Дверь открыла женщина лет сорока.
- Пожалуйста, мы хотель видэть Матрена Филипповна.
- Вы журналист? - догадалась она. - Из Штатов. Проходите, она вас ждет.
Старуха полулежала на узком диванчике и дышала так тяжело, что казалось, каждый вздох может стать последним.
- Хорошо, что вы пришли... Я уж думала, не дождусь, - после каждой фразы она делала передышку.
- Так что вы хотель говорить? - Уоррен незаметно включил в кармане диктофон. - Это касательно семьи Либерзон?
- Ну да... Мы когда-то соседями были. Я всю их семью знала. Дед с бабкой, их дочь с мужем и внуки - Манька и Борис. Они перед самой войной дом на Почтовой построили. А мы там уже давно жили, - она прилегла на подушку и уставилась в пространство, будто вглядываясь в далекое прошлое. - Рядом с нами еще семья Ковальчуков проживала. У них два сына росли - Иван и Матвей. Добрые парни, работящие, да и собой видные. Я на Ваньку с шестнадцати лет глаз положила. И он, вроде бы, обратил на меня внимание. На танцы как-то приглашал, в кино вместе ходили. А весной сорокового его в армию забрали. Так он наказывал: мол, жди меня, Матрена. Вернусь -свадьбу сыграем. Ну я и ждала. А как не ждать? Через год-то война началась, мужиков на фронт отправляли. Так что с женихами стало не густо. Да и после войны выбор был не велик. Многие ребята головы сложили, другие без рук, без ног воротились, а кто-то, как Матвей Ковальчук, из дальних краев с собой невесту привез. Иван вернулся только летом сорок шестого. Живой и здоровый, вся грудь в орденах. И без невесты. Ковальчуки на радостях на всю улицу гулянку устроили. Прямо на лужайке столы и стулья расставили. И все бабы помогали жарить-варить. На том пиру все было: и слезы, и радость. Пили за живых и за погибших. Я сидела рядом с Ванечкой и себя не помнила от счастья. А он подливал мне домашней наливочки и поглядывал со значением. Либерзоны, конечно, тоже сидели за теми столами. Стариков-то уже не было в живых, зять их, Ефим Медник, с войны не вернулся. А Дора с детьми пришла. Заиграла гармошка, Ваня меня на танец пригласил. Вот тут он и заметил Маньку. Следующий танец он с ней танцевал и домой провожать пошел. Потом их только вдвоем и видели. Девчонки в те годы не кочевряжились: позвал парень замуж - пошла не глядя, со штампиком ли, без штампика. А эта не захотела. Ей, вишь ли, восемнадцати еще не исполнилось. Так они до самого ноября женихались. А потом уж в загс пошли и жить вместе стали. Ваня - парень нравный, с характером. А тут послушно ходил с ней за ручку почитай полгода. Каково мне было на это смотреть?!
В комнату вошла женщина, открывшая Мэту дверь.
- Ты бы передохнула, тетя Матрена, лица не тебе нет. - И она подала ей что-то в чашке.
Матрена выпила лекарство, закашлялась и несколько минут тяжело, с хрипом дышала. Потом поправила сползшее одеяло и продолжила:
- Ровно через девять месяцев, в августе сорок седьмого, Манька дочку родила... Я говорила, что акушеркой в роддоме работала? Нет? Ну так вот, пришла я как-то на дежурство, а у меня сразу две роженицы - Манька Ковальчук и еще одна женщина. Той уже под сорок было, фронтовичка, вся израненная. И тоже первого рожала. Роды у нее были сложные. Так что гинеколог, что со мной дежурил, полностью роженицами занимался. А я - детьми. Обе новорожденные - девочки. Я их приняла, пуповины перевязала, обработала как положено, запеленала. А потом взяла и поменяла номерки. Понимаешь?.. Я им детей поменяла... Нарочно. В отместку за все. Ванька как-то летом встретил меня на улице, остановил. «Прости, - сказал, - Матрена. Не хотел я тебя обидеть. Я ведь и в самом деле собирался на тебе жениться. Но как увидел Марьюшку, понял: другой для меня быть не может». После такого извинения мне еще хуже стало. Манька, значит, необыкновенная, а я -другая? Ну и нате вам!
- Никто не заметил подмены. Бабы тетешкали своих (а на деле - чужих) деток, ворковали над ними. Через неделю Иван свою ненаглядную женушку домой забрал. Я потом приглядывалась к их Милочке. Ничего девчоночка. Умненькая, симпатичная. Волосики темные, глазки карие. И все говорили: на Ивана похожа. А он с ней как с драгоценностью носился. Получилось, никто не пострадал... кроме меня. Я ведь так и не вышла замуж. Всю жизнь одна как перст. Спасибо, племянница за мной приглядывает. Я ей квартиру отписала. Нет, совесть меня не беспокоила... до того дня, когда Ивана привезли с проломленной головой. К тому времени мы давно уже в разных концах города жили. Виделись редко. Но как ни встречу, они вдвоем. Красивые, молодые, точно годы их не старили. А тут Мария за несколько дней в старуху превратилась. Поседела, сморщилась. И пережила-то она мужа на каких-то полгода, не более. Вот и подумалось мне: может, в самом деле у них какая-то необыкновенная любовь?
- А что стало с другой ребенок? Где он... То есть она? Как фамилия?
- Фамилию не помню. Но где-то до конца пятидесятых я их с матерью встречала частенько. Тоже красивая девочка. Светленькая - в Маньку, но чертами не очень-то похожа ни на Ковальчуков, ни на Либерзонов. Ниночкой ее звали. Потом город разросся, я их реже видела. Может, просто
не узнавала...
Уоррен попрощался и, уходя, оставил на столе несколько крупных купюр. Матрена, увидев их, широко раскрыла глаза и благодарно кивнула.
- Так ты, Роберт, уверен, что твой посланник не засветился?
- Абсолютно уверен, мистер Стиллмен! Он нашел парня, который вместе с нашим...м-м-м... клиентом, - он ухмыльнулся, -на заводе работал. И оба одновременно за воротами оказались. На том мы и сыграли. За штуку баксов парень сообщил Александру, что нашел хорошую работу. Сам устроился и его рекомендовал. И предложил, как у них принято, «обмыть» это дело. А тут какой-то бродяга присоседился. Чуть все не испортил. Пришлось и его угостить. Сам виноват.
- А этот парень не проболтается, если полиция на него выйдет?
- Милиция, - поправил Роберт. - Она уже вышла на него. Только он ничего не скажет. Утопленники не говорят(он хитро подмигнул Спиллмену). Теперь очередь за девчонкой.
- Нет, нет! Ни в коем случае ее не трогайте. Будет подозрительно, если брат и сестра умрут один за другим.
- Никто ничего не докажет.
- Ты думаешь, Мак-Кормаку нужны доказательства? Он вычеркнет меня из списка наследников при первом же подозрении. Нет. Пусть твой человек возвращается. Старик, вроде бы, не собирается оставлять свою империю русской правнучке. Ну а там будет видно.
Примерно в то же время и на ту же тему шел разговор в кабинете Мак-Кормака.
- Поменяли детей?! - ужаснулся старик. - Как такое может быть? А куда смотрели родственники, персонал больницы?
- Вы забываете, Патрик, что это случилось почти полвека назад. К тому же не в Америке, а в крошечном российском городишке. Родственников в палату, конечно, не пускали, а из персонала были только врач, который занимался женщинами, и эта старуха. То есть, тогда она еще не была старухой. Ей только-только за двадцать перевалило.
- И никто не заметил, что ребенок не похож на родителей?
- Напротив, по словам этой бабки, все считали, что девочка пошла в отцовскую родню: кареглазая, темноволосая. На Украине, откуда родом Ковальчуки, таких много.
- Что же дальше?
- Мэт постарается выяснить, кто была вторая роженица, где ее дочь и есть ли у нее дети. Это будет нелегко, но он способный сыщик.
- А относительно того парня на фотоснимке ты его не спросил?
- Спросил, конечно. Это Константин Реутов, муж вашей правнучки. Я имею в виду, Валерию, сестру Александра, которую мы считали вашей правнучкой. Только никак не пойму, почему вы обратили на него внимание. Ведь лица почти не видно.
- Зато видны рыжие вихры. Много ты таких видел?
- Не много. Ну и что?
-О, черт! Ну конечно, ты меня знаешь всего пять лет. Я тогда уже седой был. А ведь в молодости у меня была точно такая же рыжая шевелюра. Даже среди шотландцев, где полно рыжих, такой колер встречается не часто...
Продолжение следует