Зеркало

                Фабер

 Рисунок, можно сказать, непристойный, изображал пышнотелую женщину с завязанными глазами, стоявшую на колесе. В правой руке она держала кнут, а в левой рог изобилия. Это была Фортуна, богиня удач и неудач, которая объезжая земные пространства, в слепую распределяла успех, счастье и тяжелые удары судьбы.
Жером Фабер поставил на рисунке знак, который без слов объяснял типографиям, что рисунок подлежит изъятию. Для него самого «Фортуна» была врагом, с которым надо сражаться, а различные суеверия надо уничтожать. В современном мире должен господствовать разум, расчет, ясное видение вещей и происходящих событий. И ничего случайного!
   Ну, а если жизненный путь проходит во тьме суеверий, где на каждом шагу встречаются препятствия и ловушки? На что можно надеяться в этом случае?
   
 Размышляя таким образом, он поднялся, сделал несколько шагов по комнате, подошел к окну и задумался. Фабер занимал предпоследний этаж  в угловой башне замка. Он выбрал это удалённое от города жилище, чтобы наслаждаться спокойствием и иметь больше места для книг и рукописей. Замок Клекурт возвышался на берегу Луары. Его отражение переливалось в мерцании воды. Сквозь, окружающие замок деревья, виднелись редкие фермы, разбросанные по полям между пастбищами. Далее к югу на фоне бледного неба виднелась колокольня посёлка Буасренард.

Фабер окинул взглядом эту небольшую, безмятежную деревеньку, успокоенную приближающимся окончанием лета. По краю окна он рассыпал горсть пшеницы и теперь с удовольствием наблюдал как птицы, толкаясь и ссорясь, поглощали её.  Тут же находилась и пара белых голубей, которая жеманясь и важничая друг перед другом, клевала без особого рвения, будто делая одолжение, словно давая понять, что зерно для них рассыпают повсюду. Фабер наблюдал за ними, улыбаясь, когда вдруг услышал легкий стон, затем слабый удар крыла и одна из двух птиц, раненная в грудь, камнем упала в водосточную трубу. Другая с ужасом улетела. Раздался громкий смех и в амбразуре крепостной стены показалась голова ребенка. Это был Лусио, юный сын Фабера. Он победоносно размахивал рогаткой, сделанной из остатков толстой кожи, связанной двойной веревочкой. Поразив птицу на таком дальнем расстоянии и подобным примитивным оружием, ему, безусловно, было чем гордиться. Но с таким же успехом, он мог бы попасть в голову своего отца. Фабер почувствовал раздражение, но, видя счастливое лицо ребенка, тут же взял себя в руки, Он внезапно ощутил смесь страха и восхищения перед необдуманным поступком сына.
   
 Фабер привез Люси из длинного путешествия по Европе, где он учился в самых известных университетах. Его поездка закончилась в Венеции, где он хотел раскрыть секреты мастеров по изготовлению стекла и зеркал, кубков и люстр, которые вызывали восхищение всего Запада. Но Венецианцы, усмехаясь, говорили, что их успех связан с песком, водой и воздухом Лагуны. А в главном канале города периодически вылавливали трупы рабочих, которые были слишком болтливые с иностранцами.
   В 1422 году новость о смерти Короля Франции Чарльза Четвёртого и восшествии на престол его девятнадцатилетнего сына Чарльза Седьмого заставила Фабера вернуться во Францию к своей племяннице Контессе де Смерикурт, проживающей на берегу Луары. Вместо секрета изготовления хрусталя, он привез из-за границы зеркало и ребенка. Это был маленький Лусио, которого ему родила молодая Венецианка. Умирая, она оставила ребенка прислуге. Фабер очень надеялся, что мальчик будет похож на него, но годы проходили, а он не находил себя в нем всё больше и больше; кроме этого, он уже не узнавал и себя в зеркале-колдуне, стекле выпуклом и искаженном, которое ему посылало его собственное отражение, где он выглядел комично напыщенным с чрезмерно растянутым ртом. Мальчик был не только полностью портретом своей матери, но и такой же жизнерадостный, игривый, смешливый, любящий поесть, удачливый счастливчик.
   
 Приехав в Клекурт после долгих лет путешествия, Фабер нашёл положение своей страны в плачевном состоянии. Англичане захватили весь Север Франции до Луары, кроме нескольких городов и крепостей наиболее удалённых.
 Было ясно, что англичане готовили наступление на южные города Франции: Орлеан, Блуа и Клекурт, вдоль стен, которых были вырыты рвы.

                Лев и Сова

 С середины сентября, с наступлением Англичан и Бургундцев, люди, подобно морским птицам во время бури, сначала поодиночке, а затем целыми семьями начали бороздить дороги, уходя с насиженных мест. Ходили самые мрачные слухи о том, что вражеские армии совершают репрессии против жителей. Наступившая мрачная осень, своими темными дождливыми ночами, усугубляла положение и предсказывала тоскливую зиму.
 Первого октября из Божанси прибыл всадник и объявил графу Клекурту, что Англичане захватили единственный мост, существующий на Луаре, между городами Блуа и Орманом. 12октября 10000 человек, под командой графа Самюбири,  сосредоточились на левом берегу реки и захватили форт Турель, защищая мост, связывающий их с Орлеаном. Раздражаясь из-за редких и неточных сведений, которые достигали города Клекурта, Фабер не мог и не хотел больше оставаться в крепости и ждать донесений о расположении и вооружении врага. Переодевшись в венецианского купца, он слился с толпой, которая следовала за войском и которая состояла из торговцев, падших женщин и нищих. Фабер хотел поближе понаблюдать за этими «проклятыми англичанами», пришедшими с верховьев Ла-Манша. Но, особенно, он хотел оценить качество их артиллерии.
 
 Во время проникновения на территорию врага, Фабера сопровождал слуга, приехавший с ним из Венеции и акцент которого был не наигранным. Его звали  Орландо. Благодаря ему, Фабер наладил первые контакты, которые открывали ему дорогу в стан врага. Кстати, его осанка и оружие, которое он носил, внушали сильное почтение жуликам и негодяям, с которыми он вынужден был общаться. Красивая одежда и звенящие в его кармане монеты позволили Фаберу стать своим в этой толпе. Таким образом, он заработал доверие офицера артиллерии, который командовал батареей из шести солдат, захвативших сначала мост, а затем укрепления Туреля и Сент-Антуана. В свободное время он мог изучать эти выкованные из железа существа с огненными ртами, которые заряжались черным порошком.

Опасаясь взрыва, делать запасы порошка боялись, поэтому его изготавливали прямо на месте каждый день. Фабер записал в блокноте пропорции состава: 75% селитры, 12,5% серы и 12,5% угля из ломкой крушины. Он изучил работу гидравлических прессов, которые подавали смесь на полированные зубчатые пластинки. Снаряды представляли собой чугунные шары, которые заменили ранее существовавшие шары из камня и огненные стрелы. По сравнению с катапультами, которые выбрасывали камни и огненные стрелы практически на авось, прогресс, который внесли в войну пушки, был ощутим. Прямоугольная траектория полёта снаряда, теоретически, позволяла  достичь выбранную цель. Но Фабер разочаровался, когда увидел это огненное оружие в действии. Ужасающая вспышка, резкая отдача и опасность взрыва всего орудия приводили к трагедии после каждого запуска снаряда.  Количество солдат, обслуживающих пушку заметно сокращалось. Стреляли во врага без определенной точности, что, по- видимому, было вызвано неумением стрелявших правильно рассчитать цель. И почти всегда это господство случайности опиралось на самые ужасные суеверия.
 
 24 октября ядро, выпущенное французами, обезглавило графа Самюбири, главнокомандующего англичан. Тут же покатилась легенда: будто выстрелили из башни крепостной стены, называемой Богоматерью, и таким образом отомстили англичанам за разрушение Собора Богоматери в Клери. Фабер строго обрывал этот вздор, который ему сообщал Орландо, готовый, казалось, поверить во все эти бредни. После недолгого пребывания в стане врага  и кое-что разузнав об оружии и состоянии войск врага, Фабер решил вернуться в Клекурт. Когда он приблизился к крепости, то понял, что за время его отсутствия, она была осаждена группой смешанных войск из Англичан и Бургундцев. Вся эта разношерстная толпа находилась под командованием графа Эксимора. Судя по богатому обустройству лагеря, граф, казалось, предвидел достаточно долгое пребывание в этих местах.
 
 Дождавшись ночи,Фабер и его компаньон  направились к маленькому лесу с небольшим ущельем. Здесь, в старой каменоломне, они расчистили туннель, который вел в подземелье замка. Назвав свое имя, он без препятствий прошёл через бронированную дверь, которая выходила на лестницу восточной башни. С его возвращением обитатели замка вздохнули с облегчением, так как боялись наихудшего для своего компаньона. Он и граф Герве тут же закрылись, чтобы обсудить сложившуюся обстановку. Во время беседы Фабер рассказал графу, что он узнал о новом оружии. С этой стороны особой опасности не предвиделось.

 Из рассказа Фабера было понятно, что англичане расположились у стен крепости надолго, так как Эксимор и его окружение считали, что осажденная крепость рано или поздно падет, если не будет помощи. А так как никаких ближайших или дальних союзников у жителей крепости не было, поэтому и надежды на помощь тоже не было. Надо было готовиться к зиме. Граф решил, что каждое утро под его руководством будет собираться элита осажденной крепости, куда, кроме Фабера, входили аббат Поркаро, Маклу, имевший большую власть над жителями, капитан Фюльжани, ответственный за защиту крепости и Вижиль, королевский дворецкий, ответственный за порядок среди гражданского населения. Полиция и армия во время войны не различались. Фюльжани должен был объединить эти службы и направить отдельные части к Вижиль ,чтобы с их помощью решать проблемы на территории осаждённой крепости. Во время осады жизнь жителей не должна измениться. Ремесленники должны трудиться в своих мастерских, прилежные дети учиться в школе, а набожные монахи молиться в монастыре.
   
 Первое совещание было посвящено переписи населения, способного защищать крепость, и инвентаризации оружия, находящегося у населения. Его, по приказу графа, надо было сдать в магазин Бретона. Тут же выяснилось, что стрел имелось достаточно, но не хватало, а это было очень важно, арбалетов, а те стрелы, которые были на складе, находилось в плачевном состоянии. Это было очень серьёзно, так как говорилось об оружии, которое являлось самым эффективным во время обороны территории. Впрочем, ничего удивительного, ведь простые стрелы были оружием охотников, дилетантов и простых граждан, тогда как арбалеты были профессиональным военным оружием.
 Осажденные Клекурта в первый раз встретились с такой, хорошо подготовленной, осадой, когда невозможно было себя обеспечить даже самым необходимым. Они это ощутили ещё тяжелее, когда пришлось ввести продовольственные карточки. Оставшиеся съестные припасы надо было справедливо распределить среди 813 жителей цитадели и обеспечить выживание всех в течение 100, оставшихся до конца года, дней. Поркаро с помощью монахов взялся изготовить 8300 талонов, которые надо будет распределять ежедневно каждому жителю крепости для получения необходимого для проживания.
   
 Все эти урегулирования доставили Фаберу глубокое чувство удовлетворения.
  « Добрый, добрейший, добряк. Здравствуй, здравие, здоровье»,- повторял он про себя в пол голоса. Ему казалось, что простота системы непременно содержит в себе радость души и здоровье организма. Уравнивание всех слоев населения стирает классовые различия, а также препятствует «фортуне».
 Вначале ему доставляло удовольствие самому старательно соблюдать навязанный режим распределения продуктов. Когда же осажденная «клетка»  ему стала диктовать час подъёма и час отбоя, полдня ежедневного отдыха, норму питания, то у него появилось странное ощущение, что он винтик огромного часового механизма цитадели, который подчинялся, исключительно, влиянию случая до того внезапны перемены его действия…

 Обследовав высоту стен, глубину водяных рвов и решимость их защитников, Эксимор установил свою роскошную праздничную палатку достаточно далеко, чтобы не опасаться стрел арбалета выходящих из бойниц, но особенно прочно он обустроился в соседнем поселке Буасренард, в котором его двор был постоянно полон армейскими офицерами и интендантами. Затем жизнь потекла своим чередом, как и раньше: со своими безмятежными попойками, разбирательствами, происходящими тут же время от времени, стычками и перестрелками с заблудившимися солдатами из другого лагеря. В вересковых полях и болотах Эксимор организовывал соревнования по стрельбе из лука и национальной английской игре, устраивал для своих приближенных, которые поселились в красивых жилищах окрестностей, попойки. Он объезжал свою территорию в пышной карете, без сомнения, сворованной в соседнем замке, а крестьяне испуганно смотрели на этого проезжающего огромного человека с завитыми волосами, напудренного, пестро одетого и обвешанного как идол драгоценностями. Фабер не знал ничего ни о личности, ни о привычках Эксимора, в котором он распознал свою точную противоположность; Фабер ненавидел людей, любящих всякую пышность и выпивку, кроме того очень бестолковых, у которых, а он это знал точно, холодность и суровость вызывали агрессивную реакцию. В тоже время он себя поздравлял, что судьба ему подарила в качестве противника именно такой тип человека. «Лев и сова»,- горделиво думал он и не сомневался в том, что птица Минервы, тихая, ночная и размышляющая, расправится окончательно с этим рыжим, тщеславным и крикливым существом.
   
 Однако первые цветочки не заставили себя ждать. И произошло это в часовом механизме, который так тщательно налаживал Фабер.
При распределении питания, появились первые нарушения. Продовольственные карточки распределялись каждые 10 дней. Ну, вот он и заметил, что некоторые группы или семьи жили на широкую ногу, пьянствуя и пируя целые ночи напролет за своими закрытыми дверями, в то время как другие нищенствовали, заставляя детей просить хлеб на улицах городка. Фабер сначала думал, что одни жители продавали талоны другим по очень высокой цене. Можно было бы их понять, если бы они боролись с голодом, но, к сожалению, правда оказалась более ужасной!

Среди населения распространялась страсть к игре. Играли все, повсюду и постоянно, но, особенно, после комендантского часа. Мало было тех, кто жил в крепости и не пострадал. В некоторых жилищах в это время устраивали игорные дома и тогда за закрытыми ставнями были слышны споры, ругань, драки. Введенный в курс этих беспорядков граф наметил меры, которые должна была осуществить полиция, чтобы предотвратить падение армии в игорных домах: это было изъятие колод и ставок, наказание играющих. Фабер от безысходности молился. Но единичные расправы не излечат болезнь, от которой страдает население. Чтобы облегчить выздоровление от риска, которому соответствует игорная страсть, лучше заменить невежество и поклонение удаче знаниями, то есть выздоровление через разум. Фабер ничего другого придумать не мог. Итак, что же делать в этом случае? Постараться заменить игру в кости другой игрой, но игрой настоящего разума, в которой нет места случайности и фортуне. Ибо, если карты, например, покоятся на разумном овладении правил игры,  но вся партия начинается с распределения карт, а оно чисто случайное, то счастливчики опять могли рассчитывать на удачу. Поэтому Фабер рекомендовал, чтобы на острове распространяли только одну игру, которая существовала без случайностей, а заставляла размышлять. Шахматы!

 Фабер изучил игру в шахматы во время своей поездки в Венецию и привез её с собой, как Марко Поло при возвращении из Китая. Фабер поставил на стол шахматную доску с 32фигурами, а затем тут же начал посвящать своих компаньонов в правила этой игры. Игра, которая считается королём всех игр, а также игрой всех королей. Напарники Фабера с жаром восторгались игрой, а также быстро заметили сходство, которое существует между правилами в шахматах и играми в королевском дворе. Что ладьи, перемещаясь горизонтально и вертикально, уничтожают все на своем пути. Что кони прыгают через все препятствия, что слоны бегают по диагонали, что Дама - фигура самая могущественная, а Король - самый хрупкий и слабый. Все эти данные соответствовали жизни завсегдатаев дворов и их непостоянству. Решили начать изготовление сотни шахматных досок с их фигурами в полном комплекте и обязательно приобщить жителей Клекурта к новой игре.

                Вызов Эксимора

В течение нескольких месяцев, посвященных организации внутренней жизни Клекурта, Фабер совершенно не имел времени позаботиться о своем сыне. Поглощенный тайной работой и беспрестанно бегая на таинственные встречи, он его видел редко, едва ли раз в день.  Каждый день подросток должен был отправляться к настоятелю, чтобы там от монахов аббата Поркаро, с двадцатью другими бездельниками, получать уроки латыни, теологии, истории и французского. Фабер притворялся думая, что с этой стороны у него всё идет хорошо, пока один случай достаточно важный его не обязал более заняться Лусио.
 
 Однажды утром ему сообщили, что его сын пойман стражей караула, когда тот с двумя приятелями своего возраста, возвращался с территории врага. Фабер вышел из себя, так как шпионаж для осажденных был, особенно, опасен, а все обмены, входы и выходы были повсеместно запрещены. Уже повесили с большой пышностью ремесленника, уличенного в сговоре с англичанами. Его случай был особенно отягчен его знаниями укреплений, на которых он работал.
   Всех троих мальчишек долго допрашивал судья и его ассистенты. Быстро выяснилось, что это был не первый их подвиг и что они знали почти всё о численности, расположении и вооружении противника. Они смогли снабдить капитана Фюльжани точными сведениями.
   
 Для себя Фабер извлек два урока из этого злоключения. Во первых, что он должен больше следить за Лусио и, во вторых,что этот чертов ребенок устраивается всегда лучше всех, чтобы не натворил. Надо согласиться, что Лусио был  любимчиком судьбы, то есть везунчиком. Он был рожден под хорошей звездой и его легкомысленные поступки, более заслуживающие виселицы, всегда заканчивались его преимуществом. И Фабер в этом еще раз убедился, открыв в подземелье сторожевой башни настоящий клад Али-Бабы, которым пользовался Лусио. Там было все необходимое для жизни: одежда и различные угощения в изобилии. Ребенок сознался, что все это были результаты его побед после игры в кости. Все заработанное сын великодушно предложил разделить с отцом. Фабер растерялся и не знал, какой частью добычи воспользоваться.
   
 Но всё это было всего лишь развлечениями малолетки. Наиболее важными и опасными. были его тайные вылазки из крепости.Они открыли лаз,заросший сорняками и обвитый плетущимися растениями, через который на территорию крепости проникали собаки и дикие животные.  Поэтому всех троих подростков наказали, отправив на время под надзор монахов.
А Фабер, послушав рассказы сына, решил воспользоватся лазом подростков и сам ещё раз выйти за территорию крепости. Риск стоил того, так как было важно понаблюдать за англичанами и найти их наиболее слабые стороны. Он только вновь одел свою одежду Венецианца. Орландо, был очень рад осуществить экскурсию со своим хозяином.

 Таким образом, через четверть часа они внезапно появились в окрестностях Буасренарда. Трактир спал в сумерках. Это было единственное место, где Фабер и его напарник могли выпить по стаканчику. Слуга трактира, Сильван, дал понять, что уже давным-давно только англичане посещали трактир и что до комендантского часа они там не покажутся. Фабер и его компаньон решили подождать. Была глубокая ночь, когда показались первые солдаты. Это были два начищенных до блеска всадника, которые имели звания майоров. Они, казалось, беспокоились больше о своих лошадях, чем о себе и прежде, чем сесть за стол, проследили, как устроили их лошадей. Трактирщик их задержал, утверждая, что они имеют шанс увидеть прибытие английского главнокомандующего до полуночи. Самый молодой уставший заснул за столом, положив голову на руки, когда сильный шум показал, что прибыла важная группа.
 
 Тот же час Сильван зажег свечи в большом зале, а в камин бросил охапку хвороста. Послышались смех, крики, ругань, фырканье лошадей. Фабер спросил себя: Эксимор приехал на лошади или в карете? Он удивился, увидев его тяжело спускающимся со стула на огромных носилках, в которые были запряжены две белые красивые кобылы. Он властно направился к самому большому столу зала. Эксимор был таким, каким его представлял Фабер: смешным и великолепным, в обтянутых сапогах и белом кудрявом парике. Фабер отметил, что с напарниками он говорил на ломаном французском языке с англо-нормандским акцентом, но всё было понятно. Он отказался от выпивки под названием «Гоп Гопамбьер», которую трактирщик поспешил принести в высоком кувшине, смесь ячменя и хмеля, привезенная недавно из Германии.
«Когда говорят на французском, то, черт возьми, пьют вино»,- с огорчением ворчали, расположившиеся за столиками, солдаты.
   
 Внезапно появился рожок с костями. Никто не понял, откуда он взялся, но все с ревом бросились в адскую игру. Фабер внимательно наблюдал за страстями, которые происходили за столом. Значит, эта проклятая игра не только подтачивала порядок и согласие в осажденной крепости, но и разрушала лагерь противника. По-видимому, на лагерь врага влияли те же причины: скука и нужда. И в эту атмосферу безделья и тоски, порывы ветра занесли искусственные удачи. Вдруг Фаберу показалось, что осаждаемые с одной стороны Клекурта, и осажденные с другой стороны похожи друг на друга как, если бы эти городские стены были огромным зеркалом, которое отражало свою собственную картину существования в каждом лагере. И он с отвращением подумал о большой венецианской колдунье, которая мрачно блестела в глубине его комнаты.

 Постепенно зал заполнялся. Мужчины подсели за маленький столик, который был занят Орландо и Фабером. Завязалась беседа. Фабер иногда задавал вопросы, но всегда внимательно слушал ответы и следовавшие за ними комментарии. Он любой ценой хотел узнать как о настоящем, так и о возможном в будущем положении врагов. Он вновь и вновь сравнивал положение осаждаемых и осажденных. Так как если осажденные находятся в окружении нескольких рядов осаждаемых, то те, в свою очередь, находятся в неподвижности и скованы в действиях из-за осаждаемых. Безусловно, осаждаемые имели возможность наслаждаться прогулками по окрестностям, от которых осажденные были полностью отрезаны. Но это преимущество оплачивалось слабой организацией, угрозой дезертирства или шпионажа, искушением соблазна покинуть место осады. Без сомнения, угрозы и соблазн существовали также в лагере осажденных, но в другой форме и в меньшей степени, так как отдача  гарнизона и открытие дверей цитадели могли принести тяжелые последствия. Короче говоря, осажденная крепость, находящаяся во власти строгости и порядка, была надежней, чем лагерь осаждаемых. Фабер думал, что Клекурт представляет лакомый кусочек в глазах Англо-Бургундцев, которых таким образом задерживают под стенами. «Как ночные бабочки вокруг фонаря»,- пробормотал он с тщеславной дрожью, думая, что фонарь - это была крепость, а он – фонарщик, который поддерживал свет горящего фонаря.
   
 А из-за большого стола слышались возгласы ликования или негодования, а монеты скользили от одного игрока к другому. Но главным великим победителем был, по-видимому, Эксимор. Его выигрыши создали перед ним кучу денег, которую рассеянно ласкали его пальцы, отягощенные перстнями.
 Утомленный игрой он, наконец, сделал паузу, затем он совершил поступок, который, казалось, никого не смутил, но который показался смешным и омерзительным Фаберу. Так как Эксимора мучила жара, он снял огромный парик, который был на нем и посадил его на ближайший кувшин с пивом. Преображение было поразительное. Лишенная своей пышной золотой шевелюры, которая придавала ей могущество и свирепость льва, его голова появилась во всей своей непристойности, краснолицая и печальная рожа, грустные большие глаза, которые слезились. Гости притихли, как если бы они присутствовали на обычном представлении, в котором они знали заранее развитие и важность событий. Эксимор установил свой парик так  заботливо, что придал ему жизненный вид. Однако Фабер не поверил своим ушам, когда вдруг услышал крикливый и властный голос, который исходил от парика. Он говорил: «Джонни ты не веришь! Ты беспокоишься! Ты слишком счастлив в игре.»

 -Это правда, - ответил Эксимор - слишком большое везение в игре, плохое предсказание. Удача, мы ею обладаем каждый в некотором количестве. Если мы её растратим из-за горстки экю, её не останется для великих дел. Солдат в деревне должен поздравлять себя со страданиями от ревматизма, быть обманутым своей женой или потерять деньги в игре. Каждое из этих злоключений было бы шагом к победе его армии.
-Бедный, толстый, трусливый пустомеля,- ухмыльнулся парик. – Поспеши положить меня на свою голову. Ты как Самсон, твоя сила в твоей шевелюре. Со мной ты миллиардер удач. Ты можешь без серьезных последствий выиграть игру, а затем выиграть сражения. Как ты думаешь, почему люди носят парик? Чтобы защититься от дождя или от помета птиц?
   Эксимор с уставшим видом протянул руку к парику. Он его схватил и вновь натянул на голову. Затем, стряхнув с себя ужасный страх, он стукнул по столу кулаком, от которого зазвенели бокалы и графины.

-Боже мой! Господин Венецианец, теперь я вас вызываю на игру. Кладите на стол ставку, которая вам понравится и спросите меня о том, зачем вы сюда пришли. А ты, Сильван, принеси мне вина и мой кубок из Мюрано, чтобы показать господину, который, конечно, не венецианец, тем не менее мы выпьем в хрустале.
  Внезапно услышав, что Эксимор с ним заговорил, Фабер был удивлен, так как он рассчитывал остаться незамеченным, а затем тихо раствориться в толпе и шуме, наполнившими трактир. Этот чертов человек имел зоркий глаз. Пораженный, он смотрел на это бычье кокетливое лицо, украшенное завитками и висячими сердечками, на эту бычью шею, которая выступала из кисейного кружевного воротника. Эксимор проследил за Сильваном, который вытащил из сундучка бокал из синего хрусталя и почтительно поставил его перед ним. Главнокомандующий иногда бросал яростные взгляды в сторону Фабера, как если бы он читал его мысли. Вдруг он с ним заговорил снова.
-Вы находите меня смешным? Господин Венецианец, я полагаю, вы вышли из простонародья. А смехотворный наряд, в который я вырядил свою надменную особу, вас убил бы, если бы вы разрешили себе хотя бы десятую часть такого же кокетства. Малейшая безделушка на вашем облике изменила бы ваш персонаж побежденного сухаря и ваше лицо лесной совы.
 
 Он прервался, чтобы осушить бокал, который Сильван ему наполнил. Фабер поднялся и подошёл к креслу главнокомандующего.
Граф Эксимор,- ему сказал он, - я никогда не скрывал свое простонародное происхождение, так как я этого не стыжусь. Это правда, мой отец был столяр-краснодеревщик, а моя мать - дочь ремесленника той же корпорации. Они меня научили почитать благородное происхождение и я не подумал бы смеяться над вами, как бы вы меня не удивили. Но я себя посвятил учебе, поэтому я преклоняюсь перед умом. Вы мне предлагаете сыграть с вами в кости. Я у вас попрошу этот восхитительный бокал против равноценной ставки. Речь идет о зеркале, тоже венецианском, выпуклом зеркале типа «колдунья», которое вам даст непомерную картину по желанию.
-Это хорошо,- проворчал Эксимор,- я ставлю свой кубок на игру. Прикажите принести ваше зеркало, мы посмотрим.
 
 Граф Эксимор,- возразил Фабер,- это не может произойти сейчас же, я живу слишком далеко отсюда и мое зеркало не маленькое. Мы сможем сыграть нашу партию через три дня?
-Это будет среда? Тогда в лагере, в моей палатке после захода солнца,- ответил Эксимор, по-видимому,очень уставший.
 -Ещё одна просьба,- продолжил Фабер,- я не слишком люблю кости, так как это игра на везение, где, мне кажется, случай играет большую роль.Я вам предлагаю помериться силами в шахматах. Это считается королём игр и игра всех королей, игра в которой повелевает разум, а не случай.
-В кости, в шахматы или в другую игру, как ты захочешь,- воскликнул Эксимор. Мы никогда не видели такого кривляющегося хвастуна. А теперь оставь меня разорять моего штат-майора. И он затряс рожок с костями.