Глава 3. Наживка.
Со стороны, Марио и Берутэ производили впечатление счастливой влюблённой пары, изредка по вечерам, отправляясь на ужин в ресторан, кино или театр. На самом деле, напряжение росло, оба понимали, что это игра, и она когда-то должна закончиться и непредсказуемо. Но, пока ничего не происходило, чувство опасности притупилось. Молодые люди сохраняли дистанцию, за что Рутэ была благодарна Марио. Он нравился ей, и этого не омрачало понимание, что они враги, и, по сути, она пленница. Он же, видимо, получил на её счёт определённые инструкции и избегал не только каких-то разговоров с намёками о сближении, но старался реже оставаться дома и наедине, ссылаясь на службу и усталость после неё. Рутэ прикидывала, что даст вариант с его обольщением, что Виви сделала бы, на её месте, не задумываясь. Но, попробовав очень ненавязчиво намекнуть парню на это, получила не то чтобы отповедь, а просто Марио расставил все точки над i одной фразой:
- Ты нравишься мне, Рутэ! Безумно! Но мы оба на работе. Сейчас не время, - и приложил палец к губам.
Дни тянулись однообразные и серые, как прибалтийская погода за окном. Марио не ограничивал свободу девушки, но ей самой не очень хотелось выходить в город, чувствуя себя "на поводке". Она много читала. Марио разрешил пользоваться его компьютером, ничем не ограничив. Посмотрев его содержимое, Рутэ поняла почему. Он не имел доступа в Интернет, и она не могла с него связаться ни с кем. Взамен он накачал в компьютер огромное количество книг, фотографий, клипов и фильмов, которые читала и просматривала пленница. Даже к своим семейным архивам молодой человек не запаролил доступ и, вскоре, когда Марио освобождался от службы, они стали смотреть фильмы вместе, а фотографии из семейного архива он комментировал, и девушка "познакомилась" со всей его немногочисленной роднёй. Её, как склонную к аналитическим размышлениям, насторожили фотографии отца Марио. Он очень редко снимался с семьёй. Фотографии, где счастливые родители попадали в кадр вместе с подрастающим малышом, мальчишкой-сорванцом, а затем и юношей, можно сосчитать по пальцам. Но, обвинить отца в том, что он не любит сниматься, вряд ли было можно. Намного чаще семейных встречались снимки где отец в кадре один. Все они вызывали в девушке какие-то смутные неосознанные ещё даже не подозрения, а недоумение. Она из рассказов знала, где он работал, а на фотографиях ни разу он не снялся в халате и за исследовательскими приборами. Все они, почти, изображали какие-то достроенные и недостроенные промышленные и гражданские объекты и достопримечательности, причём, невзирая на то, что это разные новостройки: от охотничьих домиков и бунгало до вокзалов стадионов и аэропортов, ракурс съёмки человека всегда оставался, приблизительно одинаков. Никогда по центру, как будто отец хотел подчеркнуть своё участие в их создании, на самом деле не имея к нему никакого отношения. Девушка всё больше склонялась к мысли, что это не обычные фотографии и что-то они несут, кроме того, что видно зрителю. Задав Марио единственный вопрос, она утвердилась в этой мысли.
- Твой отец гостил когда-нибудь у Аслана Масхадова?
- Да! Они оставались друзьями до смерти президента Ичкерии и поддерживали очень тёплые отношения. Отец даже выполнял какие-то его заказы.
Девушку словно ударило током, но уроки Вивьен и природная выдержка позволили ей ничем не проявить волнения и догадки.
Отправив на другое утро молодого человека на работу, Рутэ открыла файл с фотографиями отца и вооружилась обычной линейкой. Она уже не сомневалась в своей догадке и знала, что найдёт. Попутно она проверила своё предположение и по другим фотографиям. Когда она очнулась от увиденного, то с удивлением обнаружила, что халат на спине прилип к лопаткам от пота. Так вот над чем бились Йэн и Айно! Интересно, знает ли об этом кто-нибудь ещё или отец Марио унёс эту тайну с собой в могилу? Несколько дней она выясняла у Марио, кто мог видеть эти фотографии и не интересовались ли с его работы фотонаследием отца? Молодой человек ничего не заподозрил и рассказал, что диск с фотографиями ему передали в конторе после похорон, посчитав это частной информацией. Все знали, что отец чертовски сентиментален. Тогда, Рутэ, поставила окончательную точку в своей догадке, спросив:
- А ты не знаешь автора отцовских фотографий?
- Знаю! Это его друг и наш семейный фотограф дядя Олаф. Почти все фотографии семьи сделаны им и отцовские тоже. Только жаль - его уже нет в живых, он умер после распада Союза - сердечный приступ. Такой весёлый и добродушный толстяк, я плакал на его похоронах, и отец тоже проронил слезу.
- Да, он профессионал, видно по качеству снимков, - похвалила Рутэ.
- Он и был профессиональным оператором в их конторе. А это так - хобби.
- Хорошее хобби, позволило нам сохранить память о прошлом, - сказала Рутэ и потихоньку перевела разговор на другую тему.
Несколько раз она пыталась вскользь выяснить, какая метка есть на ней, но Марио всегда так же уходил от ответа. Не знать о том, как работает устройство и где расположено, он не мог, пользуясь им, что девушка проверила лишь однажды, вызвав недовольство. Она подозревала, что устройство в ВМС, которую она установила перед выездом за границу. Но это оказалось не так. Как блокировать такую штуку, научил её Айно, и вроде эта его "наука" сработала. Рутэ ушла на полдня в бассейн, и обеспокоенный Марио звонил ей несколько раз. Но потом прекратил, как только она бассейн покинула и оставалась полдня в трусиках, скроенных из фольги для выпечки.
Сейчас расчувствовавшийся Марио почти проговорился, сказав, что метка у неё в голове. Спохватившись, он замолчал, красноречиво поглядев на потолок. Рутэ лихорадочно вспоминала, когда и где она посещала врача, "лечившего голову"? И вспомнила. Занимаясь биатлоном, она частенько простывала, и ей приходилось лечить насморк. Больше с врачами этой специализации она не контачила. Девушке всё стало понятно. Сигнал пропал у Марио, когда она купалась и сидела после душа с полотенцем на голове.