Os iusti meditabitur sapientiam
Et lingua eius loquetur iudicium
"...И пусть земля ему будет пухом. Аминь." — это были последние слова, которые услышал Шу, перед тем как упасть на колени перед гробом Канеки. Чёрный, лакированный, но белоснежный внутри, он полностью отображал Канеки при жизни. Чёрствый снаружи, светлый и ранимый в душе. Цукияма смог увидеть тот свет, что скрывался за слоем безразличия. Но увидеть, это ещё не значит не сломать, верно?
— Кто-нибудь хочет сказать что-то напоследок? — почти утвердительно произнёс каннуси, но ответом для него послужила лишь всепоглощающая тишина — Что ж, начинайте погребение. — скомандовал он.
— Нет, нет! Подождите! — вскрикнул Шу — Я хочу... — его голос сломался
Подойдя к гробу, Цукияма оглянулся и почти шёпотом произнёс — "Я хочу сказать это Канеки, а не вам. Отойдите."
"Канеки, знаешь, я многое не сказал тебе при жизни. Наверное, ты умер с чувством, что я тебя ненавидел, но это не так. Я радовался каждой твоей победе. Ты не помнишь, но когда ты сильно заболел, я был рядом, носил тебе лекарства, убаюкивал, когда ты просыпался из-за кошмаров. — его горячая слеза упала Канеки на щёку — Во время нашей последней встречи я пообещал тебе, что никогда не убью. Я его сдержал. А теперь, я перехожу на новый уровень — я не трону никого, даже мёртвого. Я буду приносить сюда одну лилию. Каждый день. Ты любил их и говорил, что лилии — это символ чистоты."
Beatus vir qui suffert tentationem
Quonicum cum probatus fuerit accipiet coronam vitae
Kyrie, Ignis Divine, Eleison
День сменялся другим, и на могиле Канеки появлялись лилии. Они были также белы, как и снег.
Однажды настал день, когда лилия не появилась. И на следующий день тоже. Цукияма выполнил своё обещание.
O quam sancta, quam serelena, quam benigna
Quam amoena O castitatis lilium