“Начало премудрости –
Страх Господень”
(Псалтырь 110:10)
Необычен и совершенно удивителен въезд в город Иерусалим. Едешь - дорога все, как правило, унылая: песок да камни - пустыня, лишь иногда чуть скрашенная маленьким оазисом или подернутая хвойным редколесьем. Редко, редко где попадается убогая и нищая бедуинская деревня.
Вот помню, в школе… А вы, уважаемый читатель, помните школу? Или, быть может, вы и сам еще школьник. Мои вот школьные годы давно уже скрылись за поворотом, мало что вспоминается теперь из школьной жизни, да и школьной программы.
Но помню: вот - вошла к нам в класс новая учительница. Молодая, очень красивая и какая-то необычна, не похожая на вечно озлобленных, кричащих и недовольных наших педагогов.
Перед глазами как сейчас – правильные, тонкие черты лица, во всем поведении какая-то стать и стройность. Приятный, чуть вкрадчивый голос, предельное уважение и такт к каждому.
Проходим историю России начала 20 века, класс может быть 8й или 9й, все эти наши революции и потрясения.
Время еще советское, посему все в канве: коммунистическая партия, марксизм-ленинизм.
Спокойно, очень проникновенно рассказывает, мы, завороженные слушаем: “конечно же, “красный террор”, был так необходим, нужна, пренепременно необходима была гражданская война ради освобождения трудящихся”, конечно, и что религия есть опиум.
Все это, сказанное очень красивой женщиной, производило сильное впечатление.
Мы? Конечно, все наши мальчишки были влюблены в нее.
Рассказывает искренне, увлеченно.
Нет, ну тогда я не был в какой-либо мере верующим, да и, конечно, не мог им быть. Я – некрещенный, пионер или, быть может, комсомолец.
Но где-то в глубине души, как-то полу-осознанно, я понимал, что мир не сводится только к материи, чувствовал свыше кого-то большого, вышнего, великого.
Вот так иду по скошенному полю. Багряное солнце в пурпурном ореоле закатывается передо мной за дубовый лес. От трав однимается дымка, а слева пруд, где я только что ловил рыбу. Мне лет, быть может, восемь … или семь.
Купол небес переливается от розового до лилового. Зачарованно останавливаюсь, думая: “да, чтобы создать такое, наверное, и самому надо быть столь же великим, невысказанным и … прекрасным”.
А здесь, сидя на уроке истории, я, наверно первый и последний раз в жизни вдруг подумал: а может быть действительно, она права, и есть лишь пролетарский интернационализм, вечно движущаяся материя, да классовая борьба за место под случайно возникшим солнцем.
И судя по тому, как складно и бодро отвечали на уроках мои одноклассники, я понимал, что то же происходит в душах и не только у меня.
Но как-то в один день заходит к нам в класс завуч и говорит, что урока истории сегодня не будет.
Не будет, потому что наша любимая учительница прошедшей ночью … умерла.
- Что?
- Молодая, здоровая, ничем не болевшая, первый в жизни инсульт и вот такая - внезапная смерть…
Разворачивается и уходит. И мы сидим целым классом одни весь урок в полной тишине.
Редкий снег, холодный гранит крематория. Гроб, уезжающий куда-то вниз, шокированный молодой муж, мы робкой кучкой растерянно жмущиеся друг к другу. На лицах немой вопрос: как? Почему она?
Тогда наверное ни я, да и никто не понял, лишь много лет спустя приходит осознание.
И вроде знаешь куда едешь и как-то внутренне готовишься, но мелькание барханов за окном завораживает -палящее солнце, каменистый грунт. Потом тоннель, который может, даже и не освещается.… А после него сразу же, вместе со вспышкой света: купол скалы, стена старого города, храм Воскресения Христа. И – резкий поворот: масличная гора, храм наций, Гефсиманский сад.
А бывает и наоборот: простые наши слова мира, утешения и сострадания живут в сердцах людей еще долгое время после того, как мы и сами их забудем.