ЭТЮД ДЛЯ ФОНЭНДОСКОПА
С.К. и А.Я.
Нэнси выбирала – не депутата в бюллетене, не книгу в библиотеке – всего лишь блузку в шкафу:
«Голубая слишком легкая — еще прохладно по вечерам, сизовато-зеленая из индийского хлопка надоела – вечно в ней на работу хожу,
а белая —в самый раз, прекрасная белая испанская блузка с длинными рукавами, воротом на сборке и тонкой вышивкой. Она и с джинсами сочетается,и с чем угодно»
Днем Нэнси надо было на работу, а вечером – в Фонтанный Дом, на выступление очень известного московского литературоведа Н.П., специалиста по Мандельштаму.
Нэнси давно ждала этого вечера – не просто ждала —жаждала! Она читала статьи Н.П. в журналах и интернете, а на вечере состоится презентация новой книги.
Все складывается удачно — почти весь недельный объем работы Нэнси сделала к четвергу , оставались лишь несколько адресов ( Нэнси уже несколько лет как разносила документы по офисам и магазинам). Деньги в кошельке имелись,так что можно будет позволить себе обед в кафе ( блинчики со скидкой и чайник пуэра. Вкуснейшая начинка для блинчиков – «скидка»!).
Нэнси укладывала в сумку теплую клетчатую кофту( с любимой удельнинской толкучки), расческу, косметичку, блокнот, ручку,папку с рабочими бумагами, книгу про архитектора Лидваля, чтобы читать в метро...
И тут …зазвонил телефон, как в сказке Корнея Чуковского.
Бесценный и надоедливый старенький аппаратик, кремниевые мозги, мини-робот ненасытный, умеющий говорить, жужжать, звенеть и ползать по ровной поверхности.
«Тьфу ты, тамагочи!» – проворчала Нэнси, услышав знакомый рингтон «Хава-Нагила», обозначающий звонки близких знакомых.
Ничего хорошего на этот раз эта веселая мелодия не предвещала.
Звонил добрый приятель, просил о помощи.
О, Господи!
Развод Нэнси с Эскулапом( ну, или Асклепием) состоялся много лет назад, но этот мучительный, глупый, авантюрный, иногда утомительный и лишь изредка приятный роман продолжается.
Человек( если у него нет тяжелых поражений нервной системы) не может разучиться читать, писать, шить. Музыкант вспоминает, как играть на скрипке, даже если он не держал инструмент в руках десять лет. Виртуозность игры без постоянного упражнения неизбежно пропадает. Но разучиться держать скрипку и смычок в руках музыкант не может.
...Единственный музыкальный инструмент, подвластный Нэнси —фонэндоскоп...
После разговора с приятелем Нэнси кладет в сумку фонэндоскоп, походную аптечку, тонометр и термометр.
Только бы ничего не забыть!
Звонок на работу — отпроситься «по семейным обстоятельствам», благо, недельная работа вся практически сделана, а начальница добрая, дай ей Б-г здоровья!
Звонок от приятеля – и тут же СМС-ка с необходимым номером телефона человека,которому нужна помощь. Сам приятель вкратце все объяснил и отправился в университетскую аудиторию на выпускной экзамен.
...Помощь нужна рабочему – знакомому приятеля...
«Только бы все обошлось, только бы все получилось.! А вдруг что-то непредвиденное? А вдруг что-то произойдет в метро и менты станут проверять сумки? Но это же фонэндоскоп. Всего лишь фонэндоскоп. Это не бомба...» – в голову лезут опасения, Нэнси отгоняет их,уговаривает саму себя, мысленно гладит по голове длинноухую собаку-интуицию...
« Бомба—не бомба...Ты что,их не знаешь? Им бы повод был. А уж статью найдут!» – это интуиция подает голос...
Знает их Нэнси. Знает!
Именно от них пострадал иностранный рабочий, на помощь к которому спешит Нэнси.
...Нэнси стоит у выхода из метро и ждет Саттара. Саттар – тоже рабочий, брат пострадавшего Акрама. Телефон Саттара «временно недоступен» – у него самый дешевый и самый ненадежный оператор связи – с этих номеров иногда и в соседнюю квартиру не дозвониться. Саттара все нет и нет. Нэнси волнуется. Куда ей ехать, неизвестно. Аккумулятор ее телефона разряжен уже на две трети, а зарядное устройство осталось дома, да и где на улице розетку искать? Нэнси стоит в условленном месте, читает биографию архитектора Лидваля, прихлебывает сок из бутылочки... Саттар где-то застрял и появился два часа спустя. Выяснилось, что он ехал с пересадкой автобусами, опасаясь метро, где вечные проверки документов.
Саттар и Нэнси узнали друг друга сразу— опять же, интуитивно Нэнси поняла,что вот этот смуглый худощавый человек лет сорока в спортивной курточке – Саттар, а Саттар догадался, что вот эта женщина в белой блузке и очках, с сумкой через плечо и книгой —Нэнси.
...Сели в автобус. Доехали до кольца. Это самая окраина города,недавнее предместье. Бетонные заборы, гигантские рекламные щиты,колючая проволока, виадук,железнодорожные пути...Когда-то тут были поля и огороды. Поля, просто поля. А в войну —сплошное поле боя с окопами воронками. Даже сейчас тут кое-где попадаются маленькие пруды— это воронки. А после войны, наверное, тут долго стояли пустыри.
Но в мае и пустыри прекрасны. Саттар с Нэнси топают куда-то по шпалам,обходя дорогу с лужами и глиной. Вокруг пробиваются молоденькие мягкие лопухи и зубчатая крапива , желтеют одуванчики, торчат ивы с узкими нежно-зелеными листочками и подсыхающими сережками, а из-под шпалы смотрит на них фиалка, невинная, как котенок в корзинке.
По небу летят на взлет и на посадку тяжелые белые самолеты.
По виадуку почти что в небе катятся тысячи разноцветных автомобилей. По насыпи вон там за виадуком едет зеленая электричка... И везде люди – в самолетах, в машинах..и все спешат. И не все счастливы.
Саттар и Нэнси входят в ворота автобазы. Сторож знает Саттара в лицо и пропускает обоих. Вот ангары,вот обитая жестью бытовка.
Акрам лежит на голом серо-буром матрасе,укрытый допотопным ватником такого же цвета. Акрам – почти ровесник Саттара,он тоже худощав, но сквозь смуглоту бледен, ему плохо.
Нэнси, вспомнив законы восточного гостеприимства, начинает расшнуровывать кроссовку. Саттар останавливает ее: «Не надо,здесь ни к чему!» Он неплохо говорит по-русски. Саттар – пекарь,а Акрам – строительный рабочий, умеющий и штукатурить,и красить,и сваривать металл.
Нэнси моет руки под умывальником —это большой пластмассовый бак с краником. Ну да, а как ты себе все это представляла, Нэнси? Бак с краником — это замечательно! Это не ручей, не канава и не лужа. Что, вспомнила отроческие свои мечты – Африка или Центральная Америка? Вот она, твоя Гватемала, на окраине родного города. Работай, доктор, собирай анамнез, осматривай пациента...А не доктор—ничего... Чему-то тебя учили, сестра, работай,думай и действуй!
...Языковой барьер не помешал, да он и не барьер – так себе,плетень огородный.
...Пострадавший был избит три дня назад в отделении милиции. Гематомы,сотрясение мозга, ушиб грудной клетки, возможно – перелом одного-двух ребер... Дыхание с одной стороны ослаблено. Травмы живота,скорее всего,нет.
По-честному тут нужен рентген. И УЗИ. И осмотр хирурга. Пациент нуждается в госпитализации.
Нэнси и Саттар вызывают «Скорую». В двухчасовое ожидание уместились сказки о счастливом детстве в кишлаке, где на старом тополе прибито колесо, а на колесе – гнездо аиста... Акрам вспомнил, что в юности он был на практике на одном уральском заводе,и тогда ни один милиционер его не обижал... Нэнси стала рассказывать о том, что в Питере почти в каждой квартире стоит волшебная стиральная машина – она хоть тюлевые занавески стирает,хоть рабочую спецовку... Нажмешь кнопку —и все машина сделает. Но даже если Акрам на такую машину заработает – в кишлаке нет водопровода, а вода из арыка машину испортит, да и как ее в машинку залить?
Акрам рассуждает на отвлеченные темы. Ему трудно говорить. Голова болит, грудь болит, глаза блестят, температура —тридцать восемь и семь, но сознание ясное.
«Солнце, сестра,оно всем светит, даже ментам!»
«Да!» – радостно соглашается Нэнси, в голове у которой бушуют совсем не миролюбивые мысли.
Саттар ушел встречать «Скорую» куда-то туда, за виадук, где дорога еще называется улицей, а на домах есть номерные знаки.
...Приехала машина. Врач разговаривал с пациентом грубее,чем ветеринар с каким-нибудь бездомным животным...Нэнси с трудом терпела всю эту грубость и жестко заявила врачу, что при таких травмах госпитализация необходима. В сотый раз в жизни Нэнси поняла, почему она разошлась с Асклепием. Не от медицины она ушла, – от здравоохранения, поглотившего медицину.
...В приемном покое – сквозняк, очередь и шум...
«Рынок,очередь,тюрьма» – вспомнился Тарковский, но не там, в приемнике, а уже по дороге домой.
...Старушку везут в кресле на колесах, парня с разбитым лицом – лежа на каталке...Регистратор громко объявляет фамилии и переспрашивает по десять раз. Молодой медбрат тоже громко выговаривает что-то очередной растерянной старушке...
Высокая и еще статная в свои девяносто дама требует: « Я имею право вне очереди! У меня диабет! Вы так нас, фронтовиков, только девятого мая вспоминаете, а через неделю забываете!» Ее волосы подкрашены в сиреневый цвет, а губы голубые, как у героини ахматовского «Реквиема»...
Дядька с перебинтованной рукой,простецкий такой дядька в майке, прокуренный и пропитый,но симпатичный, сочувствует Акраму.
Ожидание долгое. Многое можно увидеть...
Вот три юных сестрички в синих костюмах на редкость заботливо опекают душевнобольную женщину с приступом астмы. Женщина неопределенного возраста с детским воробьиным личиком смиренно сидит в кресле-каталке под капельницей. Дышится ей уже полегче, а на рентген очередь.
Ждать и ждать... а телефон у Нэнси совсем разрядился.
...Солидный доктор осмотрел Акрама и сказал,что согласен лечить его только платно. Нужной суммы ни у Саттара с Акрамом,ни у Нэнси не было. Нэнси предложила доктору выписать счет, чтобы оплатить его несколько дней спустя, когда удастся собрать деньги.
Акрам стал проситься домой и хотел лишь какую-нибудь мазь.
«Ну да.! Отличное решение — бальзам «Спасатель» ! Заодно и забальзамироваться!»– мысленно ругалась Нэнси. Черт возьми, ну не разорили бы эту больницу пара листов рентгеновской пленки и несколько флаконов физраствора,глюкозы и антибиотиков...
...Поздний вечер. Светло и прохладно. Акрам с Саттаром поехали домой – в больницу Акрама не приняли...
Нэнси заходит в круглосуточный магазинчик за хлебом. В магазине стоят здоровенные ОМОН-овцы – то ли покупают что-то съестное, то ли так берут.
Рядом проходит новая скоростная трасса. Строятся высоченные огромные здания. Продаются хлеб, молоко, бананы... И все это делают руки людей —строят дома и дороги, пекут хлеб,продают бананы...Многие из этих тружеников приехали издалека. И заработки их не столь уж велики, и труд тяжкий...
...Нэнси идет по площади мимо новых фонтанов( а где-то там нет водопровода,и до сих пор нет стиральных машин...)
Над фонтанами возвышается бронзовый Ленин в странной позе —то ли танцующий, то ли делающий что-то еще...
Мальчишки катаются на роликах, влюбленные обнимаются на скамейках, парни пьют пиво...Чудесный весенний вечер...
У Нэнси слипаются глаза и заплетаются ноги. Или же наоборот – ноги прилипают к асфальту, а глаза заплетаются...
Это она сегодня собиралась в Фонтанный Дом? Она собиралась? В Фонтанный Дом?
Вспоминается очень известное,но любимое:
«Над желтизной правительственных зданий...»
Ну да, их вечно в желтый цвет красят.
«Кружилась долго мутная метель»
Нет, метелей нам зимой хватило, в мае не надо...
«И правовед опять садится в сани»
Угу, нынешние выпускники всяческих юрфаков что о наших правах ведают? А те, что ведают...
«Чудовищна,как броненосец в доке,
Россия отдыхает тяжело..»
Это точно.
«...И государства жесткая порфира...»
Ну да, мало что изменилось. И государство, погубившее Осипа Мандельштама, называлось уже иначе и являло собой нечто куда боле ужасное,но по сути-то...
Все строфы про «холодок штыка», «моторов вереницу» и «чудака Евгения» – как будто бы не век назад,а сейчас... И разница невелика – ну не часовой в шинели, а ОМОН или что-то подобное в камуфляже...
Точнейшие описания и тончайшие ощущения...
Какое это счастье – жить в городе, созданном не только архитекторами, но и поэтами!
Город – это и камни, уложенные руками Акрама в основание виадука,и хлеб, испеченный Саттаром...
Знакомый поэт и переводчик снова станет упрекать Нэнси: «Когда у тебя книга выйдет?»
И Нэнси снова отшутится мандельштамовской цитатой: « А Гомера печатали?»
Книга-то написана. И не одна. Только вот когда она выйдет? Хотя, возможно, это и к лучшему, что нет на то ни денег, ни времени, что находятся дела поважнее.
Нэнси засыпает, стоя в вагоне метро, с сумкой на плече, в которой блокнот, разрядившийся телефон, хлеб и фонэндоскоп.