Не выплачутся слёзы, не выстонется горе,
Война недоля - печальная вдовья доля!
Он пришёл и тихо сказал: "Всё Анна, ухожу". Она не спрашивала куда и когда. Война финская Зимняя забирала своё. Она вздохнула, приняв эту неизбежность.
Они уложили детей рано спать. Маленькие Галёй да Дунёй спали на одной стороне кровати. Зоя легла на другой стороне, вытянув ноги между сестричек. Так места на кровати хватало всем. Петя сын, молча лёг на лавке за печкой.
Анна вздохнула, молча без суеты, собирала мужу вещмешок. Она не проронила ни слезинки, не умела она зримо горевать. Всё было там внутри: тревога, тоска, горе и беда.
Михаил стоял около кровати детей и оглядывал своих девчонок. Дуне два, смешливая и спокойная. Гале четыре, глаза-то острые, всё что-то уже думает, сама с собою уже говорит, а с другими стесняется. Зоя старшая, ей уже шесть, а потому самая серьёзная и такая же строгая как и мать. Когда бывало девчонки вместе с отцом, колокольчиками разливисто звенят их смех и голоса . А мать строга, не ругается, но всегда иронично и строго наблюдает как отец с девчонками возиться. Сама-то лишний раз посмеяться опасается, да без дела не может посидеть и дочек своих боится обленить.
Петя за занавеской ворочался, спать видно не хотел, а слово матери ослушаться не мог. Михаил с теплотой и гордостью подумал о сыне - "Петька то хозяйство держать-то поладисто будет. Хорошо, что Анёй с опорой остается, хоть и девять ещё, а умеет всё, да и не ленив".
Растерянно и виновато Михаил глянул на Анну: «Анёй, ты то если что к моим-то родичам обращайся, рядом ведь живут, может помочь что ли , или так..». Он не договорил, знал что Анёй всё сама решит, и лишний раз даже к родным за помощью не побежит.
Анна собрала мешок, присела у стола. Молчали оба, слышно стало что дети затихли. Михаил взял руку своей Анёй и прижал к щеке. Он то ли её хотел защитить да успокоить, то ли сам хотел защититься. Анна всегда была сильная, иногда посмеивалась над его мягкостью. Он местной, и за свои тридцать с небольшим никогда надолго не покидал родную деревню. Жалость и тревога внутри росла, и он всё крепче прижимал ладонь Анны к своему лицу. Он был ещё здесь. Завтра в его жизни всё измениться, будет война, но это будет потом.
Рано утром он вместе с земляками ушёл на войну – Зимнюю, 1939 года. Через год Анна получила официальную бумагу, где сообщалось, что он пропал без вести. Она не плакала, не горевала. Она продолжала его ждать, а потому и не оплакивала. Она даже детям ничего не сказала. Через год вернулся с войны их сосед Ондрей и сказал просто и твёрдо «Не жди».
Анна ничего не сказала, повернулась и ушла одна на дальнюю пожню. Косила допоздна, чтобы не думать, в горе не впасть. Только когда домой ночью вернулась вдруг осознала, осталась одна, теперь вдова и её Михаил... Плакать она ушла на озеро на их заветные мостки, где они когда-то встретились.
Ходили всякие слухи, толковали разное, но доподлинно так она и не узнала где и как пропал её муж. Была только бумага с короткой фразой « Пропал без вести». И на эту карельскую деревню таких пропавших без вести набралось более десятка. Холодная, зимняя была война.
А потом была опять война, отечественная, она длилась долго, было трудно, голодно, опасно. Анна сберегла всех детей. Маленькая Галя моя мама, потом уже рассказывала нам о своём отце только то что помнила: был большой, добрый и однажды уложил их рано спать, они быстро уснули под его добрую карельскую сказку. Больше она его не видела.
А бабушка с тех пор мало говорила, и смеялась очень редко. У бабушки Ани я видела слёзы только однажды. Она уложила нас рано спать. Мы с сестрой Лидой спали на одном конце кровати, нам было по пять лет, а с другой стороны спала старшая сестра Люся, ей шесть. Так места на кровати хватало всем. Бабушка молилась, и слезинки медленно прокладывали дорожки по её щекам. А мы не спали и притихшие прижимались, как будто защиту искали , а от чего тогда мы ещё не знали...
Картина Горского А. "Без вести пропавший"