Наверное самое сакральное и одновременно с этим естественное чувство испытывает женщина во время беременности. А когда ты носишь мальчика, то невероятно преображаешься. И родив, все также, подходя к зеркалу, лелеешь и представляешь то дарованное свыше состояние, которое только, вот совсем недавно, переживала. Любила. Ждала. Верила в благополучный исход, жила надеждой наконец-то увидеть своего малыша, беззащитного и идеального - желанного. И не должно быть по-другому!
А когда он появляется на свет,и ты впервые слышишь его плач, кажется, что не спутаешь его с сотней раздающихся рядом. А запах твоего младенца - райский, от которого кружится голова словно в эйфории. Ну или как-то так, если мыслить по-земному.
Пройдя все испытания, данные Богом женщине,я помню лежала в послеродовой и смотрела в окно на небо.Все в тот миг было в мире обновленным, как и я сама. Ведь после рождения ребенка жизнь матери тоже начинается с чистого листа. На удивление увиденное за окно мне представилось какой-то мистической беседой Божества с моим очистившимся сознанием. Небо словно писало письмена, которые я должна была уловить и воспроизвести, или хотя бы запомнить, чтобы, окончательно придя в себя, спустя некоторое время, может быть даже годы, вот так однажды снова вспомнить его и задуматься. И почувствовать - кем является этот младенец, которого я теперь вскармливаю сосцами и,благодаря Создателя, оберегаю и храню для Будущего?
Помнится, во время беременности я хаживала в храм не однократно. Молила бессловесно Богородицу и Спасителя Христа... О чем? Так слабо помнится, словно это было во сне, а не наяву. Конечно мне хотелось, чтобы ребенок был чистого сознания, исполненный божественной любви и благодати. Я много читала тогда о святых отроках и в тайне мечтала также, как и их земных матери-кормилицы вверить дитя в божественные руки. Хотела чтобы ребенок был верен православной церкви. И, повзрослев, стал священнослужителем, как его далекий предок - прапрадед Анастасий. На груди младенца я увидела огромное родимое пятно, и восприняла это как знак - символ его исключительности, призванонсти, если хотите. Так разгуливалась моя материнская и человеческая фантазиях.
Мы крестили сына на, как говорят в народе, пророка Илью. Как раз исполнялось сорок дней, и матери позволялось входить в храм. Никогда не забуду этот день! Да и последующие...
Когда ты кормишь и молока предостаточно, когда бываешь на службе, ты понимаешь, что вокруг начинает происходить нечто особенное. Что верующие называют "благодатью". В эти моменты земная женщина наверное максимально приближается к осознанию святости Божией Матери. Сколько икон посвящены этому духовному состоянию чистоты и любви!
Сколько света через привычный солнечный дневной проступает с небес в твое сердце! Сколько тепла и радости!
Я помню мечтала приехать снова в Киев. Киев ведь купель целой Руси. Святой Руси. Там, у Днепра, вдруг перед глазами открывается дверь в временное пространство. Когда ты видишь картины Истории земли своих предков. Их духовные корни и твои истоки. Крещение Руси Владимиром. Казаков и шляхту, варягов и турок - Византию и Константинополь, Святую Софию и Стамбул...А там где-то Новгород, Москва, Псков, Владимир!
А была я там в мае и прямо на Пасху. И туристкой гуляла по улочкам, вдыхая цветение сирени и жасмина. И оглядывалась, и видела, как белая голубка послушно шла за мной следом, смотря на удивление добрыми, не птичьими совсем глазами. А потом поход в Лавру... Панорама Днепра...Святые мощи, служба, духовное пение, монашеская пасека на склонах, цветущие сады и Любовь! Любовь! Любовь! Кругом: и внутри и снаружи! И хочется петь, хоть и ноют от боли ноги, стертые и намозоленные.
Уверена, что после этого путешествия в Лавру Господь даровал мне младшего сына Илью. Может быть в самый сложный период моей жизни...
И вспоминая те картины, которыми говорило со мной Небо, в день рождения Ильи, я до сих пор недоумеваю и умиляюсь одновременно! Ведь там рисованно было два креста и человеческий, мужской профиль. Я видела их отчетливо.
А вечером следующего дня, когда матери кормили своих новорожденных,я помню слышала слова, глубоко поразившие мою душу. В какой-то реальности я видела священника, шедшего с врачом по длинному коридору и говорившего странные тогда для меня и пугающие слова:"Что же вы удивляетесь! Столько греха кругом. Уже младенцы беснуются!" И такой жуткий, как "лягушачий хор", ор плачущих младенцев, кричавших на разные лады: кто по-ослиному, кто по-щенячьи, кто с поросячьим визгом. И ужас обуял меня. Неужели я слышала это только одна?!
Хотелось провалиться в сон и забыться. Но изредка выныривая из него, я стучусь в свое сердце, чтобы узнать, не ушла ли, не утеряна, дарованная мне однажды Его благодать?