В соавторстве с Виктором Хорошулиным.
Глава 6. Дуэль на дороге в Кёнигсберг
В субботу 24 сентября доктор Мюнц решил возвращаться в Кёнигсберг. Состояние его улучшилось – головные боли прекратились, и рана на голове, благодаря компрессам отшельника Отто и усилиям местного лекаря Мартина Гринзее, больше не беспокоила.
Иеремия сдержал слово. Он съездил в Раушен, где встретился со скупщиком краденого Симоном Хундзоном, и припугнул того, мол, о его сделке станет известно городскому совету и лично судье Густаву Лёве. Симон согласился вернуть коня, но взамен потребовал деньги, которые за него заплатил. «Ты платил не мне, а двум бродягам, по которым плачет петля, - заметил Иеремия. – Вот с них и требуй обратно свои дукаты». Так конь вернулся к хозяину.
Доктор уезжал с лёгким сердцем. Да, он потерял шпагу и кошелёк, зато сохранил жизнь и вернул своего коня. У него теперь здесь появились надёжные люди, которым он доверяет, и с которыми у него налаживается своё дело. А Иеремия - он… любопытный старик, но, возможно, не так прост, как кажется…
Примерно через неделю Мюнц обещал вернуться. Он собирался привезти деньги и купить десять фунтов янтаря. Это - на первый раз. Кроме этого, доктор обещал подарить Курту несколько книг. Этим он привёл парня в восторг. Впоследствии, подумал Мюнц, мальчишку можно будет взять к себе в ученики и помощники. Работы у городского лекаря хватает, и лишние руки будут весьма кстати. У молодого человека есть способности к учёбе, к тому же он – грамотен и любознателен.
На ночь Йозеф остановился в Кнайпхофе у своей подруги Анны, а утром прибыл в Альтштадт. За время его отсутствия ничего особенного не произошло. Помощники врача умело проводили лечение, выписывая лекарства, вправляя вывихи и останавливая кровотечения. Ознакомившись с результатами их деятельности, доктор удовлетворённо хмыкнул: «Чему-то я вас всё-таки обучил!»
Он справился о здоровье матушки, которая переживала за сына, отсутствовавшего вместо двух дней – целых пять. К тому же, ей добавила хандры дождливая погода.
Йозеф дал указание подготовить одно из помещений для опытов с янтарём, написал аптекарю Лаппе список необходимых ингредиентов, которые он намеревался использовать в составах совместно с янтарём. В конце концов, он обложился книгами и принялся составлять план предстоящих исследований. Первым пунктом он обозначил желаемый состав солнечного камня, а точнее – его цветовую гамму.
Врач достал с полки и бережно раскрыл книгу «История янтаря». Придворными медиками герцога Пруссии Альбрехта – докторами Аурифабером и Гёбелем в этой работе, вышедшей почти век назад, указывалось, что наилучший лечебный эффект оказывает белый «костяной» янтарь, так как он является наиболее чистым веществом. Отсюда его чудесные свойства и высокая цена. Упомянутые учёные приводили также около пятидесяти рецептов снадобий, приготовляемых из янтаря. «Прекрасно, - подумал доктор Мюнц. – Есть уже готовые рецепты. Но я могу сделать их более эффективными, если дополню некоторыми целебными компонентами!»
Авторы писали, что янтарь заживляет, подсушивает раны, и поставляет в кровь бодрящие вещества, тем самым укрепляя сердце и мозг. С помощью своей сладкой серы он возрождает к жизни животную и жизненную субстанцию. Составы из янтаря возможно изготовить в виде разнообразных лосьонов, микстур и мазей. Он может использоваться в ароматических благовониях, чтобы улучшить дурной воздух и уберечься от поветрий. Масло янтаря с нашатырным спиртом отлично действует при обмороках и падучей болезни. Порошок янтаря можно нюхать, как табак, употреблять с мёдом, вином, молоком, а янтарное ожерелье носить для защиты от зоба. Бесподобен напиток под названием «ламмер-вайн», представляющий собой концентрат, в котором растворён янтарь. Данное снадобье некоторые коллеги Мюнца и сейчас считали эликсиром бессмертия… «А я буду первым, кто применит янтарь при лечении лепры!» - решил доктор.
Из другой книги, монаха бенедиктинового монастыря Георга Брауна, он узнал, что при изготовлении лекарств из янтаря, следует читать молитвы и особые целебные заклинания. Монах уверял, что «электрон впитывает слова, как и душу произносящего их, вложенную в каждую фразу». «В этом что-то есть, - подумал Йозеф Мюнц. – Слово Божье должно присутствовать… Пожалуй, молитву я прочту… Но кроме этого, буду убеждать солнечный камень бороться с болезнью и возрождать животворящие силы внутри самого больного…»
После вкусного и сытного обеда, во время которого Йозеф отдал должное кулинарному искусству кухарки Адели, а также выбору мясника Иоахима, поставляющего в дом Мюнца свежую птицу (городской врач отдавал предпочтение жареной утке), он проверил своё финансовое состояние и заказал у оружейника новую шпагу. Альтштадский мастер Георг Вольке обещал в ближайшее время доставить оружие в дом врача. Не так давно Мюнц успешно излечил его жену от тяжёлой горячки, используя отвар из ольховых шишек и «монастырского чертополоха» - расторопши. Ему удалось справиться с болезнью, хоть это было нелегко, и благодарный мастер сказал, что отныне Мюнц – желанный и почтенный гость в его доме. Затем Йозеф отложил необходимую сумму на поездку в Раушен и продолжил размышлять над исследованиями.
Он набросал на листе пергамента несколько схем, в которых собирался использовать: только чистый янтарь, янтарь с небольшими включениями иных минералов, и другие препараты с небольшим добавлением янтаря.
На следующий день Йозеф Мюнц выехал в госпиталь Святого Георга, где пообщался с братьями-монахами, ухаживающими за прокажёнными. Ему хотелось набрать как можно больше сведений об этой болезни, о способах её лечения, побеседовать с местными врачами, а также поискать в монастырской библиотеке медицинские труды, посвящённые борьбе с лепрой.
Увы, сведений о проказе, было совсем немного. Что же касается её лечения, то его, как такового, практически не было...
Проказу занесли в Европу с Востока рыцари в эпоху крестовых походов. Она быстро завоёвывала новые земли. Там, где население жило более скученно, болезнь передавалась быстрее. Лепру боялись: прокажённых старались изолировать или изгнать за пределы поселений. Против неё не действовали никакие средства: диета, очищение желудка, кровопускание, даже настой мяса гадюк, некогда считающийся эффективным лекарством, не помогал. Она не щадила никого - ни простолюдина, ни дворянина.
Едва на теле человека появлялись первые признаки таинственной и ужасной, коварной и преисполненной мучений болезни, его отпевали в церкви, словно мёртвого, после чего одевали в соответствующую одежду. Ему давали рог, трещотку или колотушку для того, чтобы люди по звуку могли определить, что приближается «нечистый» больной, и в страхе разбежаться кто куда. Церковь или трактир, рынок или ярмарка - всё для больных лепрой было закрыто. Если прокажённый избегал встреч со здоровыми людьми и не нарушал заведенных много веков назад правил, то ему даровали жизнь, и он, медленно разлагаясь, мог влачить своё жалкое существование. Эти несчастные были проклятыми, изгоями, их все боялись и сторонились. Только в лепрозориях, которые создавались при монастырях, они чувствовали некоторую заботу о себе со стороны братьев-монахов, дающим им кров и пропитание. Лечение же проказы сводилось лишь к постам и молитвам.
1 октября 1650 года Йозеф Мюнц вновь выехал в Раушен. Миновав сей город, он направил коня в сторону Люменфалля. Вскоре он уже стучался в двери дома, где проживала семья Паулихтер. Иоганна и её сыновья были дома.
Хозяйка усадила гостя за стол, а младший сын, Пауль, помчался в пекарню за Иеремией.
- Что скажет уважаемая фрау Паулихтер, если я предложу для её сына Курта работу у меня? – спросил Мюнц с загадочной улыбкой. – Он станет учиться на цирюльника или подлекаря, и помогать мне в моём ремесле…
- Господи…, - прошептала счастливая мать. – Да мы даже мечтать об этом не смели…
- Согласен ли ты, Курт, отправиться учиться и работать в Кёнигсберге у герра Мюнца? – спросил Йозеф парнишку. – То есть, у меня…
Тот не смог вымолвить ни слова, только выразительно кивнул головой. В глубине же души он уже прыгал от радости.
- Тогда вот тебе книга, – врач порылся в сумке и извлёк из неё труд монаха Бранденберга «История монастыря Скриди». - Тут немало написано про искусство врачевания.
На глаза парня навернулись слёзы. Про мать и говорить было нечего, она без конца вытирала лицо полотенцем.
- Тогда жду тебя… зимой. Приезжай ко мне в Альтштадт. Я живу на Аптекарской улице. Любой горожанин покажет тебе мой дом.
Вскоре скрипнула дверь, и на пороге появился Иеремия. В руке он держал приличных размеров мешочек.
- Здравствуйте, доктор, - с улыбкой произнёс он. – Рад вас видеть в добром здравии! Господь уберёг вас от встреч с лихими людьми и направил в дом, где проживают добропорядочные селяне! А это, – он потряс мешком, – то, о чём мы с вами договаривались! Ровно десять фунтов и ни унцией меньше!
После того, как сделка была совершена и достойным образом «обмыта», Йозеф Мюнц направился на берег моря. Он без труда обнаружил прокажённого, подождал, пока тот закончит молитву, затем подошёл к нему.
- Здравствуйте, Отто.
- Здравствуйте, доктор. Рад видеть вас здоровым…
- Я готовлю ряд опытов над лекарствами из янтаря, - сказал Мюнц. – Я думаю испытать его на вас с целью одолеть проказу. Согласны ли вы принять участие в таком эксперименте?
Глаза, сверкнувшие в прорезях серой повязки, свидетельствовали о том, что прокажённый улыбнулся. Возможно, впервые за долгое время.
- Господь услышал мои молитвы, – произнёс он надтреснутым голосом. – Мои эксперименты ни к чему не привели. Что ж, посмотрим, как пройдут ваши… Надеюсь, они будут более удачными. Вы ждёте моего согласия, любезный доктор? Вы получили его!
- Тогда вам надо будет тайно проникнуть в Кёнигсберг! Но это чрезвычайно опасно!
- Я готов рискнуть, – ответил отшельник. – И у меня есть по поводу этого кое-какие соображения…
- А я укрою вас у себя, в Альтштадте! Ваше присутствие в доме будет тайным. Мы будем делать опыт за опытом, пока не достигнем нужного результата! И мы его получим, клянусь Распятием!
- Хорошо, - промолвил Отто. – Когда нужно появиться у вас?
- Ближе к зиме. Точнее, - в декабре… Думаю, к тому времени лекарства будут готовы.
- Хорошо, - подумав, повторил отшельник. – Вот, возьмите, - протянул он руку врачу. – Нашёл сегодня утром… Надеюсь, он принесёт вам удачу.
В рукавице лежал кусочек янтаря странной формы – словно большая капля, к которой приклеились три маленькие капельки…. Солнечный камень был точно такой формы, как и тот, который подарил ему во сне повешенный мальчик.
Осеннее солнце начало клониться к закату. Возможно, следовало бы остаться на ночь на постоялом дворе, но Йозеф, став обладателем десяти фунтов солнечного камня, не стал задерживаться там, где, скорее всего, могли проверить его дорожную сумку, а поспешил в Кёнигсберг.
Миновал врач небольшую деревушку Другенен (16), когда начали сгущаться сумерки. До Кёнигсберга оставалось не более трёх прусских миль (17). Мулат легко покрыл бы это расстояние за пару часов.
Местность была лесистая. Погода стояла сырая. Листва опадала вниз от лёгкого дуновения ветра, бесшумно, неспешно и торжественно оголяя совсем ещё недавно бушующую зеленью природу. Свежий воздух бодрил тело и прояснял мысли. Доктор проехал мимо дородной пышнотелой липы. Её осыпавшиеся листья ковром улеглись вокруг ствола, видимо, желая уберечь корни от холода. Это последнее, что они могли сделать для своей родной матушки. Грустно было видеть такую прощальную заботу…
Темень ещё не наступила, узкая лесная тропа была хорошо видна, и жеребец шёл лёгкой рысцой, иногда ускоряя ход, особенно, когда из глубины леса доносился волчий вой.
…Ветвистое дерево с жёлтыми листьями лежало прямо на тропе. Перебраться через него не представлялось возможным, а объехать мешали придорожные кусты. Чертыхнувшись, Йозеф слез с коня и направился к дереву, чтобы попытаться хоть немного сдвинуть ствол, благо, он был не очень толст. Тут из укрытия вышли трое. Одеты они были в простую крестьянскую одежду, поверх которой накинуты шерстяные плащи. У двоих в руках были дубины, третий держал шпагу.
- Заждались мы тебя, – ухмыляясь, произнёс тот, что со шпагой. – О, да это же наш знакомец! Это ведь ты на прошлой неделе пытался купить у нас янтарь? Ну и как, купил?
- Так это мы тебя отравили в полёт с Высокого Песчаного холма, - осклабился второй. – А тебе повезло не свернуть себе шею! Ты, оказывается, счастливчик!
- Зато сейчас тебе не повезло, - с напускной грустью добавил третий. – Отдавай нам свои пожитки и коня, лишь тогда мы тебя не тронем...
- Так это вы напали на меня у моря, – догадался Мюнц. – И свою шпагу я узнаю. Её изготовил альтштадский мастер Георг Вольке специально по моему заказу!
- Если не хочешь, чтобы она вспорола тебе брюхо, выкладывай деньги! Живо!
Один из парней протянул руку к поводьям.
- Э, нет! Теперь пришла пора мне поквитаться с вами! – воскликнул доктор, обнажая шпагу. – Со всеми вами!
Бросившегося на него с дубинкой Карла Кнойпвица Йозеф встретил молниеносным выпадом, в результате чего шпага доктора вонзилась в ляжку разбойника. Тот завизжал от боли и, выронив своё оружие, закрутился на месте, прыгая на одной ноге.
- Ну вот, первый своё уже получил, - удовлетворённо заметил доктор. – Кто следующий, господа?
Михель Нойерман попытался приблизиться к Мюнцу, но Людвиг придержал его.
- Я сам с ним справлюсь. – И, обращаясь к доктору: - Посмотрим, что ты скажешь, когда схлестнёшься с настоящим бойцом! Бог видит, мы не хотели крови, но теперь, боюсь, тебе уже не удастся уйти отсюда живым!
- Уж не вы ли – «настоящий боец»? – с насмешкой спросил Йозеф. – Бить камнем из-за спины у вас получается гораздо лучше!
- Не переживай, доктор, - обнажил шпагу противник Мюнца. – Я долго воевал со шведами в предгорьях Альп и отправил на тот свет немало говорливых и самонадеянных господ!
- Убей его, Людвиг! – крикнул Нойерман.
Тот ринулся на Мюнца, словно разъярённый вепрь, нанося удары один за другим, резко и быстро, пытаясь смять соперника и столкнуть его с тропы. Но вскоре понял, что не добился ничего – доктор стоял твёрдо и с удивительной лёгкостью отбивал его выпады.
- Проклятье! – воскликнул Людвиг. – Где ты обучался фехтовальному искусству, проклятый докторишка?
- В одной из школ Альтштадта. У французского мастера Лессажа, - ответил тот.
А немного погодя, разбойник почувствовал, что врач перехватил инициативу и начинает теснить его самого.
Михель Нойерман попытался нанести удар дубинкой сзади. Он начал движение за спину упрямого врача. В какой-то момент казалось, что ему это удастся. Но Йозеф словно видел затылком. Он, почти не разворачиваясь, нанёс режущий круговой удар, и остриё его шпаги, прочертив длинную дугу, задело лицо Михеля на уровне глаз. Тот взвыл и упал на колени, обхватив ладонями поражённое место. Между пальцев потекли струйки крови.
- Второй тоже получил своё, - спокойно заметил Мюнц. – Теперь я займусь вами, достопочтенный проходимец!
Людвиг понял, что дело плохо, он начал лихорадочно искать пути отступления, но ослабил внимание и пропустил смертельный удар шпагой в грудь.
- Вот и третий получил по заслугам, - констатировал Йозеф Мюнц, вытирая шпагу. – Спасибо тебе, славный Лессаж… И тебе, добрый Вольке!
Затем он подошёл к раненым Михелю и Карлу.
- Вот что, доблестные охотники за чужими кошельками. Вашему товарищу уже никто не поможет. Ему черти в преисподней псалмы поют… А вы, если не хотите отправиться вслед за ним… ну-ка, схватили дерево и освободили дорогу! Живо!
Через несколько минут доктор продолжил путь к Кёнигсбергу.
Вороны, кровожадно перекликаясь в небе, сбивались в стаю…
Глава 7. Работа началась
Середина октября одарила жителей Кёнигсберга, да и всего Самбийского полуострова, прекрасной, солнечной погодой. Казалось, вот-вот вновь вернётся лето, заглянет в окна и скажет: "Господа, снимайте тёплые кафтаны, облачайтесь в более лёгкие платья! Я никуда не уходило, а просто ненадолго отлучилось, и теперь снова с вами!" Но ушлого обывателя трудно обмануть, он с лёгкой улыбкой посмотрит на солнце, на парящие в голубом небе облака, и вздохнёт: ещё немного и задует ледяной ветер, закружат метели, а пение ручьёв стихнет под ледяным покровом. Природа неуклонно повторяет свой круговорот...
Старый мастер Бергерклик теперь трясся в повозке вместе с секретарём Иоганном Ростке. Томас Мильхер и пятеро всадников из береговой стражи сопровождали их. Ещё двое убыли в Гермау, конвоируя бедолагу, попавшегося на ловле янтаря близ Раушена. Добыча его была невелика, и ему грозил только штраф. Но, следовало ещё проверить, не хранит ли преступник солнечный камень у себя дома. Словом, дальнейшие действия команды береговой стражи зависели от решения Янтарного суда.
Да, погода наладилась, и злоумышленники вновь вышли на свой незаконный промысел. Сам бершайнмайстер Йокельминц так и заявил: "Господа, требуется срочно кого-нибудь повесить для острастки..." И он прав - тот тут, то там можно было увидеть людей, которые бродят с сачками в руках. Правда, завидев отряд стражников, они тотчас разбегаются кто куда. В Янтарном суде, а точнее, в камере для задержанных, сейчас томился некто Гюнтер Штаубе, подозреваемый в незаконной скупке янтаря. Приобретал он его у нарушителей закона – ловцов солнечного камня. Пока он молчит, не выдаёт своих поставщиков, но это - до поры до времени. Когда за дело возьмётся палач Раушена Филипп Кюссель, молчать Гюнтеру долго не придётся - выдаст всех своих подельников, как миленький. Опытный Филипп умеет развязывать языки.
- Какое прекрасное время года, вы не находите? - спросил Бергерклик у Ростке. - Мне кажется, что в такую тихую, золотисто-багряную и, я бы даже сказал, уютную пору человек ближе всего находится к Господу...
- Вы правы, - ответил секретарь. - По-видимому, Господь именно для этого и создал осень... У лета и зимы слишком много других хлопот, а весной, сами понимаете, голова занята совсем иным...
- Ах, эти солнечные деньки... - вздохнул Бергерклик, - они так нужны нашей душе среди изнурительного зноя или бесконечных дождей и промозглого ветра…
- Нам в такие дни нужно чаще выходить на лоно природы, а не сидеть в душных кабинетах и гонять надоедливых мух… Мы же живём, по сути, в райском уголке. Тут тебе и море, тут тебе и лес…
Внезапно, впереди послышался свист. Стражники тотчас пришпорили коней и понеслись вперёд. Раздались крики.
- Что там случилось? – спросил Бергерклик у Томаса Мильхера. – Ловцы янтаря?
- Похоже на то, – ответил помощник. – Знать, мальчишка стоял дозорным, он-то и дал ловцам сигнал, чтобы те разбегались.
- А вы?
- Попытались их догнать, но куда там! Местечко больно хитрое. Пока подберёшься… пока спустишься…
- А мальчишка?
- Его поймали. Прикажете везти в Янтарный суд?
- Приведите сначала ко мне. Я попробую его допросить.
Невысокий щуплый парнишка глотал слёзы и размазывал сопли по щекам. На его лбу «расцветал» сине-красный кровоподтёк. Стражники крепко держали мальчугана за руки, хотя тот и не думал рыпаться. Малолетнего преступника подвели к повозке, в которой сидел мастер Бергерклик.
- Как тебя зовут, парень? – сурово спросил его начальник стражи.
Ребёнок молчал.
- Назови имена своих сообщников, и мы отпустим тебя…
Мальчишка не вымолвил ни слова.
- Они ловили янтарь и должны ответить по закону, - стараясь смягчить голос, убеждал паренька Бергерклик. – Ты же стоял в стороне и в этом большой вины я не вижу. Но если ты успел предупредить их о береговой страже, тебе несдобровать. В таком случае ты считаешься их сообщником и тоже понесёшь наказание… Возможно, тебя даже повесят! Ты этого хочешь?
Пойманный паренёк напоминал растерянного нахохлившегося птенца, выпавшего из гнезда. Он, опустил голову, потупил взгляд и дрожал всем телом. Казалось, малолетний преступник уже смирился со своей участью.
- Свяжите ему руки и ноги, - медленно произнёс Бергерклик, наблюдая за пареньком, - и бросьте в повозку. Мы повезём его в Гермау, на Янтарный суд. Если молодой человек желает болтаться в петле, что ж, мы не смеем ему отказать.
- Повесить мальчишку? – пробормотал Иоганн Ростке. – Но ему нет даже двенадцати…
- Вы знаете, что сказал бернштайнмайстер, - ответил секретарю Бергерклик. – Боюсь, именно для острастки других он прикажет повесить этого паренька… Вы же - секретарь. Посмотрите свои записи. Сколько янтаря мы отправили курфюрсту в прошлом году и сколько в этом?
Старик раскрыл свою книгу и углубился в чтение. Начальник стражи терпеливо ждал.
- Действительно, - воскликнул Ростке. – На этот период в прошлом году было отправлено на двести фунтов больше!
- Наверное, это потому, что в прошлом году было объявлено больше смертных приговоров, - хмуро произнёс Бергерклик. – Вот вам и вся математика…. Откуда ты, парень? Из какой деревни? – спросил он задержанного. – Молчишь? Ну, молчи. Может, захочешь ответить, когда тебя начнёт спрашивать Филипп Кюссель…
Услышав имя страшного палача, парнишка затрясся в рыданиях.
- Не плачь, - посоветовал ему Ростке. – Лучше выдай тех, кого ты предупредил. И тогда останешься жив…
- Куда едем, мастер? – спросил Мильхер. – В Гермау?
- Да, Томас. Мы своё дело сделали. Передадим парня в руки правосудия, а там уж… как оно решит… - он потянулся за флягой, в которой у него плескалось рейнское. - Мы честно исполняем приказы курфюрста и бернштайнмайстера, нас не в чем упрекнуть. Хотя никто из нас не хотел делать мальчишку козлом отпущения…
Бергерклик сделал на удивление продолжительный глоток из фляги и муки совести, подступившие было к его сердцу, спокойно улеглись обратно.
Отряд продолжил движение. Солнце перевалило за полдень, тень от деревьев иногда накрывала повозку. Яркое светило разбудило стрекоз и бабочек, последние порхали в поисках цветов, которых уже почти не осталось. Повозка то и дело подпрыгивала на неровностях дороги.
Ты не жди меня, жена,
У меня любовь – война…
Это затянул старую солдатскую песню один из стражников.
Внезапно все остановились – и повозка, и всадники.
- Эй, что там, впереди? Чего встали? – прорычал Бергерклик и, привстав на повозке, глянул вперёд.
От картины, которую он там увидел, редкие волосы на его голове поднялись, а лоб покрылся испариной. Стражники остановились и сбились в кучу, не в силах вымолвить ни слова. Их лошади раздували ноздри, жались к придорожным кустам и пятились назад, словно впереди их ждала волчья стая. А там, преграждая путь всадникам и повозке, стоял звериного вида здоровенный человек с рыжей бородой. Из-под густых нахмуренных бровей жёлто-зелёным светом угрюмо сверкали его глаза. А губы сложились в тонкую дугу, с опущенными концами. По пояс обнажённый, он демонстрировал могучее телосложение, а росту в нём было столько, что сидящий на лошади всадник едва ли мог сравняться с ним. В руках верзила держал галерное весло, взмахнув которым, мог бы легко посшибать с коней всех всадников. Этим веслом он и преградил дорогу стражникам.
Почти минуту никто не мог проронить ни слова. Огромный человек обвёл взглядом всю процессию, затем глухим голосом, от которого затряслись поджилки даже у бывалых воинов, произнёс:
- Отпустите мальчишку!
Тотчас Томас Мильхер свесился с коня и двумя движениями перерезал путы на руках и ногах пленника.
- Ты свободен, - сказал тому Бергерклик.
Парнишке не пришлось повторять дважды: он бросился наутёк сквозь кусты, словно заяц. Его проводили взглядом все стражники. Когда же они повернули головы обратно, то на дороге никого уже не было. Путь был свободен.
Мальчишка стремглав мчался домой. Он не разбирал пути, а сердце рвалось из его груди от радости. Он ловко перепрыгивал через ямы и канавы, торчащие корни сосен и многочисленные лужи. Вскоре показалась деревня Люменфалль, а там и родной дом!
- А вот и Пауль! - закричал Иеремия, распахивая объятия. - А мы думали, что тебя заграбастали стражники!
Встревоженная мать подбежала и, желая заключить сына в объятья, неловко схватила его в охапку.
- Успокойся, мама, ты же видишь - я дома!
Но она не могла сдержать слёз. Лица братьев посветлели.
- Нашего Пауля никто не сумел догнать! - радостно воскликнул Курт. - У него такие быстрые ноги, что за ним и на лошади не угонишься!
- Подождите, - не дал до конца выразить свои чувства братьям, Пауль. - Меня всё-таки поймали, связали и бросили в повозку...
- О, господи, - прошептала мать.
- ... И повезли в Янтарный суд...
- Но как?.. Как ты спасся?
Йозеф Мюнц ласково поцеловал матушку.
- Я тебе приготовлю самое лучшее лекарство, мама. Вся Европа лечится янтарём! Я раздобыл несколько кусочков и сделаю тебе замечательный янтарный крем! А также - настойку из солнечного камня, которая придаст тебе сил и энергии. Скоро ты забудешь, что такое кашель и одышка!
- Я верю тебе, Йозеф, - отвечала пожилая женщина. - Ты хороший сын и прекрасный врач. Жаль только, что у тебя до сих пор нет жены. Твои заботы были бы нужнее ей, чем мне, старой ворчунье.
- Ну, что ты, мама... Я женюсь... Скоро. Даю слово! Но сейчас у меня - масса работы!
- Ну, ступай, трудись, мой малыш... Во имя Господа Всемогущего…
Из куска янтаря, который подарил ему Отто, Йозеф решил сделать себе амулет. Уж больно необычной формой обладал этот кусочек – так и просился на грудь. Поверхность солнечного камня не была обработана, да шлифовка и не требовалась – его «тело» было достаточно чистым, а полировка тут была бы лишней, так решил доктор. Без обработки он выглядел более естественным, живым. Поэтому доктор Мюнц аккуратно просверлил две дырочки, протянул сквозь них нить и амулет был готов!
Йозеф зашёл в свою лабораторию, в которой планировал заняться изготовлением лекарственных снадобий. Янтарь уже был рассортирован по цвету. Взглянув на россыпи солнечного камня, доктор Мюнц почувствовал необычайный прилив сил. Вот это богатство! Не в смысле дукатов, а в смысле той живительной силы, какую даст янтарь, находясь в кремах, мазях, настойках, лосьонах и других лекарствах, которые будут использовать больные люди для своего выздоровления!
На первом этапе следовало измельчить солнечный камень, превратить его в пыль. Целебных свойств это не изменит, зато даст возможность проникать внутрь человека, в органы и кровь, и вершить там своё дело. Для этого у Йозефа Мюнца имелись ступки и пестики разных размеров.
Доктор принялся за дело. Процесс измельчения янтаря был достаточно трудоёмким и занимал длительное время. Пускай на это уйдут часы, только всё необходимо проделать собственными руками, от начала до конца, не доверяя никаким помощникам. Но, для того, чтобы данное занятие не слишком утомляло, врач стал придумывать некое заклинание, которое должно было содействовать таящимся в янтаре живительным силам. Нет, молитва – это само собой, но тут нужно нечто особенное, касаемо сущности солнечного камня!
Мюнц надел на шею амулет, повязал фартук и уселся на табурет. Он насыпал кусочки янтаря в ступу, взял в руки пестик и принялся за работу. Откуда-то из глубины сознания постепенно стали приходить слова:
«Солнечный камень - Янтарь, брат мой и друг мой, не пей крови, не губи души,
а забери своими лучами нашу беду!..»
Он представил, как таящееся в янтаре Солнце обогревает человека изнутри, убивая болезни ещё в зародыше. Затем перед его глазами появилось обезображенное проказой лицо отшельника Отто, этого глубоко несчастного, но, безусловно, благородного и учёного человека, умного собеседника но, как многие увлекающиеся люди, одержимого поиском призрачного философского камня.
«…Забери болезнь из тела раба Божьего Оттокара, спрячь её за три двери и закрой за четыре замка...»
Во что бы то ни стало, он, городской врач Альтштадта, Йозеф Мюнц, изготовит лекарство от лепры, и множества других недугов! Пускай даже на это уйдёт вся его жизнь!
«…Пусть ночь завершается, а болезнь никогда не возвращается,
и с новым днём наступит новая жизнь!..»
Ну, и в качестве завершения:
«…Будьте мои слова крепки и лепки!»
Во время обеда он ещё раз повторил слова заклинания и остался ими очень доволен.
- Что ты там всё бормочешь, Йозеф? – спросила матушка доктора за столом. – Молитвы надо произносить перед едой, а не во время трапезы…
- Это не молитва, матушка… Это - такая считалочка. Как тебе суп по рецепту господина Люгера? По-моему, очень неплох…
- Он просто восхитителен, Йозеф. Думаю, что этот суп послужит поводом для твоей большой дружбы с господином Люгером, - с понятным для них двоих намёком произнесла мать.
Данный господин занимался поставкой овса, был тучным и приветливым человеком. Ему принадлежали несколько крупных складов в Хаберберге. И ещё - у него была дочь на выданье, во всех отношениях милая и приятная особа, которая не могла не заинтересовать одинокого мужчину с медицинским образованием. У девушки был отменный вкус, она хорошо одевалась и умела подчеркнуть свою красоту.
После обеда врач снова заперся в лаборатории, куда к тому времени доставили некоторые масла и благовония, которые должны были стать основой для препаратов из солнечного камня.
Раз за разом, растирая в ступке янтарь, доктор Мюнц нараспев повторял:
«Солнечный камень - Янтарь, брат мой и друг мой, не пей крови, не губи души, а забери своими лучами нашу беду! Забери болезнь из тела раба Божьего Оттокара, спрячь её за три двери и закрой за четыре замка! Пусть ночь завершается, а болезнь никогда не возвращается, и с новым днём наступит новая жизнь!
Будьте мои слова крепки и лепки!»
Он верил – ему всё удастся!
В дверь постучали условным стуком – никто не должен был знать, чем занимается здесь доктор. Это появился Фридрих, помощник и ученик Мюнца.
- Привезли раненого, доктор, - доложил он. – Без вашего участия не обойдёмся.
- Хорошо, - ответил Мюнц, снимая фартук. – Что с ним?
- Упал с крыши дома. Похоже, повреждён спинной хребет…
- Плохо дело. Готовь настойку болиголова. Если ушибы сильные, боюсь, бедняга уже не жилец… Но, будем надеяться на милость Господа…
До вечера врач с помощниками возились с трубочистом, соскользнувшим с крыши. Состояние бедняги было тяжёлое, но доктор, вытерев руки полотенцем, заявил его взволнованным близким:
- Мы сделали всё, что могли. Сегодня я использовал все известные мне снадобья. Вам остаётся уповать на милость Господа и молиться. Даст Бог, больной выживет и даже сможет ходить… Рекомендую ему полный покой, а спину смазывайте болеутоляющей мазью, если вам удастся приобрести её в аптеке… Впрочем, зайдите ко мне через пару дней. Возможно, я смогу вам помочь. – А сам уже мысленно составлял собственный рецепт чудодейственного средства.
Вернувшись в свою лабораторию, Мюнц с удвоенной энергией принялся за дела. Ум его прояснился, мысли бежали прозрачными чистыми струями, а висящий на шее амулет из солнечного камня, казалось, притягивал их откуда-то извне…
Глава 8. У доктора Мюнца
Прошелестел золотолистый октябрь, за ним – слякотный ноябрь. А следом на Самбийский полуостров нагрянула зима. Не сказать, чтобы лютая, морозная и снежная. За полмесяца декабря пару раз выпал снег, да тут же растаял. Робкие морозы только «обозначили» своё присутствие, мол, не забывайте - уже зима! Грунтовые дороги по ночам и утрам схватывались ледяным панцирем, повозки гремели, стонали, скрипели и звенели, проезжая по нему. Днём же тропы и колеи, щедро подогретые виноватым за такой «недосмотр» солнцем, превращались в грязное месиво, что значительно затрудняло передвижение.
Одна из таких колымаг, покрытая войлочным тентом, в которую запрягли крепкого и сытого коня, приближалась к Кёнигсбергу. Управлял ею пожилой мужчина, одетый в мохнатый полушубок из волчьего меха. Для защиты от возможного нападения (времена были тревожные) за поясом у него торчала рукоять мушкета, а на боку висела шпага. Рядом с ним сидел парнишка лет пятнадцати, довольно крепкий на вид, одетый точно в такой же полушубок, и сжимающий в руках дубинку из ясеня. В глубине повозки, не заметный для постороннего наблюдателя, между мешков с овсом сидел ещё один мужчина. Был он закутан в просторный тёплый плащ и капюшоном, лица его не было видно, а на руках были надеты войлочные рукавицы.
- Вон, дядя Иеремия, – воскликнул парнишка, – уже виднеются башни Королевского замка!
- Да, Курт, мы почти приехали… Вот и шпиль кирхи Святого Николая… Теперь остаётся самое сложное – провезти нашего прокажённого через городские ворота. Сегодня должен дежурить начальник стражи капитан Легниц. У него с доктором Мюнцем – старые приятельские отношения, и лекарь обещал с ним поговорить... Но дукат нужно держать наготове, мало ли что…
- Целый дукат? – ахнул Курт.
- А что ты хочешь? По-моему, лучше дать больше, да проехать спокойней… Эй, Отто!
- Слушаю тебя, Иеремия…
- Как будем проезжать через ворота, закури трубку, напусти дыму. Если стражник сунет свою рожу внутрь, пусть ничего в таком тумане не увидит…
- Ха, прекрасно придумано, дружище!.. Правда, я так и не приучился к курению табака…
- А ты в себя дым не втягивай, а сразу выпускай его наружу…. Вот тебе моя трубка, а вместе с нею и кисет!
- Как же ты будешь пользоваться ею потом, после меня?
- Не беспокойся, у меня есть другая. Но я слышал, что горящий табак убивает болезнь, да и не верю, чтобы проказа была такой уж липучей… К тому же, мне уже много лет, чтобы бояться смерти…
- А если что и случится, доктор Мюнц тебе поможет! – воскликнул Курт. – Скоро он научится лечить лепру!
- Точно!
- И я помогу. Надеюсь, навыками врачевания скоро овладеет и твой племянник!
- Тогда и волноваться нечего… Не знаю только, как мы теперь станем ходить за янтарём… Компания наша распалась: ты будешь учиться в Альтштадте, Ганс пойдёт в море… Остаюсь я с малышнёй. А кто будет стоять на стрёме?..
- Брось, Иеремия, ты это занятие. Слишком опасно, - подал голос из глубины повозки Отто.
- Легко сказать, - ответил возница. – Это занятие не столько для богатства, сколько для души… Н-но, Клаус! Немного осталось, скоро получишь свой овёс! – прикрикнул на коня Иеремия, поворачивая в сторону городской стены Альтштадта.
Капитан Легниц, грузный мужчина в кирасе, вышел подышать из дежурного помещения, придерживая рукой шпагу на левом боку. Время стояло такое, что количество желающих попасть в Альтштадт становилось всё больше. В основном, подъезжали крестьянские повозки, везущие овощи и мясо на городской рынок. Близилось Рождество Христово. Сам капитан уже успел сделать запасы на зиму – в подвале его дома хранилась капуста и картофель, крупа и мука, висел копчёный окорок и солилось сало. К празднику он обязательно купит рождественского гуся – его высокая должность позволяла делать семье такие подарки.
Оставшиеся в дежурке стражники тут же принялись играть в кости. Они были бы рады пропустить и по стаканчику вина, но пока с ними находится капитан, сделать это они остерегались.
Стояло серое утро. Уже рассвело.
Стражники у ворот лениво заглядывали в повозки, взимая за проезд в город небольшую плату. Многих прибывающих они уже знали, поскольку несли здесь службу не первый год. Крестьяне снимали шляпы и шапки перед капитаном. С некоторыми Легниц был знаком лично.
Начальник стражи встал в сторонку и вынул из кармана трубку. Он внимательно наблюдал за потоком проезжающих. Одна из повозок вдруг заинтересовала его. Он подошёл к ней, пока возница о чём-то толковал со стражником. Рядом с пожилым мужчиной сидел молодой парень, а из-под войлочного тента выбивались клубы дыма. Завидев капитана, возница улыбнулся:
- Приветствую вас, господин капитан! Вот, везу Йозефу Мюнцу своего племянника в ученики и помощники. Парень увлечён книгами и медициной, глядишь, скоро и вы сможете обратиться к нему за помощью. Чего я, конечно, не желаю вам в ближайшее время. Врач нас ждёт…
- Мне это известно, – важно ответил Легниц и скомандовал стражнику: - Пропустить!
За всю свою жизнь Курт только дважды был в Альтштадте. И каждый раз смотрел на город восторженными глазами. Такое количество домов, да ещё в три-четыре этажа и даже выше, рынок, площадь, кирха, высокая ратуша, клиника «Всех Святых», трактиры, аптеки… а среди них – целый рой людей, - это может кого угодно свести с ума! И дороги здесь вымощены булыжником, и грязь с них тщательно вычищена!
Иеремия пересёк улицу Хлебных лавок и свернул на Аптекарскую. Справа открылся вид на величественный Королевский замок.
- Какая громадина! – присвистнул Курт.
- Это – сердце Восточной Пруссии, - заметил Иеремия, - место коронации прусских королей!
Наконец, повозка остановилась возле двухэтажного особняка, огороженного решётчатым забором.
- Неплохо устроился наш доктор, - заметил Иеремия. – Тебя, Курт, ожидает здесь не жизнь, а сказка! Конечно, если станешь прилежно учиться и выполнять все требования господина Мюнца.
На крыльце появился молодой человек.
- Вы к доктору, господа? Вам требуется помощь?
- Нет, любезный, - ответил Иеремия, слезая с повозки. – Мы приехали в гости. Привезли вам ученика и помощника, а также известного ему пациента. Доктор знает. Сообщи ему, что мы прибыли!
Юноша понимающе кивнул и исчез за дверью.
- Всё в порядке, Отто, - проговорил старый пекарь. – Теперь тобой займётся искусный врач. – И немного подумав: - Не ведаю, чем всё это закончится, но есть ощущение, что получится, как надо. – Он перекрестился. – Да простит Господь мои прегрешения…
Через минуту на крыльце появился доктор Мюнц.
- Приехали? – радостно вскричал он. – Все? Без приключений? Прошу вас в дом! Марта, накрывай на стол! Гости с дороги страшно голодны! Извините, Отто, я должен вас провести в отдельный… кабинет… я пока не собираюсь вас никому показывать. Но вы не беспокойтесь – я не дам вам скучать!
- Благодарю вас, доктор, – раздался глухой голос из-за тента. - Приятно иметь дело с благородным человеком.
- Да уж, ответил и Иеремия. – Господь уберёг нас как от встречи с разбойниками, так и от когтей проклятого оборотня Штейница, которым напугана вся округа! Примите, господин Мюнц, мешочек, пока мы не зашли в дом. То, что в нём находится, не принято оставлять на улице.
- Пресвятая Дева! Вы и янтарь привезли, – догадался доктор. – Это прекрасно! О, здесь не менее пятнадцати фунтов! Сейчас я вынесу вам деньги, а также те снадобья, которые я обещал вашему врачу Мартину Гринзее… Впрочем, заходите в дом, там и рассчитаемся.
Он быстро, без суеты принял приехавших, правда, одного из них закрыл в отдельном помещении, а других проводил в гостиную, где был накрыт стол.
- Сейчас я познакомлю вас со своей мамой, – произнёс Йозеф, поднимаясь по лестнице вверх. – А вы пока рассаживайтесь!
- Как вы собираетесь меня лечить, доктор? - прокажённый внимательно наблюдал за действиями Мюнца, который хлопотал над своими снадобьями. Казалось, что лицо больного скривилось в усмешке.
- Для начала я применю янтарное масло. Оно должно подействовать на кожу лица и рук. Далее, смотря к какому эффекту это приведёт, - загадочно улыбнулся Мюнц. - У меня разработана собственная методика. Если вам интересно, я могу вас с ней ознакомить.
- Увы, доктор. Я ровным счётом ничего не смыслю в приготовлении лекарств...
- Кожу вашего лица и рук утром и вечером мы станем обильно смазывать янтарным маслом, разбавленным пополам персиковым, - принялся объяснять Мюнц, не отрываясь от работы. - Можно, конечно, как многие мои коллеги, использовать привозимое к нам из Восточной Индии хаульмугровое масло, добываемое из семян кардамона. Только оно дорого, очень ядовито и крайне плохо воздействует на желудок…
- А где вы возьмёте янтарное масло, доктор? Янтарную пыль смешаете с маслом подсолнуха?
Доктор Мюнц подошёл к Отто и широко улыбнулся.
- Я получил янтарное масло по известным рецептам медиков герцога Альбрехта. А изготавливал я его следующим образом: измельчённый янтарь расплавил, помешивая, в реторте и собрал все ценные капли испарений, оседающие на её прохладных стенках. Для большей чистоты и пользы это рекомендуют проделать дважды, что я и выполнил… Таким средством, уважаемый Отто, возможно врачевать все известные кожные недуги, но в случае с проказой одного его недостаточно.
- Поэтому вы придумали кое-что ещё?
- Разумеется. Такую болезнь, как лепра, одним наскоком не возьмёшь. Но, как медведя можно затравить собаками, так и мы будем атаковать серьёзную болезнь пусть малыми силами, но с разных сторон, действуя при этом без длительных перерывов!
- Вы – как полководец, доктор! Вам бы командовать шведской конницей в битве при Лютцене! (18)
- Благодарю вас, Отто. Но, я человек не военный. Позвольте же мне продолжить изложение процесса лечения, следующим важным моментом которого является вот что… Вы будете брать половину аптекарской драхмы отборного белого янтаря, самостоятельно толочь его в порошок, вдыхая запах солнечного камня, и принимать один раз в день на закате солнца, запивая пинтой белого вина и стоя босыми ногами на янтарной крошке. Славный Иеремия снабдил меня достаточным количеством янтаря, и я сделаю вам такой «коврик»!
- Теперь я вижу, что ваше желание освободить меня от ужасной болезни – это не пустые слова, доктор. Вы всерьёз взялись за дело и я начинаю верить, что у вас… хоть что-нибудь да получится… С помощью Господа нашего и Пресвятой Девы Марии.
Мюнц театрально поклонился.
- Только и это ещё не всё, смею вас заверить, – ответил он. - Небольшие кусочки янтаря мы поместим в жаровню с горящими углями, над которой вы будете сидеть, и вдыхать выделяющиеся ароматические пары.
- Это мне больше по душе. Вы знаете, доктор, наш друг Иеремия недавно едва не приучил меня к табакокурению!
- А вот этого я вам не рекомендую…
- И это – всё лечение? – спросил Отто.
- Пока – да. А там посмотрим… Видит Бог, что я назначаю вам самое приятное и эффективное лечение, известное со времён Гиппократа! Через три месяца таких процедур проявления болезни начнут исчезать, а через полгода, смею надеяться, вы уже будете здоровы!
- Значит, к началу лета… - прошептал потрясённый прокажённый и принялся истово молиться. - Милостивый Боже, Отче наш, пошли исцеление рабу твоему, болезнью одержимому, отпусти ему все прегрешения, отведи от него всякую язву и всякую болезнь, возврати здравие и силы телесные, чтобы он вместе со всеми приносил благодарные молитвы Тебе, Всещедрому Богу и Создателю нашему...
Йозеф Мюнц смотрел на него и думал о чём-то своём.
- Наверное, нет такой болезни, которую бы электрон не исцелил? – закончив молитву, спросил Отто. Он явно воспрянул духом.
- Весьма возможно, что это так. Янтарь сушит флегму, придаёт силы и согревает, потому применяется при многих болезнях головы и печени, одышке и судорогах, он помогает при сильном кашле и простуде, чахотке, кровохарканье и при белях у женщин. С его помощью останавливают носовое кровотечение, он лечит затруднённое мочеиспускание и зубную боль... Да всех чудесных свойств солнечного камня и не перечислишь… Например, Мартин Лютер постоянно носил в кармане кусок янтаря, присланный ему нашим герцогом Альбрехтом вместе с пожеланиями скорейшего выздоровления, дабы предотвратить образование камней в почках. Правда, необходимо помнить, что янтарь теряет своё лечебное воздействие в золоте и вовсе бесполезен в оправе из серебра.
- Зато он прекрасно смотрится в золотой и серебряной оправе как украшение! – задумчиво произнёс Отто. – Некоторые дамы, имея янтарные бусы, серьги или броши… пусть и без брильянтов, бывают неотразимы…
Затем пациент прервал свои размышления и перешёл к другой теме:
- Но я слышал, доктор, что солнечный камень используют не только в медицине? Например, у астрологов янтарь слывёт камнем долголетия и бесстрашия. Они утверждают, будто он связан с силами Солнца и Венеры, символизирует счастье, здоровье и душевную гармонию. А некоторые люди считают янтарь покровителем воров. Они верят, что эти самоцветы способны делать их хозяина временно невидимым…
- Совершенно верно, янтарь обладает не только лечебными, но и магическими свойствами. Считается, что этот камень оберегает своего хозяина и даже способен изменять окраску: в присутствии злых людей он темнеет и мутнеет, а в окружении добрых — «веселится» и играет всеми цветами. Он способен утешить человека в постигшем его горе и продлить его молодость, отвратить недобрый глаз, наговор, порчу или проклятье. Если чётное число янтарных бусинок собрать на красную нить, то такие бусы или чётки отгоняют ведьм и злых духов. Дым с приятным ароматом, испускаемый камнем при горении, тоже используют для изгнания из человека нечистой силы. Поэтому янтарным дымом принято окуривать молодожёнов и новорожденных… Что же касается невидимости, то я не могу ответить на это утвердительно. Возможно, при этом читают какие-нибудь особенные заклинания… Но это – скорее, колдовское дело, а не медицинское…
- Вы подарили мне надежду, доктор! Но у меня ничего нет, кроме моей никчёмной жизни, висящей на волоске. Как же я вас отблагодарю?
- Не нужно ничего говорить, сударь, если это не меняет тишину к лучшему… Живите у меня, сколько потребуется, только питаться мы будем из разной посуды и спать в разных комнатах.
- Но вас же за это могут судить или даже изгнать, как меня!
- Жизнь всегда более радостна для того, кто рискует и чем-то жертвует.
- Но вы же можете… - отшельник потупился, - перенять у меня эту болезнь!
- Мне известно, что проказа прилипает не к каждому человеку. Я буду молиться…
- Я тоже….
Если бы Курта Паулихтера спросили, не скучает ли он по дому, он бы ответил так: и рад бы, но некогда. И был бы абсолютно прав. Здесь, в доме доктора Мюнца на него сразу свалилось множество обязанностей. Работа была хоть и тяжёлой, но необычной и интересной. На следующий же день после приезда он, Карл, Фридрих и сам доктор Мюнц оправились к больному.
- Смотри, запоминай, привыкай, – наставлял его врач. – Иногда и сам доктор при виде крови или торчащих из раны костей может сомлеть, но такой лекарь – ни на что не годится. Старайся пересилить страх перед кровью и вывалившимися внутренностями, и знай, делай своё дело. Надо зашить рану – зашей, надо оттяпать ногу или руку – режь смело! Но не забывай при этом про болеутоляющие, кровоостанавливающие средства и другие, о которых я тебе ещё поведаю.
- Я не испугаюсь крови, - заявил Курт, вспомнив, что когда в деревне кололи свинью, он с интересом наблюдал за этим и нисколечко не боялся.
- Тебе ещё придётся полюбить и чужую мочу, – ехидно добавил Карл.
Курт хотел было возмутиться, но доктор примирительно поднял руку.
- Карл прав. Иногда мы применяем и такой метод. При обследовании часто приходится использовать мочу, что помогает делать прогнозы на течение болезни. Например, чистая моча, с дымкой сверху знаменует скорую смерть, если же имеет внизу отстой, а сверху дымку, то знаменует длительную болезнь. Если же она рыжая, смешанная с подобием винного осадка, - это добрый знак в течении болезни. Ещё мочу можно поставить у муравейника и, если насекомые начнут её пить, значит, пациент страдает сахарной болезнью!
В основном, мы оказываем помощь людям в следующих случаях, - продолжал Мюнц. - При ранениях, переломах, вывихах, расшиблении при падении с коней, притирании возом, растерзании диким зверем, подавлении кусом, ожогах, грыжах, томлении женщин при родах, болезни зубов, отравлении и во многих других. Тебе придётся оказывать помощь сначала вместе с нами, а затем – самостоятельно. Кроме этого, ты должен выучить латынь и тогда к твоим услугам – вся моя библиотека… Кстати сказать, мои помощники, Карл и Фридрих – очень ленивы насчёт учения. До сих пор они в латыни ни бум-бум. Впрочем, если они хотят остаться на уровне цирюльников, она им и ни к чему. Но ежели ты задумал сделаться настоящим врачом, то должен учиться!
- Я выучу латынь, доктор Мюнц, - горячо воскликнул Курт. – И стану таким же учёным врачом, как и вы!
Глава 9. Возвращение
- Йозеф, - позвала госпожа Мюнц сына.
- Слушаю, матушка. Вас что-нибудь беспокоит?
- Нет, твои снадобья, сын, хорошо помогают. Дышится легко и хочется двигаться. На дворе уже весна, март, а у меня даже насморка нет, не говоря уже про кашель, хотя каждую весну он мне не даёт покоя.
- И всё же, вы чем-то озабочены…
- Да, есть немного… Я хотела тебя спросить о том человеке, которого ты прячешь в угловой комнате на первом этаже…
- Откуда вам известно о нём, матушка?
- От матери, сынок, ничего не утаишь… Так кто он? Поверь, Йозеф, я и мысли не допускаю, насчёт того, что ты мог спрятать какого-нибудь преступника… Но, так тоже нельзя… Жить в одном доме с таинственным незнакомцем, - она тихонько рассмеялась, – согласись, это не совсем прилично… Да уже все в доме о нём знают… Ты откроешь этот секрет матери?
- Конечно, мама, - замялся доктор Мюнц. – Это - больной, который лечится у меня… потому что я испытываю на нём свои лекарства и свой собственный метод лечения.
- Он тяжело болен? Эта болезнь не прилипчива?
- Что вы, матушка… Это очень редкая болезнь и медики ещё не знают, как её лечить… Ей даже научного названия ещё не определили…
- Хотелось бы мне взглянуть на него хоть одним глазом…
- Не стоит, матушка. Ему нельзя нервничать. Он только пошёл на поправку, и я дрожу над ним, как над собственным ребёнком… Прошу вас, подождите немного и я представлю его вам лично. А пока… Курт ухаживает за ним, он единственный в доме, кроме меня, кто видит его и общается с ним.
- Хорошо, ты успокоил меня. Но твоё лечение даёт результаты?
- Скажу вам без лишнего хвастовства, хотя я очень боюсь делать преждевременные выводы… Но результаты есть и они меня радуют! Скоро этот господин будет здоров и сядет вместе с нами за общий стол. Он – учёный человек и блистательный собеседник!
- Сколько же ему лет?
- Не более пятидесяти. Пожалуй, он младше нашего Иеремии. Хотя испытать ему в жизни пришлось довольно много…
- А как его зовут? И кто он вообще?
- Его имя – Отто. Когда он выздоровеет, он назовёт вам своё полное имя. А пока… Он свою жизнь разделил на до и после болезни… То, что было до неё, он почти похоронил… И сейчас он – никто. Просто Отто.
- Ну хорошо… Одной тайной стало меньше, - промолвила мать, закутываясь в шерстяной платок. – Зато появились другие… Желаю ему скорейшего выздоровления!
«Прости, матушка, что пришлось соврать тебе… Но ты бы не смогла жить с прокажённым под одной крышей…»
«Я разговариваю с ним каждый день… И давно привык к его страшному лицу, поэтому не замечаю изменений, происходящих в нём, хотя они, несомненно, есть! Надо ещё раз тщательно провести исследование и оценить результаты!» - думал доктор Мюнц, направляясь к помещению, где находился Отто.
Он открыл дверь ключом… В комнате было полутемно: маленькое окошко едва пропускало свет с улицы, пахло жжёным янтарём. Совсем как в церкви ладаном…
- Доктор! У меня начали расти брови! – радостным голосом объявил прокажённый.
- Силы небесные! – Мюнц подошёл ближе. – Встаньте ближе к окну! Покажите мне своё лицо... Бугры и желваки значительно уменьшились, и кожа стала гладкой! А также начали расти брови и ресницы! Поздравляю вас, Отто! Наше лечение действует!
- Да, уважаемый доктор. Я исправно мазал кожу лица и рук маслом, измельчал и принимал внутрь янтарь, стоя на его крошках, глотал дым расплавленного солнечного камня! Как вы мне прописали… И гортань моя выправилась! Я теперь говорю без труда и мой голос изменился. Мне хочется петь! Вы – настоящий волшебник, доктор Мюнц! Вы – мудрец, который не ошибся в силе янтаря! А уж он-то – поистине, философский камень! Глупцы те, кто ищет lapis (19) ради того, чтобы превратить свинец и ртуть в золото! Вот оно – настоящее богатство – исцеление! Вы только вдумайтесь в это слово: Ис-це-ле-ни-е! Уж его-то не купишь ни за какие деньги! Я давно не думал о своём будущем с таким восторгом и надеждой..., а только лишь с прощальными нотками… Я каждый день буду молиться за вас, доктор!
- Действительно, – Мюнц отошёл на несколько шагов назад, словно художник, придирчивым взглядом оценивающий своё творение. – К вам возвращается ваше истинное лицо, Отто… А вместе с ним – и ваша прошлая жизнь!
- Прошлая жизнь? – Отто вдруг запнулся. – Я давно похоронил своё прошлое… Пятнадцать лет назад я внезапно заболел… И с тех пор всё пошло прахом… Всё…
- Вы его не похоронили, вы просто… обронили, а теперь вернётесь и подберёте утерянное. Согласен, прошли годы и многое изменилось… Поверьте, теперь вам нужно внутренне подготовиться к предстоящей новой жизни… Думайте об этом, прошу вас… И помните: через месяц-другой никто не скажет, что вы больны проказой.
- Святые небеса… Через пару месяцев я смогу войти в церковь…
Лечение продолжалось. Отто действительно стал другим - не только внешне, но и внутренне. Он поверил в своё исцеление и стал готовиться к новой для себя жизни. Конечно, прошлое не ушло от него навсегда, оно вернулось, но уже другим. В нём, изменённом, уже не было прежнего молодого, увлечённого, легкомысленного Отто, вместо него появился умудрённый опытом человек, испытавший немыслимые тяготы одиночества и лишений.
"Я привык жить один и рассчитывать только на собственные силы. Как же точно сказано: "мокрый воды не боится..." Когда ты всеми уже предан и отвергнут, вдруг понимаешь, что тебя больше некому обмануть... Приняв это и смирившись с человеческой подлостью и несправедливостью, приходит ощущение покоя... и свободы. Ты словно отгораживаешься от всякого зла высокой стеной. И тебя перестаёт волновать, то, что за ней происходит. Ты получаешь возможность напрямую беседовать с Богом, привыкаешь довольствоваться малым и радоваться каждой мелочи: травинке, букашке, краюхе ржаного хлеба... Благодаря успешному лечению, я получил возможность вернуться в мир, который меня отринул. Откровенно говоря, мне страшно. Но это необходимо, чтобы восстановить справедливость. И мной движет совсем не жажда мести, а желание защитить свою честь и вернуть своё доброе имя…"
Он ещё не был готов к встрече с прошлым. Он боялся его.
Весна отшумела ливнями, отгремела грозами, отзвенела песнями пернатых, хвостатых и воркующих по-немецки влюблённых. В Восточной Пруссии наступило долгожданное лето.
- Доктор, - как-то сказал Мюнцу выздоравливающий отшельник. - У меня из прошлого сохранилось кое-что...
- Что именно? - поинтересовался Мюнц, внимательно рассматривая пациента. - Ну-ка, откройте рот... Дело явно идёт к полному излечению... Так что там у вас осталось?
- Точнее, кто. Это - мои друзья, которые давно похоронили меня... Я решил написать им письмо, пусть они поверят, что я воскрес, подобно Осирису (20). Мне нужен кто-нибудь из моей прошлой жизни, кто протянет мне руку помощи, подставит своё плечо...
- Вам принести бумагу, перо и чернильницу?
- Да. И скажите, доктор, сможет ли кто-нибудь из ваших людей отвезти это письмо по указанному адресу?
- Курт!
- А кто же будет за мной ухаживать?
- Никто. Отныне я разрешаю вам покинуть свои покои и ходить по дому туда, куда вам вздумается. Теперь вы не представляете никакой опасности, даже заподозрить, что недавно вы болели проказой, уже невозможно...
- Так... я здоров? - прошептал Отто.
- Почти, - ответил Мюнц. - Осталось совсем немного. Да вы посмотрите в зеркало! Вы не узнаете себя! К вам вернулся нормальный, человеческий облик... Э-э, да вы плачете...
Внезапно, пациент рухнул на колени перед опешившим врачом.
- Всю жизнь я буду молиться на вас, доктор! Вы - выдающийся врач, кудесник, великий целитель! Я...
- Полно вам, любезный Отто. Я понимаю вашу радость, но не стоит меня возносить так высоко. Просто я хорошо знаю своё дело и люблю его. А благодарить нужно Господа. Он дал вам и мне силы и вдохновение... Поднимайтесь же с колен, и дайте мне обнять вас, как брата! Ещё месяц вам нужно сохранять прежний режим, принимать те же лекарства... Организм должен полностью очиститься от проказы, чтобы и следов её в вас не осталось! Ну, а потом...
Отто вновь затрясся в рыданиях. Но это были уже другие слёзы, не те, которые он проливал на берегу моря в горьком одиночестве. Это были слёзы не отчаяния, а радости и благодарности.
Вечером он появился в кирхе Святого Николая. С удовольствием вдохнул запах ладана и свечей. Осенил себя крестным знамением... Подошёл к алтарю, посмотрел на каменный гроб какого-то святого... Послушал проповедь, вглядываясь в лица людей... Ему всё время казалось, что сейчас кто-то крикнет: "Люди, это же прокажённый! Гоните его!" Но никто не обращал на него внимания.
"Пресвятая Дева, я - такой же, как все!"
Потом он стоял у алтаря, и вся прежняя жизнь проплывала перед его глазами. Всё изменилось, всё прошло... Теперь даже свечи, поставленные им у икон, горели иначе... Считается, что пламя свечи символизирует вечность, молитвенное обращение к Господу, Деве Марии и Святым угодникам. Оно всегда устремляется вверх, как бы люди ни наклоняли свечу. "Так же и мы при любых жизненных обстоятельствах все свои мысли и чувства должны обращать к небу, к Богу, - думал он. - Огонь свечи – это божественный свет, который принес в мир Спаситель. А жизнь людей во грехе сродни сумраку, который Он развеял своей жертвой. Так и свеча своим сиянием побеждает и изгоняет тьму..." Отто знал, что чистый воск, из которого изготовлены свечи, является символом покаяния человека в своих грехах и готовности его к послушанию перед лицом Господа...
А философский камень? Он его нашёл.
Курт, получив письмо и узнав место, куда ему следует его отвезти, сел на коня и отправился в путь. Дорога предстояла неблизкой, по меркам деревенского парня, никогда не выезжавшего дальше Раушена и его окрестностей. На сей раз ему следовало ехать в сторону Инстербурга, в замок Заммельштайн. А это - как минимум - день пути.
И всё-таки парень был рад прогулке. И не только тому, что в поездке он вновь окунётся в иной мир - природы и свободы. Ему льстило, что он выполняет важное поручение самого доктора. То, что Мюнц сумел вылечить прокажённого, подняло лекаря в глазах Курта на недосягаемую высоту. И помощник врача повторял про себя единственную фразу: "Я буду учиться!"
Молодой ученик лекаря получил в дорогу небольшую сумму, чтобы остановиться на ночь, покормить коня и перекусить самому. Кошелёк, помещённый под куртку приятно тяготил, а кто-то нашёптывал в ухо парнишке: "Загляни в кабачок, дружище! Отведай пива и езжай дальше! Или опрокинь кубок хорошего вина! От этого ещё никому не было вреда!" Но Курт догадывался, что эти слова ему шепчет обитатель преисподней, поэтому упрямо гнал коня мимо увеселительных заведений. Ему хотелось как можно быстрее выполнить поставленную задачу.
Замок Заммельштайн стоял в миле от Прегеля. Он был невелик и представлял собой четырёхугольное строение с высокой башней в каждом углу. Маленькие башенки с остроконечными крышами со шпилями украшали каждую из четырёх стен. Вокруг замка был выкопан ров, заполненный водой, которая пополнялась из небольшого ручья. Замок был расположен в удалении от торговых путей и строился, скорее всего, как загородная резиденция для охоты и отдыха. Но, случись кому-нибудь брать приступом эту твердыню, то, по мнению Курта, он столкнулся бы с непростой задачей. Ибо стены были высоки, на них были установлены орудия, а из узких бойниц то и дело высовывались стволы мушкетов. Вероятно, в Замельштайне был сильный гарнизон.
На исходе дня 2 июня 1651 года Курт подъехал к воротам замка и затрубил в рог, который ему выдал доктор Мюнц по совету Отто.
- Кто вы и по какому поводу появились здесь? - спросил его привратник, возле которого стояли два стражника с алебардами.
- Я - ученик и помощник главного лекаря Альтштадта Курт Паулихтер! У меня письмо к его светлости графу фон Веймербургу, - громко и чётко ответил парень. - Письмо чрезвычайно важное. Возможно, граф возжелает ответить на него, поэтому мне необходимо дождаться его решения.
- Следуйте за мной, - сказал привратник.
Скрипя цепями, неспешно опустился подвесной мост через ров. Курт пересёк его и въехал через ворота во внутренний двор замка. Тут было людно: несколько человек занимались фехтованием, служащие кухни катили бочки, видимо, с пивом, а неподалёку разгружали телегу с овсом. Подошёл слуга. Курт спешился и передал ему своего коня. Самого посланца провели в небольшое помещение без окон, напоминающее караулку, и усадили за стол.
- О вашем коне побеспокоятся, герр Паулихтер. Напоят и накормят, - сказал подошедший служащий, похоже, гофмейстер. - Вам сейчас тоже подадут пиво и еду. Давайте же ваше послание, я отнесу его графу!
Курту чрезвычайно льстило такое обращение к нему и выказанное уважение. По правде говоря, он побаивался поначалу, не зная, как его встретят. Графы, они непредсказуемы. Запросто могли бы и вытолкать взашей... А тут, приветили, как дорогого гостя.
С улыбкой на лице молодой человек передал послание важному графскому слуге и уселся на скамье перед столом. Он почувствовал, что здорово устал и чертовски голоден. Дубовый стол, за которым он сидел, "повидал виды"... Он был сплошь истыкан ножом и ещё чем-то острым. Видно, раньше за ним обедали солдаты, которые зачастую, не зная, куда деть кинжал, разделав тушку птицы или кролика, тут же втыкали клинок в стол. Курт погладил ладонью щербатую столешницу.
Дверь открылась. Вошёл другой слуга. Он принёс миску с кашей, поверх которой лежал хороший кусок жареной свинины.
- Подкрепитесь, сударь, - сказал он. - Ваше письмо передали графу. Не знаю, что там написано, но наш хозяин чуть не подскочил до самого потолка! Скорее всего, он сейчас же напишет ответ или передаст его вам на словах! Ждите!
Затем этот же слуга принёс крепкого тёмного пива.
- Как там в Кёнигсберге? - спросил он мимоходом. - Бюргерство ещё не определилось с кем оно, с Польшей или с Бранденбургом?
- Я не очень разбираюсь в политике, - признался Курт, опять польщённый тем, что ему задали такой вопрос, которые обычно задают знающим и уважаемым людям. - У нас в медицине столько хлопот, что не хватает времени заниматься городскими сплетнями. Но, если вас интересует моё личное мнение, то я - за Польшу! - И отхлебнул из кружки пиво.
- Вы знаете, - вздохнул слуга, - я - тоже... Хотя, политикой тоже не интересуюсь, а вопрос задал так, чтобы завязать разговор, - он смущённо улыбнулся. - Вообще, я с удовольствием посидел бы на берегу Прегеля в "Тыквенной избушке" (21) и послушал там весёлые песни!
Вдруг дверь с треском распахнулась, и в помещение вошёл высокий господин в бархатном камзоле, в широкополой шляпе и шпагой на ремне. Был он худощав, носил небольшую бородку, с одного взгляда на него становилось ясно: этот человек привык повелевать. Слуга от страха едва не вжался в стену, Курт тоже встал из-за стола.
Вошедший долго смотрел на молодого помощника врача, словно старался припомнить, где он его видел ранее. Наконец, произнёс:
- Кто вы, молодой путешественник?
- Я - помощник врача Йозефа Мюнца... ваша светлость..., - Курт догадался, что перед ним - граф фон Веймербург
- То, что написал врач... это – правда? Неужели он полностью вылечил... больного проказой?
- Истинная правда, ваша светлость, - с достоинством ответил Курт. - Я сам помогал ему в лечении, и являюсь свидетелем чудесного исцеления нашего пациента!
- Но ведь никто... Никто до сих пор не смог излечить прокажённого! - воскликнул граф.
- Доктор Мюнц - гений, - тихо ответил Курт. - Он применил разработанную им методику, используя целебные свойства... янтаря.
- О, янтарь! - снова воскликнул фон Веймербург. - Теперь я готов верить тому, что ваш пациент победил свой недуг! Про лечение солнечным камнем пишут все просвещённые люди Европы! Скажите мне, юноша, в привезённом вами послании я узнал руку вашего... пациента. Как он? Действительно ли вылечился? Мы ведь его... практически похоронили. Прокажённых принято отпевать в церкви, словно они уже умерли... Неужели ваш врач сумел вытащить беднягу с того света?
- Ему помогли в этом... янтарь и глубокая вера в Господа, - тщательно продумывая каждое слово, ответил Курт.
Граф снова долго смотрел на помощника лекаря, раздумывая над ответом.
- Вы никуда не поедете на ночь глядя. Отправитесь в путь завтра поутру. Вам предоставят постель, ваш конь тоже пусть отдохнёт... Я же напишу ответ... вашему пациенту. На словах передайте, что граф Веймербург сделает всё, о чём тот просит. Немногим позже я сам наведаюсь к нему... Где, кстати, он остановился?
- В Альтштадте. На улице Аптекарской, дом 11. В особняке доктора Мюнца.
Глава 10. Тайна отшельника Отто
7 июня 1651 года был тихим, солнечным днём. Ласковое светило и пушистые облака в бирюзовом небе, лёгкий ветерок нежно приглаживал кудри луговых трав... Лишь намётанный и опытный глаз мог безошибочно определить, что к вечеру разразится гроза.
Отто обратился к доктору Мюнцу с необычной просьбой:
- Дорогой друг, я вижу, вы постоянно носите с собой шпагу. Не ошибусь, сделав предположение, что вы умело ею владеете?
- Да, Отто. И, уверяю вас, я действительно владею шпагой довольно неплохо. На тёмных улицах Кёнигсберга, а тем более, за городом нужно держать ухо востро, и уметь отразить атаку голытьбы с дубинами, топорами и ножами!
- Видите ли, я желал бы несколько... потренироваться в фехтовании. Когда-то и я весьма недурно выписывал пируэты этим оружием, но это было давно, и я хотел бы вернуть утраченные навыки...
- Ну что ж, я могу составить вам компанию. А точнее - стать партнёром. Можно пойти в фехтовальный зал Лессажа. Здесь, у меня дома, мало места для упражнений, а у него есть прекрасный зал, где мы могли бы размять мышцы и вернуть вам былую форму. Признаюсь, мне тоже нужно фехтовать почаще... Если желаете, мы можем заняться этим сегодня вечером!
- С удовольствием, дружище Йозеф! Времени у меня достаточно, а привыкание к тому, что ты уже не прокажённый, приходит постепенно...
Вечером (дождь лил потоками) они вошли в зал, поприветствовали господина Лессажа (тот сразу предложил им по бокалу бургундского), сняли промокшие плащи, камзолы и, оставшись в рубашках, встали в боевую стойку.
- Не буду вам мешать, - поклонился им хозяин заведения. - Вы - уже мастера. Захотите потренироваться, зал - всегда к вашим услугам!
Сначала Отто попробовал атаковать, Мюнц умело защищался. Затем доктор перешёл в атаку, а бывший прокажённый строил защитные барьеры.
- У вас - типично французский стиль, - заметил Отто, когда у обоих появились первые капли пота на лбу. - Вы так галантно защищаетесь, - он усмехнулся, - будто извиняетесь... А между тем, готовы подловить меня на первом же неудачном выпаде!
- Это - неудивительно, ведь мой наставник и учитель - француз! А у вас - типично прусский стиль ведения боя, - усмехнулся Мюнц. - Непробиваемая защита с ловкими выпадами, ищущими уязвимое место, и тяжёлый натиск!
- Это - точно. Мой стиль вырабатывался на полях сражений, дорогой доктор.
Наконец, они закончили, пожали друг другу руки, и выпили по бокалу вина.
- Когда продолжим занятия, дорогой доктор? Фехтовать с вами, воистину, настоящее удовольствие! Оказывается, вы не только в медицине мастер!
- Когда прикажете, дорогой Отто. Мои помощники дают мне свободное время, которое я с удовольствием проведу с вами!
С того дня они заходили в зал для фехтования не реже двух раз в неделю.
Альтштадт на своём веку достаточно насмотрелся на роскошные кареты, проезжающие по его улицам. На козлах некоторых сидели такие важные кучера, что их можно было спутать с фельдмаршалами. Гербы, украшающие бока других карет, говорили о могуществе и достатке их хозяев, а также о древности рода. А в некоторых экипажах сидели такие важные господа, при виде которых хотелось снять не только шляпу, но и саму голову. Как правило, ехали они мимо города, и направлялись в Королевский замок или обратно.
В среду, 26 июня 1651 года, карета, ехавшая по Альтштадту, свернула на Аптекарскую улицу и остановилась у дома под номером 11, спугнув при этом стаю гуляющих по мостовой голубей. На её лакированных дверях красовался герб графа фон Веймербурга - львиная голова над скрещёнными мечами. За каретой следовал эскорт из шести всадников. Оглушительный звон подкованных копыт их лошадей взбудоражил тихую улочку. Люди с тревогой начали выглядывать в окна, любопытные мальчишки, играющие на улице, стали потихоньку подтягиваться поближе к приезжим.
Из кареты вышел вельможа. Был он вы выше среднего роста, но худощав. На вид ему можно было дать сорок-сорок пять лет. Шляпа, плащ, шпага, ботфорты – всё «сидело» на нём так, как и полагается «сидеть» на знатном дворянине. Господин стремительно направился к крыльцу дома. Дверь перед ним тут же распахнулась.
- Прошу вас, - услужливо предложил слуга. – Как вас представить доктору?
- Граф Фридрих фон Веймербург! – ответил тот, с любопытством оглядывая помещение.
- Прошу вас в гостиную, ваше сиятельство, - слуга отворил другую дверь. – Доктор сейчас подойдёт к вам.
Граф зашёл в гостиную, но садиться на стул или кушетку не стал, лишь небрежно бросил на неё свою шляпу, расстегнул пряжку на плече, снял плащ и швырнул рядом со шляпой.
Тут отворилась дверь, в комнату вошёл доктор Мюнц, а за ним – Отто. При виде обоих, лицо Фридриха фон Веймербурга вытянулось, глаза расширились, рот от удивления и радости широко раскрылся.
- Отто! – воскликнул граф. – Это - ты! Живой и здоровый! Гроб Господень! Ты вылечился от проказы! Это - невозможно, но это так!!! Доктор! Это ведь вы совершили такое чудо? Дайте же я обниму вас обоих!
Граф с силой прижал к себе сначала Отто, затем и доктора.
- Здравствуйте, ваше сиятельство, – ответил Мюнц. – Надеюсь, вы теперь объясните нам, что же за господин, наш Отто, и как к нему правильнее всего было бы обращаться…
- Это – граф Оттокар Вильгельм фон Штейниц! – провозгласил фон Веймербург. – Мой верный друг и кузен! Наши матери были родными сёстрами! Здравствуй, мой старый дружище!
Слёзы потекли у обоих из глаз. Они снова обнялись.
- Мартин, - приказал доктор слуге. – Немедленно неси бургундское! И пусть накрывают на стол! У нас – важный гость!.. Пожалуй, даже два, – закончил он уже более тихим тоном. – И распорядитесь, чтобы приняли людей, с которыми прибыл граф!
Не прошло и получаса, как счастливые кузены уже сидели за столом. К ним присоединилась и фрау Мюнц, которой очень льстило, что таинственный больной, которого лечил её сын, оказался настоящим графом с многовековой славной родословной.
- Господа, - заявил доктор. – Прошу отведать утку под старинным венским соусом, название которого даже не сохранилось в анналах истории, поэтому его так и нарекли: «венский». К птице подадут картофель с грибами под чесночным соусом, а также рейнское и бургундское! Позже вы отведаете баварских колбасок с хреном и фаршированных зайчатиной кабачков! Надеюсь, дорога к нам не была слишком утомительной, ваше сиятельство?
- Бросьте, доктор, с вашими «сиятельствами», - ответил фон Веймербург. – Такому учёному, как вы, позволительно находиться с графами на равных! Давайте оставим для скучных салонов все поклоны и шарканья ногами и будем общаться, как добрые друзья! – он поднял бокал. – За нежданную встречу с внезапно «воскресшим» и вновь вернувшимся к нам графом Оттокаром Вильгельмом фон Штейницем! И за великого доктора Йозефа Мюнца, утёршего нос мудрецам древности и современным врачам-недоучкам!
Они с удовольствием осушили бокалы.
- Простите мою бестактность, господин граф, - обратилась к Отто фрау Мюнц. – Вы выглядите прекрасно, и не скажешь по вашему виду, что вы перенесли тяжёлую болезнь. Может, вы просветите меня и подскажете, что это был за недуг?
Мюнц не успел и рта раскрыть.
- Не волнуйтесь, мадам, - тут же ответил граф фон Веймербург. – Ваш сын излечил моего дорогого кузена от проказы…
- Ч-что?.. – матушка доктора побледнела и схватилась за сердце.
Йозеф Мюнц подскочил к ней. Известие о том, что ты полгода провёл под одной крышей с прокажённым, может погубить и менее ранимое сердце.
- Успокойтесь, матушка. Я сейчас дам вам капель…
- Хм, - почувствовал неловкость граф. – Успокойтесь, мадам. И гордитесь своим учёным сыном. Он эту проказу вот где держал! – и показал пожилой даме сжатый кулак величиной с голову ребёнка.
Это подействовало. Цвет лица госпожи Мюнц стал приобретать нормальные оттенки.
- Вот уж не предполагал, что вы и есть тот самый пропавший граф фон Штейниц, про которого ходит столько небылиц! – воскликнул Йозеф, вновь садясь за стол.
- Да уж, местное население меня окрестило и оборотнем, и ещё бог знает кем, - пробормотал тот. – Ещё немного, и я, возможно, на самом деле превратился бы в дикого, кровожадного зверя…
- А это вам, доктор, - граф фон Веймербург передал лекарю кошелёк с монетами. – Здесь тысяча дукатов. Это - от меня лично. За то, что вы спасли моего кузена. Сам он, лишившись всего, не может сейчас достойно вас отблагодарить. Но, я уверен, что он снова станет владельцем своих земель и своего замка… Я выполнил твою просьбу, Отто. Тайна возникновения твоей болезни раскрыта!
- Как?.. – кусок баварской колбаски застыл на полпути ко рту бывшего искателя философского камня. - Что за тайна? Неужели это…
- Да, - кивнул головой граф. – Я нашёл твоего бывшего слугу Алоиза, дружище. И знаешь, где? – и, видя непонимающий взгляд кузена, продолжал: - В госпитале Святого Георга. Он умирает там, тоже страдая от проказы!.. Я подозреваю, что незадолго до болезни ты приказал ему что-то найти для тебя. Что-то важное, касающееся твоих поисков философского камня… И вы оба заразились от этой вещи!.. Или, напротив, вы вдвоём посещали прокажённых и обнимались с ними?
Глаза Отто обвели каждого гостя, сидящего за щедрым столом. Те, в свою очередь, устремили взгляды на бывшего больного. Наступила тишина. Было слышно, как за окном прогромыхала телега, следующая на альтштадский рынок.
- Я вспомнил, - тихо ответил граф фон Штейниц. – Это был… плащ висельника.
- Господи, - прошептала фрау Мюнц.
- Мне нужен был плащ, снятый с повешенного… Для опытов. Так было сказано в старом манускрипте, описывающем принцип создания философского камня. А я всегда старался в точности придерживаться всех условий… Я дал задание Алоизу снять с повешенного плащ… Он мне и принёс его… Я должен был, накрывшись им, вываривать кости рыбы, пойманной на рассвете в первый день недели високосного года… Но, как ты узнал про Алоиза, Фридрих?
- Нет ничего проще, дорогой кузен. Если хочешь узнать все тайны господина, поинтересуйся у его слуги! Мои люди прочесали всю Восточную Пруссию и следы твоего несчастного приближённого нашлись... Он мне поведал и про сам плащ, и про того... кто ему его передал!
- Значит, не сам Алоиз снял плащ с висельника?
- Успокойся, милый Отто. С висельника никто плаща не снимал. Его сняли с прокажённого!
- Силы небесные! - воскликнул доктор Мюнц. - Выходит, нашего Отто намеренно заразили проказой! Такое изощрённое коварство превосходит удар кинжалом в спину!
- Но вы, доктор, хвала небесам, сумели спасти моего кузена. Итак, я продолжаю. Умирающий Алоиз назвал мне имя того, кто передал ему этот злополучный плащ. Это - некто Гуго Шлиссель!
- Мне ничего не говорит это имя, - мрачно произнёс Оттокар.
- Этот человек на самом деле - тайный агент и убийца, состоящий на службе у одного очень знатного господина!.. Мы за ним тоже долго гонялись. Но у меня - очень проворные, ловкие и толковые слуги! Нам удалось взять его живым!
- Браво! - воскликнула фрау Мюнц. - Этот человек вполне заслуживает казни!
- Кому-то зачем-то понадобилась моя... смерть..., - пробормотал Оттокар. - Так вот, откуда ветер дует...
- Да-да, дружище! - с улыбкой произнёс Фридрих, осушая бокал. - И этот господин...
- Что? Неужели Шлиссель открыл вам имя своего хозяина? - спросил Оттокар.
- А куда он денется? - со смехом ответил Фридрих. - В моём замке есть один уютный подвал. Там - куча приспособлений для развязывания языка, включая дыбу, испанский сапог, жаровню и массу других милых безделушек типа клещей, тисков и щипцов! А также есть мастера, умеющие обращаться со всем этим инструментом... Бедняге было достаточно лишь взглянуть на всё это, и... речь его была долгой и бурной! - Он снова рассмеялся и потянулся к бокалу с вином.
Некоторое время молчали. Оттокар не торопился с вопросом насчёт имени человека, приговорившего его... Фридрих не спешил раскрывать тайну.
- Признаться, давно я так вкусно не обедал, - граф опять громко рассмеялся. - Вы, дорогой доктор, умеете ублажить гостей настоящими изысканными блюдами! Да и вино в вашем доме просто великолепно! Признаюсь, вы удивляете меня, господин Мюнц, всё больше и больше! Так ты, Отто, уже догадался, кто за всем этим стоит?
- Полагаю, что да...
- Это - герцог Георг фон Гогенштауфен, сын Филиппа Гогенштауфена, который пригрозил оставить сына без наследства за его распутство и неуважение к предкам. Клянусь Распятием, этот Георг - мерзавец, каких мало!
- Я помню его, - медленно ответил Оттокар. - В те времена он был частым гостем в моём замке... Признаюсь, я почувствовал, что он воспылал страстью к моей Карин... К моей супруге... Я боялся спрашивать тебя, Фридрих, как там она? Вышла ли замуж?
- Насколько мне известно, нет. Хотя предложений было - хоть отбавляй. Тот же герцог Георг, он до сих пор добивается её руки... Но Карин сказала, как отрезала: при живом муже - никогда! А то, что тебя отпели в церкви, словно покойника, - её не смущает. Супруг, то есть - ты, ушёл, чтобы не причинять ей боль. А она намерена ждать, когда ты вернёшься! Такое её слово, клянусь небесами!
"Господи, Карин... Милая моя Карин!" Её образ вновь ожил в сознании Оттокара.
"Она казалась ласковой киской, но готовой в любой момент показать клыки и выпустить когти. А если внимательно посмотреть ей в глаза, то можно было увидеть неизведанные глубины, которые как бы заманивали и очаровывали меня...
О, Карин... Ни одна женщина не целовала меня так сладко! От рождения она обладала каким-то колдовским обаянием, перед которым было очень трудно устоять. Но её преданность и любовь иногда казались наигранными, словно она вела при этом какую-то свою, часто опасную для меня и окружающих, игру.
Карин... В её арсенале всегда имелось множество масок на все случаи жизни от очаровательной хохотушки до робкой и нежной любовницы... Она нравилась всем, но при этом никогда не изменяла себе!"
- А если ты интересуешься..., словом, я послал к ней гонца с доброй вестью. Это поможет ей в трудную минуту...
- В трудную?
- Да, Отто. Проклятый Георг, пользуясь её беззащитностью, отнял у неё земли... Твои земли, Отто. Он практически живёт в твоём замке и домогается твоей супруги. Извини, я был занят своими делами, к тому же для всех нас ты уже умер... А у Карин скоро не останется другого выхода, кроме как выйти замуж за мерзавца!
- Я убью его! - взревел Оттокар.
В этот момент он действительно стал похож на оборотня. Мюнц замер, а его матушка в испуге поперхнулась бургундским.
- Я убью его! - повторил граф фон Штейниц, но уже более сдержанно.
- И правильно, - с улыбкой поддержал его кузен. - Только он не пойдёт на дуэль, а, скорее, подошлёт к тебе наёмных убийц. Тут надо действовать хитро - нагрянуть к нему в замок... Точнее, в твой замок, где он прячется, и припереть его к стене. Но! Это может показаться епископу, да и не только ему, разбойничьим набегом! Тебе сначала надо восстановить своё имя! Чтобы тебя признал свет, как графа фон Штейница! Тогда всё будет в твоих руках!
- Но как это сделать?
- Очень просто! Ты должен поехать к курфюрсту Фридриху Вильгельму! А поскольку у тебя нет соответствующих бумаг...
- Курфюрст не знает меня лично...
- Зато хорошо знает меня! Поэтому, хочешь ты этого или нет, но с тобой поеду я! Моё слово будет решающим! Я поклянусь на Библии, что ты - мой кузен!
- Это - прекрасно, - захлопала в ладоши фрау Мюнц.
- Но вместе с нами должен поехать и доктор! Он должен засвидетельствовать, что исцелил тебя, рассказать о своей методике... Иначе проклятые неучи будут доказывать, что проказа - неизлечима!
- Я согласен, - ответил Йозеф Мюнц. - Готов выехать хоть завтра!
- Но и это ещё не всё, - продолжал Фридрих. - С нами поедет негодяй Шлиссель. Я сумею его уговорить, чтобы он не отказывался от своих слов! У нас будет против Георга не только наша добрая воля, но и официальное разрешение от самого Великого курфюрста..., как следует приструнить его!
- Я убью его!
- Не сомневаюсь! Кстати, доктор, а где тот юноша, который прибыл ко мне с письмом от вас? Кажется, его зовут Курт...
- Да. Он работает и учится. Осваивает латынь и помогает мне с больными...
- Этот мальчик далеко пойдёт, верьте моему слову. У него проницательный взгляд и весьма разумная речь...
- Если вам угодно, я приглашу его...
- Не стоит. Но было бы прекрасно, если бы с нами поехал и он!
Глава 11. Поединок в Дерлау
Замок Дерлау, фамильное гнездо графов фон Штейниц, был расположен на берегу одноимённой речки, которая омывала западную сторону этого внушительного сооружения. Обнесённый высокими стенами с четырьмя мощными башнями, окружённый глубоким рвом, замок ещё с тевтонских времён представлял собой грозную силу. Во времена Тринадцатилетней войны (22) поляки несколько раз пытались штурмом взять эту твердыню, но всегда терпели сокрушительное поражение.
Вокруг замка располагались леса, поля и деревни. Крестьяне выращивали хлеб и овощи, ловили рыбу и охотились в здешних лесах, разумеется, под строгим контролем управляющих фон Штейница. Сейчас эти земли принадлежали герцогу Георгу фон Гогенштауфену, который, где подкупом, где обманом, а где и силой заставлял коренных жителей подписывать межевые грамоты, захватывая при этом пядь за пядью чужую землю.
7 сентября 1651 года группа всадников пересекла речушку Дерлау и направилась выше по течению, в сторону замка. Старые вояки - фон Штейниц и фон Веймербург не признавали карет, когда речь шла о длительных переходах, и предпочитали боевого коня. Йозеф Мюнц тоже был опытным наездником и с удовольствием сидел в седле на своём Мулате. Боевая стража, сопровождающая обоих графов, набранная из людей фон Веймербурга, состояла из бывалых воинов. Один Курт, которому летом исполнилось шестнадцать, не чувствовал себя в седле столь комфортно. Однако, привыкал и не жаловался.
Зажиточными крестьянские дворы не выглядели, особой живности в них не водилось. Становилось понятно, что местное население обложено непомерными налогами. Завидев отряд вооружённых людей, испуганные крестьяне покидали огороды и прятались в домах.
«...Мир, в котором мы живём, - размышлял в седле граф фон Штейниц, - стал немыслим безо лжи и обмана, предательства и измен. При этом многим людям всё это подсознательно отвратительно, но... Лгут нам, в ответ обманываем мы. Неправда стала неотъемлемой и неискоренимой частью отношений между людьми. Втройне обиднее понимать, что тебя предаёт именно тот, кому хочется верить больше всех: родной брат, лучший друг, любимая женщина... Все эти годы мне было невозможно представить себе мир, где все говорят друг другу только правду…»
- Эй, старик, - окликнул фон Веймербург человека в монашеской рясе, уныло бредущего вдоль дороги, – ты знаешь, чьи это земли?
Тот обернулся, отвесил поклон и перекрестился.
- Испокон веков эти земли принадлежали роду графа фон Штейница, - ответил он, устремив на воинов открытый взгляд. – Но в последние десять лет тут хозяйничает герцог Гогенштауфен. И теперь тот, кто скажет, что это не его земли, рискует оказаться на ближайшей осине с петлёй на шее…
- А ты, значит, не боишься? – насмешливо спросил Фридрих, придерживая коня.
- Зачем мне бояться, если я вижу перед собой самого графа фон Штейница? – произнёс монах и приблизился к удивлённому Оттокару. – Вы ведь и есть тот самый граф, ваше сиятельство?.. Я помню вас, когда вы скакали здесь на своём великолепном коне, и ещё… я помню вашу свадьбу… Правда, кто-то распустил слухи, что вы заболели проказой и исчезли. Вас посчитали мёртвым, а с мертвецами у нас, как известно, не церемонятся, спаси меня господи, - он снова перекрестился.
- Иди, святой отец, и всем говори, что старый граф вернулся, - сказал ему Фридрих. – Он выздоровел и скоро вступит в свои владения, как хозяин!
- Хорошо бы, - поклонился монах. – Новые хозяева запретили крестьянам ловить рыбу в реке и охотиться в лесу, а также собирать хворост и ягоды… Совсем стало худо. Нынче голодно даже в монастыре…
- Как твоё имя, святой отец? – спросил Оттокар монаха.
- Отец Иосиф, - последовал ответ.
- Вот что, отец Иосиф. Раз ты меня узнал, пусть вспомнят и другие… Старый кузнец и оружейник Магнус ещё жив?
- Плох уже, но пока жив. Мы, с божьей помощью, лечим больных, но старых и немощных поднять не в силах…
- Пусть в деревнях народ знает: прежний хозяин пойдёт на уступки, если его поддержат крестьяне. Завтра я намереваюсь проникнуть в замок. Мне понадобится, хотя бы для солидности, небольшое крестьянское войско.
- Вы собираетесь штурмовать замок, ваше сиятельство?
- Упаси господь, святой отец. Я прекрасно знаю все замковые подземные ходы. Мне важно осознавать, что герцог, захвативший мой дом, увидит, как народ поддерживает меня!
- Хорошо. Завтра к рассвету у вас будет значительная поддержка…
- И дайте людям понять, что я намерен назначить новых старост деревень, управляющих лесным и речным хозяйством, а также набрать прилежных тружеников для постоянной работы в самом замке! А тебя я отблагодарю отдельно!
Высокие башни замка Дерлау, казалось, подпирали раздувшие свои тёмно-серые щёки тучи, собирающиеся вот-вот обрушиться на вотчину графа вон Штейница.
Аудиенция в Бранденбурге с Великим курфюрстом Фридрихом Вильгельмом I прошла на удивление просто, радушно и довольно быстро. Правитель Бранденбурга выглядел моложаво, было ему на ту пору чуть больше тридцати лет. Полное, холёное лицо наводило на мысль, что Фридрих Вильгельм I большее время проводит в неге, между тем, он активно, «по частям» собирал разрозненные и опустевшие после Тридцатилетней войны куски большой страны в единое целое, лично ездил по городам, вступал в споры, убеждал и заставлял, снимал и назначал чиновников... Однако временами он страдал от бессонницы, что не давало ему возможности полноценно отдохнуть и приводило к нервным срывам…
Он принял обоих графов, а вместе с ними и доктора Мюнца в своих апартаментах сразу после беседы с генерал-фельмаршалом фон Шпарром и фельдмаршалом фон Дерффлингером. Внимательно выслушал Фридриха, а также человека по имени Гуго Шлиссель. Затем подошёл к Оттокару и долго вглядывался в его лицо.
- Действительно, никаких признаков проказы я не нахожу…
Узнав, что в Восточной Пруссии назревает родовая вражда из-за отнятых земель, Великий курфюрст поморщился.
- Мы намерены восстанавливать страну и укреплять её могущество. Нам не нужны военные конфликты в сердце Пруссии. Что я должен предпринять, чтобы всё закончилось мирным путём? – спросил он. – С меня достаточно Юлихской войны (23), стоившей мне как денег, так и многих загубленных жизней подданных.
- Будет достаточно, - заметил Фридрих фон Веймербург, - если вы, ваше величество, документально подтвердите, что перед вами – Оттокар Вильгельм фон Штейниц, - граф кивнул на кузена. – Я же клянусь честью, что данный господин - мой двоюродный брат. Слава Пресвятой Деве Марии, что этот великий врач вылечил его от проказы! – он кивнул на стоявшего в молчании Йозефа.
- Действительно? – удивился курфюрст. – Интересно, какие снадобья вы применяли? – и с интересом уставился на Мюнца.
Тот и брякнул:
- Я изготовил лекарства на основе янтаря…
- А много ли янтаря ушло на это? И где вы его добывали, доктор?
Нашёлся Фридрих:
- Он покупал его в Польше, ваше величество….
- Хорошо, - курфюрст подошёл к Отто. – Коль вас признал кузен, которого я хорошо знаю, как порядочного дворянина и честного человека, я готов запечатлеть данный факт на бумаге! Но, я не могу дать вам разрешение поехать и отнять замок и земли у того, кто владеет ими в настоящее время… Решите этот вопрос как-нибудь… по-христиански, без резни и излишней крови. Я не хочу, чтобы с жалобой на вас ко мне приехал сам епископ…
На обратном пути граф фон Веймербург сказал Шлисселю:
- Всё, теперь у тебя развязаны руки. Я держу своё слово. Можешь идти туда, куда тебе угодно. – Невысокий мужичок опасливо оглянулся. – Никто из нас не будет тебя преследовать, если ты не возьмёшься за старое… Я бы посоветовал тебе отправиться в монастырь и всю оставшуюся жизнь замаливать свои грехи…
- Я так и сделаю, – склонив голову, обронил Шлиссель.
И был таков.
- Не слишком ли вы ему доверились? – спросил Мюнц.
- Как знать… Но я дал негодяю слово дворянина…
- Ты действительно хочешь проникнуть в замок через подземный ход? – спросил Фридрих. – Это было бы неожиданно для его защитников!
- Нет, дружище, - ответил фон Штейниц. – Я не хочу лезть к себе домой, как крыса под полом! Я желаю въехать в него через главные ворота!
- Но они будут на замке! Кто же тебя впустит?
- Есть одна мысль… Если меня кто-то ещё помнит, то мне обязательно помогут… А сейчас надо поспать. Завтра на рассвете мы войдём в мои родные пенаты, клянусь Святыми Угодниками!
- Дорогой Оттокар, - приблизился к графу Йозеф Мюнц. Он снял с шеи свой талисман и протянул его фон Штейницу. – Прошу вас, примите ваш амулет обратно. Мне он уже сослужил добрую службу, теперь пусть поможет вам…
- Вы уверены? – пробормотал тот, принимая янтарный талисман. – Действительно, редкое сочетание…, - он взглянул на янтарь при свете костра. – И надо же, как расстаралась природа: три капельки прилипли к одной большой, да так ровно, что иначе, как работой искусного мастера это не назовёшь…
- Имя мастера хорошо известно, - ответил Мюнц. – Это - Господь. А главная ценность его в том, что этот милый кусочек действительно приносит удачу. Пусть он будет у вас… Особенно завтра.
Утро 8 сентября выдалось пасмурным, рваные свинцовые тучи покрыли небо. Иногда сыпал мелкий холодный дождь. Ветер был хоть не сильный, но довольно зябкий.
Монах, назвавшийся отцом Иосифом, не обманул: возле лагеря графов собралась приличная толпа народу. В основном, это были крестьяне. Кто-то из них прихватил с собой топоры, кто-то косы и вилы. Доведённые до отчаяния люди были готовы идти на штурм замка, пусть даже им придётся там погибнуть.
Оттокар фон Штейниц сел на коня и выехал к крестьянскому войску.
- Здравствуйте, молодцы! - обратился он к своему народу. - Помните ли вы меня? Я - ваш хозяин - граф Оттокар Вильгельм фон Штейниц!
Толпа зашевелилась и загалдела.
- Он, граф... - послышалось с одной стороны.
- Похож....
- Граф..., оборотень, - донеслось откуда-то сзади.
- Не стоит повторять глупые сплетни, - добавил фон Штейниц. - Я вам расскажу, что со мной случилось... Я действительно заболел проказой, и, чтобы не причинять горя и хлопот своим близким, удалился. Ушёл куда глаза глядят. Долгое время я жил на побережье, размышлял и слушал дурные слухи, которые вы обо мне распространяете, - он усмехнулся. - Здесь, рядом со мной находится врач из Кёнигсберга, который сумел вылечить меня от проказы! И рядом с ним - мой кузен, граф Фридрих фон Веймербург! Они оба могут подтвердить мои слова!
К фон Штейницу подъехали двое всадников.
- Я, доктор Мюнц, подтверждаю всё, что сказал граф фон Штейниц!
- А я, граф Фридрих фон Веймербург, в свою очередь, готов присягнуть под каждым словом своего кузена!
Толпа возбуждённо загудела, зашумела.
- Когда я выздоровел, я захотел вернуться к себе, в свой замок, к своей верной супруге, к своим подданным. Но с горечью узнал, что мои земли и сам замок захватил негодяй и мерзавец, именуемый герцогом Гогенштауфеном!
- Ведите нас, ваше сиятельство! - послышались чьи-то голоса.
- Мы вспорем брюхо грабителю и его прихлебателям!
- Мы повесим его на собственных кишках!..
- Нет, братья, я не поведу вас в бой. Я пойду брать замок сам... Один. А вы мне нужны только для того, чтобы я чувствовал вашу поддержку! Пусть тот, кто спрятался за стенами этого замка, видит, что мой народ - вместе со мной!
- Мы за тебя, граф фон Штейниц!
- Граф! - крикнул кто-то из наиболее смелых. - Стань настоящим оборотнем и порви негодяев! А мы остаёмся тебе верными слугами!
- Вот это хорошо! - улыбнулся фон Штейниц. – К сожалению, в дикого зверя я превратиться не смогу, но страху на них мы уже нагнали, Господь - свидетель!
- Карин, откройте! – герцог Гогенштауфен с силой ударил в дверь кулаком.
Хозяйка замка закрылась в своих апартаментах и не желала выходить наружу. На всякий случай она подпёрла двери двумя тяжёлыми сундуками. Недавно ей передали весть, от которой у неё едва не помутился разум: её муж жив и здоров! И он скоро прибудет сюда! Её милый Отто, иногда доверчивый до наивности, порой воинственный и целеустремлённый, её надёжная опора в этой жизни, тот рыцарь, которому она дарила и готова ещё и ещё дарить свою любовь, он - рядом!
Сегодня, едва выглянув в окно и заметив за стенами замка вооружённую толпу крестьян, она поняла – её супруг прибыл к стенам Дерлау! В замке поднялась суматоха – случись настоящий штурм – защищать его будет некому – герцог своим самоуправством практически разогнал всех верных слуг и большую часть гарнизона! И она бы сбежала отсюда, не будь Дерлау – её домом!
- Убирайтесь, герцог! Скоро сюда прибудет мой законный супруг, и вы ответите за свою подлость!
- Не забывайте, Карин, ваш муженёк - прокажённый и его скорее забьют палками и камнями, чем пропустят в ворота! К тому же он – оборотень! Нападает на местных девиц и вырывает у них сердца!
- Что ж, бегите, спасайте своё чёрное сердце! Мне доставит несравненное удовольствие видеть, как мой Отто вырвет его у вас из груди!
- Клянусь всеми Святыми, я выломаю эту проклятую дверь!
- У меня в руках – заряженный мушкет! Если вы ворвётесь в мою комнату, я убью вас!
- Вы не сделаете это!
- После того, что вы натворили в замке Дерлау и в его окрестностях – с большим удовольствием!
- Проклятье!..
Первой преградой, оказавшейся на пути графа фон Штейница, оказалась внешняя стена вокруг замка Дерлау. Ворота, ведущие к замку, оказались запертыми. Рядом с Оттокаром был только его кузен, он держал в руках копьё со штандартом, на котором был изображён герб фон Штейницев.
Граф достал рог и протрубил трижды – так он возвещал о своём прибытии в славные, ушедшие времена. Из бойниц послышались голоса, стража рассматривала прибывших.
- Эй, - наконец послышался чей-то окрик. – Кто вы такие? Герцог не принимает сегодня гостей!
- Герцог? Я – ваш хозяин граф Оттокар Вильгельм фон Штейниц! С каких это пор в моём замке хозяйничает какой-то герцог?
- Наш господин заболел проказой и сгинул в лесах близ Кёнигсберга. Уйдите, сударь, подобру-поздорову!
- Есть ли среди вас солдат, служивший ещё при моём отце? Это - Петер Краузе по прозвищу Старый Мушкет!.. Пусть он выйдет ко мне! – рука Оттокара погладила янтарный амулет.
На некоторое время за воротами наступила тишина. Сердце графа усиленно билось в груди. Наконец, скрипнула зарешёченная дверь, и из-за ворот вышел невысокого роста, сгорбленный старик, впрочем, довольно крепкий на вид, хотя, ему можно было дать не менее семидесяти лет. Седые волосы торчали из-под стальной каски. В руках солдат держал алебарду.
- Взгляни на меня, Петер Старый Мушкет! – воскликнул граф. – Узнаёшь ли ты меня? Или тоже похоронил вместе со всеми? Помнишь, как ты учил меня держать в руках шпагу? Ты ещё любил повторять: «Смотри, куда колешь, иногда лучше ранить, чем убить!»
- Силы небесные!.. – старик, выронив из рук оружие, грохнулся на колени. – Это вы, граф! – Он перекрестился. – Клянусь Пресвятой Девой! Но, как же так?.. Ведь я сам видел вас…, - он провёл по лицу руками.
- Я выздоровел, Петер, – ответил Отто. – Меня вылечил великий лекарь из Кёнигсберга. Но сейчас не время объясняться! Помоги мне, Старый Мушкет, пробраться в замок! Как мне добиться того, чтобы вы опустили мост?
- Здесь, мой господин, – заторопился с ответом пожилой воин, на чьём лице зажглась счастливая улыбка, – на этом посту – все ваши люди! А в самом замке – в основном, люди герцога! Но мы сейчас сделаем так, что мост будет опущен! Мы подадим сигнал, что нам нужно в замок! Они опустят мост для нас, а там мы уж постараемся сделать так, чтобы он уже не поднимался! И вы беспрепятственно въедете в Дерлау!.. Какое счастье, что вы вернулись живым и здоровым!
- Тогда командуй, Старый Мушкет! Я подожду здесь!
- Минуту, господин граф! Ваша супруга будет так рада!..
Оттокар вновь погладил янтарный амулет.
Ждать пришлось довольно долго. Прошло более пяти утомительных минут.
Ворота в стене замка открылись. Два всадника поспешили внутрь, въехали на мост, пересекли его и, миновав арочные ворота, оказались во внутреннем дворе замка. У караульного помещения лежало несколько окровавленных трупов: было видно, что солдаты герцога не желали добровольно держать мост опущенным.
Оба всадника, оказавшись во дворе, тут же спешились. К ним подбежали солдаты. Старый Мушкет отдавал короткие распоряжения.
- О, мой Дерлау! – воскликнул Оттокар фон Штейниц и раскинул объятия, словно собрался обнять свой старый дом.
Вот во двор замка вышли люди из главного здания замка – донжона. Их было четверо. Среди них выделялся высокий, широкоплечий человек в чёрной шляпе и такого же цвета плаще. Его смуглое лицо окаймляла небольшая бородка и тонкие усы, над орлиным носом гневно блестели чёрные глаза.
- Вы кто, господа? Как посмели проникнуть в замок герцога Гогенштауфена? – он приближался быстро и держался уверенно и властно.
- Я прибыл к себе домой, любезный герцог, - ответил с усмешкой фон Штейниц. – А вы не рано ли присвоили себе чужой замок и его земли?
- Что? – Гогенштауфен словно напоролся на острую рогатину.
- Я вижу, вы узнали меня, – негромко проговорил граф. – Я излечился от той болезни, которой наградили меня вы, герцог! Теперь пришла пора вам вернуть то, что по праву принадлежит мне! И держать ответ предо мной и моей супругой!
- Что? Кто вы? Граф фон Штейниц заболел проказой, его отпели в церкви! Он скорее всего, мёртв, а если даже и жив, то лечится в монастырском лепрозории!
- Вот, любезный герцог, - протянул Гогенштауфену свиток фон Веймербург, - заключение Великого курфюрста Фридриха Вильгельма I о том, что перед вами – истинный граф фон Штейниц. С печатью и подписью самого курфюрста. Я, граф Фридрих фон Веймербург, кузен фон Штейница, тоже подтверждаю, что мой брат изволил вернуться к себе домой. После того, как сумел вылечиться от болезни, благодаря одному искусному доктору. Впрочем, это - уже детали. А сейчас вам действительно придётся держать ответ за свои злодеяния!
Спутники герцога, остановившиеся чуть поодаль, с интересом наблюдали за переговорами.
- Бросьте морочить мне голову вашими поддельными грамотами! – рассвирепев, - крикнул Гогенштауфен. – Прочь из моего замка! – и выхватил шпагу.
Его соратники тоже обнажили клинки.
- А вы, господа, не спешите лезть в драку, – сказал им фон Веймербург. – Если вы – на стороне преступника, о котором знает даже Великий курфюрст, вами займётся его суд! А этим двоим дайте место – они должны решить этот спор в личном поединке. Если же кому-то из вас не терпится продырявить своё брюхо, то - прошу!.. – и граф тоже обнажил свою шпагу.
Но желающих сразиться со столь грозным противником не оказалось. Шпаги одна за другой вернулись в свои ножны.
А граф фон Штейниц сошёлся в поединке с герцогом Гогенштауфеном.
Древние стены Дерлау молчаливо наблюдали за боем истинного хозяина замка с его бессовестным захватчиком. Сюда же подтянулись и солдаты, опустившие мост фон Штейницу. Петер Старый Мушкет тут же закурил трубку.
- Наш граф – старый вояка! Гляди-ка, как он держит шпагу в руке, как женское… запястье. Это я учил его фехтовальному бою… лет тридцать или сорок назад.
- А герцог тоже не промах, - добавил кто-то из его товарищей. – Знать, также имел дело с оружием…
- П-проказа не лечится, – выдохнул герцог, нанося удар, который граф успешно парировал.
- Поэтому вы и решились меня заразить именно этой болезнью…, - с усмешкой ответил фон Штейниц. – Вызвать меня на поединок у вас не хватило духу… Конечно, - продолжал он, отбивая очередной выпад герцога, - фехтовальщик вы, скажем прямо, весьма посредственный…
- И всё-таки я убью вас!
- Не получилось у вас в первый раз, не получится и во второй… К тому же, тогда вам придётся скрестить шпаги с моим кузеном. А он с вами так мило беседовать не станет…
- Проклятье! – шпага герцога опять «проткнула» пустоту.
- Ваша жизнь закончится бесславно, - продолжал издеваться над соперником граф. – Это будет хорошим уроком для тех, кто жаден и бесстыден! Ваш труп я прикажу выбросить на свалку, в ров. Вороны и волки теперь будут вашими частыми гостями…
Герцог едва не взвыл от злобы. Он снова ринулся в атаку и остановился только тогда, когда почувствовал смертельный холод стали в своей груди…
- Великолепный удар, - констатировал Старый Мушкет, посасывая трубку. – Клянусь небесами, что никто из вас даже не заметил выпад…, - и многозначительно добавил: - Моя школа!
- Господа, - обратился Оттокар фон Штейниц к товарищам герцога. – Я восстановил свои права на замок Дерлау и прилегающие к нему земли. – Если вы не затаили на меня зла за то, что я убил вашего… приятеля, то прошу погостить у меня. Ежели смерть герцога всё-таки угнетает вас, прошу покинуть мои владения и забрать с собой тело Гогенштауфена. Иначе я сдержу своё слово, и он будет валяться во рву вместе с трупами животных и прочими нечистотами!
- Простите, – подал голос молодой человек из свиты герцога. – Моё имя – Карл фон Любек. Скажите, граф, это правда, что вам удалось избавиться от проказы? Кто этот великий врач, сумевший оказать вам такую помощь?
- Всё в своё время, любезный Карл, - улыбнулся фон Штейниц. – Сейчас здесь наведут порядок, накроют столы в одном из залов замка, мы все сядем за них… и вы сможете лично познакомиться с этим замечательным доктором! А теперь, прошу прощения, меня ждёт моя супруга! – И он бросился в здание донжона с криками: - Карин! Карин! Я вернулся! Я вернулся к тебе абсолютно здоровым! Я люблю тебя, Карин!
Эпилог к первой части
Целую неделю в Дерлау гостили прибывшие из Бранденбурга освободители.
Граф фон Штейниц быстро обнаружил плачевное состояние финансов и собственных владений. Правда, в кабинете, который занимал герцог Гогенштауфен, нашлась немала сумма, порядка четырёх тысяч талеров, и кое-какие первоочередные дела уже можно было сдвинуть с мёртвой точки.
Для начала, фон Штейниц со своим кузеном съездили в Хайнрихсвальде (24), где посетили городскую управу, в которой привели в порядок документы, оформив права собственности на земли графа надлежащим образом. Свиток с подписью и печатью Великого курфюрста исправно делал своё дело.
Фон Штейниц назначил новых управляющих, коим наказал разрешить крестьянам ловить рыбу и охотиться в лесах в течение года совершенно свободно, а также собирать хворост. Затем принялся наводить порядок в замке.
15 сентября граф фон Веймербург отбыл в свою резиденцию. Прощание с кузеном и доктором было очень трогательным. Курту же граф напоследок сказал:
- Ты, парень, учись премудростям врачевания у господина Мюнца прилежно! А как закончишь обучение, приезжай ко мне в Заммельштайн! Мне тоже нужен толковый вpaч и человек, которому я мог бы доверить некоторые свои тайны. ..
Вскоре и доктор Мюнц начал собираться в дорогу. Супружеская чета фон Штейниц решила проводить его и Курта до самого Кёнигсберга, заехав, предварительно, в Раушен, а точнее, - в Люменфалль. Граф хотел проведать места, где отшельником провёл много лет, и нанести визит старому пекарю Иеремии, который снабдил доктора спасительным для Отто янтарём. Графиня ни за что не хотела отпускать от себя мужа и собралась в дорогу вместе с ним. Разумеется, граф, после столь долгой разлуки, и не помышлял вновь оставить жену одну.
Семейство Паулихтер с радушием встретило как графа с супругой, так и доктора с Куртом. Примчавшийся Иеремия вручил Мюнцу еще один мешочек солнечного камня («насобирал на берегу, не выбрасывать же обратно в море...» - отшучивался он). Переночевав в Раушене, путешественники направились в Кёнигсберг через Гермау и Другенен.
- Вот видишь, дорогая Карин, - сказал жене граф фон Штейниц, - на этом побережье я и нашёл свой философский камень. ..
- Философским камнем, мой милый Отто, янтарь сделало человеческое сердце, - со счастливой улыбкой заметила графиня.
Четверо всадников проехали по узкой дорожке, которую по краям обрамляли кусты лесной малины, за нею рядами вставали высокие сосны. Вслед путешественникам следовал шлейф добра и благополучия, словно вырвавшийся прямиком из эдемского сада...
Они не видели, как позади них зашумели-затрещали ветки и на дорогу вышел человек в обычной одежде странника, за спиной у которого висела старая лютня. Человек проводил их взглядом, покачал головой и широко улыбнулся, хотя улыбка тут же спряталась в густой рыжей бороде, и лишь глаза вспыхнули зеленоватыми огоньками.
Проезжая мимо Гермау, путники обратили внимание на то, что виселица, расположенная на холме Гальгенберг, вновь не пустует - в петле на ветру покачивался очередной казнённый за незаконную добычу янтаря.
А вечером их ждал роскошный ужин в доме доктора Мюнца.
15 - КОСМОС (греч. kosmos), ещё в древнегреческой философии термин употреблялся для обозначения мира как структурного организованного и упорядоченного целого
16 - ныне Переславское
17 - около 23 км
18 - крупное сражение времён Тридцатилетней войны, где шведы потерпели поражение, 1632 г.
19 - философский камень (лат.)
20 - бог возрождения, царь загробного мира в древнеегипетской мифологии судья душ усопших
21 - место встречи поэтов, композиторов и их почитателей, создавшие некий творческий кружок. Завсегдатаями "Тыквенной избушки" были композитор Иоанн Штобёус (1580-1646), чиновник Роберто Робертин (1600-1648), архивариус Христов Вильков (1598-1647), профессор словесности Валентин Тило (1607-1622)
22 - 1454-1466 г.г., война между Польским королевством и Тевтонским Орденом
23 - война между Бранденбургом и Нойштадтом, 1650-1651г.г.
24 - ныне г. Славск
(Продолжение следует)