтому я! Я вместо нее! Я поясню тебе , мужчина , что жизнь куда приятней!
СВАДЬБА Олега Лозинского и Татьяны Деминой. Пьяных среди гостей еще нет , от переедания они уже рыгают , в радости за жениха и невесту вскакивают и трясут рюмками , Николай Алексеевич угрюм и обесточен. Ему ни до чего нет дела. Он ничего не слышит. На коленях у сидящей напротив него женщины маленькая белая собачка.
Она соскакивает на пол , бродит по помещению и подходит к ученому – взглянувший на нее Николай Алексеевичи вспоминает собаку белую и большую ; собачка вьется у его ног , и для Николая Алексеевича она то остается собой , то превращается в большую и грозную ; с укоряющим взором на веселящуюся Ольгу ученый бросает собачке кусок жареного мяса.
Повозив мясо по полу , собачка его пожирает. Слух ученого улавливает глухое рычание и лязганье челюстей ; мясо возили по полу , Николая Алексеевича по кровати , у них одна судьба , свадьба идет своим чередом.
Печаль ученого измерению не поддается.
© Copyright:
Петр Ольшевский, 2017
Свидетельство о публикации №217011100872