Высокий сутуловатый мужчина, в длинном, грубой шерсти плаще, обив налипший на башмаки тяжёлый мокрый снег, толкнул взвизгнувшую петлями дверь, и пригнувшись, вошёл в дом. Он едва переступил порог, как навстречу ему поспешила худенькая белокурая девочка лет шести.
- Папа! – она распахнула объятья, и уже собралась броситься отцу на шею, но тот остановил её жестом, и достал из-под полы плаща маленького, круглого, как шар, щенка.
Девочка взвизгнула, взяла малыша на руки, и прижалась к нему лицом.
На шум с полуэтажа спустилась миловидная женщина в тёмном домашнем платье и крузелере, и неодобрительно посмотрела на тискающую щенка девочку.
Проследив за её взглядом, мужчина виновато развёл руками:
- Вот, не смог пройти мимо…
- Густав, твоя доброта пустит нас по миру, - улыбнулась женщина, и подойдя к нему, поцеловала его в щёку, - раздевайся, ужин давно готов.
Густав повесил плащ на прибитый к стене олений рог, и потирая жилистые, огромные, с цепкими, как кузнечные клещи, пальцами руки, прошёл к столу.
Женщина села напротив, и смотрела, как он быстро, но не жадно ест. Когда он закончил, она налила ему в большую глиняную кружку пива из кувшина:
- Что-то ты сегодня припозднился.
- Магистрат хочет покончить с неприятными делами до Рождества. Завтра тоже будет много работы. Я даже на обед не смогу прийти… Марта, ты не сердишься на меня за собаку? – он потянулся через стол, и неуверенно коснулся руки женщины, - я подумал, что Мареик будет не так скучно.
- Ты всё сделал правильно, - грустно улыбнулась Марта, - у неё нет подружек. Люди нас сторонятся, ты же знаешь.
- Да, – Густав задумчиво уставился на пляшущие в камине языки пламени, - я знаю.
Они ещё какое-то время посидели, обсуждая насущные дела.
- Пойду-ка я спать. Устал сегодня, - Густав встал из-за стола, пересёк комнату, и затопал вверх по заскрипевшей под его весом лестнице.
Марта проводила его взглядом, и обратилась к возящейся со щенком девочке:
- Мареик , оставь собаку, и помоги мне убрать со стола.
- Да, матушка, - девочка неохотно поставила щенка на пол, и подбежала к столу:
- Я назову его Берхард. Он защитит меня от Крампуса.
- Имя твоего отца защитит тебя от кого угодно лучше любого пса, - Марта по-гладила дочь по голове, - давай помоем посуду, а потом найдём место для твоего Берхарда.
- Интересно, а он большой вырастет? – Мареик поглаживала щенка, которого они устроили в закутке у входной двери.
- Скорее всего. Видишь, какие у него крупные лапы и большая голова, - Марта опустилась на колени рядом с дочерью, и легонько потрепала собаку по загривку.
- Вот здорово! Пусть тогда только попробуют дразниться, - Мареик погрозила кому-то кулачком.
- Другие дети обижают тебя, бьют? – Марта взяла лицо девочки в ладони, и повернула к себе, обеспокоенно ловя её взгляд.
- Нет. Они и близко не подходят. Обзываются только, и иногда кидаются снежками. Это не больно, - Мареик высвободилась из рук матери, - а ещё они говорят, что Крампус обязательно заберёт меня в этот раз. Он унесёт меня в свой страшный замок, а когда ему надоест меня мучить, сбросит со скалы в холодное море.
- Никто тебя не заберёт! – Марта притянула Мареик к себе, - ты добрая и по-слушная девочка, а Крампус забирает только злых и дурно воспитанных детей. А вот если ты ещё поможешь мне найти корзинку для еды, то тебе и вовсе нечего будет бояться, - Марта, не удержавшись, погладила щенка, и поднялась на ноги.
Закончив с делами, они поднялись наверх, и Марта проводила дочь до её крохотной комнатки:
- Не забудь помолиться перед сном.
- Почему ты больше не укладываешь меня в кровать? - подняла глаза на мать Мареик.
- Потому, что ты уже большая, и способна сама о себе позаботиться. Мне нужна помощница по хозяйству, а не избалованная неженка, - Марта поцеловала девочку в лоб, и развернув, подтолкнула к двери.
В спальне едва слышно похрапывал Густав. Чтобы не растерять тепло, Марта быстро разделась, и юркнула под одеяло.
По давней привычке Густав открыл глаза одновременно с боем часов на ратуше. Осторожно, чтобы не разбудить жену, снял её руку со своей груди, и выскользнул из-под одеяла. Марта что-то пробормотала во сне, и повернулась на другой бок. Одевшись в полной темноте, Густав, прихватив башмаки, спустился вниз. Дрова в камине за ночь прогорели, но под слоем золы ещё тлели угли. Поёжившись от холода, Густав разворошил угли кочергой, и подбросил в ненасытную пасть камина дров. Зажегши огарок толстой свечи на столе, заглянул в приготовленную с вечера корзинку со снедью. «Хорошая Марта жена, заботливая»,- его суровое, с крупными, резко очерченными чертами лицо на мгновенье осветила благодарная улыбка, словно солнечный лучик пробился сквозь мрачную тучу. Густав обулся, плеснул в лицо воды из деревянной кадки, отёрся куском холстины. Накинув плащ, он прихватил со стола корзинку, и вышел на улицу, плотно прикрыв за собой дверь.
Густав, задохнувшись свежим морозным воздухом, замер, поразившись девственно белому покрову узкой улочки, по которой он каждое утро ходил в центр города, и вечером возвращался обратно. Всю ночь шёл снег, и мостовую словно застелили нежным бархатом. Было ещё слишком рано, окна нависающих над улицей вторых этажей фахверков были темны, как и небо, с редкими холодными звёздами над ними.
Нерешительно, будто совершая какое-то кощунство, Густав сделал первый шаг, оставив свой разрушительный след на волшебном, воздушной лёгкости полотне.
«Как по облаку в раю иду, - подумал он, но сразу же устыдился своих мыслей, - какой рай? Через пару часов горожане зальют мостовую нечистотами и помоями, даже не удосужившись взглянуть на эту красоту, а к вечеру снег превратится в зловонную грязную жижу. О деле надо думать!». Густав прибавил шагу, с каким-то неосознанным злорадством втаптывая каблуками снежную вату в брусчатку улицы. У него сегодня действительно было много работы. Нужно было разжечь угли в жаровне, приготовить инструменты. До полудня будут вести дознания, а после на площади состоится казнь приговорённых к смерти.
«Надо бы ещё разок наточить топор», - озаботился Густав. Он всегда серьёзно относился к своей работе, и никогда не допускал оплошностей.